Iar

      Я думал, что после ужина встреча закончится. Я ошибался. После того как все присутствующие закончили трапезничать, мы не возвращаемся в свои комнаты, как я надеялся. Мы просто перемещаемся в другое крыло отеля.       Новое помещение сильно отличается от зала, который мы оставили за спиной. Окружающая обстановка затемнена мягким голубым светом. Комната большая, но непонятно насколько. По помещению разбросана мебель, намного современнее, с низкими кожаными креслами вокруг квадратных хрустальных столиков. Здесь даже есть что-то вроде танцпола. А часть пространства пересекает барная стойка. На стене — хорошо укомплектованная библиотека спиртных напитков. Приятная джаз музыка сменилась и стала более ритмичной. Но меня раздражают не завышенные ноты, а запах феромонов и пота, которые достигают моих ноздрей. Невозможно игнорировать зловоние всех этих элегантных, многочисленных Альф. На меня накатывает почти такое же чувство, которое я испытал, когда впервые встретил Наруто. Но если тогда запах привлекал и интриговал меня, то здесь смрад преумножен в безумной какофонии.       — Может возьмем выпивку? — предлагает Мазуко, потирая руки.       — Позже, — качает головой Изуми. — Во рту все еще ощущается вкус десерта. Подождем немного.       — Ах, вы ждите. А я займусь этим сейчас. — Мазуко поворачивается. — Сасори?       Тот равнодушно пожимает плечами. Но следует за мужчиной к стойке. Итачи ждет, пока они не окажутся достаточно далеко, прежде чем приблизиться к Наруто.       — Что такое? — прямо спрашивает он.       Наруто бледен. Синий свет создает странные тени на его лице. Он не отвечает сразу. Похоже, он переводит дыхание. Я только сейчас замечаю, что он слегка дрожит.       — Он здесь, — наконец шепчет он, его голос еле слышен под музыкой.       Но смысл его слов ясен. Настолько ясен, что Итачи издает небольшое проклятие, заглушенное музыкой. Шисуи закатывает глаза, а Изуми отвечает:       — Ты преувеличиваешь, — рявкает. — Здесь слишком много людей, ты не можешь этого знать точно.       Наруто со страхом смотрит на нее.       — Он направляется сюда.       — Конечно, Наруто, конечно.       Шисуи усмехается.       — Ставлю монету, что он действительно сейчас появится откуда-то, — предлагает он сестре.       Изуми качает головой. Но помимо предложения Шисуи, только Итачи, кажется, серьезно относится к словам Наруто. Он инстинктивно встает перед ним и продолжает сканировать толпу. Я делаю тоже самое. Я признаю, что часть меня настроена так же скептически, как и Изуми. Но если вспомнить сон… вечеринку в саду… Это не кажется таким абсурдным. Я помню то чувство. Не говоря уже о том, что мне любопытно наконец увидеть этого Обито. Я почти надеюсь, что он появится именно для того, чтобы я наконец смог связать его лицо с безликим из моих снов.       Наруто дрожит все больше и больше. Он пятится назад, как будто хочет убежать. С его губ срывается легкий стон.       И я сразу его вижу.       Ведь его легко отличить от других. Он единственный, кто неистово пробирается среди толпы людей. Голова качается во все стороны. Он явно что-то ищет, кого-то.       Изуми тяжело вздыхает через нос.       — Да ты шутишь!       Шисуи ликует.       — Несмотря на все случившееся, ты продолжаешь ему не верить? — дразнит ее.       Итачи не разделяет их веселье. Тем более, что загадочный мужчина наконец-то замечает нас. Его лицо обращено в нашу сторону.       Вернее: в сторону Наруто.       Он еще очень далеко от нас, поэтому мне трудно различить черты его лица. Тени синих огней, кажется, оставляют странные отметины на правой стороне его лица. Все, что мне удается различить, это его значительный рост и элегантное одеяние. Несмотря на расстояние, я ясно различаю желание, которое вырывается из его глаз.       Мужчина сразу начинает направляться к нам. Наруто в ответ начинает яростно пятиться.       — Упс, — чей-то голос доносится до нас сзади. Мазуко осторожно хватает Наруто, который споткнулся о него, спасая напиток, который он держит в руке. — Будь осторожен, милый.       Наруто, кажется, даже не слышит его. Его глаза смотрят на приближающегося Обито, полные страха. Потом, кажется, он что-то решает. Он внезапно поворачивается к Мазуко. При этом он прислоняется к нему всем телом. Ртом доходит до уха. Он шепчет что-то, что мне не удается расслышать. Но то, что он говорит, заставляет глаза Мазуко загораться. Безумная улыбка сразу же искажает его лицо.       — Конечно, сладкий, — уверяет он, взяв Наруто за руку. — Пойдем.       Мазуки начинает тянуть его к выходу. Сасори почти пассивно следует за ними. Итачи позволяет им уйти, ничего не говоря. Как будто это было предусмотрено.       С другой стороны, Обито приблизился достаточно близко, чтобы я попытался угадать выражение его лица. Он не выглядит счастливым. В его внешности проскальзывает что-то яростное.       — Он не сдается, — раздраженно комментирует Изуми. Фактически, Обито изменил курс, пытаясь перехватить Наруто на выходе.       Шисуи драматично вздыхает. Он переглядывается с Итачи.       — Пусть только посмеет сказать, что мы не лучшие кузены в мире, — говорит он.       В следующую секунду он склоняется вперед, рука об руку с сестрой. Альфа начинает кричать, перекрывая громкость музыки.       — Обито! Какой сюрприз встретить тебя здесь! Действительно неожиданное, великолепное совпадение!       Я удивлен, увидев, что их выпад работает. Обито останавливается, опешив от ощущения, что его зовут. Он выглядит слегка смущенным, когда двое Учих догоняют его и начинают весело с ним разговаривать. Затем он начинает раздражаться. Он бросает взгляд на выход, но Наруто успел скрыться. И я вижу, как он смиренно принимает внимание двух братьев. Изуми, которая, должно быть, хвастается своим платьем, и Шисуи, который взял его под руку, как будто они были друзьями детства.       Я наблюдаю за этой сценой в течение нескольких секунд, прежде чем отвлечься. Итачи кладет руку мне на плечо. Он одаривает меня обнадеживающей улыбкой, прежде чем кивком призвать меня двигаться.       Только в этот момент я замечаю, что остался с ним наедине. Но в последнее время это случалось столько раз, что я даже не чувствую нервозности. Помимо всего прочего, Итачи был единственным, кто не причинил мне вреда из первых рук. Наоборот, он всегда отвечал на мои вопросы. Он единственный, кто относился ко мне как к равному.       Я следую за ним без возражений. Он ведет меня к барной стойке. Теперь, когда мы подошли ближе, я замечаю, что по всей длине перед нами установлены круглые стулья без спинок. Итачи садится на одном из них, и я ему подражаю.       — Ты пьешь алкоголь, Саске? — спрашивает меня.       Я неуверенно смотрю на него.       — Я никогда не пробовал, — признаю я.       — Не хотел бы попробовать?       Я в нерешительности закусываю губу. Но потом я киваю. Мне слишком любопытно.       — Мне интересно, каков он на вкус.       — Тогда давай возьмем что-нибудь легкое, — считает он.       Затем он обращается к официантам за стойкой. В своих черных костюмах они почти сливаются с фоном. Он показывает два пальца и произносит заказ, выговаривая четко слова. Я не знаю ни одного из двух напитков, которые он произносит.       Я оглядываюсь вокруг и жду. Шисуи и Изуми удалось заставить Обито куда-то исчезнуть. Наруто тоже нигде не видно. Мой дискомфорт сохраняется и усиливается перед массой неизвестных людей в комнате. В тусклом искусственном освещении они выглядят как манекены. Громкая музыка усиливает чувство непривычности. Желание вернуться в наш номер или даже на виллу сковывает меня. И странно, что я это чувствую, учитывая, как мне хотелось увидеть внешний мир.       Мне не нравится то, что я видел до этого момента.       Меня отвлекают два широких стакана из толстого стекла, которые бармен ставит на стойку.       — Это твое, — показывает мне Итачи. В моем стакане, кажется, в качестве украшения помещены несколько листиков мяты. Напиток Итачи, напротив, своей прозрачностью выглядит как вода.       — На здоровье, — бросает он.       Он проглатывает содержимое быстрым глотком. Я же поступаю более нерешительно, медленно смачиваю спиртным губы. Как сказал Итачи, мой напиток не слишком крепкий. Мне удается легко сделать глоток, вкус коктейля не противен моему вкусу. Несмотря на это, я немедленно ставлю емкость на стойку, мои глаза сосредоточены на Итачи.       — Итак… что будем делать теперь?       Альфа тоже смотрит на танцпол.       — Давай подождем. Наруто может позаботиться о Мазуко и в одиночку. Шисуи и Изуми будут отвлекать Обито столько, сколько потребуется. А я останусь с тобой. Мы составим друг другу компанию.       — Ох.       Он возвращает свой взгляд на меня, в его глазах скользит забава.       — Расстроен?       Я смущаюсь без явной причины.       — Из нас двоих роль няни пожалована тебе, — бормочу я.       Невооруженным глазом видно, почему Итачи остался со мной. Чтобы следить, чтобы со мной ничего не случилось.       — Саске, — ласково зовет меня, — мне нравится проводить с тобой время.       Это откровение смущает меня еще больше. Но оно также делает меня немного счастливым. Это такое странное чувство. Не осознавая этого, я снова хватаю стакан, чтобы спрятать за ним лицо.       Итачи снова мне улыбается.       — Нравится?       — Неплохо, — признаю.       Он протягивает мне свой стакан.       — Хочешь попробовать мой? — в шутку бросает мне вызов.       Разумеется, я принимаю вызов. Я беру его стакан и делаю глоток. Я чувствую как жидкость обжигает мне горло, как лава. Я сразу начинаю кашлять, глаза слезятся. Итачи забирает свой стакан, прежде чем я не выплеснул содержимое.       — Слишком крепкое, — рассуждает он.       — Это потому, что я не привык к такой выпивке! — пытаюсь оправдаться. Мой голос хриплый. Я чувствую себя немного униженным при мысли о том, что я закашлялся. А Итачи с такой легкостью уплетает алкоголь.       — Не волнуйся, этот бренд действительно крепкий. Не всем Альфам удается его одолеть, — говорит он с оттенком гордости.       Я качаю головой при этом комментарии. И немного спровоцированный, я пытаюсь сделать еще глоток. Разумеется, результат тот же. Итачи слегка посмеивается над моими попытками скрыть кашель. Он берет стакан у меня из пальцев.       — Ты выглядишь обеспокоенным. Это из-за Наруто? Не волнуйся, теперь он в надежных руках. Обито не сможет добраться до него.       Я смущенно опускаю взгляд. Если говорить на чистоту, мои мысли перестали крутиться вокруг Наруто.       — Кто такой Курама? — мягко спрашиваю я.       Итачи с любопытством наклоняет голову.       — Почему ты спрашиваешь меня об этом?       — Шисуи сказал, что я встречусь с ним сегодня вечером…       Мои слова внезапно прерываются раздраженным вздохом Итачи.       — Шисуи — идиот, — заявляет он. — Курама — не тот, о ком тебе нужно беспокоиться. Вы с ним не встретитесь. Он просто сказал это, чтобы рассердить Наруто.       — Но почему? Кто…       — Саске, — снова перебивает меня. — Наруто не хотел бы, чтобы я рассказал. Знай только, что он очень этого стыдится. Это не касается тебя, и никогда не будет. Не беспокойся.       Я не могу себя в этом убедить. Когда я думаю о первом упоминании этого имени, о страхе в глазах Наруто, я не могу думать об этом без тревоги. То, что он чувствовал, не было позором. Это был страх.       — Но он здесь? — с тревогой спрашиваю.       Итачи выглядит грустным.       — Нет. Не сейчас, — бормочет он. — Но он скоро придет.

***

      Итачи удается быстро поменять тему. Он возвращает дискуссию к тематике коктейлей. Он заказывает мне еще один напиток, убеждая попробовать. Это что-то настолько новое, я настолько взволнован, что мне не удается отказаться. На вилле никогда не подавали алкоголь. Только в день рождения Наруто, но в тот раз мне все равно не удалось ничего попробовать. Как и сегодня, я воздержался от вина. Хотя, на самом деле, когда настало время подавать алкоголь, ни один официант не наполнил мой бокал. Тогда я думал, что мне запретили употреблять алкоголь из-за моего статуса Омеги.       — Этот слишком сладкий, — говорю я третьему, гримасничая. — Мне не нравится.       Итачи выглядит впечатленным.       — Омеги обычно больше любят сладкое. А ты предпочитаешь более крепкие — замечает он.       Я делаю вид, что мое красное лицо это результат алкоголя.       — Ты сам сказал, что я нетипичный Омега.       Мне кажется, что в темных глазах светится теплый огонь гордости.       — Это так, — подтверждает он. В его голосе проскальзывает почти нежный оттенок. Он, кажется, понимает это и смущенно суетится на стуле. Он отводит взгляд, как будто хочет позвать бармена.       — Если тебе не нравится, я поменяю заказ.       Во мне зарождается инстинкт сказать ему, что не нужно этого делать, что я привык довольствоваться объедками. Но потом решаю этого не делать.       — Да, пожалуйста.       Итачи ухмыляется.       — На этот раз я позволю тебе попробовать то, что тебе точно понравится.       Я с любопытством смотрю на него, когда он кивает на бармена. Я пытаюсь посмотреть, какие ингредиенты тот использует. Но Итачи отвлекает меня, вовлекая в водоворот нового диалога. Я обнаруживаю коктейль перед собой, почти не осознавая этого.       — У него… вкус помидора? — недоверчиво спрашиваю я после глотка.       Итачи усмехается моему удивленному выражению лица.       — Верно. Приготовлен из водки и томатного сока. Как тебе?       Я делаю еще глоток, при этом делая вид, что рассуждаю об этом вкусе. Я не хочу, чтобы он знал, что этот напиток уже покорил меня. В конце концов, я и представить себе не мог, что у алкогольного напитка может быть вкус единственного продукта, который мне нравится.       — Вкусно, — говорю я в конце.       — Пей медленно. Этот коктейль немного крепче, чем другие, — рекомендует он.       Кажется, он хочет добавить что-то еще. Но затем он быстро рисует на губах дружелюбную улыбку. Его взгляд становится снова спокойным и непроницаемым. Он кивает приближающемуся мужчине.       — Директор. Я не думал, что вы ходите на такие вечеринки, — говорит он.       Приблизившийся к нам мужчина пожимает плечами. Одной рукой он жестикулирует, как бы указывая на помещение.       — Моя племянница, — смиренно объясняет он. — Она обручилась, ты в курсе? Но ее избранник мне не очень нравится. Ради всего святого, он из очень хорошей семьи. Но больно распутно он себя ведет. Я не мог не прийти и проявить неуважение…       Собеседник оставляет предложение незаконченным, глаза медленно перемещаются на меня. Они смотрят на меня с ленивым интересом. Как будто оценивая.       — Очень милый, — наконец говорит он, при этом возвращая взор на Итачи. — Он твой?       — Наруто, — вежливо поправляет.       Глаза между морщинами широко распахнулись от удивления.       — Ох! Подумать только! Означает ли это, что он взялся за голову?       — Можно и так сказать, — дипломатично отвечает.       — Я рад за него. Он такой милый ребенок. Но в какой-то момент он пошел не той дорогой … поистине рад, — повторяет он. Мужчина снова возвращает свои глаза на меня, чтобы посмотреть, точнее, чтобы оценить. — Ты хорошо заботишься о нем, мальчик?       — Я…       — Ох, что за вопросы я задаю. Не хочу быть навязчивым. У вас, наверное, свои методы. — Визави жестом показывает на меня, как будто я ему больше не интересен.       — Вы уже уходите? — спрашивает Итачи, тем самым меняя тему.       — Ох, да! — выпаливает он. — Я как раз собирался в свой номер… Подумать только: парень моей племянницы даже не забронировал императорский номер! — возмущенно сообщает он, его большие усы дрожат от тяжелого вздоха. — Жлоб.       — Если вас это успокоит, мы тоже забронировали ординарные апартаменты.       — Потому что вам, Учиха, блеск не ведом, — добродушно отвечает он. — К сожалению, я слишком избалован. Ах! Мне нужно привыкнуть к этому теперь, когда я стар.       — Всегда есть время, пока есть жизнь.       — Да… жизнь. Но я слишком стар для этих вечеринок. Прошу прощения за то, что прервал тебя, Итачи. Я просто хотел поздороваться. Но это место не создано для разговоров. Музыка… — сердито бурчит мужчина.       — Мы можем встретиться в более спокойной обстановке, — гарантирует он.       — Конечно, конечно. Когда захочешь, двери моего дома всегда открыты для тебя и твоего брата. Моя жена будет рада снова встретится с Наруто. Она так сильно его любила… Сделай эту старуху счастливой, прежде чем она оставит этот мир.       — Обязательно.       — Я счастлив. Тогда, спокойной ночи? Спокойной ночи.       Мы смотрим, как мужчина уходит, пробираясь сквозь танцующую толпу. Вскоре он исчезает с наших глаз.       — Такое чувство, что он сделан из папье-маше…       — Что?       Я не хотел говорить об этом вслух, но алкоголь развязал мне язык. Но раз уж начал, я указываю на свое лицо.       — Его лицо полно морщин…       Итачи от души смеется.       — Не все Альфы используют косметические операции, — объясняет он.       — Почему?       — Это их выбор.       В нашем обществе красота — синоним молодости. Вот почему нас, Омег, всегда покупают такими молодыми. Потому что наша внешность быстро портится. Но верно также и то, что Альфа, если он богат, не обязан быть красивым. Инструмент, который действует как магнит, это его сила. Альфы могут быть старыми, главное их богатство. Это мы, Омеги, при первой морщинке перестаем быть желанными.       Интересно, сколько денег должно быть у этого человека, чтобы он не заботился о своем внешнем виде.       Я снова наблюдаю, как люди танцуют и болтают, собравшись в группах. Чем больше времени проходит, тем больше помещение наполняется Альфами.       — Значит… все здесь присутствующие дворяне… политики… — бормочу я.       Итачи кивает.       — Ты выглядишь разочарованным. Ты думал, что все будет по-другому? — Примечает он.       — Нет.       Все они легкомысленны, поверхностны и кокетливы. У некоторых из тех, с кем я столкнулся, проскальзывает даже оттенок капризности. Не говоря уже о скользких взглядах, или о демонстрации превосходства. Нет. Все, как я и представлял.       — Но здесь присутствуют и другие Омеги, — говорит мне Итачи. — В этот отель разрешен вход всем видам.       Я делаю горькую гримасу. Алкоголь притупляет мой лицевой контроль.       — Они здесь как петы.       Итачи смотрит на меня с сожалением.       — Не все…       — Тебе ведь все равно на то, что мы являемся рабами, — почти мгновенно перебиваю его.       Я злюсь на то, что не смог сдержать эту мысль у себя в голове. Приятно было попробовать алкоголь. Но теперь я ненавижу отсутствие полного контроля над своим языком.       Мое обвинение, кажется, задело его.       — Ты ошибаешься, Саске, — фактически говорит он. — Напротив, я считаю, что все люди, независимо от их второго пола, должны быть свободными.       Я скептически фыркаю. На мой невысказанный ответ он смотрит на меня еще серьезнее.       — Я правда так думаю. Помнишь, я однажды сказал тебе, что не верю в нашу церковь. Это означает, что я не верю и в божественное подчинение Омег Альфам.       Мне хочется кричать. Я указываю на всех украшенных драгоценностями Альф на танцполе.       — Так почему же всем заправляют Альфы? — выпаливаю я. — Так почему ты подарил меня Наруто, как котенка на Рождество?       Черты его лица заостраяются. Но у меня перед глазами туман, я не могу его интерпретировать. Я несколько раз моргаю.       — Подарить тебя было единственным способом спасти тебе жизнь, Саске, — мягко говорит он, но мне все равно удается услышать его в суете музыки. На мои широкие глаза он отводит взгляд. — Ты умный, Саске, — говорит он. — Я знаю, что ты понял.       Я тоже опускаю взгляд. Потому что мы братья. Насколько мне известно, в знатных семьях делают аборт, когда узнают, что ребенок является Омегой. Я не должен был родиться.       — В любом случае, — продолжает Итачи более устойчивым тоном. Подняв глаза, я вижу, что выражение его лица тоже стало более сдержанным. — Я сказал, что не верю в подчинение. Но я верю в меритократию.       Я сужаю глаза. Я благодарен, что он сменил тему. Некоторые вещи очень тяжело выслушивать.       — Что ты имеешь в виду?       — В обществе является разумным то, что есть люди, которые заправляют другими. Не для тирании. А чтобы вести народ общему благу. Для этого есть король, министры и парламент. Без пастыря стадо рассеется и будет съедено волками.       — И что это меняет? Я сказал тоже самое.       — Позволь мне закончить. Потенциально любой мужчина может стать лидером. Именно в силу своей свободы. Параметры выбора должны быть меритократическими, из массы могут выбираться только лучшие.       — Лучшие, — повторяю я.       Он кивает.       — Да, люди, способные вести за собой народ. Умные, образованные и способные думать самостоятельно. Способные привести народ к процветанию. Которые умеют предсказывать события благодаря логике. Лидер должен уметь сохранять спокойствие и уметь контролировать тех, кто ему противостоит. Альфы… большинство Альф, не все, конечно, обладают этими качествами, они врожденные. Харизма и сам Голос — фактическое доказательство.       — Значит, они заслуживают того, чтобы править? Это не сильно отличается от того, что утверждает Церковь, — возражаю.       Итачи качает головой.       — Церковь принимает это как неоспоримый божественный порядок. Но я полагаюсь на науку. А науке нужны факты.       Я хмурю взгляд, но позволяю ему продолжить.       — Факты показывают, что Альфы больше предрасположены к лидерству, чем Беты и Омеги. Это не божественное распределение. Это биология.       Я снова пытаюсь возразить. Но Итачи поднимает руку раньше.       — Однако, я не говорю, что все Альфы должны командовать. Или что ни Бета, ни Омега не могут этого сделать. Как я уже сказал: в мире много фривольных Альф, лишенных интеллекта и неспособные видеть дальше своего носа. Они определенно не заслуживают того, чтобы находится на верхушке социальной пирамиды. Но в тоже время есть много способных Бет. Мне больно признавать это, но Ирука Умино был одним из них. — Теперь Итачи смотрит на меня внимательнее.       — И есть несколько сильных Омег, которые вполне могли бы сойти за Альф. Как ты.       Я прикусываю губу, чтобы не улыбнуться этим словам. Когда Итачи признает мою ценность, я испытываю что-то, что мне не удается описать, но оно вызывает теплое чувство.       — Это факты, — заключает Итачи. — Просто потому, что большинство Альф достойны своего положения, не значит, что его заслуживают все. Или то, что существуют много слабых Омег, не означает, что нет таких сильных, как ты. Это факт. Ты — факт, сидящий передо мной.       — Но факт того, что ни один Омега никогда не был лидером, не опровержим — бормочу я.       Итачи смиренно смотрит на меня.       — Нет, ты прав. Это не позволено. Даже если бы кто-нибудь попытался, Государственная Церковь стала бы полемизировать. Религия укоренила это мышление. Она установила абсолютные, а не общие законы. Религия — это болезнь нашего общества, — с презрением объявляет он. — Она кристаллизовал нас, ведя к гибели.       Он делает паузу, глядя на пустые стаканы, выстроенные в ряд на стойке. Интересно, стоит ли мне что-нибудь добавить. Но Итачи продолжает свой монолог.       — Сейчас нас окружают паразиты, — говорит он. — Вооруженный несуществующей заслугой, наш политический класс отпустил себя. Основные проблемы были потеряны из виду. Причина, по которой люди заключили общественный договор. Они укрепили свою власть и сохраняют ее. Им этого достаточно. Нам пришлось преодолеть Естественное состояние, вместо этого мы нырнули обратно. С той лишь разницей, что сейчас идет неравный бой дворян против народа.       — Что? — бормочу я, сбитый с толку этой речью.       — Ты не знаком с теорией общественного договора?       Я качаю головой. Я не знаю, что это такое. Определенно не то, что я смог бы найти в книгах на Ферме.       — Это политические теории, — объясняет он. — Цель — объяснить, как зародилось общество, объяснить нашу правовую систему. Обстановка, когда люди разделены и не цивилизованы, называется досоциальным состоянием природы. В этом состоянии все свободны и все равны. Но в воздухе витает атмосфера постоянного террора. По своей природе люди эгоистичны, заинтересованы только в собственном благе и движимы страхом. Война, постоянная и продолжительная реальность. Люди воюют друг с другом, сильнейшие давят слабых. Но все они боятся, что их уничтожит более сильный. Нет покоя. В равенстве идет война.       Я хмурюсь, слушая этот аргумент.       — Поэтому в какой-то момент люди решают объединиться, создавая общество. Они ищут компромисс. Даже если этот компромисс означает сделать их неравными и лишенными свободы. Они отдают свою свободу тому, кто их ведет, то есть Королю или Парламенту. В обществе их безопасность гарантирована. Также гарантировано гармоничное сосуществование.       — Но?       Итачи улыбается. Он удивлен, что я догадался о скрытом подтексте. Но при этом он горд.       — Но это гармоничное сосуществование больше не гарантировано. Какой смысл закрывать Омег в гетто, если их безопасность все равно не гарантирована? Какой во всем ​​этом смысл, если политический класс заботится только о своих личных интересах? Что, если дворяне достигли такой власти, что могут позволить себе все, независимо от воли короля? Парламент — раб дворян. Конгресс издает законы только в их пользу. Это похоже на возвращение в Естественное состояние. С той разницей, что сейчас неравенство сил гораздо более неравномерно, теперь это уже не просто биология. Как можно думать о решении, если все, включая Омег, верят, что этого хочет Бог? Религия — это болезнь. Церковь предотвратила любую возможность улучшения нашей системы. Она стоит на пути любого, кто не является Альфой. Но факты! Факты показывают, что этот метод неверен. Счастливчик рождается Альфой, но нет уверенности в том, что он сделает что-то, во благо обществу. В мире так много Альф, которые хорошо смотрелись бы в шкуре Омег. Но вот они, сидят в парламенте по наследству, принимают решения, которые приводят нас к гибели. Издавая законы, которые обеспечивают знати еще больше власти. Как будто их сила и так не была достаточной! Состояние природы восстановлено, и все мы рабы необоснованных суеверий. Но если бы хоть этот порядок гарантировал гармонию, я бы с радостью смирился с этой коллективной глупостью. Но и этого не происходит. Альфы, которые заслуживают находится внизу социальной цепочки, достигли своего пика. Омеги, которые могли бы внести свой вклад, остались гнить в гетто. И что еще хуже, невозможно приручить Омег с душой Альфы. Это ясно, как белый свет. Они хоть представляют, кто возглавляет это безумное восстание? Те Омеги, которым дорога перекрыта. У них в крови течет лидерство, и единственный оставшийся у них шанс — возглавить бессмысленное восстание. Они были бы более полезными, если бы мы осознали их ценность. Если бы мы дали им место в парламенте. Тогда отпадет необходимость в восстаниях и протестах. Их ценность будет признана. Они будут бороться вместе с нами за гармонию. Это факты. Но нет. Бог не хочет! Даже если Бог не хочет, говорю я, мы все равно это сделаем. Он нам не нужен. И Бог даже не захочет, чтобы наше государство разрушилось само! — заканчивает акцентом.       Его лицо стало бордово красным. У него почти лихорадочный вид, когда он извергает этот каскад слов одно за другим. Во всем этом проскальзывает послевкусия эмоционального взрыва. Как будто эти мысли очень долго крутились в его голове. Это особенно заметно в том, как он повторял определенные понятия разными фразами.       Итачи глубоко вздыхает.       — Прошу прощения за мою вспыльчивость, — говорит он. — Я позволил себе лишнего.       — Да нет, — комментирую я с легкой улыбкой.       Итачи не отвечает на мою улыбку. Он смотрит только на стаканы, что стоят на стойке.       — Боюсь, я слишком много выпил, — оправдывается. — Обычно я себя контролирую. Надеюсь, я не сказал что-то неуместное.       Я хмурюсь. Интересно, сколько в его голове накладывается цензуры каждый раз, когда он открывает рот. Как мало он на самом деле говорит о том, что думает, если опасается, что эта речь может вызвать у меня недоброжелательность. Он не сказал ничего оскорбительного. Возможно, он боится, что я верю в Бога? Может быть, он думает, что я мог возмутится этими завуалированными оскорблениями против Бога и верующих.       Я прочищаю горло.       — Нет, я… я не особо верю в Бога. То есть я даже не знаю, существует ли он на самом деле. Но я думаю, что если бы он на самом деле существовал, то он бы не был таким… человеческим.       На этот раз Итачи отвечает на мою улыбку.       — Мне правда очень приятно с тобой разговаривать, Саске, — говорит он. — Ты понимаешь, о чем я говорю, и можешь спокойно выслушать. Неудивительно, что я настолько расслабился в твоем присутствии. Я очень ценю твою компанию.       Я прячу лицо за последним глотком напитка. В животе внезапно становится тепло. Мне тоже очень приятны эти беседы. Каждый раз я узнаю что-то новое. Его интересно слушать. Но я этого не говорю. Во мне живет такое чувство, что, сделав это, я предам Наруто. То, что мне нравится его общество, кажется мне очень неуважительным. Я должен ненавидеть его всей своей душой. И все же, Итачи удалось разрушить защиту моего недоверия быстрее, чем это делает Наруто. Может потому, что действует так разумно…       — Так вот почему ты хочешь стать министром? — спрашиваю его.       Он смотрит на меня ошеломленно. Он, наверное, не ожидал такого вопроса. Я слышу, как он бормочет что-то вроде «проницательный». Затем он опускает глаза, и его взгляд становится смущенным.       — В начале? Нет. Я просто выполнял свой долг. Я доказал родителям, что они сделали правильный выбор, вложив деньги в мое образование. Потом это стало… более личным. Но только после того, как умер наш отец, я подумал, что это возможно. Если я стану министром внутренней обороны, я буду достаточно авторитетен в политической игре, чтобы действительно поправить положение. Даже если это будет ужасно сложно, — иронично комментирует он.       Я смотрю на него немного нервно, неуверен, говорить или нет. Но в конце концов любопытство возобладает.       — Ты сказал, что между тобой и Обито, ты являешься фаворитом…       Я не знаю, можно ли о нем говорить. У Наруто это табуированная тема. Так странно, говорить его имя таким обычным образом. Нет необходимости осторожничать, ходить по горячим углям. Я привык к нему, как к жуткому присутствию.       — Думаю, фаворит неподходящее слово, — поправляет меня. — Обычно, всего за несколько лет до ухода на пенсию, Первый Министр выбирает преемника. Карты уже должны были быть на столе. Мадара давно должен был проявлять свое предпочтение кому-то, беря его под свое крыло. Обычно этим приемником всегда становился сын Первого Министра.       — Разве он этого не делает? — спрашиваю его.       Он кивает.       — Но он делает то же самое со мной, — поясняет он. — По этой причине преемственность все еще остается неопределенной, все еще туманной. Сам Мадара не выказывает между нами особых предпочтений.       — Извини за мой вопрос, — выпаливаю я. — Но разве не твой отец должен был стать преемником? Прошел всего месяц с тех пор, как было решено, что ты займешь его место.       — Если бы он не умер, — подтверждает он, потом улыбается. — Саске, Мадара знает, кто на самом деле главная фигура в моей семье. Он с самого начала знал, что должен работать со мной, даже если бы мой отец стал преемником. Безвременная смерть отца поставила меня на передовую. На что Мадара всегда надеялся.       — Ммм… тогда…       — Не всем знакомы мои идеи, — объясняет Итачи, как бы успокаивая меня. — Я могу вести себя сдержанно. Конечно, мои принципы интуитивно понятны. И, к сожалению, именно они отрезали меня от какой-либо политической фракции. Я не могу примкнуть к консерваторам, они бы ставили мне палки в колеса. В конце концов, я просто хочу разрушить династические привилегии… Они и так стали основой нашего аристократического класса. Большая часть семьи Учиха меня презирает. Но меня также не устраивают либералы. Мы поддерживаем тот же принцип индивидуальной свободы для каждого гражданина, Альфы, Беты и Омеги, но они… нужно благодарить и их, за существование четкого разделения между политическим и приватным сектором. У частного предпринимательства все больше власти, чем у государства. По моему мнению, нужно больше государственного контроля. В противном случае создается текущая ситуация. Некоторые Альфы обладают огромной властью, потому что их никто не ограничивает. Задача правительства — ограничивать частный сектор, чтобы он не подавлял общее благо. Либералы ненавидят любые формы государственного вмешательства, они исповедуют полную свободу управления. К счастью, Хаширама любит Наруто, и, соответственно, он любит и меня. Я могу рассчитывать на его голос, когда придет время. Но тесное сотрудничество было бы очень трудным. Однако, как ты видишь, две основные фракции не разделяют мои принципы. Мне посчастливилось иметь свой интеллект и Наруто, чтобы рассчитывать на их голоса.       Он мне понадобится и в будущем.       — Обито…       Итачи прерывает меня, пожимая плечами.       — Обито — это точная копия Мадары. У него нет собственных идей. Он не может думать самостоятельно. Он только следует по пути своего отца. Это удобно. Это не поставит под угрозу политический баланс. После одного Мадары придёт другой. Это уверенность в непрерывности, — с презрением говорит он. — Но как человек он не знает, как заставить других полюбить себя. Он очень жестокий и не раз попадал в неприятности. Но на этот раз я должен поблагодарить предрассудки и суеверия. Многие не считают Обито равным, достойным быть дворянином и заседать в парламенте. Он Альфа, рожденный из чрева Омеги.       Я закусываю губу, чтобы не сказать, что он мне это уже говорил. Но я, честно говоря, не понимаю, как это может быть проблемой. Мне кажется, что это часто случается, поскольку почти все дворяне покупают Омег в качестве компаньона. А учитывая, что оба пола плодотворны и способны производить детей, зачатие становится реальным риском. Я могу понять, что если рождаются Омега или Бета, аристократы предпочитают прибегать к аборту, но Альфа… Альф не так много по сравнению с другими видами.       Итачи, кажется, угадывает мое недоумение.       — Более консервативные считают, что Омега делает кровь менее… сильной. Я знаю, что это глупо, не смотри на меня так. Как я уже сказал, это просто суеверие. В любом случае, семейная ситуация Обито намного сложнее. Ты должен знать, что Мадара ничего не знал о существовании своего сына, никто не знал, пока Обито не стал зрелым в четырнадцать лет.       Мои глаза расширяются, и на этот раз я не избегаю выпада.       — Четырнадцатилетний Альфа — это ребенок! Он еще не выработал феромоны и второстепенные родовые признаки, еще слишком рано.       — Есть обстоятельства, которые приводят к более раннему созреванию, — уклончиво отвечает Итачи. — Как если бы он подвергся воздействию течки взрослого Омеги… Но в любом случае, мы говорим не об этом, — быстро отвечает он.       В моей голове шепчет тихий голос. Он пытается напомнить мне, что у меня был подобный разговор с Наруто раньше. Про Альфу, созревшего в детстве… Но эта мысль слишком туманна. Я отталкиваю ее, чтобы сосредоточиться только на том, что говорит Итачи.       — Я не знаю, какие отношения были между матерью Обито и Мадарой. Знаю только, что она была Омегой из гетто, но я и представить не смею, при каких обстоятельствах они встретились. Однако мать Обито, должно быть, умерла вскоре после родов. Новорожденного взяла ее сестра и забрала с собой в гетто, где и жила. Она никому ничего не сказала, хотя знала, что этот ребенок был сыном Мадары Учихи. Женщина держала ребенка в секрете, как будто его не существовало. Мне сказали, что она прятала его под полом в углублении. Поскольку он еще не вырабатывал феромонов, его присутствие в доме не ощущалось. Так продолжалось, пока, собственно, он не созрел. Соседи быстро узнали о присутствии Альфы в том районе. Была предупреждена полиция, и секрет был раскрыт. Мадара узнал, что у него есть наследник, и пошел за ним. Я не знаю, что случилось с тетей Обито. Думаю, ее арестовали за похищение несовершеннолетнего. Но это в двух словах. Обито родился на улице от Омеги, все свое детство он прожил в гетто, и говорят, что когда он попал в высшее общество, он вел себя как животное, дикарь. Неудивительно, что аристократы его не признают. Никто не хочет, чтобы он стал Первым Министром.       Я внимательно слушаю. Для меня очень важно каждое слово. Я впервые слышу что-то конкретное об этом человеке. Раньше это были просто туманные слова Наруто. Теперь у меня начинает составляться портрет его происхождения.       Я прочищаю горло.       — Наруто… он знает все это?       Итачи снисходительно улыбается. Как будто я задал очень глупый вопрос.       — Он знает это и многое другое. То, что он скрывает, — бормочет он. — Наруто знает все об Обито. Вот почему он так его боится.       Я разочарованно фыркаю. Это информация, но непоследовательная. Когда я думаю о телефонном звонке сразу после увольнения Ируки, мне становится очевидно, что Наруто знает все его грязные секреты. Но…       — Почему он продолжает скрывать их?       — В качестве гарантии, — поясняет. — Это дает ему иллюзию, что он немного контролирует ситуацию.       Я понимающе киваю, а Итачи внезапно застывает. Выражение лица, которое в ходе разговора стало более открытым, возвращается невыразительным и надменным. В глазах снова светится холодный расчет.       — Кажется, тебе нравится алкоголь, Саске, — говорит он.       — Да, — смущенно отвечаю.       Я не понимаю, почему изменилась атмосфера. Или тема.       — Лучше не переборщить. Наруто убьет меня, если тебе будет плохо из-за меня, — Итачи пытается выдавить дружескую улыбку. Улыбка, которая по сравнению с предыдущими, кажется фальшивой.       Объяснение приходит ко мне в сопровождении сильного запаха феромонов. Сильный, почти властный запах. Который успевает занять свое место даже в этом котле пота.       — Я вижу, вы заняты. Извините, что прерываю.       — Не нужно извиняться, сэр, — быстро и пунктуально говорит Итачи.       Я оборачиваюсь, и мои глаза расширяются. Я чувствую, как мое выражение лица раскрывает все мое удивление.       К нам присоединился Мадара Учиха.       Не знаю, почему меня так встревожило видеть его вблизи. Возможно, потому что до сих пор это всегда было только имя. Кто-то настолько влиятельный, кто-то, кого невозможно увидеть вблизи. Только издалека.       — Могу я украсть тебя для небольшой консультации? — спрашивает Мадара.       У него тяжелый, хриплый голос. Очень уверенный и притягательный. Это голос великого оратора.       Взгляд Итачи не выдает удивления.       — Конечно, сэр.       Я вижу, как Итачи смотрит на меня неуверенно. Очевидно, что его работа заключалась в том, чтобы следить за мной. И я также предполагаю, что я не могу присутствовать на консультации Мадары Учиха.       Неуверенность Итачи заставляет Мадару обратить внимание на меня. Он приподнимает бровь. Его брови густые и очень ухоженные. Его волосы черные, как чернила. Единственный признак его возраста — морщинки вокруг глаз. Длинный прямой нос немного напоминает мне Изуну и Итачи.       — Приятно познакомиться, — говорит он мне. — Ты Учиха? Мы продолжаем зарождаться, как грибы, — сердечно комментирует он.       Итачи вмешивается, прежде чем я успеваю ответить. В конце концов, его комментарий меня смутил. Технически я Учиха. Но я не признан законом. Как мне ответить на его вопрос?       Но мне не нужно об этом волноваться, Итачи успевает с ответом первым. Даже если от его слов у меня сжимается живот.       — Это Омега Наруто, — объясняет он. — Саске.       Мадара кивает.       — Точно, точно. Теперь, когда ты это сказал, мне удается различить его запах, — комментирует. Он делает паузу и проницательно смотрит на меня. Я не знаю, что означает этот взгляд. Он смотрит на меня внимательно, осуждающе. — Я думаю, Итачи, если ты согласишься составить мне компанию, ему лучше перебраться в общую комнату для Омег. Там ему будет комфортнее, чем здесь, — заявляет мужчина.       Итачи загорается от этого предложения. Я хмурю взгляд. Я не очень убежден. Есть что-то, что кажется мне не к месту. Но алкоголь по прежнему затуманивает мой рассудок.       — Это хорошая идея. Я сопровожу его немедленно, — гарантирует Итачи.       — Я составлю вам компанию, — тихо говорит Мадара. — Я хочу, чтобы Обито тоже присутствовал, мне нужно услышать и его мнение, но я никак не могу его найти. Кто-то сказал мне, что Какаши там. Может, они находятся там вместе.       Итачи не вздрагивает при упоминании о присутствии своего соперника.       — Некоторое время назад Обито был с Шисуи и моей девушкой, — старательно отвечает он.       Я начинаю ерзать. Я беспокоюсь, что Обито добрался до Наруто. Но если Наруто плохо, я бы почувствовал это благодаря связи, верно? Я не знаю. Я смотрю на Итачи, чтобы увидеть его реакцию. Но он остается ледяной маской перед Мадарой.       — Отлично, — спокойно отвечает он.       Мы встаем с наших мест. Я замечаю, что шатаюсь. Кажется, танцпол сотрясается, как волны, как будто это море. Я сжимаю губы и делаю вид, что ничего не произошло. Я не хочу показываться беззащитным. Я слежу за Итачи и Мадарой. Заставляю себя идти прямо рядом с ними. И слушать, что они говорят.       — Я не думал, что у вас здесь дела, сэр, — говорит Итачи.       — Их и не было. Произошла нежелательная чрезвычайная ситуация, — Мужчина ненадолго переводит взгляд на другого Учиха. Между ними двумя присутствует существенная разница в росте. Темные глаза Мадары добродушно сияют. — Сколько раз я должен повторить, прежде чем ты начнешь называть меня дедушкой?       На губах Итачи проскальзывает легкая улыбка. Он почти застенчиво кивает.       — Во всяком случае, — продолжает Мадара, — недавно императорский ребенок скулил, взывая к моей помощи. Это протесты, которые прошли в Отогакуре. Не знаю, видел ли ты новости.       Я настораживаю уши. Должно быть, это то, что я слышал сегодня по телевизору.       — Я слышал, — подтверждает Итачи.       За пределами танцевальной комнаты слышится легкая беседа. По сравнению с прошлым помещение шум кажется почти несущественным. И я уже отвык от такого сильно освещения. Мы идем по коридору, пока не доходим до лифта. Мадара вызывает лифт.       — Я дал конкретные инструкции, — объясняет Мадара. — Но наш прекрасный Король-малыш их проигнорировал. Он призвал армию.       — Рискованный шаг, — комментирует Итачи.       — И отчаянный, — добавляет Мадара. — Отох, похоже, сейчас находится в осаде. Протестующие ответили насилием. Хашираме пришлось лететь во дворец, чтобы найти решение и все остановить. Завтра у меня на столе будет много документов. И король потребует нового плана действий. Я не хочу показаться неподготовленным. У меня есть несколько идей, но сначала мне нужно ваше мнение. Учитывая обстановку в данный момент, вполне вероятно, что, когда я оставлю свой пост, вы столкнетесь с этими ситуациями. Я хочу посмотреть, как вы с ними справитесь.       Мы входим в лифт. Он просторный, большие зеркала висят по сторонам. Я с трудом узнаю себя в отражении. Я бледнее обычного. Но при этом у меня красные щеки. Глаза блестят, волосы немного растрепанные. Мне очень жаль, учитывая время, которое я провел под пытками, укрощая их. Они снова начинают принимать свою обычную форму.       Из зеркала я замечаю, что Мадара тоже смотрит на меня. И очень откровенно. Даже если нет злого умысла или интереса. Он просто смотрит на меня. Как ни парадоксально, этот спокойный взгляд заставляет меня краснеть больше, чем скользкие взгляды других.       Он фыркает, глядя на мои еще более красные щеки. Потом отводит взгляд в сторону.       — Не нужно краснеть, — говорит практично. — Ты хорошо выглядишь, делаю тебе комплимент. У Наруто хороший вкус.       Итачи почти гордо улыбается.       — Саске очень красив, — подтверждает он. — Вы не первый, кто на это указывает.       — Я не удивлен.       Мужчина возвращает свой взор на меня. Я должен прикусить язык, чтобы не кричать, чтобы он остановился. Меня это действительно раздражает.       — Боюсь, что Саске заставил многих влюбиться в него сегодня вечером, — продолжает Итачи.       — Это тоже не сюрприз.       — Я поражен, — признается Итачи. — Я впервые вижу, как вы проявляете интерес к Омеге.       — Я считаю его красивым, но он мне не интересен, — поправляет Мадара почти раздраженным тоном. — Меня интересовала только одна Омега. Остальные были просто приятным времяпрепровождением. Я бы не стал так поступать с тобой и Наруто просто для времяпрепровождения, — резко заключает он.       Я с любопытством смотрю на него. Я думаю о том, что мне только что сказал Итачи. Очевидно, что я думаю о матери Обито. В конце концов, разве она не была Омегой?       Но судя по блеску узнавания в глазах Итачи, возможно, я ошибаюсь. Он сказал, что мало что знает о матери Обито. Теперь он, кажется, сразу понимает, о ком идет речь.       — Понимаю. Хотя, чтобы заинтересовать вас, Омега должна соревноваться с очень высокими стандартами. Мне сказали, что она обладала редкостной красотой.       Мадара снова фыркает. Но теперь его глаза… тоскуют.       — Так и было, — комментирует он. — Самая красивая и милая Омега, с которой мне посчастливилось встретиться. Она была цветком, который Бог благословил. Я никогда не встречал никого с такими же розовыми волосами, как у нее.       Я задыхаюсь. Розовые волосы. Я встречал уже Омегу с розовыми волосами. Белая Дама. Такое возможно? Мадара говорит про нее?       На ум приходят наши встречи. Как она узнала в особняке Наруто особняк Мадары. Возможно ли, что…       — Саске очень милый, — резюмирует Мадара. — Но ему не сравниться с Сакурой. Никто не может. Сакура была цветком, распускавшимся зимой. Цветок из стекла. И такие цветы распускаются только раз в тысячу лет.       — Замечательно, что после всех этих лет вы все еще вспоминаете о ней, — бормочет Итачи.       Мадара вздыхает.       — Это любовь, мальчик. Этому чувству удается преодолеть время. Я не могу забыть ее, даже если со дня ее смерти прошло почти сто лет.       Длинный «длинь» сообщает нам о прибытии на этаж. Двери открываются. Мадара и Итачи выходят одним большим шагом. Я остаюсь неподвижным, шокированным.       Она мертва.       Но это невозможно.