***
Хлопок входной двери. — Да сколько раз повторить, Джин, я не знаю, что там могло произойти. Я заметил, что он совсем не ест в последние дни. Ничего удивительного в том, что он разложился. Блять, говорил я Чимину… Намджун натыкается взглядом на неподвижно сидящего на диване малого. … «Совсем не ест». Поэтому не справился с управлением? Чонгук часто дышит. Почему так больно-то? Это боль вообще или что это такое так грудь сдавливает?.. — Чонгук? — Намджун понимает, что что-то не так. — Чонгук, посмотри на меня. »…Посмотри на меня…» Намджун садится рядом, кладёт руку Чонгуку на плечо. Того едва заметно трясёт. Джин облокачивается на подоконник и принимает решение молча следить за дальнейшим развитием событий. — Я… — голос Чонгука срывается, — я угробил его, Намджун, это я, я специально, я не знаю зачем, я хотел поговорить, хотел, чтобы он просто со мной поговорил, я, блять, я не знаю… он просто взял и ушёл вправо, я даже подумать не успел, Намджун. Я просто не хотел, чтобы он от меня отказывался, он ведь игнорировал меня постоянно, вчера он це… — словно захлебывается словами. Намджун с ужасом наблюдает за этим. Слова льются нескончаемым потоком, Чонгук дышит прерывисто, глаза бегают, и трясёт всё сильнее. Малой близок к истерике. Плохо, очень плохо. Намджун не знает, что делать в таких ситуациях. — Всё нормально, я знаю, что вчера произошло, успокойся, послушай меня, — старается говорить спокойно и не замечает вопросительный взгляд Джина, сверлящий спину. — Послушай внимательно, хорошо? Тэхён никогда от тебя не отказывался. Ты не угробил его, с ним обязательно всё будет хорошо. Это же Смэш. Он ведь так и не поговорил с тобой вчера? Правильно? — Но он… — Чонгук, не перебивай меня, выслушай до конца, — мягко осаживает Намджун. — Ты помнишь, с какого момента Тэхён стал постоянно находиться с тобой? Помнишь? В поездках вы каждый вечер проводили вместе. Чонгук помнит. Помнит каждый вечер, проведённый вместе. Тэхён спасал его от всего. От одиночества, от необходимости ходить куда-то, когда не хочется, периодически даже от того, чтобы самому говорить парням, что хочет остаться дома. Как он мог об этом забыть? — Он ведь поцеловал тебя вчера, правильно? — Чонгук зажмуривает глаза и кивает. Джин выпучивает глаза и приоткрывает рот в немом вопросе. — Он давно любит тебя, Чонгук. Мы тоже все любим. Но не так, как он. Его любовь немного другая, — Чонгук истерично машет головой из стороны в сторону. «Нет, нет, нет» — Успокойся, Чонгук, подумай трезво. Я наблюдал за ним. Ты сам знаешь, я редко ошибаюсь. К тому же, — Намджун выдерживает паузу и вспоминает, что они тут не одни. Переводит взгляд на Джина. Джин кричит глазами «ты всё знал и, сука, так долго молчал!», Намджун, извиняясь, одними губами шепчет: «Я не мог». Возвращает внимание малому. Тот заламывает пальцы. — К тому же, именно из-за меня Тэхён принял решение вчера пойти поговорить с тобой. Я сказал, что догадываюсь о его чувствах. Он признался. И из этого вышло то, что вышло. Не пойми неправильно, ты реально вымотал нас всех своим поведением из-за того, что Тэ перестал с тобой общаться. Я надавил на него. Он долго держал это в себе. Чонгук, он всегда тебя оберегал. Он первым понял, что у тебя проблемы с большими скоплениями людей и всё в этом духе, поэтому оставался с тобой каждый раз. Потом уже до остальных дошло. — Он оставался, потому что вы все уходили, — шепчет Чонгук. — Чонгук, мы уходили, потому что он оставался. Мы бы никогда не оставили тебя одного. Ты — неотъемлемая часть нашей компашки. Мы — семья, когда ты это поймёшь? Он любит тебя, а отталкивал последние дни только потому, что не мог справиться со своими чувствами и не хотел навредить тебе.***
Чонгук задыхается, сердце заходится в бешеном ритме. «Страшно. Почему так страшно». В груди становится тесно, дышать тяжело. Он не понимает, как пользоваться лёгкими. Тэхён действительно всегда оберегал его. В голове всплывают воспоминания о проведённых вместе вечерах. Вот почему он так его целовал. Вот почему он так его касался. Вот что скрывал. Чонгук пытается вспомнить хотя бы одну колкую фразу, один пренебрежительный взгляд в свою сторону. И не может. Тепло. Друг дарил ему только тепло. Чонгук не задумывался об этом особо, но стоило Тэхёну немного отдалиться… Что он, Чонгук, с ним сделал? Голова кружится, воздух поступает в лёгкие неравными порциями. Намджун что-то говорит, пытается прикоснуться. Чонгук не слышит, хватается руками за голову и что-то мычит. Дрожит. Задыхается. Намджун смотрит во все глаза. Что с мелким? Что делать? Намджун не понимает. Зато до Джина наконец доходит, что происходит. — Намджун, иди на кухню и сделай крепкий сладкий чай. Быстро, — тот не двигается. — Намджун, это паническая атака, иди, я тебе сказал, я знаю, что делать, — повышает голос. Намджун, очнувшись, подскакивает и убегает на кухню. Джин опускается перед Чонгуком на корточки, отрывает его руки от головы, берёт его лицо в свои ладони и старается звучать как можно мягче: — Чонгук, всё хорошо, смотри на меня. Слышишь, как я дышу? Давай вместе? Чонгук не слышит. Джин перебирается на диван. Обнимает трясущиеся плечи одной рукой. — Чонгук, давай. Вдох, — успокаивающе гладит по спине. — Выдох. Молодец. Всё хорошо. Они постепенно начинают дышать вместе. Дыхание Чонгука потихоньку выравнивается, он медленно успокаивается, глаза красные, но ни намёка на слёзы. Джин ужасается. Парню двадцать два года, а элементарные эмоции выразить не может. Даже заплакать не может. «Боже, Чонгук». Сердце Джина сжимается от обиды за него. Чонгук чувствует, что мир постепенно перестаёт вращаться, страх потихоньку отпускает, а в груди снова достаточно места, чтобы полноценно вздохнуть. Намджун на минуту зависает над кружкой чая. Паническая атака. Это уже слишком. Сейчас они разберутся со всем, и Намджун будет разговаривать с Хосоком. Он уже не знает, кого винит больше. Старшего брата Чона или себя и пацанов, что вовремя не поняли, насколько Чонгуку необходима помощь специалиста. Он возвращается в гостиную. Голова Чонгука покоится у Джина на плече, глаза закрыты, дышит ровно. Намджун восхищается — никогда бы не подумал, что этот клоун способен усмирить такое. Он ставит кружку чая на стол и усаживается рядом. Вопросительно смотрит на Джина. — Чонгук, ты хочешь увидеть Тэхёна? Если хочешь, мы отвезём тебя сейчас к нему в больницу. Но сначала ты выпьешь чай. Хорошо? — тихо говорит Джин. Чонгук приоткрывает глаза и молча кивает.***
Чимин выходит из палаты Тэхёна, проводит рукой по волосам и поднимает взгляд к потолку. Всё будет хорошо. Тэхён при падении не смог сгруппироваться. В результате перелом ключицы, выбитое плечо, а ещё он каким-то образом умудрился разбить очки и рассечь себе бровь. В больнице подтвердили — плюс почти довёл организм до истощения. Чимин злится. Перелом не особо серьёзный, максимум что Смэшу грозит — пара месяцев в гипсе. У них на всех коллекция переломанных конечностей: ноги в разных местах, руки. И ключицу тоже уже ломали. Чонгук ломал. Чимин злится ещё больше. Рядом слышатся тихие шаги. А вот и он. На Чонгуке лица нет. Но Чимина сейчас это мало волнует. Он подлетает к малому и толкает того в грудь. Чонгук, мягко покачнувшись, отступает и опускает голову. Чимин всё видел. Чонгук не случайно оказался с Тэхёном на одном трамплине. Чимина злит, что он не понимает происходящего. Злит, что Тэхён валяется сейчас в гипсе. Злит, что малой решил сюда заявиться. Злит, что Тэхён, очнувшись в скорой, всю дорогу просил ничего не говорить пацанам. Умудрился даже взять с него обещание. Да, с Тэ всё будет хорошо. Ничего серьёзного. Но хер он об этом скажет малому. Пускай мучается. Потому что могло обернуться куда хуже. Это простое везение, что обошлось. И к Тэхёну он его не пустит. — Так и будешь молчать? Я видел всё, Чонгук. Я не знаю, что творится в твоей башке, что между вами там происходит, да мне и плевать, в целом… — Чимин смотрит исподлобья, договорить ему не даёт Намджун, внезапно материализовавшийся у Чонгука за спиной. — Тормози, Чимин, дай ему пройти, и пошли выйдем. — Никуда я его не пущу, он… — плевать на обещание, данное Тэхёну. — Это из-за него Смэш там. Он ждёт реакции. Но её, как это ни странно, не следует от Намджуна. Только Чонгук вздрагивает, словно от удара, и опускает голову ещё ниже. Джин подходит к парням с холдером, в котором ароматно парят несколько стаканчиков кофе. — Чимин, сейчас ты отойдёшь с дороги, дашь ему пройти и пойдёшь с нами. Мы тебе всё объясним позже. Это понятно? — Но он… — Мы прекрасно знаем, что он. Чимин, ты хочешь вообще разобраться в происходящем? Или хочешь стоять истерить? Чимин задерживает взгляд на лице Джина. Тот выглядит непреклонным. Давно он не видел друга таким серьёзным, а потому сдаётся и отходит в сторону. — Чонгук, сейчас ты зайдёшь к Тэ, и если он не спит, спокойно с ним поговоришь, хорошо? Постарайся держать себя в руках. Говори то, что посчитаешь нужным. Захочешь извиниться — извинись. Захочешь поговорить о том, что произошло вчера — говори. Не жди от него слишком многого. Не жди, что он сам начнёт разговор. Сейчас ты хочешь поговорить, верно? Чонгук кивает, его снова потряхивает. — Всё, молодец, иди, — Намджун подходит вместе с ним к двери, ободряюще сжимает его плечо. Ждёт, пока за ним не закроется дверь и переводит взгляд на недоумевающего Чимина. — Какого… — начинает тот. — Пошли, истеричка, — прерывает его Джин и кивает головой в сторону выхода.***
Чонгук заходит в палату. Тихо прикрывает за собой дверь. Делает пару шагов и наконец осмеливается поднять взгляд на единственную стоящую в палате койку. Тэхён полусидит, откинувшись на подушки. Голова слегка повёрнута в сторону двери. В сторону свободного плеча. Всё остальное заковано в гипс. Над глазом широкий пластырь. Чонгук прижимает руку ко рту. Ужас противными мурашками ползёт по позвоночнику, внутри что-то продолжает рушиться. Трещит по швам. Сейчас Чонгук слишком шокирован, чтобы оценить реальный масштаб трагедии. Ощущает себя уже чуть ли не убийцей. Так и стоит, замерев с прижатой ко рту рукой, и не сводит с Тэхёна глаз. Тэхён смотрит на него. Всего пару секунд, а потом отворачивается, настолько, насколько, видимо, позволяет боль во всём теле и сковывающий движения гипс. Если это перелом ключицы, в нём придётся походить неделю. Потом его можно будет сменить на орбез — мягкую фиксирующую конструкцию через одно плечо. Чонгук видит, как Тэхён хмурит брови. — Тэхён, прости меня, я… — он чувствует, как из-под ног постепенно начинает уходить земля. «Это я сделал с ним всё это» «С моим Тэхёном, с лучшим другом, который ни одного плохого слова мне не сказал за всё время знакомства» — Ты чуть не угробил меня, Чонгук. Плевать, что между нами произошло… Да, я во многом виноват, — говорить сложно, во рту сушит, Тэхён сглатывает и продолжает: — Да, наверное, я много чем тебя обидел, но ты ведь даже ни разу не спросил меня, почему всё так. Да, я вчера эгоистично поступил. Но это не давало тебе, блять, права разбираться со мной таким способом. Тэхён злится. Впервые его настолько злит что-то связанное с Чонгуком, не считая собственных чувств. Он хочет сделать побольнее. Заставить хоть ненадолго задуматься, к чему привело такое поведение. Но не успевает придумать, каким образом это сделать. Каждое слово бьёт по Чонгуку сильнее, чем кулак. Он словно сжимается и становится меньше. Перед глазами плывёт. Внутри что-то словно взрывается. Чонгук не сразу понимает, что с ним происходит. Глупо было полагать, что Тэхён будет сейчас спокойно говорить. Даже святой Ви после такого навряд ли захочет его, психа конченого, видеть. Чонгук ещё никогда не чувствовал такого отвращения к самому себе. Никогда не было так страшно. «Больно, очень больно» До него доходит, что с ним, только когда он, словно через толщу воды, слышит свой собственный всхлип. Тэхён моментально поворачивает голову в его сторону, и без того большие глаза становятся похожими на блюдца. Он плачет. Плачет. Чонгук проводит рукой по лицу и на секунду забывает о том, где находится и почему. Удивлённо смотрит на свою мокрую от слёз руку. Слёзы нескончаемым потоком текут по щекам, капли срываются на пол, плечи начинают трястись. Потом вспоминает, где находится, испуганно вскидывает глаза на Тэхёна. И кривится в болезненной гримасе, снова прижимает руку ко рту, мотает головой из стороны в сторону. Тэхёну становится страшно. Он никогда не видел на лице у Чонгука ни одной эмоции. Тот никогда не плакал. Ни в детстве, ни когда сам сломал ключицу, ни когда они смотрели «Хатико». Никогда. Сейчас перед ним стоит этот маленький человечек с кучей демонов в голове и на его глазах рассыпается на кусочки. — Прости, прости, прости меня, Тэ, я ёбнутый, там дома такое было, я сейчас чуть-чуть ещё постою тут, пожалуйста, и меня Джин с Намджуном сто процентов в психушку отвезут, ты, главное, прости меня, пожалуйста, не выгоняй только, я извинюсь по-человечески, — захлёбываясь слезами, лепечет Чонгук. Тэхён винит кучу вкаченного в него обезболивающего в том, что сколько ни пытается заставить себя злиться дальше, у него ничего не выходит. Чонгук его пугает. Сердце щемит от одного взгляда на малого. Слышать эти всхлипы, этот срывающийся голос — и того больнее. — Чонгук, успокойся, слышишь? Это просто ключица. Всё нормально будет. Ты сам ломал. С остальным потом разберёмся. Успокойся, слышишь, — испуганно начинает Тэхён. Видеть Чонгука в таком состоянии действительно страшно. — Ви, я не могу. Я тебя и правда чуть не угробил, я, блять, ебаное чудовище, мне лечиться нужно. Прости меня, Ви… — Чонгук по новой начинает заводиться, слёзы не думают останавливаться, он уже начинает икать. — Чонгук! — кричит Тэхён, громко, насколько хватает сил. Он уже не понимает, что ещё можно сделать, чтобы остановить это. Чонгук вздрагивает, как от удара. — Иди ко мне, — тот не двигается в его сторону, наоборот делает маленький шажок назад, к двери. — Малыш, подойди ко мне, пожалуйста, ты успокоишься, мы с тобой нормально поговорим и будем решать, что со всем этим делать, — совсем мягко, почти ласково. Поднимает здоровую руку и похлопывает по месту на кровати рядом с собой. Он уже забыл, что пытался злиться. Чонгук всхлипывает, медлит, но делает неуверенный шаг к кровати. Тэхён не в состоянии на него злиться. В голове мелькает мысль, что, скорее всего, не всё ему с Чонгуком ясно. Малой далеко не мудак, и поступкам этим дурацким должно быть объяснение. Он обязательно его найдёт. Чонгук опускается на край кровати, не прекращая плакать, и смотрит умоляюще. — Прости меня, Ви, — шепчет, кажется, уже в сотый раз. Слёзы попадают в рот, затекают под ворот футболки, мешают дышать, но даже не думают останавливаться. Глаза болят. Нос распух. Тэхён смотрит на него несколько секунд. Плюёт на собственное состояние. Поднимает руку, кладёт её Чонгуку на затылок, мягко тянет к себе, заставляя уткнуться лицом в ложбинку между шеей и здоровым плечом. Малой будто только этого и ждал. Обмякает рядом, горячий до невозможности. Слёзы щекочут обнажённую кожу шеи. — Тихо, тихо, Гук-и, да что ж с тобой такое, — тихо шепчет Тэхён, осторожно целуя в макушку. Рукой нежно перебирает волосы. И боится пошевелиться, он не хочет, чтобы сейчас это всё переросло опять в то, из-за чего Чонгук его на больничную койку отправил. Но Чонгук, всхлипывая, прижимается сильнее. Тэхён на секунду зажмуривается — приятных ощущений его сломанной ключице это не доставляет. Внутри всё перемешалось. Он уже и сам готов слезу пустить. — Что же ты со мной, блять, делаешь, — едва слышно бормочет, прикрывая глаза. Горячее дыхание Чонгука пускает мурашки по предплечью.