***
После случая в «Ёнгпьёнге» разлад в компании набирал обороты. Прошло почти три месяца, как никто ничего не слышал о Чонгуке. Уехав за вещами Тэхёна, тот так и не вернулся. А Тэхён, проснувшись тогда, получил две новости. Хорошую и плохую. Хорошая — его транспортируют в Сеул в ближайшее время. Плохая — малой ушёл, и никто понятия не имеет, где его искать. Нельзя сказать, что это было для всех неожиданностью. Каждый немного да предполагал, что закончиться всё может именно так. И вот летели недели, атмосфера накалялась, а от Чонгука по-прежнему не было вестей. Тэхён рвал и метал. И парни извелись, не зная, как ему помочь. Юнги, узнав обо всём, тоже пропал, обманув ожидания Чимина и так и не отправившись с ним в запой. Юнги не был гомофобом. Или был. Никто так и не понял, но он очень негативно ко всему отнёсся, в отличие от остальных. Потребовалась пара недель, видимо, чтобы разобраться в себе, потом он отдельно встретился с Тэхёном, они поговорили и, кажется, сейчас хотя бы между ними всё было улажено. Намджун, Чимин и Джин старались держаться вместе и не прекращали искать Чонгука. Они, как свидетели происшествия в «Ёнгпьёнге» — всё ведь буквально происходило на их глазах — очень прониклись ситуацией и изо всех сил поддерживали Тэ. Кто повёл себя совершенно непредсказуемо, так это Хосок. Все надеялись, что услышав от них о проблемах младшего брата, тот погорюет, успокоится и найдёт способ помочь разобраться. Но Хосок, как ни странно, даже не выглядел удивлённым. И какие-то активные телодвижения совершать не спешил. Как выяснилось, Хосок знал. Знал, что Чонгуку нужна помощь, но пустил всё на самотёк. Парни сначала старались наладить общение, в конце концов, они сами не заметили очевидной проблемы. Нельзя было брать и винить во всём одного Хосока. Но Тэхён винил его. Так же, как себя, даже чуточку больше. Ведь Хосок был с Чонгуком рядом куда чаще, как он мог не помочь? Тэхён не хотел общаться с Хосоком, Хосок злился за то, что тот умудрился влюбиться в его младшего брата. Джин и Чимин на пару считали это кощунством, рьяно защищали нежные чувства Тэ и тоже особо не контактировали со старшим Чоном. Юнги застрял на перепутье — Хосок был его лучшим другом, и он не собирался его терять. Но и остальных пацанов тоже. Ситуация напрягала. Намджун единственный мыслил трезво и не обрывал ни с кем контактов, собирая любую информацию и заставляя Хосока помогать. Что бы там ни было, они все друзья. Они помирятся рано или поздно. А Хосок сейчас — их единственная ниточка, способная помочь хотя бы немного приблизиться к малому. Намджун винил себя в том, что упустил Чонгука. Очень винил. Смотря на лицо совершенно уничтоженного Тэхёна, после того, как курьер доставил полностью починенную и идеально отпарафиненную доску, к которой не прилагалось ничего — ни записки, ни контактов, вообще ничего, лишний раз напомнил себе, что в его хвалёной наблюдательности было бы больше смысла, если бы он видел то, что нужно. И вовремя.***
— Намджун, там букет целый… — приглушённо шепчет Хосок. — Психиатра он, как ни странно, выбрал в дядиной клинике, и уволят минимум трёх человек, если всплывёт информация о том, что я до всего этого добрался… Намджун терпеливо ждёт, пока друг продолжит. Он, кажется, один понимает. Хосоку тяжелее всех. От неадекватной мамаши пострадал не только Чонгук. Малой отучился, и она потеряла к нему интерес, когда поняла, что он признаков живого человека не подаёт. Не плачет, не знакомит с девушками, не нарушает правил. Живет так, что его не видно. Иногда пропадает. И она от него отцепилась. А от Хосока нет. Хосок сколько ни учился, куда бы ни летал в командировки, на чьи бы благотворительные обеды ни ходил — ей было мало. Она успокоилась насчёт его учебы, но принялась за личную жизнь. За единственное, что оставалось, куда до того она ещё не добралась. Он тоже вздохнуть спокойно не мог. И когда все осознали, что Чонгук пропал, она вспомнила, что она мать, а не вампирша, которой была последние двадцать лет, однако снова начала цепляться к Хосоку, обвиняя в том, что тот не уследил за братом. Отец, как ни странно, запретил привлекать полицию. Родители что-то явно знали, похоже было на то, что они помогали малому прятаться всё это время. Хосок всего-навсего хотел, чтобы его жизнь была нормальной. Чтобы хотя бы что-то было нормально. Нормальная дружба. Нормальные увлечения. Нормальный брат. Намджун прокашливается, чтобы выдернуть его из раздумий. И отпивает кофе из своей кружки. Телефон призывно жужжит, уведомляя об очередном сообщении от Тэхёна. Хосок встряхивает головой. Дотрагивается до папки, лежащей на соседнем стуле. Выдерживает паузу, и, окончательно решившись, протягивает её Намджуну. Глаза выхватывают обрывки фраз и странные термины: Рекуррентное депрессивное расстройство… Апатия (выражаемая полным или частичным отсутствием чувств, желаний и побуждений)… Частичное расстройство ощущений… Ярко выраженная антропофобия… Нарколепсия (нарушение сна), сопровождающаяся состоянием сонного паралича и периодическими гипногогическими галлюцинациями… Десоциализация… Рецепты на лекарства, описание проведённой терапии и процедур за три месяца Намджун уже не в состоянии посмотреть. Перед глазами плывёт. И вот это всё было на поверхности? И вот со всем этим Чонгук жил? Это они называли странностями в поведении? — Откуда… откуда это всё? — Не знаю, Намджун. Я вам сто раз повторял, ну не подпускал он меня к себе. Предполагаю, это с детства ещё… из-за мамы. Может быть, во время экзаменов усилилось. Что там у него в универе было, тоже не знает особо никто. — Родители в курсе вообще? — Я думаю, что это они его к этому психиатру и пристроили. Палки в колёса вставляли, чтобы я до этого всего не добрался. Отец всё сделает, чтобы о том, что его сын психически больной, никто не узнал. Тяжело. Со всем этим справляться очень тяжело. Как он объяснит всё Тэхёну? — И хуже всего не это, Нам, — друг поднимает на него измученный взгляд. — Психиатр — специалист мирового уровня, Ким Минсок. Он уже знатно его подлатал. По крайней мере половину списка смело можно отметать. Они встречаются каждый день и продолжают всё прорабатывать. Минсок утверждает, что малой очень старается. Пьёт антидепрессанты. Они разобрались почти со всем, что касается эмоций и ощущений, у него не та стадия депрессии слава богу, при которой требуется госпитализация. Но сейчас, насколько я понял, они в тупике. Говорит, что окончательно разобраться, что делать с той же депрессией, можно только убрав все блоки, но Чонгук их сам ставит. У него навязчивое чувство вины. Каждый раз уверяет, что ему нужно лечиться дальше. Минсок не может перевести его на обычные препараты и посещение раз в месяц. Они так и будут работать если не каждый день, то через день, пока Чонгук не разберётся с этой навязчивой идеей… — Значит, нужно помочь разобраться. Я просто в шоке от того, как он с этим стартер-паком молодого суицидника мог так кататься, он же ради адреналина реально в лепёшку был готов расшибиться. Угарал с нами. Со Смэшем, — Намджун делает вид, что не замечает, как Хосоку неприятно. — Он себя с ним совсем обычно вёл. Они же постоянно вместе тусовались. Задротили там. Пил с нами, как обычный пацан. И в больнице, Хосок, он рыдал. Он вышел из палаты таким заплаканным, что удивительно было, как на ногах стоит. Там не всё потеряно. Надо просто понять, как помочь. Это же Чонгук, его чуть-чуть подтолкни, и он уже сообразил, что к чему. Он сильнее нас всех, — желваки на лице Намджуна напряжённо двигаются. Они так долго искали хоть что-то. Малейшую зацепку. Сегодня утром Хосок позвонил и сказал, что у него есть всё. Но почему-то радости не ощущается. — Поговори с доктором, узнай, можно ли ему сейчас вообще видеть кого-то из нас. Можно ли общаться. Вспоминать. Мало ли, увидит Смэша, и всё, что они выстроили за это время, рухнет из-за потрясения. И заодно… — Намджуна уже посетила прекрасная мысль, что делать, в случае если доктор даст на всё зелёный свет, — …заодно узнай, как насчёт адреналина. Насколько мне известно, его выброс бывает полезен. Хосок смотрит на серьёзное лицо друга. Вот за это он любит эту банду. Ещё только произошёл какой-то факап, а они уже мыслят, как всё исправить. И впервые за последние пару лет Хосок действительно почувствовал, что стал ближе к брату. С помощью всех этих ребят и их закадровой поддержки. Он обязательно наладит отношения с младшим, заставит его доверять, и дальше они пойдут вместе. Он и так слишком долго оставлял Чонгука на пацанов. Хосок уже почти уверен в успехе того, что задумал Намджун. Что бы это ни было. А тот определённо задумал что-то.***
Тэхён лежит на кровати и битый час разглядывает потолок в своей светлой спальне. За последние месяцы он будто бы вообще разучился радоваться. Он понимает Чонгука, тот осознал, что сделал очень больно. Осознал, что накосячил. И исчез. Но зачем так кардинально-то было? Тэхён его простил ещё в тот момент, когда Чонгук у него в палате первую слезу пустил. Он не собирался давить. Не хотел, чтобы Чонгук чувствовал себя обязанным отвечать на чувства лишь потому, что Тэхён из-за него пострадал. Но в голове на самом деле никак не укладывалось: «Я не гей. Но мне понравилось…» Чонгук так нежно целовал его руку. Так доверчиво прижимался к нему. Так отчаянно плакал и говорил, что ему больно. Тэхён готов был собой укрыть это маленькое рыдающее тельце, спрятать от всех негативных эмоций, позволить выплакаться и никогда больше не отпускать. Они со всем бы разобрались. И со здоровьем. И с проблемами. Обратились бы к специалисту. Тэхён ходил бы с Чонгуком на приёмы, следил бы за тем, чтобы тот принимал препараты. Всё наладилось бы. А Чонгук исчез. Он понимал и то, что малой не смог себя простить за произошедшее на склоне «Ёнгпьёнга». Намджун рассказал ему о панической атаке, о симптомах, которые заметил, и о том, что Чонгуку нужна помощь специалиста, чтобы разобраться со своими эмоциями. С тех пор в голове у Тэхёна прояснилось, и он винил себя, что был так невнимателен из-за своей привязанности, что не заметил ничего критичного. А Чонгук и правда, если сейчас подумать здраво, молча кричал и звал на помощь. Тэхён всё это понимал. Но эгоистичная часть его души всё-таки затаила обиду. Его бросили одного (вообще-то с парнями) на больничной койке, закованного в гипс. С гипсом, кстати, проходил не одну, как ожидалось, а три недели. Из-за дополнительной травмы плеча его так долго не могли сменить на орбез. В орбезе прошёл ещё месяц. И сейчас, спустя полтора месяца, кожа наконец вернулась в нормальный вид. До этого она была грубой от гипса и шелушилась. Жуткое зрелище. Тэхён поглаживает ключицу, обводя подушечкой пальца едва чувствующуюся под кожей щербинку — место, где кость была сломана. Перелом иногда ныл на погоду. Но это даже в сравнение не шло с тянущей тупой болью внутри, вызванной тем, что Тэхён до сих пор не знает, где Чонгук. Он убьёт его, когда найдёт. Сто процентов. А потом умрёт сам. Тэхён так сильно по нему скучает. Безумно.***
Слышно, как поворачивается ключ в замке. «Намджун, наверное» У парней были ключи. Тэхён разрешил сделать дубликаты, когда валялся в гипсе, и они приходили ему помогать. Намджун разувается, вешает пальто в шкаф, проходит на кухню, делает две кружки кофе. И только потом идёт искать Тэ по квартире. — Ну что там? — принимая напиток из рук друга и отпивая глоток. — Смотри. Сейчас я тебе всё рассказываю, но у меня два условия. Во-первых, ты не предпринимаешь никаких действий до окончательного подтверждения от Хосока. Во-вторых, ты чётко следуешь плану, который я тебе сейчас опишу, и только потом, в завершающей его части, можешь заняться самодеятельностью. Хорошо? Тэхён только сейчас замечает жёлтую папку под мышкой у друга. Он осторожно кивает головой, неуверенный в том, что не пожалеет о своём согласии. С другой стороны, он давно отдал бразды правления Намджуну, как самому адекватному, и даже не препирался с ним, когда тот командовал. — А это… — кивает головой на папку. — Без истерик прочитаешь, я тебе перескажу, что сказал Хосок, объясню, что непонятно. Там не всё так страшно, как кажется. Кидает папку на кровать. Тэхён не спешит её брать. Отставляет кружку. — Так а что это? Вы нашли, где он? — голос дрожит. — Это история его болезни, Хосок спёр из больницы. Если кто-то об этом узнаёт, их родители со света сживут. И Чонгука, чтобы репутацию не портил, и Хосока, чтобы не мешал. Квартиру мы его тоже нашли, но, — отвечая безапелляционным взглядом на умоляющее выражение лица, — я тебе пока не скажу, где она. Тэхёну потребовалось десять минут на изучение документов. И ещё пятнадцать, чтобы хоть немного справиться с эмоциями. «Чонгук, маленький ты мой» У него не укладывается в голове, как такое может быть. Как можно было не заметить? Как малой мог оставаться для них просто «со странностями», когда в его мозгах творилось такое? Страшно. — Смэш, посмотри на меня. Тэхён поднимает глаза на друга. Намджун быстро пересказывает ему слова Хосока, доводы психиатра и излагает свой план. И очень надеется, что всё получится. «Навязчивое чувство вины» «Утверждает, что не долечился» «...я, блять, ебаное чудовище… мне лечиться надо…» «...меня Джин с Намджуном сто процентов в психушку отвезут…» «...у меня проблемы, не знаю с чем, с головой, наверное…» «...Перестань мучать пацана. Ты привязал его к себе за все эти годы, а сейчас показательно о него ноги вытираешь…» — Намджун, — срывающимся голосом, — я ему точно нужен? Может, я только хуже сделаю? — Как бы грубо ни звучало, Тэхён, от чувства вины ему только ты можешь помочь избавиться. Потому что ты — причина. Но это лишь моё предположение. Минсок проанализирует это всё и скажет точно. Возможно, у него ещё остались свои какие-то способы, если наш способ не подойдёт. В любом случае надо надеяться на лучшее. Мы наконец его нашли. Тэхён закусывает губу. Если этот способ не подойдёт, значит, всё было бесполезно. Ему не дадут увидеться с Чонгуком. Да он и сам не станет пытаться. Судя по истории болезни, новые потрясения в виде влюблённого парня, который довёл Чонгука до срыва, могут быть противопоказаны.***
— Да, алло, док. Да, я еду. А что мы там делать-то будем? Не совсем понятно просто… Чёрный крузак Чонгука летит по трассе. Перед ним въезд в Танян. Красивый туристический город в двух с половиной часах езды от Сеула. — Чонгук, знаешь же, где там полосы для парапланов? — Да, мы летали там как-то, а что? — Чонгук начинает понимать. — По дороге к ним свернёшь вправо возле указателя. Увидишь вышку, подъезжай к ней, она будет стоять там на горе прям. — Бандж-джампинг? Решили лечить меня адреналином, док? Не поможет, я адреналиновый наркоман, я даже с парашютом прыгал, — усмехается. — Ты просто делай, как я сказал, — Чонгук слышит улыбку в голосе Минсока. — Поднимешься, имя своё назовёшь, всё уже оговорено. Чонгук подъезжает к указателю и сворачивает направо. — Поехали бы со мной, мне бы не так скучно было. — Ой, Чонгук, скучно тебе точно не будет, главное, чтоб не стало хуже. — Да ладно, что я, не прыгал ниоткуда никогда, что ли. Нормально всё будет. Ладно, до связи. Чонгук паркуется недалеко от вышки. Странная терапия, но раз доктор думает, что это необходимо, то почему бы и нет. Чонгук такие развлечения любит. Может, это поможет ему быстрее порядок в голове навести. И он увидит Тэхёна. Сердце болезненно кольнуло. Чонгук очень скучает. Безумно. Непонятно, по чему больше. По проведённым вместе вечерам или по его поцелуям. Чонгук так и не разобрался с чувствами. Друг Тэ ему или уже давно что-то большее. В первую очередь, он скучает по всему Тэхёну в целом. А что между ними за связь — это уже другой вопрос. Чонгук, если честно, уже отчаялся вылечиться. Да, многое изменилось внутри за эти месяцы, что он не видел парней. И стоит только подумать о Тэ, как становится больно. Это вина. Он уверен, что это бесконечное чувство вины. Тэхёну было так больно из-за него. — Здравствуйте, — чей-то голос вырывает его из грустных мыслей. — Чон Чонгук? — неподалёку стоит парень и готовит оборудование. — А… да, это я. — Отлично, сейчас подождём вашего напарника, он бумаги заполняет. — Напарника? — Чонгук недоумевает. Док, что ли, приехал всё-таки? Почему тогда сразу не сказал? — Да, вы будете прыгать в тандеме. — В тандеме? — Чонгук выпучивает глаза. Он уже занимался бандж-джампингом. В «Чонпхунленде» прыгали с парнями три года назад. Но он прыгал один. Его не радует перспектива прыгать с кем-то. Во-первых, он такого никогда не делал. И желания пробовать не испытывал. Во-вторых, ему всё ещё доставляли неприятные ощущения прикосновения чужих людей. Ему нужна дистанция. А в тандеме её не будет. Он не собирается прыгать вместе с незнакомым человеком, даже если это часть терапии. Это слишком жестоко. И он уже было собирается возразить… — Да, в тандеме. Со мной, — до боли знакомый низкий голос. Чонгук боится оборачиваться. Он думал о нём всего минуту назад. Внутренности скручивает, сердце падает куда-то вниз. Ноги ватные. Чонгук делает над собой усилие и наконец оборачивается, встречаясь глазами с человеком, которого хотел увидеть больше всего на свете. О встрече с которым буквально мечтал. Но есть одно «но». Он хотел встретиться с ним тогда, когда будет здоров. Перед ним стоит Тэхён. Ни одной эмоции невозможно прочитать на красивом лице. Волосы отросли. Теперь темные корни переходят в платину. В каждом ухе по три прокола. Прям как у него самого. Над бровью едва заметный светлый шрамик. — Ви…