***
Я читаю. Что-то скучное, что-то связанное с числами и банковскими данными. Семейный бизнес. Но я действительно не понимаю написанное. Я только чувствую, как во мне распространяется желание сжечь эти чертовы бумаги. Не имея настроения читать, я сразу же замечаю, как маленькая светловолосая голова появляется в поле моего зрения. Ребенок подходит к моему стулу. Я не смотрю на него, хотя он уже полностью захватил мое внимание. Его запах будоражит все мое тело Такой сладкий. Такой мой. — Поиграем? — спрашивает он кристально чистым тоном. — Не сейчас, я занят. — Ну же, пожалуйста… — Позже мы поиграем столько, сколько ты захочешь, — снисходительно отвечаю я. Несмотря на желание выбросить документы и взять его прямо здесь. Сделать все, что он хочет. Выполнить все его прихоти. Его молчание меня беспокоит. Я чувствую на себе враждебный взгляд. Стараюсь не обращать на него внимания, но когда он залезает мне на руки, это становится невозможным. Он сел мне на ноги, спиной к моей груди, маленькие руки цепляются за край стола. Я кладу файлы на стол и автоматически хватаю его. — Ну же, маленький, я сказал, что позже… — Сейчас, — твердо прерывает меня. Он давит ягодицами на мой пах. Я стону от удивления и не только. Мое тело возбудилось, как только почувствовало его присутствие. — Я работаю… — пробую в последний раз. Но он продолжает тереться о мою эрекцию. Со сладкими стонами, разрушающими мою решимость, которая рушится, когда он берет мою руку и проводит ею между своих бедер. Побеждено начинаю трогать. И он увеличивает давление на мою твердость. Он помогает себе, толкаясь спиной вперед, цепляясь за стол. У меня перебивает дыхание, я задыхаюсь. Я слежу за его движениями. Кладу свой лоб на его затылок, губами касаюсь шеи. Светлые прядки щекочут мои губы, я чувствую на них его вкус. И запах… запах, уничтожающий все мысли. Аромат, который заставляет меня хотеть быть с ним во всех смыслах. Навсегда. Я прохожусь зубами по его коже. Я должен себя сдерживать. Я должен сопротивляться. Он всего лишь ребенок. Еще слишком рано. Я еще не могу представить его миру как моего. Я медленно открываю глаза, наблюдаю его профиль. Часть меня, сознательная, знает, что это сон. Наруто приблизился к столу, чтобы посмотреть на открытые файлы. Его взгляд внимательно пробегает по тексту. Но мужчина этого не замечает. Мужчина, в чьем теле я сейчас нахожусь, думает только о том, что хочет им обладать. Сейчас. И побеждено встаёт, притягивая к себе ребенка. Спускает с него штаны.***
Я просыпаюсь и содрогаюсь. Как будто звук сползавших штанов сопоставим с выстрелом. Мое сердце колотится, по телу капает пот. И жар в паху… Я закрываю глаза и фыркаю от отвращения. Я хочу забыть то, что только что мне снилось. Но, как и каждый раз, когда я осознаю, что мне снится сон, образы запечатлеваются в моем сознании. Я все еще чувствую легкое теплое тело, давящее на мои бедра. Его движения… Как же омерзительно, что такое случилось с ребенком. Отвратительно, что меня возбудил такой сон. Но если я сейчас нахожусь в таком состоянии, так это из-за влияния того человека… Я сажусь и раздраженно смотрю на свою эрекцию. Задаюсь вопросом, что мне с этим делать. В последние месяцы мое тело редко так реагировало. После того, что случилось, у меня был физический блок. Только недавно я снова начал реагировать на сексуальные раздражители. Но при мысли о том, что мне приснился такой омерзительный сон, я чувствую себя грязным. Я кладу руку себе на пах. Жесткая ткань причиняет боль. Необходимость выпустить пар очень сильна. И я начинаю паниковать, когда чувствую как запах — тот же запах, что и во сне — усиливается. Проскальзывает через щели, за секунду до того, как дверь откроется. — Саске, хочешь посмотре… Наруто замирает, его рот приоткрыт, он так и не заканчивает фразу. Его глаза смотрят на мое покрасневшее, вспотевшее лицо. Он смотрит на меня, и его лицо тоже становится пятнисто-красным. И я смотрю на него в ответ. Возбужденный потоком его запаха и феромонов, которые исходят от него. Мы похожи на две статуи. Наруто выходит первым из транса. Он прочищает горло. — Я спрошу тебя позже. Будет лучше, если я… выйду, — шепчет он. Он собирается выйти из комнаты и снова закрывает дверь. Но я вскакиваю на ноги раньше. — Останься. Он снова замирает. Глаза широко открыты, как у лисы на ярком свете. Я замечаю, что он пытается не дышать. — Я чувствую запах твоего тела, — шепчет. — Он заставляет мое реагировать. Я киваю. — Хорошо. — Я не знаю, могу ли я себя контролировать. — Ок. Я хочу это сделать. Я так возбужден, как не был несколько месяцев. Последний раз я чувствовал это желание во время течки. И я хочу его удовлетворить. Не один. Боюсь, что, сделав это, мой разум предаст меня, заставив вспомнить этот сон. Я не хочу мастурбировать при мысли о ребенке. Но Наруто теперь взрослый. Он пахнет как и тот мальчик, тот же чудесный запах, но теперь он взрослый. Он хмурится. — Наверное, ты не понял, я… — Хорошо, — повторяю. И чтобы доказать ему, я начинаю расстегивать первые пуговицы рубашки. Он расширяет глаза и перестает дышать, на мгновение мне кажется, что он может потерять сознание. Но потом он бросается на меня так быстро, что я замечаю его, только когда чувствую, как его руки сжимают мои бедра. Его рот на моем, кусает и целует. Я теряю равновесие и пытаюсь схватиться за него. Но из-за инерции мы оба падаем в кресло. Его тело немедленно нависает надо мной, сжимает и окутывает меня. Он трется, его губы блуждают по моему лицу. Неугомонно, неконтролируемо. Руки сжимаются так сильно, что причиняют боль. И я застываю перед этой страстью. На мгновение он стал агрессивным. На мгновение мне кажется, что я возвращаюсь в тот вечер. И небольшой приступ паники отравляет меня. Я бью Наруто в грудь, даже не осознавая этого. Несмотря на небольшую силу, мой удар действует. Он падает на мягкий ковер. Смотрит на меня широко открытыми глазами. В ужасе. — Извини! — говорит с учащенным дыханием. — Прости, я… Прости, прости. Мое желание прошло. Хотя его возбужденный запах до сих пор меня дразнит. Теперь, когда он больше не нависает надо мной, я больше не чувствую угрозы. Но я боюсь, что она может снова появиться в виде ползучей тени. Я смотрю на него и чувствую противоположные чувства: желание и страх. Я удобнее устраиваюсь в кресле. Часть меня хочет сесть с ним на полу. Но я предпочитаю занимать доминирующую позицию. — Ты ничего мне не сделал, — спокойно говорю я. И это правда. Он просто поцеловал меня. Возможно, с большей страстью, чем я ожидал. Просто мое тело вспомнило, когда в последний раз меня так блокировали. — Наверное, будет лучше, если я уйду, — выдыхает Наруто. Лицо красное, сосредоточенное выражение, руки сжаты в кулаки. Он дрожит с головы до ног. — Да, так будет лучше, — признаюсь. Я слишком торопился. Мне нужно больше времени. Я не смотрю на Наруто, на его опухлость, откуда исходит большая часть запаха. Запах, который я хотел бы почувствовать во рту… Мой разум предает меня. Я вспоминаю первый минет, который он заставил меня сделать. Ощущение рвоты в горле. Желание заменяется отвращением. — Саске? Инстинктивно я еще больше сжимаюсь в кресле, как будто бы он был угрозой. Но он не приблизился. Он подошел к двери, готовый выйти. — Я просто хотел спросить, не хочешь ли ты… посмотреть фильм. Позже. Когда это… пройдет. — Я вижу, как он сглатывает. — Но я пойму, если ты откажешься. Я думал, что он будет настаивать. Обвинит, что я его возбудил. Именно так поступил бы первый Наруто, которого я встретил. Вместо этого… фильм. Я расслабляю плечи. Намекаю на усталую улыбку. — Фильм подойдет. Наруто недоверчиво смотрит на меня. Он, наверное, ожидал, что я его пошлю. Скажу ему, что он должен держаться от меня подальше. Это то, что я бы сделал в начале. — Какой… Какой фильм ты хочешь посмотреть? — На твой выбор. Улыбка становится более убедительной. Он кивает спокойно, хотя его лицо все еще покрыто красными пятнами. — Тогда увидимся позже, — бормочет Наруто. Когда он закрывает дверь, я расслабляюсь в кресле. Я даже не замечал, насколько был напряжен. Я закрываю глаза, под веками тут же проступает лицо белокурого ребенка. Тот ребенок — Наруто — так себя вел, чтобы взглянуть на банковские данные. Чтобы потом сообщить о них своей семье. Чтобы быть полезным Итачи. Как же омерзительно, что его научили так себя вести. Отвратительно, что взрослый мужчина так к нему прикасался. Добытая информация о внешнем мире заставила меня забыть о великой тайне: кто такой Наруто Узумаки. Я вспоминаю поцелуй, что тот мужчина оставил на затылке мальчика. Там, где у Наруто сейчас рана. Он не кусал его, он сдерживался. Но… это не может быть совпадением. Это он? Твоя предыдущая пара? Или он просто человек, которого ты соблазнил, чтобы использовать? Я думаю о грустном взгляде Наруто. О том, как он прикоснулся к кровоточащей ране, говоря о сыне Мадары Учихи. Он разрушил все хорошее, что было в моей жизни… Я смотрю на расписанный фресками потолок, на потрескивание огня. Наруто… твою предыдущую пару убил Обито Учиха?***
Я остаюсь один до ужина. Когда я вхожу в восьмиугольную комнату, Наруто не выглядит обиженным на то, что я не искал его сегодня днем. Он просто бросает на меня обеспокоенные взгляды, постоянно. Как будто я могу взорваться в любой момент, как будто я могу что-то в него бросить. Чтобы успокоить его нервозность, я спрашиваю, какой фильм он выбрал. Он сразу же расслабляется и успокаивающе улыбается мне. Я понятия не имею, что это за фильм, даже Наруто его никогда не видел. Но он, кажется, очень рад этому. — Этот фильм только что вышел. Он рассказывает о соулмейтах. Я корчу гримасу. Очередная глупая история любви, полностью фальсифицирующая реальность фактов. И тот факт, что он рассказывает о родственных душах, вызывает у меня еще большее отвращение. Но если подумать, я дал ему карт-бланш. — Почему ты корчишь такое лицо? — спрашивает меня Наруто. — Я считаю идею о родственных душах тупой. Реакция Альфы настолько же предсказуема, насколько и быстрая. Он надувает щеки и обижается. — Почему это она тупая?! Это мило, романтично… — Соулмейтов не существует, — коротко завершаю я. Еще одно изобретение нашей Церкви. Заставить поверить, что в мире есть Альфа и Омега, избранные Богом, чтобы быть вместе. Истинные родственные души. Которые при встрече испытывают самую чистую и всеобъемлющую любовь. Два человека, рожденные и избранные судьбой для того, чтобы быть вместе. Существует множество популярных историй, в которых рассказывается, как идеальный Альфа влюбился в идеальную Омегу с первого взгляда, признав взаимную принадлежность. Говорят, что только самые удачливые люди в мире могут встретить свою половинку. Но это очень редкое явление. Согласно преданиям Церкви, немного таких пар рождаются каждые сто лет. Но это все оправдания для создания послушных Омег. Омеги, которые готовятся стать идеальным отражением желаний общества в надежде встретить свою вторую половинку. — Да, они существуют! — вспылает Наруто, пока слуги убирают пустые тарелки со стола. — Это откровенная выдумка. Они существуют только в книгах, никто никогда не встречал таких пар. Я воздерживаюсь от ухмылки. Я уверен, что выиграл этот спор. Конечно, если бы такая встреча произошла относительно недавно, на ферме нам бы об этом рассказали. Я даже представляю голос нашего преподавателя. «Вы видите, малыши? Если вы вырастете такими же красивыми и послушными, как я вас учу, возможно, вы тоже сможете найти свою вторую половинку. И кто знает! Может быть, это будет один из тех, кто встретит вас здесь, когда вам исполнится десять лет! Разве вы не счастливы?» Отвратительно. Риторика родственной души только подчеркивает овеществление нас, Омег. Чтобы укрепить нашу роль слуг господина, избранного Богом. Наруто отворачивается. Я вижу, как он нервно постукивает пальцами по столу. — Вообще-то… я встречал. Я почти давлюсь водой, которую пил. Я ставлю стакан и ошеломленно смотрю на Наруто. — Ты встретил двух родственных душ? — спрашиваю подозрительно. Я подозреваю, что он лжет. И факт того, что его уши покраснели, убеждает меня в этом. — Не говори глупостей. — Это не глупость! — глаза сверкают. Но под моим скептическим взглядом он сжимается. — То есть, на самом деле я встретил только Альфу… Омега был мертв. Я фыркаю. — Да, конечно. — Это правда! — настаивает он. — У него даже была метка связи! Они были родственными душами, пока Омега не умерла и не оставила его одного. Это просто случилось, когда они были детьми. — Что ты, черт возьми, такое говоришь? Только взрослые могут образовывать связь. Они должны быть биологически взрослыми, — подчеркиваю я. Альфа начинает быть чувствительным к феромонам других людей или высвобождать свои собственные к восемнадцати годам, когда они входят в подростковый период. Этот Альфа попросту не мог распознать феромоны Омеги. — Да, но… Омеги становятся взрослыми с первой течкой, верно? — указывает Наруто. — Тот Альфа сказал мне, что находился там, когда это случилось с его Омегой. Он почувствовал ее феромоны, и в тот момент он тоже стал взрослым. Они выросли вместе — объясняет Наруто. — Это абсурд, — отмечаю я. Он пожимает плечами. — Так мне рассказал Альфа. — Он рассказал тебе полную чушь. Я думал, что он начнет протестовать своим надоедливым звонким голосом. Я также ожидаю, что он рассердится. Вместо этого он грустно опускает взгляд на стол. — Наверное, ты прав, — бормочет он. — Это была просто ложь.***
Мы закончили ужинать в тишине. Его меланхоличный ответ застал меня врасплох, поэтому я не знал, что ответить. Даже когда мы перебрались в гостиную с телевизором, мы молчали. Смотрели фильм молча, не комментируя. Как я и представлял, лента невероятно скучная. История любви настолько идеализирована и наполнена идеологией, что мне интересно, кому вообще может такое понравится. Каждый персонаж настолько стереотипен в фиксированных ролях, что не вызывает ничего, кроме отвращения. Девушка Омега изображена ангелом, спустившимся на землю. Она всегда выполняет свой долг с улыбкой на лице. Девушка без колебаний выполняет все, что ей скажет Альфа, даже не пытаясь возразить. А мужчина Альфа воплощает в себе все ценности нашего общества: он богат, уверен в себе, не стесняется проявлять силу, уважает государство и семью, не боится обязательств и не позволяет себе отвлекаться на постоянные соблазны Омег, которые желают только его богатство. Ну и конечно же, как только он встречает главную героиню, между ними возникает любовь с первого взгляда. И именно, Альфа настаивает на том, чтобы не поддаться соблазну и не заняться сексом, ведь мы, Омеги, думаем только об этом. Даже во время течки он остается бесстрастным, способным противостоять феромонам своей суженой. Мое раздражение усиливается, когда история доходит до сцен с течкой. Все так неправильно и нереально, что я даже не знаю, с чего начать. Начнем пожалуй с первой сцены: режиссеры добавили чрезмерное количество смазки, стекающей по ногам героини, когда она движется. Это так не работает. Но то, что раздражает меня больше всего, так это внезапное изменение личности девушки. От сдержанных и непрозрачных пастельных платьев она перешла на откровенные платья с глубоким вырезом, короткой юбке и обтягивающей ткани на груди. От застенчивости и сдержанности к вызывающей сексуальности. Сцены, в которых она уходит мастурбировать каждые несколько минут. Ее счастливое лицо, когда к ней прикасаются незнакомцы на улице. Это так противно, что я отворачиваюсь от экрана. Я шпионю за Наруто, который расположился на другой стороне дивана. Если он привык к таким фильмам, то мне не стоит удивляться его мышлению. Я счастлив, что на ферме не было телевизора. По крайней мере, я мог созерцать только то, как нас описывали в литературе. Не то чтобы это описание было намного лучше. Или нас изображают как мучеников, или как шлюх, согласные на любые унижения. Третьего не дано. — Гм… — жужжит Наруто. Я перестаю смотреть на него, думая, что мой взгляд его раздражает. Вместо этого он спрашивает меня: — Тебе не нравится фильм? Я корчу гримасу. — Мы, Омеги, не такие, — говорю я, готовый воспротивиться его позиции. Вместо этого он меня удивляет. — Мы, Альфы, тоже не такие, — говорит он, указывая на главного героя на экране. Девушка, охвачена течкой, появилась у дома главного героя. Мужчина не выглядит счастливым. Его не будоражат запах ее феромонов. Он спокойно реагирует на попытки соблазнить его. Альфа напоминает девушке, что они должны сохранить свою целомудренность до свадьбы. Он даже не поддается, когда Омега раздевается. В конце концов ему удается убедить ее, и они оба разделяют простой поцелуй. Наруто корчится. — Уверяю тебя, ни один Альфа не станет сопротивляться феромонам, они даже не попытаются. — Представляю, — комментирую я. — И нам нравится заниматься сексом, а не просто производить потомство, — снова бормочет он. Я не протестую, когда вижу, как он берет пульт и выключает телевизор. У него сощуренное лицо, но при этом растерянное. Я задаюсь вопросом, не слишком ли перегружен и идеализирован этот фильм? Или может это статьи Джирайи Саннина пробудили в Наруто критический дух. Я надеюсь, что второе, это будет означать, что он действительно учится понимать меня. — Нет, правда, это невозможно. Я мог поверить в это в детстве, но не теперь, когда я знаю, что такое течка, — настаивает он. — Может быть, кто-то настолько контролируемый, как Итачи, сможет сопротивляться, но с трудом. Я почувствовал твой течный запах из гостиной, а ты был в библиотеке, — шепчет он себе под нос. Он предательски смотрит на телевизор. — А главный герой делает это удивленное лицо, когда открывает дверь. Невозможно, чтобы он не почувствовал запаха и не понял, что у девушки течка! Наруто продолжает бормотать фразы себе под нос. Я смотрю на него внимательно, с долькой любопытства. — Моя течка была первой, с которой ты столкнулся? Он кивает. — Будучи взрослым, да. Это случилось однажды в детстве, но… — он останавливается, его дыхание дрожит. Я сразу же настораживаюсь, я узнаю принцип паники, но он сразу же приходит в себя. — Я не чувствовал феромонов. Я был слишком мал. Я чувствовал сильный запах, но он ничего мне не делал. Он оставался просто сильным запахом. Я киваю, все более и более заинтересованно. — А что насчет моей течки? Я имею в виду… что ты чувствовал во время моей течки? Наруто кажется сбитым с толку и польщен моими вопросами. Я это понимаю, когда вижу легкий румянец на его щеках. — Это трудно объяснить. Как будто все инородные запахи исчезают, а самые приятные сжимаются и сосредотачиваются в чем-то одном. Это что-то жаркое и хорошее, и ты не можешь сдержаться, — нерешительно говорит он. Как будто он сам не знает, как объяснить. — Я не знаю, это из-за метки, или у всех также. Но ты знаешь, что это твое. Знаешь, что совершая определенные телодвижения, сможешь доставить удовольствие обоим. Тебе просто хочется защитить это теплое и фантомное что-то, чтобы оно всегда было рядом. Я… я не могу этого объяснить. Но ты чувствуешь это всем телом. Все тело знает, что когда оно близко, становится хорошо. И когда я мог прикоснуться к тебе, я был в порядке. Потому что ты был рядом со мной. Я фыркаю и отвожу взгляд. — Ты говоришь обо мне как о какой-то вещи, — указываю ему. Он притупляет взгляд, явный знак дискомфорта. — Извини. — Я чувствую, как он смотрит на меня, теперь ему тоже любопытно. — Каково это — течка? — Полное дерьмо, — враждебно бормочу я. — Тело становится слабым, чувствительное к малейшим прикосновениям и потоотделение вырастает. И ты всегда раздражен, потому что никогда не достигаешь удовлетворения. Даже когда ты находишься в состоянии покоя, ты знаешь, что скоро начнется новая волна. И даже если тебе не хочется прикасаться к себе, ты знаешь, что должен это сделать, иначе будет больно. Не остается ничего кроме как выносить это состояние, дожидаясь его окончания. Наруто безмолвно смотрит на меня. — Это не кажется очень приятным. Я прожигаю его взглядом, не поворачивая головы. — Так и есть. — Я думаю о девушке из фильма, сладкой и томной, полной сил. — Я же говорил, течка не такая, как ее показывают в фильме. Она причиняет физическую боль. — Ох. Мы остаемся в тишине несколько минут. Наруто, кажется, глубоко обдумывает то, что я ему только что сказал. Он поднимает ноги на диван, хватая их руками. Подбородок упирается в колено в задумчивом выражении. — Я… сделал все правильно во время течки? — вдруг спрашивает он меня. Я смотрю на него внимательно, подозрительно. — Что ты имеешь в виду? Он указывает на черный экран телевизора. — Я должен был поступить так же, как и он? Я совершил ошибку, занимаясь с тобой сексом? Я вздыхаю. — Я же сказал, что меня все устроило. Мы использовали друг друга для собственных целей, — бормочу я. — Гм… — снова неубедительно бубнит он. Я качаю головой, и сгусток гнева обжигает мое горло. — Вместо того, чтобы спрашивать себя, хорошо ли ты поступил во время течки, тебе следует подумать о том, что ты сделал со мной до течки, — рычу я. Он не ожидал, что я вспомню те эпизоды. В конце концов, за два месяца я ни разу о них не заикался. И я не ожидал, что его глаза сразу промокнут, опухнут от внезапных слез. Меня начинает тошнить от осознания того, что я начал диалог о том, о чем еще не готов. Наруто, похоже, тоже. Он смотрит на меня опухшими глазами. — Я знаю, что ошибался. Я знал это, даже когда делал это, — шепчет он. Я чувствую боль в груди. Как будто меня пырнули кинжалом. Будто меня окунули в холодную воду. Он знал. Он знал, что то, что он делал было неправильным. И он все равно это сделал. И не один раз. До сих пор единственная причина, которая удерживала меня от сумасшествия при воспоминании, заключалась в том, что я повторял себе, что Наруто не знает. Наруто не знает, что такое согласие, он не знает, когда секс превращается в изнасилование. Что, учитывая то, что он пережил, он считал это нормальным. Я пытался оправдать Наруто, указывая на его незнание. Но он знал. Мне тяжело говорить, мне еле удается вырвать из себя: — Тогда почему ты так поступил? По краю нижних ресниц стекает первая слеза. Он даже не пытается ее остановить. Тем более, что за первой следует множество других капель. На щеках начинают образовываться соленые дорожки. — Я был уверен, что делая это, мне станет лучше. Я… спланировал это. И его последнее признание ощущается как удар. Чувство предательства нарастает. Еще до моего приезда он уже решил поступить со мной так. Он это спланировал. — Почему? Я в ступоре отстраненно, чувствую себя отчужденно. Как будто тот же Наруто передо мной был отчужден от моего восприятия. Я с трудом узнаю его учащенное дыхание. Его рука прижалась к горлу, как будто ему не удается дышать. Я не узнаю взгляд, полный страха. Даже слезы. Я вижу только незнакомца, который задумал причинить мне вред. Механически встаю с дивана. Мои мускулы жесткие, дыхание почти прерывистое. Я просто делаю шаг, прежде чем чувствую, как сильные, отчаянные руки сжимают мои бедра. Что-то влажное и теплое прижалось к моей пояснице. — Нет, пожалуйста. Пожалуйста… Рыдания Наруто заглушены. Я их почти не слышу. Я почти ничего не чувствую, даже свое собственное тело. Он это спланировал. С самого начала. Даже когда он ласково улыбнулся мне, он уже знал, что так поступит со мной? Или он решил так поступить после того, как я восстал против него, бросил ему вызов? Он уже хотел это сделать. — Саске, пожалуйста. Не ненавидь меня. Пожалуйста, не ненавидь меня. Не ненавидь меня. Пожалуйста. Я больше так не поступлю. Пожалуйста… Я еле его слышу. Я чувствую тошноту, от которой у меня сжимается живот. — Я подумал, что делая это с тобой, мне станет лучше. — Наруто плачет, всхлипывает. Я делаю шаг вперед, но он не отпускает меня. Он сжимает сильнее, скулит в отчаянии. — Не ненавидь меня. Не ненавидь меня. Прости, прости! — Отпусти меня. Я почти не осознаю, насколько холоден мой голос. — Не уходи! — стоны громче. — Я так больше не поступлю! Никогда! Не ненавидь меня. Пожалуйста… Мне наконец удается освободиться. Его руки не выдерживают моего сопротивления. Я делаю шаг вперед. И Наруто падает с дивана на колени. Теперь, когда моя спина больше не приглушает его голос, я слышу его плач. Отчаянно, как у новорожденного. Я поворачиваюсь к нему. — Не ненавидь меня, — повторяет он. Слезы бегут по его подбородку, сопли текут с носа к губам. — Пожалуйста, не ненавидь меня. Я хочу позвать Ируку. Он знает, как со всем этим справиться. Не я. Я просто хочу кричать, пока не пропадет голос. Кричать на него, сказать, что его требования слишком велики. Он это спланировал. Он хотел это сделать. Он хотел причинить мне боль. Это всегда было его целью. — Саске… — выдыхает он. Дрожащие плечи сжались. В тусклом свете комнаты он выглядит как ребенок из моего сна. — Ты так похож на него… Я чувствую, как меня ударила молния. Потому что я сразу понимаю, о ком он говорит. И я не могу его винить. Я точная копия Итачи. На меня накатывает тошнота. Я больше не могу. Я выбегаю из комнаты. Уши атакованы плачем Наруто. Разум поглотило осознание того, что с самого начала я был здесь, чтобы меня мучили. Чтобы отомстить своему брату. Моему брату. Я сталкиваюсь с Ирукой и пытаюсь сдержать слезы. Один взгляд — и мужчина все понимает.***
Свет резко проникает в мою комнату. Должно быть, уже наступил полдень. Но никто не пришел разбудить меня к завтраку. Я все это время крепко спал. Спал… Моя подсознательность была взята в заложники жестокими кошмарами. Сны, воспроизводящие воспоминания, делали их еще более гротескными. Я хотел проснуться, забыв события прошлого вечера. Но этого не случилось. Слова Наруто проникли в плоть. Настолько глубоко, что даже пинцетом их будет сложно вытащить. Я встаю и делаю несколько шагов по комнате. Я чувствую запах. Его запах. Слишком сильный, для того чтобы он заходил в комнату несколько часов назад. Слишком тонкий, чтобы он находился здесь. Подхожу к двери. Именно там, из щель, пробирается его запах. Я нерешительно опускаю взгляд. На полу лежит листок бумаги. Я хватаю его, читаю. Написанное ставят меня в затруднительное положение. Ты ненавидишь меня? Вероятно, да. Моя ненависть разожглась, не найдя оправданий за которые цепляться. Но как только я думаю об этом, воспоминание парализует мой разум. Меня перебрасывает назад, и я снова нахожусь в теплице. За хрупкой стеклянной клеткой бушует буря. А в грязных от земли руках Наруто держит попугайчика со сломанными крыльями. Ты так похож на него… По моему телу проходит озноб. Я отступаю с запиской в руках. У меня нет ответа. Но я знаю, в чем мы нуждаемся в этот момент. Я подхожу к столу и беру карандаш. Мне нужна секунда, чтобы написать ответ. Нет. Подсовываю лист обратно под дверь, толкаю в коридор. Потом сажусь на пол и играю с карандашом пока жду ответа. Новый чистый лист проходит через щель. Ты зол на меня? Да. Я чувствую, как запах меняется, даже через дверь. Становится острее, холоднее, как зимний дождь. Грустный. Я больше не причиню тебе вреда. Делать такое с тобой причиняло и мне боль. Я больше так не поступлю, клянусь тебе. Сейчас мы друзья и друзья не причиняют боль друг другу. Пожалуйста, поверь мне. Я сделаю все, что пожелаешь, лишь бы ты простил меня. Я представляю хнычущий тон Наруто, когда читаю поток искренних слов. Мы друзья. Мы действительно ими стали. Наруто даже открылся мне. Ты так похож на него… Я чувствую, как пробуждаются воспоминания. Воспоминание, которое оставалось захороненным в моем разуме. Я помню Наруто на ферме. Тогда я спросил его, почему он ждал все это время. Ты был слишком мал. Сказал он тогда, бросая самодовольный вид на мое тело. Он ждал, потому что я был ребенком. Потому что я был слишком маленьким, чтобы быть сексуально желанным. Я был слишком маленьким, тогда я еще не выглядел как его мучитель. С моих губ срывается дрожащий вздох. Мои пальцы дрожат, и я роняю записку. У него было много времени чтобы все обдумать. Семнадцать лет, чтобы все спланировать. И наконец отомстить своему насильнику. Сломать невиновного брата Омегу. Никого это не будет волновать, никто не поможет. Он мог продолжать, пока не убил бы меня. Когда я открываю дверь, Наруто вздрагивает. Он сидит на полу, скрестив ноги. Он смотрит на меня снизу вверх широко раскрытыми глазами. Он не ожидал, что я так скоро выйду. — Почему ты остановился? — Саске… Я игнорирую жалкое состояние его голоса. У него чистое лицо, он больше не плачет. Но так легко представить, как он это делает. Как он рыдает и умоляет кого-то остановиться. — Почему ты не продолжил, почему не довел спланированное до конца? — повторяю. Я даже не замечаю, что сжимаю кулаки. Нависаю над ним. Наруто дрожит, как осенний лист. Так легко представить, как кто-то, с таким же лицом, что и у меня, нависает над ним точно также. Теперь я понимаю, почему он так бледнел от моего малейшего приступа гнева. — Я не мог… — пищит он. — Я больше не хотел этим заниматься… — Почему?! Кажется, ему не удается говорить. Он задыхается, как рыба. — Потому что было больно… — Тебе было больно… — повторяю. — Но ты хотел причинить мне боль. Я чувствую, как вздох Наруто с трудом вырывается из его зубов. Руки нервно смыкаются. — Нет, — поправляю самого себя. — Не мне, ему. Говорю тихим голосом, шепотом. Но Наруто застывает, он смотрит на меня так, словно я прокричал ему эти слова. — Ты хотел причинить ему боль, сделать то же самое, что он сделал с тобой, — настаиваю я. Я вижу, как он пытается заткнуть уши, но я блокирую его запястья. При моем жесте он бледнеет. — Что он делал с тобой, Наруто? — спрашиваю его. — Он искал тебя, когда хотел? В любое время? Трахал тебя так жестко, что тебе не оставалось ничего, кроме как терпеть? Он брал тебя лицом вниз, на полу? — Саске… — умоляет он, затаив дыхание. — Он связывал тебя, когда ты противился? Наказывал? Сколько предметов он засовывал тебе в задницу? Ты задыхался, когда сосал? Скажи мне, Наруто. Скажи мне еще раз, как сильно Итачи тебя любит! В голубых глазах оживает искра. Я едва успеваю ее заметить, но меня уже отбрасывают назад. Моя спина ударяется об пол. Наруто держит мои запястья над головой, возвышаясь надо мной. У него яростные глаза. Как у охотящегося зверя. Похоже, он даже не видит меня. — Итачи любит меня, — выдыхает он. — Он делает это, потому что любит меня… Я не могу отказывать. Я так много хочу сказать. Я хочу его оскорбить, много чего сказать. Вместо этого я спрашиваю: — Тогда почему ты хотел отомстить? Он застывает. Его хватка исчезает с моих запястий. Я чувствую, как пальцы бегут от моего предплечья к моим плечам, пока не цепляются за них. В отчаянии. Наруто прижимается ко мне. Он больше не нависает надо мной. Он прячет лицо мне в шею. Дрожит. — Я не хотел… — шепчет он. — Я никогда не хотел, чтобы он это делал… чтобы никто из них этого не делал… Я чувствую, как горячие слезы текут по моей шее, ключицам. И я чувствую себя усталым, истощенным. Горечь сдавливает мой желудок, стирает все остальные эмоции. Наруто признался. И я не могу больше злиться.***
Никто из нас не понимает, что именно произошло. Мы двинулись дальше, как бы делая вид, что этого разговора никогда не было. Как это случилось на Рождество. Думаю, мне нужно время, чтобы осмыслить. И Наруто все еще слишком потрясен своим собственным признанием. Время от времени я ловлю его взглядом на растерянной пустоте. Выражение шока, чистого ужаса. Меня беспокоит видеть его таким. Но я никогда не знаю, что мне делать. Утомительно осознавать, что бывают моменты, когда Наруто меня не видит. Но он видит своего насильника. С самого начала я был никем иным, как им. Марионетка, самозванец… форма катарсиса. По правде говоря, я не могу по-настоящему злиться на него. Мне часто хотелось чтобы с ним сделали то же самое, что он делал со мной. Но, как оказалось, Наруто уже испытывал все это на себе. Притворяться, что ничего не случилось, пожалуй, лучшее решение. Продолжим с того места, где мы остановились, и пойдём дальше. Проходят дни, и мне удается обмануть себя, что мне это удалось. Мы восстановили баланс. И в глубине души я уверен, что будущее принесет только хорошее. В общем, важный шаг был сделан. Когда мы будем готовы столкнуться с этим снова, мы станем еще ближе. Я верил в это до тех пор, пока несколько дней спустя я не вижу его у входа, когда спускаюсь по лестнице. И весь мой оптимизм улетучивается. — Привет, Саске. Где Наруто? — улыбается мне Итачи.