В голове совсем незнакомые мне мысли

Итак, Дик Сэнд стал капитаном "Пилигрима". Не теряя времени, он решил поднять все паруса. У пассажиров было только одно желание: поскорее добраться до Вальпараисо или до какого-нибудь другого порта на американском побережье. Дик Сэнд намеревался следить за направлением и скоростью хода "Пилигрима" и, вычислив среднюю скорость, наносить ежедневно на карту пройденный путь. Для этого достаточно было располагатся компасом и лагом. Ветер переменил направление почти на 180В°; теперь он дул с северо-запада и как будто крепчал. Этим следовало воспользоваться, чтобы пройти при попутном ветре как можно дальше. Дик Сэнд намеревался идти в полный бакштаг. На шхуне-бриге фок-мачта несет четыре прямых паруса: фок - на мачте, выше - марсель на стеньге, затем на брам-стеньге брамсель и бом-брамсель. Грот-мачта несет меньше парусов: только косой грот, а над ним — топсель. Между этими двумя мачтами на штагах, которые крепят грот-мачту спереди, можно поднять еще три яруса косых парусов-стакселей. Наконец, на бушприте — наклонной мачте, торчащей впереди носа, — поднимают три кливера: наружный, внутренний и бом-кливер. Кливер, стаксели, косой грот и топсель легко ставить и убирать прямо с палубы, не поднимаясь на реи. Но постановка парусов на фок-мачте требует морской сноровки. Для того чтобы произвести какой-нибудь маневр с этими парусами, нужно взобраться по вантам на стеньгу, брам-стеньгу или бом-брам-стеньгу. Лазать на мачту приходится не только для того, чтобы поднять или убрать парус, но и тогда, когда нужно уменьшить площадь, подставленную парусом ветру, — "взять рифы", как говорят моряки. Поэтому матросы должны уметь лазать по пертам — канатам, свободно подвязанным под реями, и работать одной рукой, держась другой за канат. Маневр этот опасен, особенно для непривычных людей. Не говоря уже о бортовой и килевой качке, которая ощущается тем сильнее, чем выше матрос поднимается на мачты, порыв мало-мальски свежего ветра, внезапно наполнившего паруса, может сбросить матроса за борт. Итак, Тому и его товарищам предстояла опасная работа. К счастью, ветер дул с умеренной силой. На море не успело еще подняться волнение, и качка была невелика. Когда Дик Сэнд, по сигналу капитана Халла, повел "Пилигрим" к месту катастрофы, на судне были подняты косой грот, кливер, фок и марсель. Чтобы сняться с дрейфа, нужно было перебрасопить все паруса на фок-мачте. Негры без особого труда помогли ему в этом маневре. А чтобы идти в полный бакштаг, теперь достаточно было поднять брамсель, бом-брамсель, топсель и стаксели. — Друзья мои, — сказал молодой капитан своим помощникам, — исполняйте в точности все мои приказания, и дело у нас пойдет замечательно. Стоя у штурвала, Дик Сэнд скомандовал: — Том, травите шкот! — Травить? — Том недоуменно взялся за трос, не зная, что с ним делать. — Ну да, травите! Это значит — ослабить шкот! И вы, Бат, делайте то же самое! Так, хорошо! Теперь вытягивайте. Вытягивайте же, Бат! — Вот так? — Да, да! Очень хорошо! Геркулес, ваша очередь! Ну-ка понатужьтесь, здесь нужна сила! Просить Геркулеса "понатужиться" было по меньшей мере неосторожно: великан рванул снасть с такой силой, что чуть не оторвал ее совсем. — Не так сильно! — закричала Мэделин, улыбаясь, идя по направлению ко входу в каюты— Этак вы вырвете мачту из гнезда! — Да ведь я только чуть-чуть потянул, — оправдывался Геркулес. _ Это называется "чуть-чуть"?.. Вот что, Геркулес: вы уж лучше только делайте вид, что тянете. Этого будет достаточно. Внимание, друзья! Потравите еще... Ослабьте!.. Так... Крепите... Да крепите же!.. Не понимают! Ах, да привязывайте! Так, так! Хорошо! Дружнее! Выбирайте брасы!..— командовал Дик. И все паруса фока, у которого с левой стороны брасы были ослаблены, медленно повернулись. Ветер наполнил их, и судно рванулось вперед. Затем Дик велел ослабить шкоты кливера и созвал после этого негров на корме. — Отлично работали, друзья мои! — похвалил Дик Сэнд матросов, — А теперь займемся грот-мачтой. Только смотрите, Геркулес, ничего не рвите и не ломайте. — Постараюсь, — кротко ответил великан, не решаясь дать твердое обязательство. Второй маневр дался матросам уже легче. Косой грот был поставлен под нужным углом, он сразу наполнился ветром, и его мощное действие прибавилось к действию передних парусов. Затем над косым гротом подняли топсель, и, так как он был просто взят на гитовы, достаточно было подобрать фал, выбрать галс, а затем закрепить их. Но Геркулес, его друг Актеон, не считая маленького Джека, взявшегося помогать им, выбирали фал с такой силой, что он лопнул. Все трое опрокинулись навзничь, к счастью не причинив себе ни малейшего вреда. Мальчик был в восторге. — Ничего, ничего! — крикнул молодой капитан — Свяжите концы фала и тяните, только послабее! Наконец паруса были закреплены надлежащим образом, и Дику Сэнду не пришлось даже отойти от штурвала. Теперь "Пилигрим" быстро шел на восток, и оставалось следить за тем, чтобы судно не отклонялось от курса. Это было проще простого, так как ветер был умеренный и судно не рыскало. — Отлично, друзья мои, — сказал Дик Сэнд — Скоро вы станете настоящими моряками. — Постараемся, капитан Сэнд, — ответил за всех старый Том. Миссис Уэлдон тоже похвалила старательных матросов. Немало похвал заслужил и маленький Джек: ведь он трудился не покладая рук. — Мне кажется, Джек, что это ты оборвал фал, — улыбаясь, сказал Геркулес. — Ты такой сильный! Не знаю, что бы мы делали без тебя! Мальчик покраснел от удовольствия и крепко потряс руку своего друга Геркулеса. Мэделин вышла в это время на палубу и проходя мимо Джека погладила его по голове и так же похвалила негров. Затем поднялась к штурвалу. Она было хотела что-то сказать Дику Сэнду, но увидела его удивленный взгляд направленный на неё. Мэдди не поняла, что случилось и перевела взгляд на всех остальных. Негры стояли в ступоре, а миссис Уэлдон и вовсе была в замешательстве. И вдруг Мэделин поняла в чём дело. Девушка глубоко вздохнула и посмотрела на себя с верху вниз. На девушке было не платье, как носили все особы женского пола. На ней была надета белая рубашка с широкими рукавами сужающимися на запястье, поверх которой был надет чёрный корсет зашнурованый впереди. Он как раз подчёркивала фигуру Мэделин. Штаны и высокие сапоги до колена на небольшом каблуке. Она развела руками в жесте "Ну как вам?". Негры закивали головами, давая понять, что так ей идёт. Миссис Уэлдон пару секунд помолчала оглядывая девушку с ног до головы, но в конечном этоге улыбнулась такой мягкой улыбкой, которой умела улыбатся только эта женщина. Мэделин перевела взгляд на Дика Сэнда, тот как был в шоковом состоянии, так и остался: —Ладно, соглашусь, тебе идёт — сказал Дик снова обрящая внимание на компас. —Спасибо — улыбнулась Мэдди. Однако "Пилигрим" нес еще не все паруса. Не были подняты брамсель, бом-брамсель и стаксели. А между тем при ходе в бакштаг они могли значительно ускорить ход "Пилигрима". Дик Сэнд решил поднять и эти паруса. Если стаксели можно было поставить без особенного труда, прямо с палубы, то с прямыми парусами фок-мачты дело обстояло хуже: чтобы поднять их, нужно было взобраться на реи. Не желая подвергать риску свою неопытную команду, Дик Сэнд сам занялся этим делом. Он передал Мэдди штурвал и показал, как следует вести судно, но вовремя остановился, вспомнив как она вела шхуну. Затем, поставив Тома, Геркулеса, Бата, Актеона и Остина у горденей брамселя и бом-брамселя, он полез на мачту. Взобраться по выбленкам вант фок-мачты, достигнуть марса, добраться до рея — для Дика было сущей игрой. Подвижный и ловкий юноша мигом побежал по портам брам-реи и отдал сезни, стягивающие брамсель. Мэделин внимательно следила за всеми действиями Дика. И вдруг, поймала себя на том, что переживает за нового капитана. Наблюдая за всеми его манёврами, она пару раз и вправду напугалась, но в конечном счете всё же убедилась, что у него всё под контролем. Потом он перебрался на бом-брам-рей и быстро распустил парус. Покончив с этим делом, Дик Сэнд соскользнул по одному из фордунов правого борта прямо на палубу. Здесь по его указанию матросы растянули оба паруса, то есть притянули их шкотами за нижние углы к нокам ниже лежащих реев, и прочно закрепили шкоты. Затем были подняты стаксели между грот-мачтой и фок-мачтой, и этим кончилась работа по подъему парусов. Геркулес старался не тянуть снасти изо всех сил и ничего не разорвал на этот раз. "Пилигрим" шел теперь на всех парусах. Дик мог поставить еще лисели, но при таких условиях их было трудно ставить, еще труднее было бы быстро убрать их в случае шквала. Поэтому молодой капитан решил ограничиться уже поднятыми парусами. Мэделин получила разрешение отойти от штурвала, и Дик Сэнд снова стал на свое место. Ветер свежел. "Пилигрим", слегка накренившись на правый борт, быстро скользил по морю. Плоский след, оставляемый им на воде, свидетельствовал об отличной форме подводной части судна. — Вот мы и на правильном пути, миссис Уэлдон, — сказал Дик Сэнд. — Только бы, дай бог, удержался попутный ветер! Миссис Уэлдон пожала руку юноше. И вдруг она почувствовала сильную усталость от всех пережитых за последние часы волнений, ушла в свою каюту и задремала. Это было какое-то тяжелое забытье, а не сон. Новая команда шхуны-брига осталась на палубе. Негры-матросы несли вахту на баке, готовые по первому слову Дика Сэнда выполнить любую работу, переменить положение парусов. Мэделин же стояла около штурвала вместе с Диком и вглядывалась в воду, но поскольку ей не за что было зацепится взглядом в скором времени начала рассматривать паруса. Пока сила и направление ветра не изменились, команде нечего было делать. В первый день Дик Сэнд прямо разрывался на части: он стремился привести судно в полный порядок, чтобы быть готовым ко всяким неожиданностям. Негры-матросы усердно исполняли все распоряжения. К вечеру на борту "Пилигрима" уже царил образцовый порядок. Можно было надеяться, что и дальше все пойдет хорошо. Негоро не пытался больше оспаривать авторитет пятнадцатилетнего капитана. Казалось, он безмолвно признал Дика Сэнда начальством. Он по-прежнему много времени проводил на своем тесном камбузе и редко выходил на палубу. Дик Сэнд твердо решил посадить Негоро под арест на все время плавания при малейшей попытке его нарушить дисциплину. По первому знаку молодого капитана Геркулес схватил бы кока за шиворот и отнес в трюм. Эта операция нисколько не затруднила бы великана. Старая Нэн, умелая кухарка, отлично могла бы исполнять на камбузе обязанности кока. Очевидно, Негоро понимал, что он не является незаменимым, и, чувствуя, что за ним зорко следят, не желал навлечь на себя нареканий. Ветер к вечеру усилился, но направление его оставалось неизменным, и до наступления ночи не пришлось переставлять паруса. Солидные мачты, железные крепления их, хорошее состояние всей оснастки корабля позволят сохранять такую большую парусность даже и при более сильном ветре. К ночи корабли обычно уменьшают парусность главным образом за счет спуска верхних парусов — брамселя, бом-брамселя, топселя и других парусов. Тогда кораблю не страшны внезапно налетевшие шквалы. Но Дик Сэнд не стал принимать этих мер предосторожности: погода не предвещала никаких неприятных неожиданностей, и ему не хотелось уменьшать скорость судна, пока оно не выбралось из этой пустынной части океана. Кроме того, молодой капитан намеревался простоять на вахте первую ночь и лично следить за всем. На шхуне были три ориентира по которым Дик мог ориентироваться: компас в каюте капитана, компас около штурвала и лаг. Дик Сэнд предложил своему экипажу с величайшей осторожностью обращаться с обоими компасами, которые были ему так необходимы. Но в ночь с 12 на 13 февраля, когда юноша нес вахту у штурвала, случилась беда с компасом, находившимся в капитанской каюте. Медный крючок, на котором он висел, вырвался из дерева, и компас упал на пол. Заметили это только на следующее утро. Каким образом вырвался крючок? Никто не мог объяснить, как произошло это несчастье. Оставалось предположить, что боковая качка постепенно расшатала крючок, а килевая, встряхивая прибор, довершила дело. Ночью было довольно сильное волнение. Но так или иначе, а второй компас разбился, и починить его было невозможно. Если не считать этого происшествия, то на "Пилигриме" до сих пор все обстояло благополучно. Дик Сэнд распределил время так, что на его долю выпали ночные вахты у штурвала. Днем он спал пять-шесть часов, и, по-видимому, этот недолгий сон восстанавливал его силы, — он не чувствовал большой усталости. Когда молодой капитан отдыхал, у штурвала стояла Мэделин или Том. Благодаря толковому руководству Дика мало-помалу Мэдди стала более совершенно вести шхуну, а Том становился неплохим рулевым. Так текла жизнь на борту "Пилигрима". Негры все больше усваивали свое матросское ремесло и толково справлялись с делом. Мэделин выполняла обязанности помощника капитана, и, несомненно, каким-то образом все сами выбрали её на эту должность. В те часы, когда молодой капитан отдыхал, Мэдди была начальницей вахты. И как не странно, Ричард доверял девушке и за то время пока она была на вахте начальницей он мог спокойно поспать. Вместе с Мэдс дежурили Бат и Остин; Актеон в Геркулес составляли вторую вахту под начальством Дика Сэнда. Таким образом, каждый раз один правил, а двое других несли вахту на носу. В ночь с 13 на 14 февраля Дику пришлось разрешить себе несколько часов отдыха. У Мэделин, в свою очередь, сильно разболелась голова и она уже не смогла бы вести "Пилигрим". У штурвала их заменил старик Том. Небо сплошь затягивали облака; к вечеру, когда похолодало, они нависли очень низко. Было так темно, что с палубы нельзя было разглядеть верхние паруса, терявшиеся во мраке. Геркулес и Актеон несли вахту на баке. На корме слабо светился нактоуз, и этот мягкий свет отражался в металлической отделке штурвала. Ходовые огни бросали свет лишь за борт, а палуба судна погружена была в темноту. Около трех часов ночи со старым Томом, утомленным долгой вахтой, произошло что-то похожее на явление гипнотизма: глаза его, слишком долго устремлявшиеся на светящийся круг нактоуза, вдруг перестали видеть, и он оцепенел в сковавшей его дремоте. Он не только ничего не видел, но если бы даже его сильно ущипнули, он, вероятно, ничего не почувствовал бы. Он не заметил, как по палубе скользнула какая-то тень. Это был Негоро. Судовой кок подкрался к компасу и подложил под нактоуз какой-то тяжелый предмет, который он принес с собой. С минуту он смотрел на освещенную в нактоузе картушку и затем бесшумно исчез. Если бы Дик Сэнд, сменивший поутру Тома, заметил предмет, положенный Негоро под нактоуз, он поспешил бы убрать его, потому что Негоро положил под компас железный брусок. Под влиянием этого куска железа показания компаса изменились, и вместо того, чтобы указывать направление на магнитный полюс, которое немного отличается от направления на полюс мира, стрелка указывала теперь на северо-восток; девиация компаса достигла четырех румбов, то есть половины прямого угла. Итак, молодой капитан считал — и не мог не считать, — что ведет судно на восток, в действительности же вел его на юго-восток. Компас всегда находился перед его глазами. Лаг регулярно опускали за борт. Эти два прибора позволяли приблизительно определять число пройденных миль и вести судно по курсу. Но достаточно ли этого было? Дик Сэнд отлично умел разбираться в предсказаниях барометра и много раз убеждался, насколько они правильны. Каждый день он советовался со своим барометром, чтобы не быть застигнутым врасплох переменой погоды. Двадцатого февраля юношу обеспокоили показания барометра, и несколько раз в день он подходил к прибору, чтобы записать колебания ртутного столба. Барометр медленно и непрерывно падал. Это предсказывало дождь. Но так как дождь все не начинался, Дик Сэнд пришел к выводу, что дурная погода продержится долго. Так и должно было произойти. Но вместе с дождем в это время года должен был прийти и сильный ветер. В самом деле, через день ветер посвежел настолько, что скорость перемещения воздуха достигла шестидесяти футов в секунду, то есть тридцати одной мили в час. Молодому капитану пришлось принять некоторые меры предосторожности, чтобы ветер не изорвал паруса "Пилигрима" и не сломал мачты. В течение следующих трех дней—20, 21 и 22 февраля — ни сила, ни направление ветра заметно не изменились. Барометр неуклонно падал, и двадцать второго Дик отметил, что он стоит ниже двадцати восьми и семи десятых дюйма. Не было никакой надежды на то, что барометр начнет в ближайшие дни подниматься. Небо грозно хмурилось, пронзительно свистел ветер. Над морем все время стоял туман. Темные тучи так плотно затягивали небо, что почти невозможно было определить место восхода и захода солнца. Дик Сэнд начал тревожиться. Он не покидал палубы, он почти не спал. Но силой воли он заставлял себя хранить невозмутимый вид. Двадцать третьего февраля утром ветер как будто начал утихать, но Дик Сэнд не верил, что погода улучшится. И он оказался прав: после полудня задул крепкий ветер, и волнение на море усилилось. Около четырех часов пополудни Негоро, редко покидавший свой камбуз, вышел на палубу. Динго, очевидно, спал в каком-нибудь уголке: на этот раз он, против своего обыкновения, не залаял на судового кока. Молчаливый, как всегда, Негоро с полчаса простоял на палубе, пристально всматриваясь в горизонт. По океану катились длинные волны. Они сменяли одна другую, но еще не сталкивались. Волны были выше, чем обычно бывают при ветре такой силы. Отсюда следовало заключить, что неподалеку на западе свирепствовал сильнейший шторм и что он в самом скором времени догонит корабль. Негоро обвел глазами взбаламученную водную ширь вокруг "Пилигрима", а затем поднял к небу всегда спокойные холодные глаза. Вид неба внушал тревогу. Облака перемещались с неодинаковой скоростью -- верхние тучи бежали гораздо быстрее нижних. Нужно было ожидать, что в непродолжительном времени воздушные потоки, несущиеся в небе, опустятся к самой поверхности океана. Тогда вместо очень свежего ветра разыграется буря, то есть воздух будет перемещаться со скоростью сорок три мили в час. Негоро либо ничего не смыслил в морском деле, либо это был человек бесстрашный: на лице его не отразилось ни тени беспокойства. Больше того: злая улыбка скривила его губы. Можно было подумать, что такое состояние погоды скорее радует, чем огорчает его. Он влез верхом на бушприт и пополз к бом-утлегарю. Казалось, что он силится что-то разглядеть на горизонте. Затем он спокойно слез на палубу и, не вымолвив ни слова, скрылся в своей каюте. В продолжение следующих тринадцати дней — от 24 февраля до 9 марта — погода почти не изменилась. Небо по-прежнему заволакивали тяжелые, темные тучи. Иногда ветер утихал, но через несколько часов снова начинал дуть с прежней силой. Раза два-три ртутный столб в барометре начинал ползти вверх; но, поднявшись на несколько линий, снова падал. Колебания атмосферного давления были резкими, и это не предвещало перемены погоды к лучшему, по крайней мере на ближайшее время. Несколько раз разражались сильные грозы; они очень тревожили Дика Сэнда. Молнии ударяли в воду в расстоянии всего лишь одного кабельтова от судна. Часто выпадали проливные дожди, и "Пилигрим" теперь почти все время был окружен густым клубившимся туманом. Случалось, вахтенный часами ничего не мог разглядеть, и судно шло наугад. Корабль хорошо держался на волнах, но его все-таки жестоко качало. К счастью, миссис Уэлдон прекрасно выносила и боковую и килевую качку. Но бедный Джек очень мучился, и мать заботливо ухаживала за ним. Кузен Бенедикт страдал от качки не больше, чем американские тараканы, в обществе которых он проводил все свое время. По целым дням энтомолог изучал свои коллекции, словно сидел в своем спокойном кабинете в Сан-Франциско. Дик Сэнд строго на строго запретил Мэделин выходить из каюты в это время. Но слушала ли она его? Сложно ответить. Иногда Дик и правда немного перебарщивал с заботой о ней. Понимая это, Мэделин выходила на палубу и объясняла ему это. Но иногда Ричард и правда был прав и девушка его слушалась. По счастью, и Том и остальные негры не были подвержены морской болезни: они по-прежнему исполняли все судовые работы по указанию молодого капитана. А уж он-то сам давно привык ко всякой качке на корабле гонимом буйным ветром. "Пилигрим" быстро несся вперед, несмотря на малую парусность, и Дик Сэнд предвидел, что скоро придется еще уменьшить ее. Однако он не спешил с этим, пока не было непосредственной опасности.