***
Вокруг меня темно. Темнота, которая распространяется и пожирает границы. Я лежу, свернувшись калачиком на земле, на влажной почве. Холодно. Пытаюсь встать. Я полностью голый, темная земля остается приклеенной к моей белой коже. Холодно, я дрожу. Пытаюсь сделать несколько шагов в темноте. Я ничего не вижу. Не понимаю, где я, и ничего не помню. — Кто ты? Подпрыгиваю. Чистый, женский голос отозвался эхом в темноте. Я поворачиваюсь, поворачиваюсь и ищу. Не могу никого найти. Пока маленький свет, желтое пламя, не разрывает тьму. Передо мной фигура женщины. Она выглядит молодой, гладкая кожа, короткие волосы и зеленые глаза. Она носит серебристый мех и держит в руках свечу. Смотрит на меня, у нее старый взгляд, как изумруды. — Как ты вошел? — спрашивает. Я не знаю, я даже не знаю, где нахожусь. Я не в состоянии ответить. — Как ты вошел? — повторяет более решительно. Пробует схватить меня за руку. Ее пальцы проходят через меня, как будто я сделан из пара. Открывает широко глаза. — Тебя здесь нет. Я трясусь с ног до головы. Я весь замерз, моя голова тяжелая, дыхание замедлено. Теряю чувствительность ног. Я чувствую, что собираюсь потерять сознание. Я умираю. — Где ты? — женщина спрашивает меня. — Где ты? — повторяет вслед моему молчанию. Но мой разум угасает.***
Я завернут в что-то теплое, мягкое. Понемногу чувствительность тела возвращается. Я чувствую теплую и мягкую ткань, которая сжимает и оборачивает меня. Открываю глаза и вижу белое, слишком много света. Мое собственное дыхание наполняет мои уши. Затем соленый, острый и соблазнительный парфюм направляет и распутывает клубок моих мыслей. Я помню сон, я помню ночь. С облегчением понимаю, что больше не возбужден. Озноб все еще проходит через мое тело, но я больше не чувствую той слабости, того разрушительного и ядовитого желания. Это просто озноб слабости. Ванна сработала, это была не течка. Но облегчение длится всего секунду. Время осознать, что если это была не течка, то что-то другое. Наркотик. Только афродизиак мог воссоздать такие симптомы. Но когда я его принял? Когда это было? Это был Наруто? Подобно тому, как я формулирую эти мысли, я чувствую, как чьи то руки покрывают мое тело одеялом. — Саске? Ты проснулся? Понимаю, что он обнимает меня. Я тревожусь и пытаюсь оттолкнуть его, но мои движения заблокированы одеялом. Наруто понимает антифонию и отпускает меня. Я чувствую, как он двигается, и его лицо входит в мое поле зрения. Он выглядит взволнованным, его лицо вытянуто. Я смотрю на него, ничего не говоря. Я даже не знаю, есть ли у меня голос, чтобы говорить. Это все равно что быть погруженным в холодную ванну, все как будто замедлилось. Наруто протягивает руку и кладет мне на лоб. Он отодвигает пряди челки, ласкает мои виски большим пальцем. Даже его рука кажется мне холодной. — У тебя жар, — сообщает мне. — Но, похоже, температура немного спала с утра. Моргаю, пытаюсь осмотреться. Который сейчас час? Наруто задерживает руку на несколько секунд, затем убирает. Он молча смотрит на меня, что-то ищет. Затем его лицо неожиданно превращается в гротескную гримасу. Синие глаза вспыхивают гневом и растерянностью. — Какого черта ты делал в ледяной ванне? — яростно шипит Это был он. Я убежден в этом, он, должно быть, подсыпал что-то в еду. Он накачал меня наркотиками. — Мне было жарко, — говорю без тона. Я не должен позволить чтобы он понял, что я знаю, я даже не могу позволить, чтобы он понял, что это сработало. — Жарко, — он повторяет, его ноздри расширены. — Ты упал в обморок, в ванне! — Я, должно быть, уснул. — Усн… — его лицо исказилось. Глаза опасно мигают. — Я думал, ты умер! — кричит с оттенком отчаяния, ужаса. Он так крепко держится за простыни, что его костяшки побелели. — Жаль, что не получилось. Он бьет меня по щеке. Пощечина врезается в мою щеку с такой силой, что я задыхаюсь. Чувствую, как кожа горит от боли. Удар разбивает мне губу. Я чувствую железный привкус во рту. Высасываю кровь из маленькой раны и смотрю на Наруто. Я чувствую его гнев, чувствую его в его расстроенном взгляде и напряженных мышцах. Он так же удивлен, как и я, сделанным поступком. Он ударил меня. Но он не хотел этого делать. Смотрю на него насмешливо. У Наруто не так много самоконтроля, как он хочет, показать. Он не тот человек, которым хочет показаться. Он пытается восстановить самообладание, контролировать выражение лица, дрожание рук. Сжимает их в кулак, отводит взгляд. Но его запах, такой прозрачный и сильный, показывает как ему сложно бороться с гневом и всем остальным. — Никогда больше так не говори, — приказывает он, сжав челюсти. Я не отвечаю. Моя щека болит. На лице, вероятно, осталась красная отметина от его пальцев. Он выдыхает и вдыхает. Пробует восстановить контроль. Я должен быть напуган: Наруто жестокий, свирепый. Но я не боюсь. — Я принесу тебе поесть, — говорит он после бесконечных минут молчания. Его голос снова спокойный. Я напрягаюсь. Еда. Еда — лучшее место, чтобы спрятать афродизиак. В моем ужине были наркотики. Откуда мне знать, что он не подсыпает что-то снова? Он может попробовать еще раз, сейчас, когда я ослабленный лихорадкой? Я не должен есть. Мой голос возвращается за несколько секунд до того, как Наруто покинет комнату. — Нет. Он останавливается, оборачивается. — Что? — Я не голоден, — говорю более отчетливо. Он смотрит на меня расстроенно. — У тебя жар, — протестует он. — Ты ослаб, тебе нужно поесть. — Я не голоден. — Еда пойдет тебе на пользу, — настаивает он, и его напор еще больше убеждает меня в том, что мне не нужно ничего есть. — Меня вырвет, — прямая угроза. — Я не голоден. — Хотя бы попробуй… Ожесточаю свой взгляд. — Ты обещал, что не будешь настаивать, — напоминаю ему. Наруто моргает, сбитый с толку. Он не знает как ответить и закрывает рот. Кажется, он хочет наорать, но сдерживается. На этот раз ему удается ослабить жесткую хватку. Вздыхает в смирении. — Хорошо, — сдается. Я думал, что он собирается выйти, вместо этого он закрывает дверь. Возвращается и садится на кровать, рядом со мной. — Тебе холодно? — спрашивает. — Хочешь другое одеяло? Или, может, включить отопление. — Нет. Голубые глаза продолжают внимательно на меня смотреть. Кажется, он хочет что-то добавить, но я к этому готов. — Я хочу спать. И все. Закрывает рот, печально. Я думаю, он хочет быть прощенным за то, что ударил меня. Его забота, способ извиниться. Я никогда не прощу его. — Если ты что-то хочешь, просто скажи мне, — наконец говорит он. — и я тебе это достану. Смеюсь, я даже не слушаю его. Слишком устал, попытка сопротивления, измотала меня. — Я хочу уйти отсюда, — говорю, засыпая. Я уже без сознания, поэтому не понимаю, является ли ответ Наруто реальным или результатом моих снов. — Это единственное, что я не могу тебе дать, извини.***
Лихорадка стихает с отдыхом, но не показывает никаких признаков исчезновения. Возможно, потому что я продолжаю отказываться от еды даже в последствующий дни. Наруто явно обеспокоен. Пытается убедить меня что-нибудь съесть, даже умоляет. Но никогда не заставляет. Всегда принимает мой отказ. Даже если это заставляет его страдать. Ему неприятно видеть меня в таком состоянии. Очевидно, я не так привлекателен, как хотелось бы, когда болею. Отсутствие еды делает меня настолько слабым, что мне трудно даже ходить. Даже поход в ванную истощает мое тело. Если я продолжу в том же духе, могу умереть. А что, неплохая идея. Наруто это не понравится. Как только у него закончится терпение, ему станет все равно на обещание. Он заставит меня есть. И вместе с едой, я приму и афродизиак. Я не хочу рисковать. Пока что мне хватило той адской ночи. Наруто начинает приносить тарелки с супом в комнату. Пробует соблазнить меня поесть. Ароматы настолько неотразимы, что я не раз оказывался на грани. Но я продолжаю сопротивляться. Я продолжаю отказываться от еды до тех пор, пока терпение Наруто не кончается.***
Он воинственно входит в комнату с подносом. На нем есть все порции для создания полноценного обеда. Его сопровождает такой восхитительный аромат, что мой желудок урчит. Я прячусь под одеялом, надеясь, что он поймет антифонию. Если он поймет то просто проигнорирует меня. Он берет угол одеяла и, несмотря на отсутствие сопротивления, стаскивает его, оголяя меня. — Я принес тебе немного еды. Смотрю на него сердито. — Я не голоден. Он не моргает и садится на матрас, поднос завис на коленях. — Не важно. Сегодня ты будешь есть. — Ты обещал… — Я обещал не настаивать, если ты не захочешь иногда есть, — прерывает меня, его голубые глаза дрожат, как будто в них бушует миниатюрный шторм. — Не смотреть, как ты пытаешься себя убить. — Я не могу убить себя, — поправляю его. — Ты запретил мне этого делать. — Видимо, это не сработало! — вопит. — Наверное, я был слишком мягок, может быть, доверие, которое я тебе дал, повлияло на Голос. — Я не пытаюсь убить себя, — наверное. Наруто не верит мне, это очевидно. — Тогда почему ты отказываешься есть? Почему ты голодаешь? Ты знаешь почему. Я не отвечаю. Поворачиваю голову, чтобы не смотреть на него. Я буду молчать, пока он не уйдет, как всегда. Но на этот раз Наруто, похоже, не хочет сотрудничать. Он берет меня за подбородок и заставляет смотреть на него. — Почему, Саске? — повторяет. Может быть, это усталость, а может, недостаток энергии мешает мне мыслить ясно. Может быть, это раздражение доведено до крайности, что я даже не могу доверять тому, что ем. Или, может быть, это гнев из-за его попыток показаться невинным, проявить заботу, когда он, в действительности, мой худший враг. Может, мне просто надоело сопротивляться. — Может потому что ты подсыпаешь мне наркотики, ублюдок? Я так бурлю от гнева, что почти не верю, что говорю это таким спокойным голосом. Глаза Наруто расширяются, он бледнеет, и его шокированное выражение лица заставляет меня понять, что я прав. Он не ожидал что я это обнаружу. — Я не… — Заткнись, — рычу. Я пытаюсь встать торсом, опираясь на локти. — Ты накачал меня афродизиаком. Подсыпал его в мой ужин. Ничего не отвечает, он пытается, я вижу, как он пытается восстановить контроль, но я перебиваю его. — Я больше ничего от тебя не приму. Пока говорю это, не осознавая, я толкаю поднос с его колен. Суп выливается на пол, керамика разбивается, вилки гремят. Этот шум, кажется, пробуждает его. — Какая чепуха. Зачем мне это делать? — тихо говорит, но пот, стекающий по его шее, выдает его нервозность. — Может, потому, что ты хочешь меня трахнуть? — шиплю. Молчит, не отвечает сразу. Он смотрит мне прямо в глаза. — Я думал, что это очевидно, — наконец говорит он спокойно и медленно. — Но я хочу сделать это с твоего согласия. — Чушь собачья! Я чувствую как кипит гнев внутри меня, настолько, что могу взорваться. Вся усталость, кажется, покинула меня, превратилась в слепую ярость. — Это не чушь собачья, — отвечает. — Ты хочешь заставить меня дать тебе разрешение. Ты накачал меня наркотиками, чтобы я сдался против своей воли. — Я не качал тебя наркотиками! — выпаливает, но сразу восстанавливает контроль. — У тебя нет доказательств. — Я знаю симптомы афродизиака, я не тупой. — Только потому, что ты подозреваешь, что я… — Это не подозрения! — перебиваю его, сжимая кулаки. — И это не единственное, что ты сделал. Или, будешь отрицать, что запретил мне мастурбировать? Он не ожидал, что я это скажу. Смотрит на меня раздраженно. — При чем здесь это? Такое его отношение бесит меня все больше и больше. Как будто он хочет показаться невинным любой ценой. — Ты сделал это, чтобы измотать меня, заставить, вот и все. Иначе зачем тебе этого делать? Он обиженно сжимает глаза. — Ты сказал, что не хочешь создать связь со мной, это означает, что тебе нет нужды заботиться об определенных потребностях. — Какая тупо… — Тебе нет нужды мастурбировать, когда есть Альфа готовый тебе с этим помочь, — перебивает меня. — Если ты не хочешь заниматься со мной сексом, то нечестно, что ты будешь удовлетворять себя сам Его рассуждения настолько абсурдны, что на мгновение теряю дар речи. Он практически признал, что я прав. — Тогда тебе тоже не стоит мастурбировать. — При чем здесь это, я Альфа. Я не знаю, что мешает мне ударить его. Но больше всего меня беспокоит полная естественность, с которой он это говорит. Как будто это было очевидно. — Значит, ты действительно не хочешь заставлять меня. Голубой взгляд озаряется надеждой. — Нет конечно. — Тогда убери этот бессмысленный приказ, позволь мне мастурбировать. Взгляд снова темнеет. — Нет. Не то, чтобы я верил что он это сделает, но я все же чувствую жжение в животе. Потому что это подтверждение того, что все, включая, его доброту, — это просто шоу, чтобы заставить меня сдаться. Что моя судьба уже решена, даже если он хотел, чтобы я поверил в обратное. И я понимаю, что немного цеплялся за надежду, что он был искренен. Я ошибался. В этом мире Омега не может никому доверять. Я устал, устал быть постоянно униженным. Надоело ничего не стоить. — Мы договаривались никакой лжи, — напоминаю ему. — Но это, видимо, относится только ко мне. — Ты мой Омега, я терпеть не могу… — Нет, — рычу, перебивая его. — Я не твой Омега. Я не твой. Я ничто для тебя. Ты понимаешь? Ты ничего не получишь от меня! Наруто — это каменная маска. На мгновение кажется, что он не реагирует. Я понимаю, что перешёл черту. Я понимаю это по запаху, который меняется, который становится более кислым и острым. Моя Омега-природа понимает это и начинает дрожать перед хищной природой другого. Я понимаю это по взгляду, который пригвоздил меня к кровати. Я действую инстинктивно и пытаюсь сбежать, выбежать из постели. Но Наруто хватает меня. Он сильно отбрасывает меня на матрас и нависает надо мной. Его рука сжимает мою шею. Сжимает, больно, тяжело дышать. Наши лица так близко, что я не могу сфокусироваться на нём. - Ты мой, — говорит Наруто в рычании, в котором нет ничего человеческого. Рык происходит от его скрытой дикой природы, от его скотства. Я чувствую, как его горячее и твердое тело прижимается к моему, его запах настолько усиливается, что затуманивает мой разум, и я ненавижу себя, потому что чувствую как мышцы ослабли, потому что не могу реагировать, потому что у меня недостаточно сил, чтобы оттолкнуть его, и потому что мое тело этого хочет. Ненавижу себя, потому что моему телу нравится это тепло. Все мои чувства пробуждаются. Я хватаю запястье, удерживающее мое горло, и пытаюсь вырвать ее, чтобы ослабить хватку. Паникую и не могу дышать. Глаза Наруто настолько полны жадности, что они стали черными, потеряли рассудок. — Ты возбужден, Саске, — хрипло выдыхает. Это заставляет наши пахи столкнуться. Он прижимается, трется. — Нет, — отрицаю в икоте. Я ненавижу себя. Ненавижу это тело, которое мне не нужно, которое запрограммировано на то, чего я не хочу. Я никогда не хотел его, почему я должен так реагировать, почему не могу быть нормальным. Но это нормальное состояние для Омеги, мое тело здоровое, функциональное, в этом нет ничего плохого. Но это тело Омеги. Я не хочу тело Омеги. Я не хочу быть Омегой. Я не хочу так реагировать. Паника нарастает, все больше и больше угнетает меня, чувствую, как его рука скользит по моему телу, по внутренней части бедра, касается моей кожи, изгиба моих ягодиц, пытаясь дотянуться до… Я задыхаюсь. — Ты весь промок, Саске. Прикасается ртом к моей шее, под ухом. Хочет меня укусить? Я поднимаю руку к его лицу и толкаю, толкаю, чтобы отодвинуть как можно дальше, стараюсь давить пальцами на мягкие полости глаз, причинить ему боль, ослабить, оттолкнуть его… подальше от себя. Наруто рычит, перестает пытаться добраться до моей щели между ягодиц и хватает за запястье. Отодвигает мою руку, сжимает так сильно, что я почти думаю, что сломает кость. Больно, я не могу сдержать гримасу боли. — Отпусти… — говорю с трудом. — Отпустить? Ну же Саске, это не то, чего ты действительно хочешь… Его выражение пугает меня. Он так вовлечен, удовлетворен этим долгожданным контактом, но в то же время жаждет большего. Он хочет больше и хочет этого прямо сейчас. Я не хочу. — Ты действительно хочешь противится мне? Продолжать эту клоунаду? — продолжает Наруто, ускоренным дыханием. Он ест меня взглядом, он, кажется, хочет поглотить меня всего. — Как долго ты думаешь, что сможешь сопротивляться? Ты хочешь меня. И когда начнется течка, ты будешь умолять меня трахнуть тебя. Потому что это твоя натура, это… Кажется, я разваливаюсь. Я настолько патетически слаб, что даже не могу бороться. И его слова убивают меня, своей правдой. Я никогда не хотел этого. — Ты обещал… — шепчу. — Ты обещал… Наруто замирает, застывает. Кажется, он даже перестает дышать. Эта реакция разжигает мою надежду. — Ты обещал мне… — повторяю. Застывает, и отрывается от меня, как будто я обжигаю. Я снова дышу, но мое горло продолжает гореть там, где он сжимал его. И мои глаза полны слез, а тело потное. Мне стыдно, мне стыдно за видимый и напряженный бугорок в паху. Наруто выходит из комнаты, ничего не говоря, даже не глядя на меня.***
Я прячусь под одеялом. Я могу думать только о том, как сильно хочу умереть. Впервые скучаю по ферме. Там Беты не могли причинить нам вред, не могли насиловать, портить товар. Здесь я окружен врагами. Я боюсь выходить на улицу. Мне стыдно бояться. — Сэр… Узнаю голос Ируки. Но продолжаю не двигаться, остаюсь в своем укрытии. В моем гнезде. Обычно мы, Омеги, строим его во время течки, то, что я всегда отказывался делать, от чего я всегда сопротивлялся. И все же теперь я почувствовал необходимость и попытался создать место, где я почувствую себя в безопасности. Но это не сработало. Не работает. Запах Наруто повсюду. — Сэр, — повторяет Ирука более твердо. Осторожно, отстраняет одеяло, и раскрывает мою голову. Я не смотрю на него. Мне стыдно. — Почти время обеда. Я помогу вам умыться, — мягко сообщает мне нежный тон. Говорит тихо, как будто не хочет раздражать мой слух. Я не хочу двигаться. Но я чувствую запах Наруто на своей коже, там где он терся. Ванная избавит меня от этой вони. Может быть, это заставит меня почувствовать себя менее грязным. Я встаю, мышцы дрожат от усталости. Я чувствую себя таким усталым, голова кружится от малейшего усилия. — Мне не нужна помощь, — говорю. Я не хочу, чтобы Ирука видел меня голым. Не хочу, чтобы трогал меня. Никто не должен трогать меня, никто, никто, никто, никто. На полу больше нет остатков обеда и разбитых тарелок. Должно быть, слуги убрали, пока я спал. Я делаю несколько шагов и уже чувствую, как сила покидает меня. Ирука хватает меня до того, как ноги подводят и поддерживает меня. Он улыбается. — Четыре дня голодания дают о себе знать. Он провожает меня в ванную и помогает раздеться. Стараюсь не смотреть на свои трусики, влажные от возбуждения, я чувствую этот отвратительный запах. Ирука не меняет выражение лица, притворяется что ничего не заметил. Затем поддерживает меня, пока я ныряю в ванну, на этот раз вода теплая и расслабляет мышцы. Ирука берет мою одежду и покидает ванную, оставляет несколько минут уединения. Я остаюсь погруженным в горячую воду, стараясь ни о чем не думать. Я, наверное, снова увижу Наруто на ужине. Я буду есть? Он заставит? Я не хочу видеть его снова. Я бы хотел, чтобы время остановилось прямо сейчас. Я хотел бы, чтобы я никогда не родился... Ирука возвращается и протирает мне спину губкой, помогает мыться, не будучи слишком раздражающим. То же самое, когда помогает мне протереться. Но прежде чем одеться, он заставляет меня сесть на скамейку и проверяет мою шею, Наруто оставил на мне фиолетовые синяки. — Больно говорить? Немного. — Нет. Ирука кивает. — Не должно быть никаких проблем. Я смотрю на него, затем выпаливаю: — Я не хочу идти на ужин, не хочу видеть его снова. — Почему нет? Вам нужно поесть. — Я не доверяю ему. Он собирался изнасиловать меня. Он накачал меня наркотиками. Ирука смазывает кремом синяки, заставляет меня шипеть. — Почему вы так уверены, что он подсыпал афродизиак в вашу еду? — спрашивает меня. Я не понимаю, почему он так уверен в Наруто, почему, несмотря на то, что Альфа только что сделал, он продолжает быть на его стороне. Это не имеет смысла. — Я знаю симптомы, я видел их на других, — отвечаю нейтрально. — Беты качали им детей на ферме, перед аукционами, чтобы сделать их… более интересными. Мне больно думать об этом. Ирука останавливается и ошеломленно смотрит на меня. — Мне жаль. Я смотрю на блестящий пол. — Наруто не похож на других Альф, — продолжает Ирука, размазывая крем. — Наруто такой же, как и другие Альфы, — поправляю его. Он терпеливо качает головой. — Наруто пытается быть похожим на других Альф, но он не такой как они, — повторяет он. — Вы плохо его знаете, есть вещи, которые вы до сих пор не знаете, и, возможно, так даже лучше. Но он другой с рождения. Если бы вы открылись ему, то обнаружили, что он может понять вас лучше, чем кто-либо другой. Понять меня. Альфа никогда не сможет понять Омегу. Я отхожу от него и смотрю в зеркало. Глаза усталые, шея пятнистая, усталое выражение лица. Наруто собирался изнасиловать меня… а он продолжает защищать его. Ирука продолжает смотреть на меня. — Я клянусь вам, что в сегодняшний ужин не было ничего подсыпано, вы не найдете никаких наркотиков, — говорит он. — Идите есть. Дайте Наруто шанс. Я не отвечаю, и он вздыхает. — Почему вы так враждебно к нему настроены? Я сжимаю кулаки. — Потому что я никогда не хотел оказаться в такой ситуации, — делаю грустный взгляд, сгибаю плечи. — Я сдамся, он прав. Когда начнется течка, я больше не смогу рассуждать, сопротивляться… Вспоминаю его слова и хочется плакать. Он был прав, когда говорил их. Эта игра была проиграна с самого начала. Я никогда не играл, чтобы победить, поражение — единственно возможный конец. И, возможно, часть меня уже знала это. Но все могло быть иначе. Сдаться, но зная, что Наруто хороший человек. Сдаться, но без Наруто, подталкивающего меня к этому. Сдаться, зная, что существует человек, который позаботится обо мне. Это другое. — Тогда, почему бы вам не сдаться сразу? — спрашивает Ирука. Я пожимаю плечами. — Пока есть шанс, я буду сопротивляться. Вздох следует моему ответу. Он закрывает банку с кремом. — Наруто неплохой, — пробормотал он, — и если вы поможете ему, он сможет поправиться. Моё лицо искажается в гримасе. Помочь ему? Поправиться? Как человек он уже потерпел неудачу. Я не отвечаю, а Ирука больше ничего не добавляет. Он заставляет меня надеть чистую элегантную одежду и провожает до обеденного зала. Я смирился, как будто иду на смертный приговор. Наруто уже внутри, он не смотрит на меня, пока я сажусь на свое место. Я чувствую себя униженным. На столе уже лежат все порции, более обильные, чем обычно. Мой живот широко открывается, видя это, но я не двигаюсь. Хотя Ирука поклялся мне, что они не приправлены, я не хочу. Это гордость, которая требует от меня, чтобы я держал голову. Наруто берет порцию рыбы, начинает резать белое и сочное филе. Подносит вилку ко рту и ест, ждет несколько секунд, а потом толкает тарелку ко мне. — Можешь съесть, — говорит он саркастически. — не отравлено. Я смотрю на блюдо с рыбой. Филе выглядит таким мягким, таким вкусным... Сглатываю. Наруто съел это, чтобы доказать, что наркотиков нет. То, как он смотрит на меня, странно. Его взгляд насмешливый, саркастичный, немного раздраженный. Я не могу устоять, мой желудок почти болит. Не глядя на него, я хватаю вилку и подношу ко рту. Это так вкусно… Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не съесть все сразу. Наруто гримасничает, берет другую тарелку и повторяет ту же сцену. Он пробует блюдо, а затем передает мне. Делает тоже самое с водой. Продолжает, до тех пор пока я не удовлетворен и больше не могу есть. Мой желудок, после долгого голодания, почти болит. Наруто улыбается довольный, пока слуги убирают со стола. Мы не обменялись ни одним словом за время ужина. — Это было не сложно, не так ли? Я не отвечаю, не смотрю на него. И он встает. Элегантный, плавный, кажется, он восстановил самообладание. И он направляется ко мне. Касается моей шеи пальцами. — Я сделал тебе больно? Я насторожен. Мне не нравится, как он смотрит на меня, он похож на акулу. Он приседает, приближается лицом и касается носом моего горла. Напрягаюсь, мое сердце разрывается в груди. Я слышу, как он нюхает мою кожу, двигается и ищет, пока не добирается до остальной части моей шеи, где находятся пахучие железы. Я чувствую форму его улыбки на своем затылке. — Мне нравится запах твоего страха, — бормочет. — Но не зли меня больше. Я так застыл, что не могу дышать. Наруто встает, вызывающе улыбается и выходит из зала. Я осознаю, что потянулся, чтобы сжать нож. Моя хватка дрожит. Меня сейчас вырвет, всем тем что я только что съел. Игра продолжается. Наруто только изменил свою стратегию.