В голове совсем незнакомые мне мысли

Ещё внимание Дика Сэнда привлекло прежде всего странное поведение Динго. Собака, которая все эти дни словно шла по следу, внезапно стала совсем другой. До сих пор она бежала, опустив нос к земле, обнюхивая траву и кусты, и либо угрюмо молчала, либо оглашала воздух жалобным воем, в котором слышались не то боль, не то горе. Но в этот день лай собаки вдруг стал звонким, сердитым, временами даже яростным. Динго лаял теперь так же, как на палубе «Пилигрима», когда там появлялся Негоро. В мозгу Дика Сэнда мелькнуло подозрение, и оно еще более окрепло, когда Том сказал ему: – Вот странно, мистер Дик! Динго не обнюхивает больше травы, как вчера. Он держит нос по ветру, шерсть на нем взъерошена, он злится. Можно подумать, что он учуял… – Негоро, не правда ли? – докончил Дик, схватил за руку старого негра и сделал ему знак говорить тише. – Да, Негоро, мистер Дик. Может, он идет вслед за нами? – Да, Том, и, может быть, он сейчас совсем близко от нас? – Но… зачем? – спросил Том. – Или Негоро не знает местности, – ответил Дик Сэнд, – и тогда ему никак нельзя терять нас из виду, или… – Или? – спросил Том, тревожно глядя на Дика. – Или он ее хорошо знает, и тогда… – Но как Негоро может знать эту страну? Ведь он никогда здесь не бывал! – Никогда здесь не бывал?.. – прошептал Дик. – Но одно совершенно бесспорно: Динго ведет себя так, словно этот человек, которого он ненавидит, находится где-то рядом - он остановился и подозвал собаку. Динго нехотя приблизился. – Ату! – сказал Дик. – Негоро, Негоро, Динго! Ату его! Собака яростно залаяла. Имя судового кока произвело на нее обычное впечатление, и она бросилась вперед, словно Негоро притаился за ближним кустарником. Гаррис издали видел эту сцену. Сжав зубы, он подошел к юноше. – Что вы сказали Динго? – спросил он. – О, ничего особенного, – шутливо ответил Том. – Мы спрашивали у Динго, нет ли каких известий об одном нашем спутнике по кораблю, который куда-то запропастился. – Ага, – сказал американец, – это тот португалец, судовой кок, о котором вы мне рассказывали? – Да, – ответил Том. – Послушать Динго, так Негоро должен быть где-то неподалеку. – Как он мог сюда добраться? – спросил Гаррис. – Вы, кажется, говорили, что он никогда не бывал в Боливии? – Если только он не скрыл этого от нас, – ответил Том. – Зачем бы он стал скрывать? – заметил Гаррис. – Впрочем, если хотите, можно обыскать кустарник. Может быть, бедняга нуждается в помощи, может быть, он попал в беду… – Нет, это бесполезно, – сказал Дик Сэнд. – Если Негоро сумел добраться сюда, он сможет идти и дальше. Он человек энергичный. – Как хотите, – ответил Гаррис. – Молчать, Динго! – крикнул Дик Сэнд, чтобы прекратить неприятный разговор. Третье наблюдение, которое сделал юноша, относилось к лошади американца. По ее поведению незаметно было, что конюшня где-то близко. Лошадь не втягивала ноздрями воздуха, не ускоряла шага, не ржала – словом, ничем не проявляла нетерпения, свойственного лошадям, когда в конце долгого путешествия они чуют приближение отдыха. Она оставалась такой спокойной, словно асьенда, на которой она бывала много раз, находилась еще за сотни миль. "Нет, если судить по лошади, конца нашему пути еще не видно!" – подумал Дик. А ведь накануне Гаррис утверждал, что до асьенды осталось не более шести миль, и к пяти часам пополудни из этих шести миль, несомненно, уже было пройдено по меньшей мере четыре. Однако лошадь все еще не учуяла конюшни, по которой должна была очень соскучиться, да и вообще ничто вокруг не выдавало близости такой большой плантации, как асьенда Сан-Фелисе. Даже миссис Уэлдон, всецело поглощенная заботами о своем ребенке, удивлялась тому, что местность по-прежнему кажется такой пустынной. Ни одного туземца, ни одного слуги с асьенды, которая была так близко! Не заблудился ли Гаррис? Нет! Миссис Уэлдон отогнала от себя эту мысль: новая задержка могла быть гибельна для ее маленького Джека… Тем временем Гаррис, как и прежде, шел впереди отряда. Но он всматривался в глубину леса, поглядывая то вправо, то влево с видом человека, не очень уверенного в себе… или в правильности выбранного пути. Миссис Уэлдон закрыла глаза, чтобы не видеть этого. За равниной, шириной в милю, снова показался лес, правда, не такой густой, как на западе, и маленький отряд опять вступил под сень высоких деревьев. В шесть часов вечера путники достигли зарослей кустарника, сквозь который, видимо недавно, прошло стадо каких-то крупных животных. Мэделин внимательно осмотрелась кругом. На высоте, намного превышающей человеческий рост, ветви были сорваны или обломаны. Трава на земле была примята, и местами на влажной почве виднелись следы больших ног – такие следы не могли принадлежать ни ягуарам, ни кугуарам. Чьи же ноги оставили такие следы – аи или другого ленивца? И почему ветки обломаны на такой высоте? Конечно, слоны могли бы оставить такие следы, проложить такую просеку в кустарнике. Но ведь слоны не водятся в Америке. Эти огромные животные не живут в Новом Свете, и их никогда не пытались туда ввозить. Значит, догадку о том, что следы принадлежат слонам, приходилось отбросить. Как бы то ни было, Мэделин ни с кем не поделилась мыслями, которые возникли у неё при виде этих загадочных следов. В конце концов, она то ли чувствовала, то ли поняла, что Дик Сэнд думал о том же. Но к удивлению девушки, Сэнд даже не стал расспрашивать о них американца. Да и чего мог он ждать от человека, который пытался выдать жирафов за страусов? Гаррис придумал бы какое-нибудь фантастическое объяснение, но что от этого изменится? Во всяком случае, Дик составил себе вполне определенное мнение о Гаррисе. Он чувствовал, что это предатель. Дик дожидался только случая, чтобы сорвать с него маску, и все говорило ему, что случай этот не заставит себя долго ждать. Он давно уже смирился с тем, что Мэделин была права. Что нужно было послушать её. Но какая тайная цель могла быть у Гарриса? Какая участь ждала доверившихся ему людей? Дик Сэнд повторял себе, что он все еще отвечает за судьбу своих спутников. По-прежнему – и больше чем когда бы то ни было – он обязан заботиться о безопасности всех, кого крушение "Пилигрима" выбросило на этот берег. Именно он должен спасти своих товарищей по несчастью: эту женщину, ее маленького сына, дочь капитана, негров, кузена Бенедикта. Но если юноша был в силах что-то сделать как моряк, будучи на борту корабля, то что мог он предпринять здесь, перед лицом опасностей, которые предвидел? Дик Сэнд не хотел закрывать глаза на ужасную истину, которая с каждым часом становилась все более ясной и неоспоримой. Пятнадцатилетнему капитану "Пилигрима" в минуту грозной опасности снова приходилось взять на себя трудную миссию командира и руководителя. Но он не хотел говорить ничего, что встревожило бы бедную мать Джека, до тех пор пока не настанет пора действовать. И он ничего не сказал даже тогда, когда, обогнав свой отряд на сотню шагов, внезапно увидел впереди, на берегу довольно широкой речки, огромных животных, которые быстро двигались под прибрежными деревьями. «Бегемоты! Бегемоты!» – хотелось ему крикнуть. Да, это действительно были они – толстокожие животные с огромной головой, широкой мордой и огромной пастью, вооруженной длинными, более фута, клыками, с тяжелыми короткими ногами и голой, словно дубленой, шкурой. Гиппопотамы в Америке?! До вечера отряд продвигался вперед, но с большим трудом. Даже самые выносливые начинали сдавать. Пора было бы добраться до асьенды. Иначе они вынуждены будут остановиться на ночлег. Всецело поглощенная заботами о маленьком Джеке, миссис Уэлдон, быть может, не замечала, как утомлена она сама, но силы ее были на исходе. Все – одни больше, другие меньше – были измотаны. И только один Дик не поддавался усталости: он черпал энергию и стойкость в сознании своего долга. Около четырех часов пополудни старый Том нашел какой-то предмет, лежавший в траве. Это оказался нож странной формы, с широким кривым лезвием и толстой рукояткой из куска слоновой кости, украшенной довольно грубой резьбой. Том отнес нож Дику Сэнду. Рассмотрев внимательно находку, юноша показал ее американцу. – Видимо, туземцы где-то недалеко, – сказал он. – Действительно, – ответил Гаррис. – Однако… – Однако? – повторил Дик Сэнд, глядя прямо в глаза Гаррису. – Мы должны были бы уже подходить к асьенде, – нерешительно сказал Гаррис, – но я не узнаю местности… – Значит, вы заблудились? – живо спросила Мэделин, которая как будто бы искала момент чтобы раскусить американца. – Заблудился? Нет. Асьенда должна быть теперь не дальше трех миль. Чтобы сократить дорогу, я пошел напрямик, через лес… Кажется, я ошибся… – Возможно, – сказал Дик Сэнд. – Я думаю, лучше мне одному пойти вперед на разведку, – сказал Гаррис. – Нет, мистер Гаррис, – решительно заявил Дик, – нам не следует разлучаться! – Как хотите, – ответил американец. – Но ведь ночью я не смогу найти дороги. – Ну что ж! – воскликнул Дик. – Мы остановимся на ночлег. Миссис Уэлдон согласится провести еще одну ночь под открытым небом, а завтра с наступлением дня мы снова тронемся в путь. Последние две-три мили можно будет пройти в час. – Пусть будет так, – сказал Гаррис. В эту минуту Динго яростно залаял. – Назад, Динго, назад! – крикнула Мэдди. – Ты отлично знаешь, что там никого нет, ведь мы в пустыне! Итак, решено было в последний раз заночевать в лесу. Миссис Уэлдон не произнесла ни слова, предоставляя все своим спутникам. Маленький Джек, уснувший после приступа лихорадки, лежал у нее на руках. Стали искать место, где бы расположиться на ночлег. Дик выбрал для этого купу больших деревьев, росших вместе. Старый Том направился было к ним, но внезапно остановился и вскрикнул: – Смотрите! Смотрите! – Что там такое, Том? – спросил Дик спокойным тоном человека, готового ко всему. – Там, там… – бормотал Том, – под деревом… кровавые пятна… а на земле… отрубленные руки… Дик Сэнд бросился к дереву, на которое указывал Том. Затем, возвратившись назад, он сказал: – Молчите, Том! Не говорите никому! На земле действительно валялись отрубленные человеческие руки. Рядом с ними лежала порванная цепь и сломанные колодки. К счастью, миссис Уэлдон не видела этой страшной картины. Мэделин завела с женщиной диалог, а Гаррис стоял в стороне. Если бы кто-нибудь взглянул на него в эту минуту, то был бы поражен переменой, которая произошла в американце: его лицо дышало теперь неумолимой жестокостью. Динго подбежал к окровавленным останкам и злобно зарычал. Юноше стоило большого труда отогнать собаку. Между тем старый Том замер в неподвижности, как будто его ноги вросли в землю. Не в силах оторвать глаз от колодок и цепей, он судорожно стискивал руки и бормотал несвязно: – Я уже видел… видел… эти колодки… совсем маленьким… Я видел… - смутные воспоминания раннего детства теснились в его голове. Он старался вспомнить… Он хотел заговорить… – Замолчи, Том! – сказал Дик Сэнд. – Ради миссис Уэлдон, ради всех нас молчи! И юноша поспешил отвести в сторону старого негра. Место для привала нашли немного в стороне и всё устроили для ночлега. Приготовили ужин, но к нему почти никто не прикоснулся: усталость превозмогла голод. Все чувствовали какое-то неопределенное беспокойство, близкое к страху. Сумерки быстро сгущались, и вскоре наступила темная ночь. Небо затянули черные грозовые тучи. На западе, далеко на горизонте, в просветах между деревьями мелькали зарницы. Ветер утих, и ни один листок не шевелился на деревьях. Дневной шум сменился глубокой тишиной. Можно было подумать, что плотный, насыщенный электричеством воздух утратил способность проводить звуки. Дик Сэнд, Остин и Бат караулили все вместе. Они напрягали зрение и слух, чтобы не пропустить какого-нибудь подозрительного шороха и увидеть малейший проблеск света. Но ничто не нарушало покоя, царившего в темной лесной чаще. Том не спал, но, погруженный в воспоминания, он сидел неподвижно, опустив голову, словно не мог оправиться от какого-то неожиданного удара. Мэделин погрузилась с головой в свои мысли и догадки, потупившись куда-то в темноту. Миссис Уэлдон укачивала своего ребенка, и все ее внимание было поглощено только им. Лишь кузен Бенедикт спокойно спал, ибо его одного не томила общая тревога. Его способность предчувствовать так далеко не заходила. Вдруг около одиннадцати часов вечера вдали раздался долгий и грозный рев, к которому примешался более пронзительный вопль. Том вскочил и протянул руку в направлении густой чащи, находившейся не больше чем в миле от привала. Дик Сэнд схватил его за руку, но не успел помешать Тому громко крикнуть: – Лев! Лев! Старик негр узнал рыканье льва, которое ему часто приходилось слышать в детстве. – Лев! – повторил он. Дик Сэнд не в силах был больше сдерживаться, выхватил нож и бросился к тому месту, где расположился на ночь Гаррис. Но Гарриса там уже не было, и вместе с ним исчезла его лошадь. Истина молнией озарила Дика Сэнда… Отряд находился не там, где он думал. Итак, «Пилигрим» потерпел крушение не у берегов Южной Америки. Дик определил свое положение в море не по острову Пасхи, а по какому-то другому острову, находившемуся на западе от того континента, на котором они очутились, совершенно так же, как остров Пасхи находится к западу от Америки. Компас часть пути давал неверные показания, и можно догадаться почему. Корабль, увлекаемый бурей, уклонился далеко в сторону от правильного курса, обогнул мыс Горн и из Тихого океана попал в Атлантический! Ошибочными были оценки скорости хода «Пилигрима». Буря удвоила эту скорость. Вот почему ни на побережье, ни в лесу путешественники не встретили ни каучуковых, ни хинных деревьев. Они растут в Южной Америке, но то место, куда судьба забросила путников, не было ни Атакамской равниной, ни боливийской пампой. Да, на поляне от них убежали жирафы, а не страусы! Дорогу в кустарнике протоптали слоны! У ручья Дик потревожил бегемотов! Муха, пойманная кузеном Бенедиктом, действительно была страшной мухой цеце, от укусов которой гибнут вьючные животные в караванах. И наконец, сейчас рычал в темноте лев! А колодка, цепи, нож странной формы – то были орудия работорговцев. Отрубленные руки – то были руки черных пленников. Португалец Негоро и американец Гаррис – несомненно, сообщники. Догадки Дика Сэнда превратились в уверенность, и страшные слова вырвались наконец из его уст: – Африка! Экваториальная Африка! Страна работорговцев и рабов!.. Когда юноша говорил эти слова, был уверен, что никто его не слышал кроме Тома, но... Но в тот момент его услышала та самая особа, которая предупреждала юного капитана о том, что Гаррис может быть предателем. Та самая особа, которая пусть и с ранением, но не смела затормаживать ход маленького отряда. Та самая особа, которая пыталась всеми силами отговорить Дика доверять американцу. Ах, как бы Мэделин не хотелось слышать этих ужасных слов! Но с реальностью не было смысла спорить, или убеждать себя, что это всего лишь сон. Нет, это определённо реальность, порой не такая, какой себе её представляла девушка. "Африка... Боже как нас только занесло сюда? Как это вообще возможно? Каким образом "Пилигрим" сумел обойти Америку? И... как вернутся обратно на родину?" вопросы крутились в её голове, сменяясь каждый миг один за другим. Они не давали Мэдди покоя. Каждый раз по телу девушки пробегали мурашки, будто бы от холода, когда она вспоминала о бедной миссис Уэлдон и маленьком Джеке. Этот континент может сделать с маленьким экипажем "Пилигрима" всё что угодно. Неизвестно какое будущее ждёт их на этой злосчастной части мира. Мэделин пыталась несколько раз уснуть, но у неё это не выходило. Да и никто бы на месте Мэдди, Дика Сэнда или Тома не смог бы заснуть после осознания совсем противоположного поворота глобальной проблемы. Да, это была Африка, а не Южная Америка, где ни туземцы, ни звери, ни климат ничем не угрожали путникам, где между хребтом Андов и океанским побережьем протянулась приветливая страна, где разбросано множество поселений, в которых миссионеры гостеприимно предоставляют приют каждому путешественнику. Как далеки были Перу и Боливия, куда буря, наверное, принесла бы «Пилигрим», если бы злодейская рука не изменила его курс, и где потерпевшие крушение нашли бы столько возможностей возвратиться на родину! Это была страшная Ангола, да еще самая глухая ее часть, куда не заглядывали даже португальские колониальные власти, дикий край, где под свист бича надсмотрщиков тянулись караваны рабов. Что знал Дик об этой стране, куда забросило его предательство? Очень немногое – то, что говорили миссионеры XVI и XVII веков и португальские купцы, которые постоянно ездили из Сан-Паулу-ди-Луанда через Сан-Сальвадор на Заир, то, что рассказал доктор Ливингстон о своей поездке 1853 года, – и этого было достаточно, чтобы сломить человека менее мужественного, чем Дик. Действительно, положение было ужасное. Вновь и вновь возвращаясь к событиям последних недель, Дик Сэнд тщетно искал ответа на вопросы: каким образом «Пилигрим» очутился у этих опасных берегов? Как случилось, что он обогнул мыс Горн и перешел из одного океана в другой? Только теперь Дик мог понять, почему, несмотря на быстрый ход корабля, так долго не показывалась земля: пройденное «Пилигримом» расстояние было вдвое больше того перехода, какой он должен был совершить, чтоб достичь берегов Америки. И вдруг, пока он перебирал в памяти все обстоятельства загадочного плавания, у него мелькнула догадка, что компас был намеренно испорчен. Дик вспомнил, как разбился запасный компас, как из-за оборвавшейся веревки пропал лаг, так что он не мог измерить скорость корабля. «Да, – думал он, – на корабле остался только один компас, и мне не с чем было сверить его показания. А как-то ночью меня разбудил крик старого Тома… На корме был Негоро… Он оступился и упал на нактоуз… Не повредил ли он компас при падении?» Словно луч света сверкнул в уме Дика Сэнда. Он уже начал догадываться о разгадке тайны. Он начал понимать, насколько коварным было поведение Негоро. Он чувствовал руку Негоро в целом ряде несчастных случайностей, которые сперва погубили «Пилигрим», а теперь угрожали гибелью и всем его пассажирам. Непонятным было только одно: зачем они это сделали? Можно было предположить, что Негоро хочет захватить в плен Тома и его товарищей, чтобы продать их в рабство в этой стране работорговли. Понятно было также, что португалец хочет отомстить ему, Дику Сэнду, хотя юный капитан обращался с ним, как он того заслуживал. Он так же предполагал, что португалец может держать зло на Мэделин за то, что она не назначила его капитаном, хотя Сэнд нисколько не хотел в это верить. Но миссис Уэлдон, но Джек?.. Что намеревается сделать этот негодяй с матерью и ее маленьким сыном? Положение было ужасным, но Дик не потерял мужества. Он был капитаном на море, он останется капитаном и на суше. Его долг – спасти миссис Уэлдон, маленького Джека и остальных людей, чью судьбу небо вверило ему. Он только приступил к выполнению своей задачи. И он ее выполнит. Через два или три часа, в продолжение которых Дик Сэнд размышлял, взвешивал и перебирал в уме все то хорошее и дурное – увы, последнего было гораздо больше! – что сулило им будущее, он поднялся на ноги, полный спокойствия и твердой решимости. Первые лучи солнца уже осветили верхушки деревьев. Кроме Дика и старого Тома, все спали. Молодой капитан подошел к негру. – Том, – тихо сказал он, – вы узнали рычание льва, вы видели цепи и колодки работорговцев. Значит, вы знаете, что мы находимся в Африке? – Да, капитан, знаю. – Так вот, Том, ни слова об этом ни миссис Уэлдон, ни Мэделин, ни вашим товарищам! Мы одни будем знать это, мы одни будем остерегаться… – Да… правильно, мистер Дик, – ответил Том. – Том, – продолжал юноша, – мы должны удвоить бдительность. Мы во вражеской стране. Это страшная страна и страшные враги… Нашим спутникам мы скажем только, что Гаррис предал нас и надо быть настороже. Пусть они думают, что нам угрожает нападение индейцев, – этого будет достаточно. – Вы можете всецело положиться на отвагу и преданность моих товарищей, мистер Дик! – Знаю. И знаю, что могу положиться на ваш здравый смысл и опытность, Том. Ведь вы не откажетесь помочь мне? – Всегда и во всем, капитан. Дик объяснил Тому свои намерения, и старик одобрил их. К счастью, предательство Гарриса обнаружилось раньше, чем он успел осуществить свой план, поэтому непосредственная опасность Дику Сэнду и его спутникам не угрожала. Ведь американец внезапно исчез потому, что они нашли колодки и цепи, брошенные бежавшими невольниками, а потом услышали рычание льва. Гаррис понял, что он разоблачен, и сбежал – вероятно, прежде чем маленький отряд, который он вел, дошел до того места, где на него должны были напасть. А Негоро, которого Динго чуял все последние дни, очевидно, уже успел встретиться с Гаррисом и договориться с ним. Во всяком случае, до того, как на их отряд нападут, пройдет, несомненно, несколько часов, и необходимо ими воспользоваться. Единственный возможный план заключался в том, чтобы как можно скорее вернуться на побережье. У Дика были все основания думать, что это побережье Анголы. Достигнув его, Дик Сэнд намеревался двинуться на север или на юг и дойти до ближайшей португальской фактории, где его спутники смогут в безопасности дождаться возможности вернуться на родину. Но как добраться до берега? Возвращаться назад по уже пройденному пути? Дик Сэнд ни минуты об этом не думал и всецело сошелся тут с Гаррисом, который ясно предвидел, что обстоятельства заставят его избрать самый короткий путь. Действительно, возвращаться старой дорогой через лес было бы по меньшей мере неосмотрительно – они пришли бы всего-навсего туда же, откуда отправились. Да и Негоро со своими сообщниками смог бы идти по их ясно видимым следам. Единственный способ уйти, не оставляя следов, – это добраться до реки и спуститься по ней. Кроме того, тогда можно было бы меньше опасаться нападения хищных зверей, которые до сих пор, по счастью, к ним не приближались. Не так страшна была бы на реке и встреча с дикарями. На прочном плоту, хорошо вооруженные, Дик Сэнд и его спутники могли с успехом защищаться. Все было за то, чтобы выбрать именно этот путь. Надо добавить, что такой способ передвижения был бы удобен для миссис Уэлдон и маленького Джека – ведь их обоих так измучила дорога. Конечно, нехватки в руках для того, чтобы нести больного ребенка, не было бы. Они не располагали больше лошадью Гарриса, но для миссис Уэлдон и больного ребенка можно было сплести из ветвей носилки. Однако тогда два негра из пяти были бы заняты этой работой, а Дик Сэнд предпочитал, чтобы у всех его товарищей руки были свободны на случай внезапного нападения. А кроме того, спускаясь на плоту по течению реки, он чувствовал бы себя в своей стихии… Оставалось узнать, есть ли поблизости река, которой можно воспользоваться. Дик Сэнд предполагал, что такая река найдется, и вот почему он так думал. Река, впадавшая в Атлантический океан в том самом месте, где произошло крушение «Пилигрима», не могла течь издалека ни с севера, ни с востока, так как горизонт с этих сторон замыкала довольно близкая горная цепь – та самая, которую вполне можно было принять за Анды. Следовательно, или река текла с этих высот, или русло ее загибалось к югу – в обоих случаях она была где-то недалеко. Возможно, что, не доходя до этой большой реки (она имела право называться большой, ибо прямо впадала в океан), они встретят какой-нибудь из ее притоков, и маленький отряд сможет спуститься по нему на плоту. Словом, невдалеке, несомненно, был какой-нибудь водный путь. Действительно, на протяжении последних миль перехода характер местности изменился: склоны стали более пологими, а земля – влажной. То тут, то там змеились ручейки, что указывало на обилие подпочвенных вод. В последний день пути отряд шел вдоль подмытого берега одного из таких ручейков – воды его были красными от окиси железа. Снова его отыскать было не трудно. Конечно, спуститься на плоту по этому бурному ручью было бы невозможно, но, следуя по его берегу, отряд, несомненно, дошел бы до более полноводной реки, в которую он впадает и по которой уже можно будет плыть. Таков был очень простой план, который Дик и принял, посоветовавшись со стариком Томом. С наступлением утра путники проснулись один за другим. Миссис Уэлдон передала на руки Нэн еще спящего маленького Джека. В промежутках между приступами лихорадки ребенок был так бледен, что на него больно было смотреть. Миссис Уэлдон подошла к Дику Сэнду. – Дик, – сказала она, посмотрев ему в глаза, – где Гаррис? Я его не вижу. Дик не хотел разуверять своих спутников, что они находятся на земле Боливии, но измену американца он скрывать не собирался. Поэтому он не колеблясь сказал: – Гарриса здесь больше нет. – Он поехал вперед? – спросила миссис Уэлдон. – Он бежал, миссис Уэлдон, – ответил Дик Сэнд. – Гаррис оказался предателем. Он завел нас сюда, потому что они с Негоро сговорились. – А зачем? – с тревогой спросила миссис Уэлдон. – Не знаю, – ответил Дик Сэнд. – Но я знаю, что нам нужно немедленно вернуться к берегу океана. – Этот человек… предатель? – проговорила миссис Уэлдон. – Я предчувствовала это! И ты думаешь, Дик, что он сговорился с Негоро? – Вероятно, миссис Уэлдон. Этот негодяй все время шел по нашим следам. Какой-то случай свел этих двух мошенников, и… – И я надеюсь, что они не расстанутся до тех пор, пока не попадутся мне под руку, – вмешался в разговор Геркулес. – Я стукну их лбами друг о дружку так, что головы разобьются! – добавил гигант, поднимая огромные кулачищи. – А Джек? – вскричала миссис Уэлдон. – Я надеялась, что в асьенде Сан-Фелисе смогу получить все, в чем он нуждается! – Джек поправится, когда мы выйдем к берегу, там места здоровее, – сказала Мэделин. – Дик, – снова заговорила миссис Уэлдон, – ты уверен, что Гаррис нас предал? – Да, миссис Уэлдон, – коротко ответил юноша, который хотел избежать объяснений по этому поводу. А потому он поторопился добавить, глядя на старого негра: – Этой ночью мы с Томом открыли его предательство. Если бы он не вскочил на свою лошадь и не ускакал, я убил бы его! – Значит, эта ферма… – Здесь нет ни фермы, ни деревни, ни поселка, – ответил Дик Сэнд. – Миссис Уэлдон, я повторяю: нам нужно немедленно вернуться на берег океана. – Тем же путем? - спросила Мэдди. – Нет, мы спустимся вниз по реке на плоту. Течение доставит нас к морю. Это безопасный и неутомительный путь. Еще несколько миль пешком, и я не сомневаюсь, что… – О, я полна сил, Дик! – воскликнула миссис Уэлдон, стараясь придать себе бодрый вид. – Я пойду. Я понесу своего сына… – А мы-то на что, миссис Уэлдон? – возразил Бат. – Мы понесем вас обоих! – Да, да, – подхватил Остин. – Две жерди, несколько веток поперек… – Благодарю вас, друзья мои, – ответила миссис Уэлдон, – но я хочу идти сама… И я пойду! В путь! – В путь! – повторил Дик Сэнд. – Дайте мне Джека, – сказал Геркулес, забирая малыша у Нэн, – я устаю, когда мне нечего нести. И великан так бережно взял спящего ребенка в свои могучие руки, что тот даже не проснулся. Оружие внимательно проверили. Все, что осталось от провизии, сложили в один тюк, чтобы его мог нести один человек. Актеон вскинул этот тюк на спину; таким образом, у его товарищей руки остались свободными. Кузен Бенедикт, чьи длинные стальные ноги не знали усталости, был готов к походу. Заметил ли он, что Гаррис исчез? Было бы опрометчивым утверждать это. Кузену Бенедикту и вообще-то не было никакого дела до Гарриса, а тем более сейчас, так как его постигло самое страшное из несчастий, какие только могли на него обрушиться. Увы, бедняга потерял очки и увеличительное стекло! По счастью (хотя кузен Бенедикт этого и не знал), Бат нашел оба драгоценных прибора в высокой траве на месте привала, но по совету Дика Сэнда спрятал их. Теперь можно было надеяться, что этот большой ребенок будет в пути вести себя смирно, ибо он не видел, как говорится, дальше своего носа. А потому, когда ему указали место между Актеоном и Остином и строго-настрого велели не отходить от них, бедный кузен Бенедикт даже не пробовал возражать, но покорно поплелся за своими спутниками, как слепой за поводырем. Маленький отряд не прошел и пятидесяти шагов, как вдруг старик Том остановился. – А Динго? – воскликнул он. – Верно! Динго нет, – отозвался Геркулес. И он громко позвал собаку. Раз, другой, третий… Но в ответ не раздалось знакомого лая. Дик Сэнд молчал. Исчезновение собаки было очень неприятно, так как она всегда могла поднять тревогу в случае неожиданной опасности. – Не побежал ли Динго следом за Гаррисом? – спросил Том. – За Гаррисом? Нет… – ответил Дик Сэнд. – Но он мог напасть на след Негоро. Он все время чуял, что португалец идет за нами. – Этот проклятый повар сразу всадит в него пулю! – воскликнул Геркулес. – Если только Динго раньше не загрызет его самого! – возразила Мэделин. – Может быть, – сказал Дик Сэнд. – Но мы не можем ждать возвращения Динго. Если он жив, он сумеет разыскать нас. Вперед!