Мелочь / Pinhead

Лиам чувствует себя невероятно популярным — хоть раз в жизни, хоть и на сутки, но чувствует. Утром, сразу после того, как добрая медсестра окончательно снимает повязку с его головы, Лиам едва успевает — точнее, совершенно не успевает — коснуться головой подушки, когда в палату врывается Эрика — в этот раз её одежда более чистая, но ободок с ушками все ещё при ней, ровно как и странная голубая собака, зажатая подмышкой. Лиам не успевает начать паниковать на тему того, что Тео здесь нет, и с ребёнком играть придётся ему, когда девочка достаёт из рюкзачка небольшой блокнот и карандаш, открывает его на относительно чистой страничке и просит: — Нарисуй барашка? Следующие пятнадцать минут она пересказывает ему сказку, которую папа прочитал ей вчера перед сном. Лиам не думал, что шестилетняя девочка способна так много вынести из «Маленького принца», однако барашка рисует: по всем правилам, в коробке. Они поругались из-за тарелки. Господи, блять, Лиам даже не был уверен, что такое вообще бывает: однако вот он — на лавочке в сквере через два квартала от своего нынешнего дома. Ему казалось весьма смешным, что они пытались играть в серьезные отношения, когда даже простые вопросы — и простые моменты — в итоге были вспышкой. Лиам закрыл глаза, судорожно выдыхая. Он понимал, что в ссоре виноваты оба: Тео, который схватил не ту тарелку, зная, что Лиам порой весьма щепетилен в вопросе гигиены; Лиам, который, вместо того, чтобы спокойной объяснить, что он уже кушал из этой тарелки, психанул. Мем смешной, ситуация страшная, так ведь говорят? Данбар обхватил себя руками, старательно не впуская — и впуская с двойной силой — мысли о том, что если их отношения рушатся из-за таких пустяков, как тарелка (или яблочный джем, как в прошлый раз), когда они только три месяца назад начали жить вместе — то, может быть, пора уже все прекратить? Спустя ещё тридцать минут, наполненный обсуждением слонов и маленьких слонят — точнее, обсуждения чудесной теории Эрики и том, что те слоны, которые много кушают кальция — как она, потому что папа тщательно следит за этим — становятся носорогами. И Лиам, если бы в глубине сознания не скреблась мысль о том, что он, все же, будущий ветеринар, почти готов был с теорией согласиться. В итоге спустя ещё час они заканчивают полномасштабный рисунок семьи слонов, семьи носорогов и семьи жирафов — потому что жирафы забавные. Ближе к обеду девочка убегает, чтобы перекусить, и возвращается уже не одна. Бледный, чуть осунувшийся Стайлз с капельницей наперевес. Он слабо улыбается, мельком поясняя, что иногда ему становится хуже, и опускается на стул около кровати Данбара. Эрика относится к Стайлзу достаточно тепло — что интересно для Лиама, который помнит об отношении парня к отцу девочки. Они втроём склеивают несколько листочков, раскрашивают их и спустя два часа у них получается полноценная настольная игра. Лиам делал такую в детстве со своей мамой: на самом деле, странно понимать, как много времени прошло с тех пор. Именно в тот момент, когда Эрика убегает искать что-то, что сгодилось бы на роль пешек, которыми нужно делать «шаги» по нарисованной карте, а также игрального кубика, чтобы эти шаги высчитывать, появляется Тео, явно удивленный аншлагом в палате Лиама. Данбар чувствует себя немного неловко, когда знакомит Стайлза и Тео — особенно, если учесть, что сам толком не знает ни одного, ни второго. Тео опускает на тумбочку у кровати несколько шоколадок, три апельсина, упаковку копченого сыра и большую бутылку гранатового сока — Стайлз так активно жестикулирует бровями, что Лиам краснеет. — Надеюсь, твой папа не выгонит меня за то количество людей, что сейчас тут находятся, — спешит он поделиться с вернувшейся Эрикой. Они посвящают Тео в правила игры, и следующие полтора часа проходят быстро и увлечённо. Когда, наконец, они заканчивают, доктор Хейл уже стоит около Стайлза, умудряясь болеть за дочь и меняя лекарство в капельнице парня одновременно. Весьма правдоподобно, если учесть, что врачи, вообще-то, обычно таким не занимаются. Стайлз при этом выглядит достаточно смущенным — почему-то это ничерта не вяжется с теми одами, которые он пел щетине и скулам доктора. Лиаму вдруг кажется, что он что-то упускает — особенно когда рука доктора задерживается на задней части шеи Стайлза куда дольше, чем необходимо. Тео, кажется, тоже что-то понимает — вероятно, даже больше, чем Данбар, потому что он закусывает щеку, чтобы сдержать ухмылку. Наконец, Эрика выигрывает, и прыгает на руки отца, явно утомленная, но счастливая. — Сегодня никто не получил по лбу шишкой — вероятно, день удачный? — Уточняет Лиам у доктора Хейла, и тот лишь ухмыляется, собирая вещи дочери и отпуская её попрощаться. — Что у вас с Дереком? — Заинтересованно спрашивает Тео у Стайлза, едва папа и дочь покидают палату. — Ничего, — на выдохе отвечает Стайлз, слишком быстро даже для себя, — то есть… Есть определённые сложности, с обеих сторон, — он красноречиво смотрит на капельницу, а потом на рисунок, оставшийся у Лиама на память, — мужики, порой, охуенно тупые, согласитесь? — Точно, — ухмыльнувшись, соглашается Тео, и Лиам возмущенно пищит, — ой, заткнись, мелочь, ты стоишь во главе этого списка. Лиам хочет возмутиться, но рот захлопывается сам. Он не слышал этого обращения так давно. После того, как он очнулся, Тео обращался к нему лишь по имени — и то, как нежно прозвучало привычное оскорбление, объясняет, почему «мелочью» Рейкен его так давно не называл. Стайлз чуть пошатывается, и Рейкен предлагает проводить его до палаты — ему все равно пора. Лиам остаётся с огромной кучей вопросов и растерянностью. А ещё он думает о том, что Тео был куда больше похож на себя настоящего сегодня, и это теплом отзывается где-то в районе его сердца. -*- Следующим утром, вернувшись с процедур, он видит незнакомого парня в своей палате. Парень высокий, темноволосый, и скошенная челюсть дёргается, когда он расплывается в улыбке, увидев парня. Незнакомец осторожно здоровается, и Лиам вдруг вспоминает: — Скотт! — Ты помнишь меня? — Улыбается парень, садясь на стул около кровати. — Нет, — честно отвечает Данбар, — но я помню, что ты Скотт. — У меня выдался выходной, и я решил, что было бы неплохо навестить одного из лучших моих стажеров. Как ты? Скотт — потрясающий. Лиам уверен, что тот способен вытягивать боль из несчастных животных прямо руками — настолько МакКол крутой. С ним легко, просто, и весело, и к концу разговора Лиам почти верит, что все, что ему рассказал парень, он вспомнил, на самом деле, сам. У него даже голова, блин, не болит, хотя обычно приход воспоминаний болью сопровождается! Скотт рассказывает множество историй, которые произошли с ними за их практику. Он упоминает несколько смутно знакомых Лиаму кличек, уверяя, что те животные, ответственность за которых лежала на Данбаре, полностью здоровы и счастливы. От Скотта он снова слышит про свою кошку — Вафлю, господи, что за странное имя. А ещё Скотт на полном серьёзе несколько раз упоминает разные вариации звёздных войн и войн клонов, и Лиам отрешенно радуется правоте своих мыслей касательно того, что Стайлз и Скотт действительно бы сошлись. На деле он даже не помнит, где клиника находится, но чувствует странную лёгкость. Тем не менее, выходя в больничный сад, чтобы проводить своего гостя, Лиам ощущает, что город за забором кажется не таким чужим. Это всегда страшно, на самом деле. Переезд в другой город сопровождается долгими раздумьями о том, что там ждёт, чего ты лишаешься здесь. Что ты будешь делать, что ты будешь кушать, с кем общаться? Вопросов так много, что, на полном серьёзе — они могут засыпать идею переезда на корню. Нельзя так просто взять и очнуться в чужом городе, не испытывая, как минимум, неудобства. Или панику. Остаток дня проходит в раздумьях, а вечером Тео, заглянув буквально на пятнадцать минут — уставший и немного испачканный — протягивает ему коробку с новым мобильным телефоном, взяв обещание не нагружать свой мозг. Лиам нерешительно распаковывает и включает телефон, осознавая, что теперь в его руках доступ в интернет — то есть, как минимум, база воспоминаний. Тео почти выходит, когда Лиам откликает его, заикаясь, прося вписать свой номер телефона в контакты. Рейкен немного теряется, но улыбается. Его имя становится первым и единственным в контактах, и Лиам не уверен, что разбирается в том, что чувствует по этому поводу. Он знает, что не раздражение — но это уже перестало его удивлять. -*- Следующим утром Лиам почти успевает открыть глаза, когда видит перед собой ребёнка. В этот раз это не Эрика — мальчик с внимательным взглядом и волосами, закрученными в мелкие кудряшки. Лиам почти успевает испугаться, когда его юная подруга залетает в палату, крепко обнимая мальчика. — Я привела Айзека познакомиться с тобой, — шумно делится Эрика, на её лице — улыбка и удовольствие. — Очень приятно, — серьёзно подтверждает юный Айзек и тянет ручку к Данбару. На предплечье красуется огромный синяк, переходящий на ладонь. Лиам однажды уже видел такое. Рейкен не появился в школе третий день, и Лиам готов был беситься. Ладно, это он только говорил, что готов — он бесился, и это совсем не прикольно. Он в сотый раз проверил телефон, не обнаружил там никаких новых сообщений или ещё чего-то, что хоть как-то успокоило бы его, и раздражённо выдохнул. Это, блять, шутка какая-то, да? Четыре дня назад у них было второе свидание. Первое было, если честно, провальным: во многом потому, что Лиам так жутко нервничал, что агрессивно реагировал даже на ветер. Нет, ну серьезно, этот северо-западный козел явно вознамерился испортить ему прическу! Пробовали когда-нибудь агрессивно реагировать на ветер на первом свидании? Вот и не пробуйте, особенно, если свидание не с Тео Рейкеном, которому по какой-то причине было комфортно. Ну, может быть, немного смешно. В конце концов, именно Тео был тем, кто свидание предложил, так что Лиам не виноват, что понравился ему, да? Хотя, конечно, громкие слова — явно не его конек. Никому из них не нужны были лишние слухи и сплетни — которых, Лиам прям уверен — итак скопилось достаточно за то время, когда они отчаянно пиздились в коридорах собственной школы. Девочки-слэшеры не дремлют, сам Данбар неоднократно закатывал глаза на реплики Хейден в духе «бьет — значит хочет». Ну не говорить же ей, что она была права, правда? Они поехали на кинопоказ под открытым небом, захватив две пиццы, картошку фри и фанту. Тео неделю назад снял гипс с ноги, и до сих пор периодически ее касался или перекладывал — он рассказывал про фантомные боли, и это даже немного пугало Лиама. Они сидели, вытянувшись словно по струнке, и в душе Данбара было такое количество противоречивых эмоций, что в какой-то момент он просто выскочил из кузова пикапа, отмазавшись, что ему срочно надо бежать, и реально убежал. Между прочим, свидание было бы неплохим, если бы сам Лиам так жестко не проебался. Его буквально хуярило неделю — он видел непонимающе-обиженный взгляд Рейкена повсюду — и он не выдержал, зажав парня в раздевалке после тренировки. Тео, наверное, подумал, что он совсем конченый — нельзя убегать с первого свидания, чтобы потом, через неделю, самому полезть обратно. Однако, понимание на лице самого Рейкена было серьезным шагом — и Лиам шагнул. Второе свидание прошло лучше, потому что они уехали в соседний город. Лиам всю дорогу убеждал Рейкена, что ему плевать, увидит их кто-то или нет — но, в конечном итоге, провести день в парке развлечений, где точно не было никого из знакомых — наверное — было прекрасно. Лиам раздраженно (и обеспокоенно, если честно) ткнул в экран телефона, повторяя исходящий вызов. Если Рейкен считает, что шансов нет — пусть скажет в лицо, понятно? Нечего тут морочить голову добропорядочным мальчикам. Однако, абонент абонентом не стал, и Лиам выдохнул через зубы. Пинком открыв входную школьную дверь, он вышел на улицу, параллельно отмечая необычайную дождливость апреля в этом году. Вечером того же дня он раздражительно — насколько это вообще возможно — сводил свои личные счеты с логарифмами, поэтому тихий голос, раздавшийся за его спиной, достаточно сильно его напугал: — Привет, мелочь, — голос Тео немного сорвался, и Лиам сжал кулаки, планируя высказать все, — скучал по мне? Данбар резко обернулся, уже готовясь выплюнуть весь негатив, буквально все дерьмо, которое он успел подумать за эту неделю, но… Что ж, Лиам, может быть, и скучал, но по Тео Рейкену, а не по стейку с кровью, коим тот сейчас и являлся. Руки парня похожи на один большой кровоподтек, а улыбка натужная — словно ему больно шевелиться и жить в принципе. Не тронуто только лицо, в ужасе отметил Лиам, и это ничерта не успокаивает. — Что с тобой? — Голос был слегка испуганный, а от раздражения — ни следа. Наверняка сложно позвонить, когда твои руки выглядят как один большой кровоподтек. — Повздорил с отцом немного, — Тео невесело усмехнулся, осторожно подойдя ближе, — прости, что не звонил и не писал. Телефон разбит, а выйти из дома у меня получилось только сегодня — и то, потому что отец уехал. — Твой отец… Избил тебя? — Лиам подорвался со стула, с ужасом рассматривая серьезно покалеченное тело. Его ладонь, словно против его воли, осторожно провела по самому большому синяку, переходящему с предплечья на ладонь, — господи боже, тебе нужно в больницу! — Ничего не сломано, — усмехнулся Рейкен, — он знает, куда бить. — Болит? — Спрашивает Лиам у своего нового юного знакомого, и мальчик испуганно косится на него, прижимая ручку к груди. О да, Лиам точно уже видел такое раньше. — Нет, — хмуро отвечает Айзек, и в его глазах такая решительность, что Данбар понимает — мальчик все равно ничего не расскажет. Он никогда, наверное, не поймет мотивов и целей родителей, которые бьют своих детей. Его отец, родной отец, впрочем, был именно таким — но мама Лиама убежала от него, когда мальчик был маленьким, а отчим никогда даже голос на них не повышал. Эрика переводит тему так стремительно, что Лиам осознает — девочка тоже знает. Она, продолжая что-то быстро рассказывать, усаживает Айзека на стул, закутывает его в рубашку Тео, оставшуюся на стуле. Лиам угощает детей шоколадкой и думает о том, что он, должно быть, вел себя точно также. Он не помнит, по какой причине отец Тео избил его, и не уверен, что имеет право спрашивать сейчас, дабы не травмировать его, но ему еще сильнее хочется вспомнить все. -*- Оставив детей на своей кровати — Айзек пригрелся и уснул прямо на стуле, и Лиам осторожно переложил его к Эрике, которая продолжала делать вид, что читает — это значит, что она описывала картинки на страницах книжки, и сказка в ее интерпретации была куда красочнее и разнообразнее — и вышел в коридор, чтобы не мешать. Едва он успел подумать о том, что мог бы сходить на улицу, как слышит за углом, около лифта, быструю речь: — Нет, Дерек, не стоит продолжать этот разговор, ладно? — Лиам буквально может представить бурную жестикуляцию, — то, что я предлагал, не было таким серьезным. — Стайлз, послушай, — отвечает ему второй голос, и Лиам чувствует себя немного неловко. — Нет, это ты меня послушай, ладно? Я не могу рассчитывать на что-то большее, и если мы оба заранее понимаем, что все это зайдет слишком далеко — так далеко, что потом определенно будет очень больно — то лучше перестать сейчас, хорошо? — Стайлз на этих словах выкатывается из-за угла, его лицо покрыто красными пятнами, а дыхание тяжелое, будто он бежал, — и вообще… Ох, Лиам, привет, — он тушуется, и Лиам чувствует, как его уши начинают гореть. Данбар напускает на себя самый безобидный и спокойный вид, обращаясь к своему врачу: — Доктор Хейл, ваша дочь со своим другом уснули в моей палате. — Дождавшись, пока Дерек ему кивнул, продолжая испепелять взглядом Стайлза через голову Данбара, Лиам продолжил, — вы не находите, что Айзек… Может быть, его родители… — Он снова в синяках? — Резко переключается Хейл на Лиама. — Да. Доктор Хейл что-то негромко бурчит, резко вышагивая в сторону палаты Лиама и доставая телефон из кармана одновременно. Лиам пытается пойти следом, но быстро сдается, видя загнанный вид Стайлза и то, каким взглядом он провожает их лечащего врача. — Все в порядке? — Выдает он ненавистный вопрос, и ему хочется ударить себя по голове еще раз. Очевидно ведь, блять, что нет. — Да, — в противоречие мыслей Данбара, рассеянно отвечает Стайлз, и его длинные пальцы нервно зарываются в торчащие волосы, — хочешь прогуляться? Лиам, который, собственно, туда и собирался, кивает. Они идут к лифту, и вдруг Лиам спрашивает быстрее, чем успевает себя остановить — или понять: — Сколько тебе лет, Стайлз? — Двадцать два, — практически безэмоционально отвечает парень. Тем же вечером доктор Хейл — усталый, с серой кожей под глазами и в немного помятой одежде — забирает обоих детей к себе домой, и, насколько Лиам может судить, сам Айзек выглядит повеселевшим. -*- Вечером, через два дня после произошедшего с юным Айзеком, доктор Хейл, перед уходом домой, говорит Лиаму, что его выпишут через сутки. Это такие простые и наверняка радостные слова — были бы, если бы Данбар не был занят тем, что ловил приступ паники. До этого момента он думал, конечно, о том, куда пойдет после выписки — но не так чтобы сильно. Вчерашний день он провел со Стайлзом и детьми, а сегодня утром снова заходил Скотт. Тео по-прежнему появлялся по вечерам, ненадолго, но стабильно спрашивал у Лиама, как тот себя чувствует посредством коротких сообщений. Свое отсутствие он объяснял навалившейся работой, и Данбар невольно подумал о том, что Рейкен наверняка много пропустил, пока сидел около его постели. Боже, когда он вообще успел привыкнуть к мысли, что Тео Рейкен сидел около его постели, ожидая, когда он очнется? Тем не менее, послезавтра утром ему нужно будет выйти из больницы — единственного знакомого места в этом городе — и пойти… А куда пойти? Он в панике пишет шестнадцать сообщений Тео — потому что больше не знает, кому написать — и полночи ворочается в кровати, потому что Рейкен ему не отвечает. Сомкнуть глаза получается лишь с рассветом, и то, ему снятся странные сны о том, как он живет в заброшенных автобусах, раскиданных по всему городу, а раз в несколько дней помощники шерифа прогоняют его с места на место — и так по кругу, потому что ему некуда идти. Даже во сне ему становится жутко от простого света фонарей в глаза. Сон слишком яркий, и Данбар даже успевает подумать, не было ли такого на самом деле. Он просыпается через несколько часов — разбитый, еще более уставший, чем был, и напуганный. До момента обхода он лежит, мрачно смотрит в потолок и думает о том, что жизнь не может оставить его в покое. Параллельно он думает о том, что мозг перестал подкидывать ему странные воспоминания, и, напрягаясь и пытаясь вспомнить хоть что-то — особенно ему интересен момент того, где он был семь месяцев — но ощущает только белый шум. Сразу после завтрака приходит помощник шерифа Пэрриш — Лиам немного зол на него, потому что во сне Джордан лично выгонял его из автобуса дважды — приветливо улыбается. — Чувствуешь себя хорошо? Выглядишь точно лучше, — улыбается Пэрриш, в этот раз не садясь рядом, — может, прогуляемся? Данбар чувствует странную смесь чувств от того, что все теперь с ним хотят прогуляться. Наверное, первое время он выглядел как умирающий, раз никто даже и не пытался ничего такого предложить. Однако, радуется он тому, что его больше не давит силой гравитации к земле, и в больничный парк они выходят без приключений. — Слышал, тебя завтра выписывают, — беспечно (совсем не так, как необходимо, будучи сотрудником правоохранения) улыбается Пэрриш. Что-нибудь известно о том, где я был столько времени? — Задает вопрос Данбар, ощущая, как полностью провалился в плане «осторожно поинтересоваться». — Не совсем, — выдыхает помощник шерифа, и обращает внимание куда-то вдаль, — но мы стараемся. Все, что мы знаем сейчас — это то, что выйдя из дома, ты зашел в метро, но дальше не совсем ясно: куда ты направился, где вышел… — Пэрриш переводит дыхание, останавливаясь напротив Лиама, — ты ведь ничего не вспомнил? — Вспомнил кое-что, но это более… Ранние воспоминания, — Лиам пожимает плечами, чувствуя небольшую боль в заживающих ребрах. — Ты, наверное, не помнишь, — вдруг говорит помощник шерифа, — но мы с тобой достаточно близко знакомы. У моей девушки, Лидии, живут две шиншиллы. Мы неоднократно бывали в вашей клинике, потому что питомцы немного нервные, а Лидия еще более нервная. — А я-то думал, почему мы на «ты», — улыбается Лиам, чувствуя прояснение. Ни шиншилл, ни Лидию он не помнит, но приятно знать, что знакомых в городе у него, как оказалось, достаточно. — Именно Лидии пришлось жить у Тео неделю, когда выяснилось, что ты пропал, — Пэрриш чуть хмурится, и Лиам не совсем понимает, что он имеет в виду, пока тот не поясняет: — Ему было крайне хуево. Он не знал, бросил ты его и сбежал, или просто исчез — и никто, собственно, этого не знал. — Узнали? — Нет. На самом деле, полностью удостовериться в том, что ты исчез не по собственной воле мы сможем лишь тогда, когда узнаем, что с тобой происходило все это время, — Джордан серьезен, но Лиам никогда и не тешил себя сомнениями в том, что ситуация непростая, — но никто из нас не верил в то, что ты бросил его. Это не в твоем духе, Лиам — убегать, не решив проблему. С этим Данбар действительно согласен.