~
Парень мылит руки уже две минуты, яростно растирая кожу до покраснения, но никак не может снять напряжение. Он дышит глубоко, всё норовит вернуться и заглянуть в эти лживые глаза, чтобы спросить, что он такого сделал, чтобы так поступить с ним? Жестоко вот так появляться после ни единой попытки связаться с ним прежде, игнорируя все звонки, а потом заявлять, что они ещё и работать должны вместе. — Хватит, — низкий голос позади выводит шатена из замкнутого круга своих мыслей, Тэхён останавливает ладони Пака, нежно проводит поверх своими и тянет их под воду, смывая мыльную пену. — Ты должен беречь свои золотые руки, — Ким гладит тыльную сторону ладони Чимина, выключает воду и поворачивает к себе друга. — Всё хорошо, слышишь? Пообещай, что станешь хладнокровным монстром, когда зайдёшь за дверь, оставишь свою жизнь и душу здесь, у меня в руках, а я подержу их, пока ты не закончишь. — Пожалуйста, — шатен чувствует на руках неприятное ощущение затёртости, которое он скроет за белыми перчатками, поднимая уверенный взгляд на Кима, — не останавливай меня этим вечером, я собираюсь добираться до квартиры ползком. — Тогда я прослежу, чтобы на твоём пути не возникли препятствия. Тэхён улыбается, ведь эти слова позволяют понять, что Чимин не подавлен. Не думать о прошлом, а о том, кого можно спасти. Пак заходит в операционную, видит анестезиолога, который даёт добро на успешное погружение пациента в сон, а следом заходит главный врач на подстраховку. Ассистенты уже подготовили необходимые инструменты и приборы, пациент лежит на операционном столе. Всё готово к началу. Чимин берёт скальпель, быстро бросает взгляд на кардиограф, а затем на стекло комнаты, в которой стоит декан, нервно закусывая губу и не спуская глаз со своего студента. И рядом Юнги. На фоне появляется Тэхён, и это то, что нужно, чтобы вернуться к операции. Всё остальное неважно. Первый элемент операции – это удаление участка кости, чтобы попасть в полость черепа. Пак, будучи ассистентом, делал это уже не один десяток раз, поэтому с этим проблем не возникает. Почти. Пальцы, которые до этого были идеально стальными, начинают подрагивать. Чимин всегда хотел залезть в голову, правда сейчас он думает, что никогда бы не желал, чтобы ему это удалось сделать. Он не хочет, чтобы у него на столе оказался кто-то знакомый. Тишина разбавляется монотонным искусственным звуком биения сердца, Пак сосредоточено приступает к дальнейшему проникновению. — Как у него с координацией? — внезапно спрашивает Юнги преподавателя студента. — Идеальная, — отвечает девушка. — Работать руками – это то, что заложила в него природа. — Или упорный труд, — говорит Тэхён, заставляя обратить на себя внимание, потому что двое из присутствующих знают, что Чимин был ещё тем неуклюжим мальчишкой. — Он отказался от многих вещей, ради того, что может сейчас. Не недооценивайте его. Чимин докажет всем сегодня, чего стоит. — Не сегодня, — с грустью признаётся У ХёнА. Ким переводит взгляд с декана на психолога, которые явно знают нечто больше, чем он.Час назад
— Позвольте озвучить детали нашего, так сказать, опыта, — брюнетка, которая самостоятельно ездила за психологом, осматривает прибывшего мужчину и декана студентов. — Проходящему практику нейрохирургу не просто так выделили две операции раньше положенного времени. Он идеально подошёл по параметрам: самоуверенный тип личности, стремящийся к всеобщему признанию. Такие, как он, не терпят поражений и неудач. И давайте смотреть правде в глаза, декан У, Ваш студент уверен на максимум, что справится сегодня с первой своей операцией. — Так и есть, — соглашается ХёнА. — Не сомневаюсь, — отзывается девушка, продолжая. — А теперь вспомним про Вашу методику, господин Мин. Вы писали, что даже сильные могут сломаться. Так что будет, если вопреки всем ожиданиям талантливого нейрохирурга, он не справится и потеряет своего пациента? — Хотите сказать… — Да, — подтверждает брюнетка мысли декана. — Пациент – шестидесяти трёхлетний мужчина, который подписал согласие на операцию, заведомо зная, что для него она может стать последней. Каким бы ни был оперирующий его нейрохирург – результатом будет летальный исход. Цель эксперимента – узнать, как поведёт себя студент: его реакция на несбывшиеся надежды, и сможет ли он продолжить быть нейрохирургом, потерпев неудачу в виде смерти. У ХёнА сначала нервно усмехается, решив, что это неудачная врачебная шутка, но когда главный врач подтверждает сказанное, девушка резко мрачнеет. — Вы хотите дать парню заведомо мертвеца?! — ХёнА повышает голос, показывая своё негодование. — Это бесчеловечно! А ещё не хотите его об этом предупредить?! — Разве Ваши студенты не проходят тренинг, который подготавливает их к возможной потере пациентов? — уточняет брюнетка. — А что Вы думаете, господин Мин? Юнги вообще-то согласен с главным врачом, считая, что потерпеть неудачу нужно в самом начале. Ведь удары закаляют железо. И только так можно понять, годишься ты для своей работы или нет. А если ещё студент с выдающимися способностями, который рвётся к самостоятельности, то неплохо было бы сбить такому корону с головы. — Нужно ещё учитывать индивидуальные особенности студента, — мужчина останавливается, поворачиваясь к коллегам. — Может быть, стоит повременить с такими вещами, если вы упомянули, что тренинг только начали проводить. — Вы даёте ему безнадёжный вариант, — декан проводит по зачёсанным в хвост волосам, не разделяя логику других. — Когда врачи теряют пациентов, они хотя бы видят, где совершили ошибку или в чём было дело. Но я не позволю ставить Ваши опыты на моих студентах! На самом деле в этом есть некая жестокость. Юнги сначала поговорил бы с бедным студентом, который явно не подписывался на такое, но когда он видит, как декан подзывает кого-то и оборачивается, то понимает, что данный опыт над мальчишкой уже провален.Настоящее время
Чимин замирает и перестаёт дышать. То, что он сейчас видит, повергает его в шок – прошлая операция почти не избавила от прогрессирующей опухоли, потому что она охватила артерию и черепные нервы. Её невозможно удалить, не понеся при этом большие потери. Человека вообще можно сделать инвалидом, не говоря о самом ужасном исходе событий. — Время, Пак, — напоминает главный врач. — Или возникли трудности? Шатен облизывает губы под маской и решает рискнуть. Он не может отступить, не имеет права на ошибку, и дело далеко не во всемирном признании. Страх – вот что сейчас возникает нарастающим ощущением где-то под рёбрами. Предыдущие операции не были на таком сложном уровне, буквально находясь на грани между жизнью и смертью. Чимин меняет инструменты и принимается за удаление. Сколько уже прошло времени? Минута? Час? Юнги всё ещё там? Он всё ещё хочет поговорить? О чём? Почему он вернулся? Сигналы кардиографа внезапно меняются – сердце останавливается. — Дефибриллятор, — отдаёт приказ анестезиологу главный врач. — Разряд. Пак смотрит на ритм сердца, пытаясь не паниковать, ведь это самое худшее, что он может сделать. Нет, надо найти причину, может, он что-то задел. Сердце снова набирает свои ритмичные удары, Чимин неровно выдыхает и возвращается к работе, замедляясь. Он чувствовал, что в этой операции что-то не так, и вот оно – невозможность её выполнения. С артерии не уберёшь, а значит и эта операция останется незавершённой. Шатен кропотливо удаляет то, что может, прислушивается к каждому удару сердца и слишком поздно понимает причину раннего доверия ему операции. — Разряд, — вновь повторяет главный врач, понимая, что во второй раз это уже не спасёт. Чимин держит ладони на весу, которые начинают подрагивать, смотрит на неоновую линию, которая становится меньше, превращаясь в бегущую строку. Он уже не слышит, что говорят вокруг, потому что случается то, о чём знали все, но не он. — Ещё, — требует Пак, когда врач уже поднимает руку, — нужен ещё разряд! Анестезиолог растерянно смотрит на главного врача, который отрицательно качает головой. Уже не поможет. Ассистенты начинают всё убирать, завершать начатое, а мужчина лишь кладёт ладонь на плечо юноши, говоря тем самым, что всё закончено. Неудача. Чимин откровенно не понимает, почему его попросили (заставили) прийти к главному врачу в кабинет и посидеть немного там, когда единственное, что он хочет – это напиться так, что забыть собственное имя. Пока парень находится в одиночестве, он пытается понять причину своего желания, ссылаясь больше на внезапную встречу и горечь разочарования, нежели потерю своего первого пациента. То, что в голове до сих пор пищит противный звук остановки сердца, ничего не значит. То, что пальцы рук непозволительно для нейрохирурга дрожат из-за мысли, что причиной смерти – был он, совсем не имеет значения. То, как вторая сигарета медленно тлеет в руках шатена, сидящего у раскрытого окна, хотя курить здесь нельзя, не имеет отношения к потере пациента. «Время смерти четырнадцать часов двадцать одна минута» – фраза, вырезанная на стенках сердца, после которой останется шрам на всю жизнь, нисколько не оправдывает состояние парня. Спустя долгие десять минут или больше, Чимин уже выпал из земного времени, слоняясь где-то в своём разуме, дверь кабинета открывается, а потом так же тихо закрывается, устраняя шум в коридоре. Теперь тишину прерывают неторопливые шаги, которые останавливаются у стола и переставляют стул поближе к студенту. Чимину не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто пришёл. — О чём думаешь? — отяжелевший голос мужчины почти перебивает звук кардиографа. Вообще-то нормальные люди не сидят у настежь открытого окна, за которым лишь пропасть в пять этажей. Чуть выше, чем было в школе, но Чимину не кажется, что здесь уж слишком высоко. Правда, не хочется тешить надежды взрослых, оправдывая их догадку, что парень начнёт убиваться из-за своей неудачи. Знали бы, сколько раз Пак проигрывал за свою жизнь. — Не хочешь выговориться? — вновь слова прерывают поток мыслей, заставляя тяжело выдохнуть от напряжения. — Хреновый из тебя психолог, — усмехается Чимин, намеренно игнорируя формальности возраста и статуса говорящего с ним мужчины. Потому что он не заслуживает к себе уважения. Мин налажал сильно и непростительно, поэтому имеет полное право такого обращения к себе. — Вообще не понимаю, каким образом люди, которым самим не помешал бы психолог, раздают другим советы. — Может быть, потому что эти люди сами прошли через подобные проблемы и могут поделиться способом справиться с этим? — Юнги вертит между пальцев ручку, ничего не записывая в блокнот, где должен предоставить краткий отчёт о состоянии студента. — А ты разве справился? Об этом знает пара людей, которым либо довелось увидеть, что творилось с мужчиной, либо они удостоились чести его личного признания. И Пак точно относится к последним, но сейчас это не льстило нисколько. «Особенный» уже давно прошло. — Если главному врачу некуда девать деньги, пусть строит ещё больницы, а не тратит их на психологов, которые мне не нужны, — Чимин тушит остатки сигареты и выдыхает дым от последней затяжки, намереваясь закончить бесполезный разговор. — Можешь написать, что моё психологическое состояние стабильно, а причина невроза – некомпетентный психолог. Заслужил такое отношение к себе. Юнги не собирается останавливать парня, оправдываться перед ним или пытаться воздействовать на него со стороны психолога – Чимин не воспринимает его по профессии. — Что, если человек мучился, а ты облегчил его страдания? — внезапный, скорее риторический вопрос, заставляет студента остановиться у двери, сжав в руке ручку, которая, кажется, может расколоться под таким давлением. Чимин оборачивается, только в этот раз Юнги не смотрит на него. — Прогрессирующая опухоль, с которой не в силах справиться даже самый лучший хирург в мире, в скором времени взяла бы своё. Тот мужчина умирал бы долго, мучительно, чувствуя непрекращающуюся боль. Ты его освободил от этого. Тебе ли не знать, что боль – худшее, что может чувствовать человек. — Да пошёл ты к чёрту. Чимин хлопает дверью и направляется к выходу, где его ждёт Тэхён. Да он будет получше любого в мире психолога, и только рядом с ним Пак может не бояться быть слабым, раздавленным и убитым. Давно пора было уже всё для себя решить. Юнги смотрит на пустой лист, выводит ровный маленький круг и закрывает глаза. Три перелома, сотрясение и трещины в рёбрах были ничтожны по сравнению с тем, что Мин сделал с ним. Мужчина врал часто, врал Джинён, пока это не вошло в привычку. Врал даже человеку, который готов был ради него на всё. Врал себе. «У меня нет к тебе ответных чувств». И для чего? Чтобы в конечном итоге дать надежду, а потом собственноручно её порвать? Все эти оправдания, в виде: Чимин ещё несовершеннолетний, он плохо разбирается в своих чувствах, слишком идеализирует своего учителя, просто запутался, подростковое, ему нужно дать время понять себя, – пустые отговорки. На самом деле всё, что им мешало – было в голове Юнги. Если чувство вины – расплата, то Мин не против жить с этим оставшуюся жизнь. И то этого будет мало.~
— Клуб? — Тэхён переводит взгляд с пакета, в который загружает невероятное количество алкоголя, на шатена, стоящего у кассы. — Да, сразу после всех дел, — Чимин прикладывает карточку и слышит сигнал об успешной оплате, который отдалённо возвращает к звуку кардиографа. — А в идеале я бы нарушил клятву Гиппократа и вскрыл бы одного индивида, чтобы посмотреть, есть ли у него сердце вообще. — Спешу тебя разочаровать – есть, — Ким забирает пакеты и направляется к выходу из магазина. — Я знаю, что ты не хочешь слышать об этом, и вообще не горю желанием защищать того, кто поступил с тобой подобным образом, но думаю, ты имеешь право знать. Пак, оказываясь на улице, открывает новую пачку сигарет, с любопытством поднимая одну бровь. Теперь-то Тэхён не будет больше ничего скрывать, и ему есть, что рассказать. Им вообще много дел сегодня сделать ещё надо: перевести вещи Кима старшего обратно на квартиру, а Чимина – домой, зайти к декану, у которой есть разговор к своим студентам и, конечно же, выбросить этот день из памяти. — Вчера я был у Мина, — начинает Тэхён, смотря на реакцию шатена на эту тему разговора, отчего Пак быстрее зажимает губами сигарету. — Книгу, которую он выпустил, ты ведь так и не прочитал? Он рассказал, что писал её от твоего имени и для тебя. — Вау, какая щедрость! — наигранно удивляется Чимин, выдыхая дым. — Пусть хоть планету моим именем назовёт, его поступок это не оправдает. Если уж он меня бросил, так пусть будет так добр не возвращаться в мою жизнь! — А сам-то? — брюнет останавливается на тротуаре, повернувшись к другу. — Как ты там говорил? «Тэхён-и, давай позвоним в службу спасения и объявим его в розыск!» — Тэхён передразнивает пьяного Чимина в далёкие школьные годы. — Что, не твои слова? А сотню исходящих звонков тоже не ты делал? Вкладка с новостями у меня что ли на главном экране телефона висит? Ты до сих пор не можешь его отпустить! Всё, что тебе нужно – это выяснить настоящую причину вашего расставания. Тогда ты сможешь его забыть, и больше ничего не будет держать тебя якорем в прошлом. Чимин ничего не отвечает, даже не пытается найти оправданий, потому что всё на самом деле так и есть. Может быть, они и поговорят, но явно не в ближайшее время. «Не оставляй дела незавершёнными». Всё верно, начатое надо заканчивать, без этого никак, терзать себя догадками и сомнениями хуже всего. Пак решает прислушаться к другу, пойти и поговорить с Юнги, задать ему всего два вопроса и уйти. На этот раз навсегда, чтобы больше не было ни возможностей, ни мыслей на возвращение.~
Мужчина сидит за столом с незнакомыми людьми, пытается вслушаться в разговор, отвечает, когда его спрашивают, но не развивает темы самостоятельно. Он тут только для вида. Мунён настояла на знакомстве и ужине с родителями, чтобы в их глазах не упасть, как та дочь, которая уехала заграницу и ничего не добилась. Конечно же ещё заранее попросив приукрасить их знакомство, которое сам-то Юнги плохо помнит. История с Мунён сложная, и её хочется поскорее закончить. И не потому, что Мин платит ей херову гору денег на салоны красоты, дорогие шмотки, квартиру и закрывает глаза на её похождения к другим парням, а потому, что не хочется растить ребёнка, мать которого вот эта девушка. Ребёнок не виноват в произошедшем. Услышав плач, Юнги поднимает глаза на Мунён, но та даже этого не замечает или делает вид, что не слышит. Тогда мужчина поднимается со стула и выходит, направившись в тёмную комнату неподалёку. Ему приходилось оставлять малышку с Мунён в Нью-Йорке, потому что не было другого выхода, но здесь есть возможность забрать дочь себе, и Юнги займётся этим в ближайшие дни. И горе-мать не сможет больше шантажировать мужчину. Юнги подходит к кроватке, аккуратно подхватывает большими ладонями малышку за голову и спинку, поднимая на руки и заглядывая в мокрые глазки, которые кажутся бусинками. Щёчки покраснели, и плач прекращается, когда девочка чувствует присутствие родителя, который любит её по-настоящему. Для Мина это не является долгом или обязанностью, вроде родил – теперь воспитывай. Нет, этот ребёнок ему нужен, и он готов отдать ему всего себя. — Не спится? Или тебе одиноко лежать тут одной? Юнги не считает себя хорошим отцом, вообще статус родителя его по правде пугает. Малышке только год и два месяца, а привыкнуть за это время к произошедшему так и не удаётся. Мину довелось иметь дело с подростками в школе, но этих навыков недостаточно для воспитания ребёнка с младенчества. Как психолог – тем более. Хотя всё же инстинкты родителя отлично сработали, когда пришлось выбирать между абортом и рождением. Юнги сделал многое, чтобы держать малышку на своих руках, и сделает всё, чтобы она выросла счастливой. — Скоро я заберу тебя, — тихо произносит мужчина, подходя к окну, где в небе взошла растущая луна, которая через два дня будет висеть большим диском. Через несколько минут малышка засыпает на руках, и Юнги оставляет её в кроватке, прикрыв за собой дверь, но не до конца. Мужчина возвращается за стол, где Мунён встречает его фальшивой улыбкой, и Мин говорит, что завтра заберёт ребёнка к своим родителям, дав девушке «выходные». Вот только обратно он её не вернёт. Правда, Юнги не появлялся дома ещё со студенческих времён, и вернуться с бонусом в виде малышки будет весьма неожиданным. Давно пора начать исправлять свои ошибки. Не успевает Юнги влиться в диалог, как раздаётся телефонный звонок с номером, подписанным именем~
— Держи, — Тэхён протягивает телефон друга обратно владельцу и залезает на высокий стул у барной стойки, рядом с которой устроился Пак. — Я позвонил Мину, сейчас он приедет. — Ты рехнулся?! — Чимин резко оживляется, хотя секунду назад был готов уснуть на маленьком стуле под дикие басы клубной музыки. — А что? — Ким делает непринуждённый вид, понимая происходящее куда лучше, чем пьяный в ничто друг. — У него есть машина, довезёт прямо до дома. Грех не воспользоваться связями, к тому же он мой должник, — брюнет отодвигает стопку от Пака, не позволяя ему больше пить. — И я тут ради интереса посчитал, сколько раз ты сказал его имя или упомянул, назвав любым другим тупым предметом – после сорока я сбился. Чимин протяжно стонет, ложится щекой на поверхность барной стойки и прикрывает глаза. Он вспоминал о мужчине целый вечер, ведь тоскующее сердце очень сложно унять, когда их не разделяет целый океан. Тэхён смотря на парня напротив, не может просто взять и упустить такой прекрасный шанс, когда Чимин не строит из себя гордого мальчика и может признаться в своих чувствах, если то потребуется. Хотя говорить с пьяным Паком на серьёзные темы чревато последствиями в виде отсутствия воспоминаний об этом разговоре на следующий день. Однако все минусы звонка Мину перекрывает тот факт, что Ким сам еле стоит на ногах, и дотащить обоих до квартиры будет ну просто нереально. Брюнет проваливается в сон примерно на том моменте, когда толкает Чимина и просит его не спать. Пить два дня подряд нереально, а пить так, как Пак – убийственно. Конечно, узнав от декана, что операция сегодня – чистая подстава, парень засмеялся больше истерически, чем искренне, и обвёл этот день красным маркером, подписав его как самый ужасный (после расставания с Юнги). А потом бармен отвечает на вызов телефона в руках шатена и сдаёт месторасположение готовых студентов – бери и увози куда хочешь. Юнги подходит к парням, благодарит бармена и забирает у него телефон, пытаясь разбудить молодых врачей. Но получается только привести в чувства Тэхёна, который спускается на пол и помогает дотащить Чимина до машины. Мин оказывается в костюме, видимо, сорвался с какой-то встречи, а самое главное, ради кого он это сделал. Это заставляет Кима улыбнуться и забраться на переднее пассажирское, открывая окна машины, чтобы продувало. То, что эти двое напьются, не было неожиданностью для мужчины. Скорее его шокировал Тэхён, который попросил забрать Чимина к себе. Он хоть и имел какие-то отдалённые чувства к Паку, всё равно прекрасно понимал, что не выглядит в его глазах кем-то больше, чем просто друг. — Сколько Чимин выпил? — интересуется Юнги, переводя взгляд на Тэхёна, имея возможность, пока они стоят на светофоре. — Достаточно, чтобы снова наблевать на пол, — брюнет сползает на кресле чуть вниз, подпирает голову рукой и смотрит в окно из полузакрытых глаз. — Он так и не научился пить, — в его словах нет злобы, скорее там присутствует забота, которую не расценивают так, как Ким хотел бы её показать. И он совершенно не обижается, замечая, как меняется голос друга, когда тот говорит о мужчине. Просто так получилось, просто не Тэхён заставляет его сердце биться, словно в лихорадке. — Не мучай его, он уже достаточно настрадался. Ответь на его вопросы и отпусти, дай ему дышать. Юнги переключает коробку передач и плавно давит на педаль газа, поворачивая на другую улицу. Он помнит ту ночь, когда впервые выпил со своим учеником. Ещё тогда они упали в коридоре, Чимин смеялся, и это лучшее, что слышал мужчина. Они были так близко друг к другу, чтобы натворить глупостей и сослаться на нетрезвое состояние, те касания сводили с ума, а положение явно было на грани срыва. Мин с трудом сказал « — Не делай этого», не озвучив продолжение « — Иначе я отвечу». « — Не делать чего, учитель?» Остановившись перед подъездом дома, мужчина выходит и открывает дверь Тэхёну. На улице прохладно, поэтому брюнет поднимает плечи и прячет руки, жмурясь от яркого света фар. — Тебя до двери проводить? — предлагает Мин, зная, что о парне позаботится Ким старший, и он не останется один. — Сейчас не за меня переживать надо, — усмехается Тэхён, отказываясь тем самым от предложения. И в эту же секунду задняя дверь мерседеса открывается, и оттуда спешно выползает Чимин, добираясь до ближайшего дерева, на которое можно опереться. — Мытьё полов отменяется. Сейчас вернусь с водой. Брюнет заходит в дом, железная дверь подъезда глухо закрывается, заставляя Чимина вздрогнуть. Он вообще сначала не понял, где оказался, когда открыл глаза, и только инстинктивно выбрался наружу, где свежий воздух немного отрезвляет. Шатен вытирает губы рукавом толстовки, выпрямляется и шмыгает носом, не стирая с глаз собравшиеся в уголках слёзы. Он чувствует прикосновение к плечам и поддаётся, позволяя усадить себя в салон автомобиля. Его тело начинает активно согреваться, заставляя мышцы сокращаться и дрожать, Чимин отдалённо слышит голос Тэхёна, который что-то говорит и уходит, а потом чувствует протянутую бутылку воды к его рукам. Чимину плохо от слова дерьмово, потому что воспоминания нещадно хватают за волосы и окунают в школьный толчок, заставляя парня вспоминать о былых чувствах и задыхаться. Он чувствует тепло снятого пиджака, которым его укрывают сверху, и слышит звук мотора. Его всего трясёт, и это ужасное чувство, когда не можешь согреться, но в то же время тебе душно. Пак снова проваливается в сон ровно до тех пор, пока не чувствует, как его хватают под руку, определённо чьи-то ладони удобнее подхватывают его за плечи, прижимают ближе и помогают выйти из машины. Чимин, будто в горячке, повторяет, чтобы его не трогали, но не сопротивляется, когда чувствует под собой мягкую поверхность постели, и как ткань одежды медленно скользит по рукам. Пак хватает чужие запястья, заставляя прекратить его раздевать, открывает глаза и пытается всмотреться в темноту. Мягкое прикосновение к груди заставляет шатена поддаться на провокацию, ослабить хватку и почувствовать, как тонкие пальцы проходят по рёбрам, заставляя тело гореть. А потом чужая ладонь забирается в волосы, и Чимина будто насквозь простреливает понимание реальности, и кто перед ним сейчас сидит на краю кровати. Это прикосновение парень ни с чем не спутает. — Ты всегда касался моих волос, — устало произносит Пак, накрывая чужую ладонь своей, — когда хотел большего. Я этого не понимал. Чимин перемещает ладонь мужчины себе на сердце и закрывает глаза, на этот раз полностью доверяя ему. Пусть только в этот вечер он простит всё, забудет и вернётся в свои семнадцать, когда был до глупости наивным и безрассудно влюблённым. А Юнги, имея теперь собственного ребёнка, наконец осознал, что никогда не воспринимал себя в роли отца для Чимина. Им есть о чём поговорить завтра. — Ты хорошо поработал, Чимин.