Как обещание свободы

После завтрака Нарцисса подозвала сына к себе. — Где ты был, Драко? — Как истинный джентльмен, не давал моей наречённой скучать, — его тон неприятно царапнул Нарциссу. — Мама, взгляни, что я нашёл. Кто из твоих предков любил прогуляться в Альпах? Нарцисса взяла у него пергаментный свиток и развернула. Там оказалась подробная карта «французской» части Швейцарии. Она вопросительно взглянула на Драко. — Переносит в то место, на которое укажешь палочкой, — пояснил он. — Полагаю, портал открывается только по приказу совершеннолетних членов семьи. По крайней мере, до этого года, хотя мне нравилось её разглядывать, карта оставалась просто искусно выполненной картинкой. — Драко, ты её любишь? Вопрос не то чтобы застал врасплох, но Драко рассчитывал, что мать проявит обычную для их семьи деликатность. — Это же очевидно, — нетерпеливо ответил он. — Я сам её выбрал. Нарцисса покачала головой. — Мама, что ты хочешь, чтобы я сказал? Она долго смотрела на цветные пятна под витражным окном. Когда она наконец заговорила, звук её голоса был подобен звуку церковного колокола в отдалении — глубокий, светлый и полный неизбывной тоски. — Что ты умрёшь за неё и рождённых от неё детей. И каждый из рода Малфоев сделает то же. «Зачем этот пафос?» — с раздражением подумал Драко. — Ну, да, — сказал он вслух. И вдруг сквозь все нагромождённые заслоны пробилась ярким лучом мысль, что прекрасная дама, за которую он мог бы умереть, никогда не станет его женой, и чего только стоит вся власть и все деньги мира, если то, чего хочет Драко Малфой, достаётся кому-то другому? — Почему я вечно должен больше, чем у меня есть? — спросил он, встряхивая головой. — Я устал. Можно, в конце концов, как-то попроще: родился, женился, умер... За дверью библиотеки раздались весёлые голоса: Астория и Дафна искали Драко. Нарцисса мягко кивнула, и он вышел, стараясь отчего-то не наступить на цветные пятна на полу. - - - Люциус в задумчивости тронул ветряной колокольчик, стараясь, чтобы зазвучала только одна из трубочек. Так он последовательно прослушал каждый тон и качнул связку целиком. По комнате поплыл звон, и как бы в ответ послышался голос Астории Гринграсс, зовущей остальных играть в мяч. Люциус поморщился и опустил завесу тишины на проём распахнутой настежь балконной двери. Жара или всё-таки её голос, а, может быть, пришедшее утром срочное сообщение из Министерства, привели Люциуса в скверное расположение духа. Он выглянул с балкона: Астория, стройная и высокая, стояла на гравийной дорожке и махала рукой друзьям, невидимым за деревьями. Люциус видел её со спины. Тень от соломенной шляпки падала на её загорелые плечи, лёгкий ветерок развевал ленты и подол юбки. Без звука вся сцена казалась вырезанной из фильма. Люциус отошёл от балкона, взял со стола письмо со сломанной министерской печатью, но тут же положил обратно: сейчас место в его мыслях заняла наречённая невеста сына. Люциус пытался увидеть её хозяйкой Малфой-мэнора, и не мог. Не мог поверить, что это холёное, довольное собой играющее дитя сумеет стать хранительницей родового очага и опорой для мужа. Как будто вихрь, пронёсшийся над Англией, выкорчёвывая жизни и ломая устои, не колыхнул и локона в её причёске. «Но ведь она девочка! — возразил он сам себе. — Разве не этого мы всегда хотели от своих девочек? Разве не всеми силами ограждали их? Разве не самой природой ей велено цвести и радовать?» «Она нам подходит» — вспомнил Люциус, и гнев омрачил его черты. Мальчишка чересчур много на себя берёт. Никто не понуждал его выбирать от имени семьи, да и не похоже, чтобы ему хватило ума сделать такой выбор. Война закончилась слишком быстро. С каждым днём Люциус всё меньше верил, что она действительно закончилась. Слишком душные всюду улыбки. Слишком много перманентной завивки и шёлковых чулок. Общество слишком жадно требует удовольствий. В последние несколько дней он стал замечать, что Драко бывает рассеян, когда Астория обращается к нему. А она обращалась часто, спрашивала его мнения в общей беседе, звала идти вместе, брала под руку и присоединялась к его маршрутам. Драко, бывало, встрепенётся, когда почувствует её руку, и улыбается, хотя секундой раньше был задумчив и глядел вдаль. Однозначно, это не было поведением влюблённого юноши или хотя бы искреннего друга. Видимо, Астория уже не так нравилась ему. Люциус отметил, что благовидный предлог расторгнуть помолвку всё ещё можно найти, и дал себе слово поговорить с сыном. Что такого с ним произошло, какой грех у него на душе, если теперь он так демонстративно себя наказывает? Или Драко настолько болен гордыней, что собирается построить семейное благополучие без любви? Оглядываясь назад, Люциус с внутренним трепетом понимал, что не будь между ним и Нарциссой большого чувства, их союз не выжил бы, да и сами они неминуемо бы погибли. Только держась друг друга, прощая друг друга, любя друг друга, можно было сберечь остатки достоинства. В этот безбрежно тоскливый день на исходе лета он окончательно понял, что время поисков и перемен закончилось, что жизнь так и будет двигаться по раз и навсегда установленному азимуту. Нарцисса всегда была рядом, и в радости, и в беде. Особенно в беде. Настоящая Нарцисса, прекрасная и решительная, и в то же время трогательно-хрупкая, с горящими глазами и высоким лбом, способная вдохновлять на безумство, появлялась только когда приходили чёрные дни. В обычное же время у Нарциссы была одна черта, которую до брака он отчего-то не замечал: она совершенно не умела радоваться жизни. Было ли то наследием семьи Блэков, или он сам стал тому виной, Люциус не мог бы сказать, но когда жизнь текла своим чередом, Нарцисса в ней как бы отсутствовала. Образцовая леди и хозяйка поместья, она блистала на балах, принимала гостей, распоряжалась домом — идеально отлаженным механизмом, как дорогие швейцарские часы. Что бы она ни делала, всё было comme il faut, и на старших курсах это его впечатляло. Люцис не заметил сам, когда это стало в тягость. Всё время, сколько позволяли приличия, он проводил в делах и разъездах, и так почти не чувствовал, насколько дома нечем дышать. В таких вещах нужно, конечно, отдавать себе отчёт, но он был молод, жил бездумно, и поплатился за это.