Iar

      Когда я просыпаюсь, то понимаю что лежу на нашей кровати. И я сразу взрываюсь в истеричном плаче. Я помню все, что произошло. Они оставили меня полумертвым на залитом спермой полу и на грани потери сознания. Как игрушка, недостойная внимания. Я надеялся умереть на том полу. Я вспоминаю, как кто-то меня подобрал. Наруто. Он взял меня на руки и отвел в ванную. Он вымыл меня. Я помню, как он проходился губкой по моей истерзанной коже. Помню, как я скользнул под воду, не имея сил парить. Он поддерживал меня, плача, извиняясь. Это он уложил меня в постель.       Сворачиваюсь в позу эмбриона, обнимаю себя за плечи. Я лежу на мягком матрасе, но такое ощущение, будто я все еще валяюсь на холодном полу. Я чувствую боль в каждой клетке этого измождённого тела. Я все еще чувствую запах их спермы, феромонов. Мне противно. Я хотел бы сорвать эту оболочку. Это не моя кожа, ее пришил мне кто-то другой. Да, так и есть. Это тело не может быть моим. Потому что со мной не могло такое случиться. Это, должно быть, какая-то ошибка. На самом деле этого не могло произойти. Не со мной. То что я сейчас чувствую, не унижение. Это самая жестокая и отвратительная форма насилия. Все мое существование отрицалось их высокомерием. И мне до сих пор так страшно, что я не могу перестать плакать. Теперь тюрьма — мое собственное тело. После того, что с ним случилось, я оказался в ловушке собственной плоти. Как будто меня прокляли. Я не могу перестать плакать. Я надеюсь, что эти слезы поглотят меня, пока от меня ничего не останется. Я желаю только смерти. Я не хочу жить в этом мире, не так, не с этими воспоминаниями.       Я замечаю приход Наруто только тогда, когда чувствую, как он прикасается ко мне, обнимает. Он обволакивает меня своим телом, как будто хочет защитить. Я позволяю ему остаться. Мне слишком плохо, чтобы сопротивляться. Чувствовать его запах, тепло кожи, успокаивает меня. Сейчас я воспринимаю его не как Наруто, а как свою пару. Я хочу использовать нашу связь, чтобы облегчить свою боль. Так что я позволяю себе прижаться к нему, цепляться за его рубашку. Я слишком слаб, чтобы справиться в одиночку.       Большие руки Наруто утешительно скользят по моей спине, почти невесомо. Он наверное знает, что я весь в синяках. Он поглаживает меня легко, тепло. Пока я не перестаю плакать. Я остаюсь свернувшись клубочком у него под боком, лицо покрыто солеными дорожками. Красные глаза, влажные ресницы.       Я пытаюсь усилить хватку, когда чувствую, что он пытается отодвинуться. Я не хочу. Но мне еле удается сжать пальцы, сил нет. Нежно, Наруто ускользает из объятий. Я чувствую себя незащищенным, в опасности без его тела, которое может защитить меня. С такой же деликатностью он перемещает меня на спину, внимательно наблюдает. Я все еще голый. Я не смотрю на него. Если я его не увижу, может, он не увидит меня. Может, он не увидит этого тела. Я приоткрываю губы, пытаюсь заговорить. Мне нужно знать, если они… — Нет. Я перевожу взгляд на Наруто, это он заговорил. Он прошептал, но, несмотря на низкий тон, его ответ доходит до меня головокружительно громко. Он гладит меня по щеке. — Их здесь нет, они уехали вчера утром. Ты проспал целый день. Ты то приходил в сознание, то снова отключался… Тебе не нужно отвечать. Я знаю, что у тебя болит горло, не напрягайся. Мне больно после того, как они, раз за разом, снова и снова, с насилием вставляли в меня свои члены. — Теперь я здесь. Мне очень жаль, мне очень жаль. Я не хотел оставлять тебя одного. Но Итачи… — горюет он. — Этого больше не повторится, я обещаю. Никогда больше. Я больше никогда этого не допущу. С этого момента я буду защищать тебя, я обещаю. Прости меня…       Я не смотрю на него, пока он продолжает повторять свои оправдания. Я хочу, чтобы он заткнулся. Я закрываю глаза, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы не видеть его, чтобы заставить его замолчать.       Работает, Наруто замолкает. Но это не все, я чувствую, как он выскальзывает из постели. Я настораживаюсь, мои глаза расширяются. Я хочу, чтобы он остался здесь. Хочу, чтобы он остался со мной, но в тишине. Но Наруто не выходит из комнаты, он просто подходит к сервировочному столику, который Ирука использовал, когда у меня была течка, чтобы принести нам еду, но на нем нет посуды.       Я смотрю, как Наруто возвращается в кровать с двумя мокрыми полотенцами. Он протягивает одно полотенце к моим губам. Я неосознанно закусываю край и начинаю его посасывать. Я хлебаю прохладную освежающую воду. До сего момента я не замечал, как сильно мучает меня жажда.       Другая тряпка — это мягкая перчатка, которую Наруто надевает на руку, пропитанная горячей водой. Он проводит ею по моему телу, массируя и обращая внимание на синяки и порезы, которые они оставили на мне. Я напрягаюсь, когда он касается определенных точек. Но он знает, как двигать руками, как скользить по коже, не придавая ласкам сексуального характера, не причиняя боли. Смочив все тело, он снимает ткань с руки. Потом встает и отбирает полотенце, что я посасывал. Он отодвигается к тележке и что-то на ней ищет. Наруто возвращается все с тем же полотенцем смоченным в свежей воде, и снова кладет мне его на губы. Во второй руке у него пушистое полотенце. Он протирает им мое тело, продолжая массировать истерзанную плоть.       Когда он заканчивает, то снова поднимается. На этот раз он возвращается с множеством кремов и мазей. Раскладывает их на матрасе рядом со мной, затем сосредоточенно берет одну, наносит немного на пальцы и начинает наносить на различные синяки. Мое тело напрягается из-за давления на чувствительные точки. Когда он это замечает, то ослабляет давление, двигаясь более деликатно. В зависимости от того, порез это или синяк, его местонахождения и его цвет, он использует разные крема. Он не колеблется, его движения точны, решительны. Кажется, он повторяет действия, которые знает наизусть, почти автоматически. Интересно, почему он так к этому привык. Может быть, Ирука не единственный, кто чинил Омег после того, как они были использованы. Может быть, это делал и Наруто, как камердинер Учих. Может, это то, что позволило ему увидеть все те ужасные вещи. Может, поэтому он хотел меня спрятать. Он знал, что это произойдет. И он все равно позволил этому случиться.       Он не защитил меня. Я чувствую себя таким преданным… Слеза катится по моей щеке. — Где-то болит? Можешь указать где? — спрашивает мягко. Повсюду. Такое чувство, будто меня пронзили тысячи игл. Наруто удрученно опускает взгляд. — Я знаю, — бормочет он, как будто прочитав мои мысли. — Но я знаю, что есть точки, которые болят гораздо больше других. Я… Я не могу читать твои мысли, несмотря на связь, так что мне их не определить. Ты должен показать их мне. Я остаюсь неподвижно. Бесполезно, у меня все болит. — Сконцентрируйся, — предлагает он. — Не… не игнорируй свое тело.       Он слишком многого требует. Если я сосредоточусь на своем теле, то я снова почувствую их руки, их бедра, сжимающиеся на мне, слюну, укусы, толчки, их дыхание… Наруто хватает меня за руку. Я задыхаюсь, не осознавая этого. — Я здесь. Все в порядке. Мне не удается дышать. Как будто руки Изуми все еще сжимают мою шею. Как будто член Шисуи все еще долбится в моем горле, лишая меня воздуха. — Дыши медленно, Саске. Их больше нет. Ты в безопасности.       Слова Наруто доходят до меня издалека, приглушенно. Я чувствую, как зрение пропадает, тело теряет чувствительность. Но Наруто так крепко держит меня за руку, что его невозможно не почувствовать. — Саске. Успокойся. Дыши вместе со мной. Выкинь весь воздух из легких. Вдохни. Один, два, три. Выдохни. Один, два, три, четыре. Вдохни. Один, два, три. Выдохни…       Я сжимаю его в ответ, но мое прикосновение слабое, невесомое. Я стараюсь не отставать от его темпа. Следовать за ним. Наруто продолжает считать, потом делает паузу, чтобы сказать: — Да, Саске, у тебя все получается, продолжай. Выдохни. Один, два, три, четыре. Вдохни. Один, два, три… Не знаю как, но это работает. Мое зрение проясняется, и мне снова удается дышать. Я смотрю на Наруто. Он выглядит удивленным. — Молодец. Лучше? Я делаю последний вздох и в ответ киваю. Он успокаивающе улыбается. — Все будет хорошо, — уверяет меня. — Я со всем разберусь. Ты не должен волноваться.       Я хочу верить ему всем сердцем.

***

      Он, кажется, продолжает лечить меня на протяжении многих часов. В какой-то момент я даже засыпаю. И просыпаюсь только потому, что чувствую легкую щекотку. Наруто кладет руки мне на бедра, жестом показывая, чтобы я развернулся. Я пытаюсь сделать так, как он говорит, но замираю на полпути. Я понимаю, что эта поза оставит мою заднюю часть незащищенной.       Мои мышцы напрягаются, а затем я почти инстинктивно пытаюсь ударить его ногой. Но Наруто, должно быть, это предвидел, ибо он хватает меня за лодыжки. Не сильно, не так, как они. — Все в порядке, — успокаивающе ласкает меня. — Мне просто нужно убедиться, что там все в порядке. Я ничего тебе не сделаю. Все в порядке… Я знаю. Но я не могу этого сделать. Это инстинктивно. Это похоже на дежавю, заставляющее меня дрожать от страха. Он опускает мои лодыжки. — Все в порядке? Я сжимаю кулаки. Я знаю, что это важно. Мне просто нужно иметь возможность контролировать свое тело. Я закрываю глаза и дышу. Медленно поворачиваюсь, стараюсь удобнее лечь на живот. Я слышу, как Наруто с облегчением вздыхает. — Спасибо. Тем не менее, мне все еще некомфортно. Я судорожно сжимаю простыни. Всхлип страха выходит из моего поврежденного горла, когда я чувствую, как он хватает мои бедра и немного приподнимает их. Наруто замирает. Я знаю, что он наблюдает за моей напряженной спиной. — Мне остановиться? — спокойно спрашивает. Я продолжаю мысленно считать и дышать, как Наруто показывал совсем недавно. Я качаю головой, когда чувствую себя увереннее. — Если станет слишком… — бормочет Наруто, — Ударь меня ногой, и я остановлюсь, — обещает он.       Мне не нужны его заверения. Мой страх не является рациональным. Поэтому я невольно сопротивляюсь напряжению. Я пытаюсь отчуждаться, отчаянно думать о чем-то другом. Но нет ничего, что могло бы отвлечь меня. Я закрываю глаза и вижу только монстров. Мне кажется, что проходят столетия, прежде чем он отпускает меня. Я с облегчением переворачиваюсь на спину. — Нужен более тщательный осмотр, но кажется, что… — он колеблется, дыхание срывается с его губ. Глаза расплываются. — Что они тебя не порвали, — заканчивает он слабым шокированным шепотом. Я не отвечаю. Я вижу, как Наруто разваливается у меня на глазах. Он внезапно начинает плакать. Как будто все это время он сдерживал себя. Слезы сразу же потекли обильно, как обрушившаяся насыпь. И как стена, которая держалась слишком долго, она падает на меня. Он обнимает меня, сжимает. Как будто хочет заставить меня исчезнуть под ним. Спрятать от всего. — Мне жаль, мне жаль! — едва различимые рыдания. — Я ненавижу их, ненавижу их всех! Я позволяю ему обнять меня. Позволяю его слезам окутывать меня. Я признаю его ненависть своей.

***

      В последующие дни я не выхожу из комнаты. Наруто повторяет одни и те же процедуры и один и тот же осмотр каждый день. Убеждается, что я в порядке, моет, делает массаж, лечит. Заставляет также принимать сиропы для горла и таблетки, чтобы сбить температуру. Видимо мой организм в ответ на произошедшее, решил заболеть. Мне разрешают спать столько, сколько я хочу, и Наруто всегда рядом со мной, чтобы удовлетворить даже самую незначительную потребность.       Первые несколько дней он заставлял меня есть только жидкие блюда, моему горлу было легче их глотать. Поначалу мне не удавалось их есть, из-за рвотного позыва, но Наруто настоял на маленьких порциях. После жидкой диеты мы перешли к более твердой пище, но все же достаточно мягкой, чтобы не раздражать мое израненное горло.       Итак, шаг за шагом, терпеливо, мне удается снова заговорить. Сначала шепотом, хриплым и неразборчивым голосом. Потом все более и более ясным.       Мое тело тоже набирает силы. Витамины, которые он заставляет меня принимать, работают, как и крема, которые он намазывает каждый день. Синяки исчезают с хорошей скоростью, шрамы исцеляются, кости больше не болят. Даже постоянная боль в тазу с каждым днем ​​уменьшается все больше. И я понимаю, что постоянное питание, даже легкий перекус, придают мне сил. И все же мое быстрое выздоровление, кажется, удивляет Наруто. Когда однажды он просыпается и находит меня на ногах, он моргает так, будто увидел приведение.       Это был простой эксперимент. Я осознаю, что еще слишком слаб, чтобы ходить самостоятельно. Я все еще ощущаю боль во внутренней части бёдер, особенно в прямой кишке. Мои мышцы дрожат от приложенных усилий. Единственная причина, по которой мне удается стоять, — это благодаря тому, что я цепляюсь за столбик от кровати с балдахином. Я все равно пытаюсь сделать несколько шагов. Это больно. Мне не удается держаться долго и я оседаю на кровать. Я приседаю в изнеможении и вздыхаю. Наруто хватает меня, прежде чем я падаю. Он прижимает меня к себе в обнадеживающих объятиях. — Все в порядке, — уверяет меня, целуя мои волосы. -Тебе не нужно заставлять себя. У тебя есть все время мира. Я остаюсь безразличным к поцелуям и ласкам. Я пришел к выводу, что Наруто хочет, чтобы я как можно дольше был обессилен. Так, у меня нет сил реагировать. Так, он может прикасаться ко мне, как хочет.       Отвратительный спекулянт.

***

      Пока мне не удается самостоятельно ходить, Наруто не позволяет мне самому вставать с постели. Даже просто чтобы добраться до ванной и заняться своими делами. В таких случаях он берет меня на руки и переносит. Если первый день его сопереживание было для меня утешением, то теперь его поведение меня раздражают. Если я нахожусь в таком состоянии, то, в первую очередь, это его вина. Я не знаю, что Итачи сказал ему, чтобы убедить его выйти, но он не должен был его слушать. Ему не нужно было этого делать, если он не хотел причинять мне боль.       Шаг за шагом, я набираюсь сил и мне удается ходить. Боли во всем теле уменьшаются. Лихорадка проходит. Я снова начинаю чувствовать себя лучше. Когда это происходит, Наруто вздыхает и ведет меня в ванную. В эти дни он продолжал мыть меня влажной тряпкой. Но сейчас настало время для настоящей ванны. К тому времени, как я добираюсь до комнаты, ванна уже почти наполовину заполнена. Ирука тоже здесь, я понятия не имею, когда он вошел. Я осознаю, что не видел его с того самого вечера. Дворецкий начинает осторожно меня раздевать, пока ванна наполняется горячей водой. Наруто сидит в углу и выглядит расстроенным. Синяки почти полностью исчезли, но некоторые более крупные все еще имеют сине-фиолетовый оттенок. Он наблюдает именно за ними, сжимая кулаки.       Когда я остаюсь полностью обнаженным, то я поворачиваюсь к нему спиной. Я не хочу, чтобы он видел меня голым. На самом деле я вообще не хочу быть обнаженным. Почти инстинктивным жестом я скрещиваю руки, щипаю и рассеянно чешу кожу. Я чувствую, как кто-то меня останавливает. Это Ирука. Он берет мои руки и убирает их от моего тела медленным, не угрожающим жестом. По правде говоря, его слабый запах успокаивает меня гораздо больше, чем запах Наруто. Я рад, что именно он меня раздел. Будь то не так, я бы точно не смог остаться таким спокойным.       Ирука помогает мне залезть в ванну. Горячая вода почти обжигает мою кожу, но она также расслабляет мои мышцы. Я чувствую новую слабость, более приятную.       Наруто подходит ближе, только тогда, когда я опускаюсь на дно, защищенный водой и пеной, плавающей на поверхности. Он садится на табурете у края. Затем берет мягкую губку, опускает ее и наполняет водой. Начинает проходится ею по моей спине. Я корчу гримасу. Не из-за его прикосновений, а из-за столкновения моей задницы с полом ванны. Он твердый, и хоть прошло уже несколько дней, мне все еще больно. Я впервые принял узел. Снова и снова, каждый раз, когда один из них входил в меня. И было больно. Чувствовать, как эта штука внезапно раздувается, и расширяет мою плоть все больше и больше, жестко, резко, грубо. И застревает внутри. Заставляя меня чувствовать, как их семя расплескается внутри. Снова и снова. Рвотный позыв возрастает.       Я теряю силы и начинаю все больше и больше скользить под водой. Наруто хватает меня, когда вода доходит до нижней части моей губы. — Тебе не удается сидеть ровно? — спрашивает меня обеспокоенно. Не отвечаю. Я позволяю ему осторожно схватить меня и снова поднять, вода достигает ключиц. Я теряюсь в воспоминаниях. Теперь, когда я впустил его, позволил остаться рядом, мне больше не удается от него избавиться. Я хочу кричать, плакать. Вместо этого я вонзаю пальцы в кожу, чешу. Продолжаю пока Наруто не замечает и не останавливает меня. — Не делай себе больно, — шепчет. Я опускаю взгляд на его руки, полные порезов. Какая лицемерная просьба. Я хватаю его за запястье и нажимаю ногтями на кожу. Он останавливается и выжидающе смотрит на меня. — Что Итачи сказал тебе? Хоть мой голос и вернулся несколько дней назад, я впервые разговариваю с ним. Баритон все еще охрипший, слова выходят с треском. Я чувствую, как напрягаются запястье, которое я держу, пытаясь вырваться из хватки. Я не позволяю и поднимаю расстроенные глаза, чтобы посмотреть на него. Я вижу, как он сглатывает. — Ничего важного, — отвечает. Я отпускаю его, и он снова начинает проходится губкой по моей коже. Я намочил его рукав. — Ничего важного, — повторяю я шепотом, глаза расфокусированы. Слышен только медленный рев воды. Ничего важного. Я сильно бью кулаком по стенке ванны. Настолько сильно, что кажется, будто я ломаю себе кости. Наруто вздрагивает, останавливается. Ирука подходит. — Ничего важного, — повторяю я твердым, но дрожащим от гнева голосом. — Так ты бросил меня им на растерзание из-за ничего важного?! Кричу последние два слова. Я даже не заметил, как запыхался. И я понятия не имел, что мой голос звучит так отчаянно. Наруто смотрит на меня, все еще держа губку в руке. Жалкий. — Мне… жаль. — Я знаю, ты все время это повторяешь! — У меня болит горло, я должен заткнуться, но я не могу перестать кричать. — Ты думаешь, что продолжая говорить это, то сможешь изменить то, что произошло?! Взгляд трескается, опускает руку с губкой. Не отвечает. — У меня не было выбора, я не хотел… — Но ты все равно это сделал. Он не отвечает. Ослабляет хватку и горбит плечи. — Из-за тебя… все это случилось из-за тебя. Я пережил все это. Я… — Я закусываю губу и снова собираюсь заплакать.       — Я знаю, что моя семья — отвратительна. Я не ожидал, что он снова заговорит. Я не ожидал, что он это скажет. — А ты нет? Ты думаешь, что ты не такой, как они? — шиплю. Задерживает дыхание. — Я не хочу быть похожим на них… — Ты такой же, как и они, — холодно блокирую его. Я болезненно жмурю глаза. Помимо воспоминаний о том вечере, на меня накатывают все ужасные вещи, которые он со мной сделал. Мне не удается дышать, такое чувство, будто меня погрузили в воду. Я сгибаюсь, хватаюсь за края ванны. Наруто, кажется, читает мои мысли. — Я хочу искупить все то, что сделал. Я стараюсь… Он пытается коснуться моей руки, но я уклоняюсь от этой попытки. Я держу глаза закрытыми. Не хочу его видеть. Не хочу, чтобы видели меня. Я не хочу видеть этот мир. Не хочу существовать в этом мире. — Саске, ты мне важен. Я бы этого не допустил, я старался этого избежать… Мое молчание его обескураживает. И факт того, что я не смотрю на него, тревожит его еще больше. — Саске, пожалуйста, Саске, — умоляет он. Я его не слушаю. — Поверь мне, Саске, пожалуйста, поверь мне. Я не хотел, чтобы это произошло. Я хочу, чтобы ты был в безопасности, я сделаю все для тебя. Саске! Я сделаю все, что ты хочешь. Потому… Потому что я люблю тебя! Мои глаза расширяются, а воздух замирает в легких. Даже вода кажется внезапно холодной и ледяной. Я поворачиваюсь к нему с недоверием. Не могу поверить, что он это сказал. Что он признался в такой момент. Чего он пытается добиться? Я глубоко вздыхаю. — А я тебя ненавижу, — шиплю. Голубой цвет его решительных глаз, начинает тускнеть после моего заявления. Он сильно дрожит. — Саске… — Я тебя ненавижу! — Повторяю жестче. — Что… чего ты ожидал, когда сказал мне это? Что я приму твои чувства? Ты… ты, должно быть, шутишь. — Мне хочется истерично рассмеяться. — Ты чудовище. Паршивый монстр… После того, что ты со мной сделал. Я нахожусь в аду с тех пор, как ты забрал меня к себе! Смех вскоре переходит в хрип, я снова начинаю плакать. Когда все шло хорошо, я достиг дна. Из-за него. — Ты сделаешь все для меня, верно? Тогда уходи! Оставь меня в покое, я больше не хочу тебя видеть! Я не хочу больше видеть такого монстра, как ты! — кричу.       Мои слова поразили его. Он резко встает и пятится. Смотрит на меня и плачет. Плачет и, кажется, не дышит. Снова отступает. Он озадаченно оглядывается. Смотрит на пол, делает глубокий вдох. Возвращает взгляд на меня. Между слезами глаза смотрят на меня ранено. — Ты понятия не имеешь, что такое ад, — бормочет он, — и Итачи сказал, что они все равно сделали бы это, даже при мне. Он выходит из ванной.