Mama don't cry I just wanna say hi
Её словно загипнотизировала бьющая музыка. Кусь начала легко пританцовывать. И вдруг её будто окатило холодной водой. Два воспоминания одно за другим пришли на ум, заставив остановиться. Ал сразу поняла, что к чему. «Следующий трек носит название «I just want you» и авторство великого Принца Тьмы — Оззи Осборна, которому в этом году исполнилось шестьдесят лет. Прародитель хеви-метала продолжает радовать новыми песнями, анонс будущего альбома планируется на конец 2019, начало 2020 года.» — донеслось из радиоприёмника. — Оззи Осборн? — девушка не отрывает взгляд от окна. — Кажется, я где-то о нём слышала. — Он бы тебе понравился. — коротко констатировал Хайзер. Чёртов извращенец, даже так покоя не даёт! Хайзер хотел, чтобы молодая журналистка была с ним и родила ему ребёнка. Удавится! Удавится, но ничего не получит! Теперь он просто пережиток прошлых дней, теперь он остался позади.Like playing with danger or fear Everybody's walking but nobody's talking It looks a lot better from here
А второе... Кусь не могла вспомнить что-то, кроме оглушительно громкого крика "Оззи всё!" Что это было, и что это значило, где она это слышала, зачем она это запомнила? Очевидно, это была либо случайность, либо очередной сон. Если это тот самый сон, то зря она вообще его вспомнила. Сейчас не время для её псевдонаучных предположений и проблем. Оззи Осборн даже никаким образом не относится к Rammstein, а сейчас на уме должна быть только группа. Кусь посмотрела на Круспе. Тот молчал. Музыка уже подходила к логическому завершению. Девушка повернулась, чтобы бросить последний взгляд на скрывающихся за парадной дверью Осборнов. — Сейчас вы с Ал открываете двери, — повторил Тилль. Алиса развесила уши, ибо её временный наставник, видимо, считал, что ей необязательно объяснять вещи, в которых можно накосячить. — Выйдете, мы за вами. Построимся строем и пойдём. — Когда выходите, сначала откройте дверь, спустите на землю одну ногу, красиво вылезите, потом вторую, — провёл инструктаж Рихард, которому, верно, не понравилось, что советы раздаёт Линдеманн. — Повернулись на девяносто градусов, чинно встали по другую сторону дверей и ждёте нас. Кусь подняла было руку, чтобы хорошенько провести по лицу, устало вздыхая, но гитарист остановил её, хлопнув по запястью. — Руки. От лица. Убери. — Спасибо, — словно опомнившись, выдавила Ал. Она совсем забыла про макияж и наряды. Со всеми этими парадными выходами так неудобно, вечно приходится гадать, всё ли нормально, не подтекла ли где тушь, не помялась на спине блузка или рубашка. Подобные проблемы за неимением карманного зеркала особенно преследовали её во времена работы журналисткой, потому что скоты, которые даже не брали её с собой в служебную машину, ни за что бы не сказали, что она в дороге слегка потеряла опрятность. А аккуратность внешнего вида была для Алисы важна. Музыка стихла. Все в машине напряглись, готовясь к выходу. Надо показать максимальную дисциплинированность, раз немецкую пунктуальность они уже продемонстрировали. — Ждите, — тихим шёпотом одёрнул Тилль, увидев, как Миллер тянется к ручке двери. Вокалистка ещё никогда так не переживала. Всё теперь зависело от синхронности, с которой они пройдутся по ковровой дорожке и войдут в концертный зал. В корсете становилось неприятно и жарковато. Передёрнув плечами, она попыталась расслабить тело и с ужасом заметила, что от напряжения успела бесславно втянуть голову в плечи и сжать ладони в кулаки. Если так пойдёт и дальше, то девушка будет похожа на забитого параноидального сгорбившегося ёжика. Как Кусь, которая уже снова забыла про наведённый марафет и подпёрла щёку кулаком. — Кус-с-сь, — со змеиной злостью прошипел Цвен, быстро ткнув её локтем. — Ты что творишь? Снаружи раздалось нарастающее приближающееся гудение. Фронтмен поднял палец к небу, вслушиваясь. После тихого медленно квакающего звука он кивнул. — Пошли! Ал и Джули быстро схватились за блестящие натёртые ручки и потянули. Двери плавно раскрылись. Подруги сделали всё по-инструкции. Сначала одну ногу, потом корпус, потом вторую. Вылезли они даже почти синхронно и замерли, вытянувшись по струнке в ожидании остальных. Сбоку послышался гул и множество непрекращающихся вспышек забили крыльями, рассекая птицами воздух со сверхзвуковой скоростью. "Сейчас вылетит птичка, не двигайся," — с внутренним содроганием подумала Кусь, чинно поднимая подбородок. Важности им добавлял одинаковый рост, который стал чуть выше из-за берцев, но так и остался невысоким. Это было очень волнительно — стоять под прицелом объективов, выйдя первыми в свет, где их ещё никто не знает. Может быть, первыми мыслями у собравшихся будут: "Это просто нанятая массовка, сейчас появятся настоящие звёзды." Наконец, из лимузина выбрались все. Музыка уже обросла подробностями. По восходящей мелодии можно было чётко узнать Deutschland. И это была заглавная с альбома и наиболее подходящая для их номера песня. Чёткие риффы и прославляющие Германию слова должны наиболее вписаться в их представительскую миссию. Группа выстроилась в короткую процессию: шесть человек в парах друг за другом, настоящий строй, который ведут Тилль и Рихард, за ними Пауль и Шнайдер, а замыкают Оливер и Флаке, Ал с Джули выброшены по краям — Ал справа от Ландерса, Джус слева от Шнайдера, чему тот был несказанно рад, когда узнал порядок шествия. Все были уже готовы и стояли, как оловянные солдатики, в ожидании конца вступления песни. Щёлкающие и моргающие фотоаппараты уже ослепили и оглушили всех, кого можно, когда, наконец, все восьмером одновременно ударили первый шаг своего торжественного марша. Это стало окончательным сроднением новеньких с коллективом. Ведь так важно почувствовать, что все их сердца бьются в унисон, а действия одного могут нести печальные последствия для всех. Группа — это единое существо, происходящее от симбиоза всех, кто в эту группу входит. Вся деятельность группы совместна и не является заслугой кого-то одного. По-одиночке они мало что из себя представляют. Если бы давно, в далёком 1994-м, шестеро пылающих любовью к музыке немцев не объединились, то где бы они были сейчас? Дожили бы до девятнадцатого года? Сыскали бы себе славу на другом поприще? Если бы в 2008-м Ал и Джули не решили, что им нужна эта музыка, они бы выбились, работая на своих не очень их прельщающих профессиях? Первый шаг в содружестве со всеми остальными пробудил не только начало привязанности. Он возродил нечто давно утраченное как в Ал, так и в её скептически настроенной подруге. Теперь-то им уж точно не придёт в голову сомневаться, реальность это или сладкий сон. Марш был нужен не для шоу, не для светского мероприятия, а для того, чтобы заново сплотить всю группу и показать, что только вместе, в команде, они смогут прыгнуть выше головы. В этом всё дело. Кусь не сводила глаз с Рихарда. Тот уже не показывал хромоту, и цвет лица вернулся вполне здоровый, но это ведь только для камер. Девушка с содроганием уже не от важности, а от страха смотрела на него и гадала — упадёт или нет? Не то, чтобы она ему не доверяла. Просто в последний раз на её памяти он сказал, что всё хорошо, а потом упал в обморок. Как можно доверять человеку, не способному критически оценивать своё состояние? А вот Ал доверяла. Но у поговорки есть и продолжение: доверяй но проверяй. Присмотреть за мужчиной, собравшем перед туром все несчастья, действительно стоило. В глазах Кусь жил ещё страх, что он способен что-то с собой сделать и, если за ним не проследить, то в самое ближайшее время. Она прикрывала свои мысли утешением, что она так думает из-за боязни отмены тура, — при всём желании, заменить его она не сможет — однако на самом деле и ежу понятно, что её пугает мысль потерять опору и кумира. Хоть он называет её неприятными словами, она через это уже проходила и пройдёт ещё столько раз, сколько потребуется. А вот Круспе нужен психиатр и как можно скорее. Если она ему об этом намекнёт, то мужчина, может, даже не догадается. Если скажет прямо, то он найдёт место, куда никого ещё не посылали и сделает первооткрывателем. Если Ал сама подсуетится и втайне от гитариста подыщет ему врача, то о спокойной жизни сможет навсегда забыть. Цвен её морально уничтожит. Пока он сам не решит, что ему нужна помощь, то к своему божественному телу — и разуму — не даст притронуться никому. Он маршировал вместе со всеми, строил сосредоточенное и блаженное лицо, но мысленно чертыхался от боли в ноге на каждом шагу. Порой ему казалось, что от этих идиотских вспышек всё кружится, что он никогда не доберётся до конца ковровой дорожки и спасительной двери, застряв в бесконечной временной петле. Один раз он чуть не сбился, почувствовав, что вот-вот накренится вперёд и торжественно пропахает носом землю. И какой придурок предложил взять самую длинную песню на всём альбоме? На припеве рассчётливый Фиалик надеялся сделать особый акцент, а потому позаботился о спецэффектах. Среди множества фотографов почти не выделялись пиротехники с компактными огнемётами, каждый из которых можно было без затруднений использовать в одиночку. Огненные столпы пронеслись прямо над головами музыкантов. Не привыкшим к таким экстремальным вещам девушкам приходилось прикладывать недюжинное усилие, чтобы держать строй и не вздрагивать, когда огонь оказывается на расстоянии полупротянутой руки. С первым залпом раздались неопределённые крики, волна жара разогрела интерес публики. С каждой новой вспышкой, с каждым новым щелчком поцелуя камеры в голове у Миллер словно взрывались тысячи фейерверков, обдавая жаром и оглушая на оба уха сразу. Она упрямо смотрела вперёд, различая в конце коридора из фотоаппаратов очертания парадно распахнутой двойной двери. Кристоф не смел обернуться на Джус, не потому, что нужно держать строй, а потому, что он знал, что увидит — холодное сосредоточенное выражение точёной головки и прямолинейное направление хрустальных глаз. Тонкость ума, смотревшая из всех щелей, поначалу позабавила барабанщика. Какую скрытую мудрость могла накопить девушка в двадцать пять? Это тот самый возраст, когда "ни туда, ни сюда", человек ещё не до конца отвык от родительского дома, но уже начал строить свой. То ли дело его жена! Ульрике родила двоих детей, вела хозяйство, быстро училась жить семейной жизнью. С одной стороны ей было проще — она по профессии психолог, очень хочет от опыта, взятого из книг, перейти к личному, нажитому с годами. Почему надо было сравнивать коллегу с женой? Кто его знает. Между ними нет ничего общего. И чем холодная жеманная Миллер его заинтересовала? Дум не знал. У творческих людей многое происходит по порыву сердца, а не из логических суждений. Песня подходила к концу. Музыканты подходили к распахнутым дверям. Это было долгожданным облегчением для всех. Вопреки волнениям никто не сбился, не оступился, не упал, не выбился из ритма и из строя, после многочисленных вспышек все остались зрячими, а снимки скоро разойдутся по интернету, новостям, изданиям. Фанаты тоже вскоре должны оживиться, если ещё не проснулись после выхода нового альбома. Появление в свете будет большим событием, ознаменовывающим новую страницу в длинном путешествии группы. Последний альбом совсем другой, в нём нет намёка на начало или конец, он внеземной, отрывающийся от земли и пробивающий облака. Одна песня Weit weg чего стоит. Звучат последние ноты. Процессия замирает ровным строем, как каменные изваяния, измученно слушая, как переливается мелодия и с тоннельным эффектом затухает. Теперь они наконец могли зайти в здание, оставив после себя уйму восторгов. Сердца стучат, глаза горят, в голове всё кувырком. Всё стихло, те наблюдавшие за зрелищем, у кого не заняты руки, начали громко хлопать. Группа незамедлительно, забыв об овациях, скрылась в помещении. После вечерней майской свежести зайти в концертный зал было просто невозможно. Там столпилась уйма людей, снова эти, с камерами, хоть их и было заметно меньше, душнота, теснота, гул. Освободив проход, немцы двинулись дальше. Кусь неловко засеменила за Рихардом, пустившим свою хромоту во все тяжкие, без него она боялась потеряться и заблудиться среди толпы, она давно уже не общалась по-английски. Джули пристроилась между Шнайдером и Тиллем. Строй не распался, но немного видоизменился. Круспе предпочитал быть на некотором отдалении, Ал, сама того не заметив, отделилась вместе с ним. Поравнявшись с гитаристом, она жадно прижалась своей рукой к его, сцепляя пальцы, чтобы не потеряться. В её глазах появилось затравленное выражение. Как только ограждения перестали отделять её со множеством незнакомых людей, она смутилась и строгий выпрямленный образ растаял под гнётом социофобии. К счастью, Цвен ничего ей не сказал по этому поводу, только крепче сжал её руку и потянул в свою сторону, отчего девушке волей-неволей пришлось прижаться к нему ближе. — В этой чёртовой шубе невыносимо тяжело, тут есть какой-нибудь гардероб? Вахта? — недовольно фыркнул он, полунаклоняясь к Тиллю, шедшему на некотором расстоянии слева. — Нам же сказали эти вещи не оставлять в гардеробах, — напомнил фронтмен. — Да я и не вижу тут никаких... — Давай я помогу! — участливо предложила временная подопечная Круспе, уже подскакивая к нему сзади. Он недовольно закатил глаза. "Ещё только женщины мне не помогали раздеться! Кто из нас рыцарь и джентльмен?" Однако помощь гитаристки оказалась как нельзя кстати. Она со спокойствием и нежностью, насколько это возможно в такой суматохе и спешке, помогла ему стащить сначала один рукав, затем второй, а затем, почувствовав всю тяжесть тяжёлого предмета одежды, повесила его на вытянутый локоть, свернув. — Не тяжело? — для пущей убедительности спросил Цвен. — Ничуть, — ответила Кусь с полу-усмешкой. Толпа превращалась в плотный поток и вела из приветливого холла к двум коридорчикам, разветвляясь. Чуть было не утянутые этим потоком в абсолютно разные направления, члены группы сгрудились, образовав безопасное кольцо с новенькими в центре. — Мы должны ждать Фиалика? — достаточно громко спросила Джули, она не представляла, куда им идти. — Думаю, уже не нужно, — задумчиво протянул Шнайдер. — Мы и сами найдём себе место. Видишь, вон уже Осборны идут вслед за всеми, — он едва заметно кивнул в сторону. — Вообще-то жена Оззи и есть его менеджер, — обрадовал его Рихард. — Д-да? — барабанщик удивлённо вытаращился, оборачиваясь вслед скрывшимся вдали супругам. — Давайте вот как сделаем. Сейчас пойдём, а там Фиалик сам нас найдёт, — предложила Ал, неуверенно глядя на Тилля, словно он знает, что им делать. — А как мы узнаем, как мы сегодня? Выступаем? Не выступаем? Какие по очереди? За кем? — вздохнув, поинтересовался Лоренц. — Получше что предложи. — Идём, — твёрдо решил фронтмен. — Что-нибудь по ходу придумаем. Оливер молча кивнул. — Ладно, идём, — оглядев группу, согласился Шнайдер. — У меня, кажется, есть идея, — протянула Кусь, не сводя глаз с толпы, и легко тюкнула локтем Джули. — М? Подруга посмотрела на гитаристку выжидающим взглядом. Хорошо бы, чтобы это была дельная идея. Без нестандартных решений они просто пропадут. — Но придётся мне пообщаться с людьми. — Переживёшь, — фыркнул Цвен. — Рассказывай, что ты там придумала. — Видели жену Осборна? — дождавшись согласных кивков, Алиса продолжила. — У неё наверняка есть доступ к списку выступающих. — Хочешь спросить у неё? — скептически предположил Флаке. — Не думаю, что она ответит. Скорее пальцем у виска покрутит. Но на нас она вряд ли обратила внимание, когда листала списки, — скрестив руки на груди, чем закрыла их массивной шубейкой Круспе, фыркнула девушка. — Я пойду на небольшую хитрость. А потом вместе с ней загляну в список. Всё просто. Кристиан молча поджал губы, глядя на неё нечитаемым взглядом. Его порядком напрягли уклончивые слова гитаристки о том, какой шаг она предпримет, чтобы вытащить их из такого напряжённого положения. Какую хитрость она собралась применить, неважно. Все её методы очень похожи на почерк Круспе, словно она долгие годы следила за ним, перенимая привычки и то, что самое сокровенное есть у человека — мысли, она хотела быть на него похожа. Но дело в том, что это было лишь поверхностное сходство, на самом деле, если приглядеться, то можно легко заметить, в чём она сохраняет индивидуальность. Её "почерк" намного резче и размашистей, словно одна буква гонится за другой, но нещадно отстаёт. Такие линии и росчерки складываются в её голове в слова, слова, угловатые и длинные, в предложения, а предложения, цепляясь друг за друга, дают острый текст, написанный рукой резкого отчаянного человека. Как бы девушка не переплюнула своего кумира. Она будет действовать радикально и до конца. Что бы она не захотела сделать, Лоренц это заранее осуждал. — Могу я чем-то помочь? — с полной готовностью прикрывать небольшую хитрость подруги поинтересовалась Миллер. — Может я пойду с тобой? Или хотя бы послежу... — Да! — осенённо воскликнула гитаристка. — Последи, все ли места будут заняты. Если те, кто выступают первыми уже пошли готовиться, то для них, наверное, припасли местечки. А если все будут заняты, то проследи, кто первый поднимется и покрадётся за кулисы. Надеюсь, если мой план провалится, то мы по ходу разберёмся. — У тебя нет такого выбора, — шикнул Рихард. — Нет варианта, что твой план провалится. Действуй, мы тебя прикроем. Девушка кивнула и, неуверенно выглянув из-за его плеча, махнула рукой в направлении движения толпы. — Пойдёмте. Легко выпорхнув вперёд, она заняла предводительствующее место Тилля. Впрочем, тот имел непробиваемое выражение лица и, наверное, не препятствовал. Поток людей оказался отнюдь не бесконечным, вскоре толпа поредела и расслаивающийся поток окончательно прекратился. Немцы зашли одними из последних. Внутри зал был вовсе не таким большим, каким представлялся снаружи, да и народу было не очень много. Основную массу составляли те, кто ещё не мог усесться на месте, когда шум и копошение стихнет, станет сразу ясно, что там вполне тихо и малолюдно. Яркий тёплый свет отскакивал от бежевых стен. В помещении было очень светло. Множество рядов кресел с двумя линиями-просветами по бокам спускались вниз, к широкой полукруглой сцене. Совсем как в каком-нибудь театре. Сверху ещё были балконы, но именно в этот день, по случаю, они пустовали. Кусь поискала глазами Осборнов. Среди стольких известных личностей будет трудновато их найти. Возможно, придётся спрашивать. — Ищите и занимайте места, — серо и безрадостно буркнула она коллегам. — Джули, смотри в оба, если выглядишь какое-нибудь копошение за кулисами, цены тебе не будет. Сколько ж тут людей... — вздохнула она, внимательно продолжая бегать взглядом от одной спины к другой. — Человек семьсот, — прикинул Рихард, останавливаясь рядом с ней и пропуская остальных вперёд. Он тоже принялся медленно исследовать новую локацию профессиональным взором. Помощь мелкой социофобке сейчас бы не помешала. — Семьсот?.. — Кусь с содроганием уставилась на него. — Да, но тебе нужно найти всего одну очень необычную красноволосую женщину и профессионально соврать. Девушка опешила. Она не говорила, что собирается соврать Шерон, чтобы получить доступ к списку выступающих. Откуда он знает? — Я сам бы так сделал, — признался Цвен, увидев, как округлились зелёные глазки. — Вон она, кажется, — Ал всего на мгновенье дёрнула головой в сторону зала, как тут же выцепила пышное облачко ярко-красных волос. — Я пойду. Пожелай мне удачи, — рассеянно бросила она и направилась по спуску в партер. Она вовсе не переживала, что её маленькая ложь не удастся. О, в этом деле Алиса имела превосходного учителя. Ложь — это то, что она делает легче, чем играет на гитаре. Ложь, ложь, ложь. Такое простое, бесстрастное действо. Как можно обидеться, когда кто-то тебе лжёт? Лгать ведь вовсе нетрудно. С должным опытом можно даже не напрягаться, сочиняя истории, далёкие от правды. Можно даже не верить в то, что говоришь. Главное говорить так, будто веришь. А если обман вскроется, главное сделать удивлённое лицо. Или раздражённое, в зависимости от ситуации. Кусь не любила врать, но использовала это полезное умение вопреки своим принципам. Иногда у неё просто нет выбора, иногда сил, иногда желания говорить правду. Она впилась глазами в замеревшую макушку Осборн, чтобы не потерять из виду, и упрямо шла к ней, огибая вставших на пути людей. По мере приближения она подумывала, что бы такого сказать, чтобы не разозлить, не вывести из себя, убедить незнакомую женщину. На ум приходили различные варианты, но все они были слишком рискованные, это не подходит. У Кусь одна попытка не подвести группу. Правильно сказал Круспе — у неё нет варианта не справиться. Остановившись рядом с женщиной, Ал тихонько кашлянула и тихонько, чтобы только перекричать гул, но не напугать, позвала: — Фрау Осборн! — и тут же принялась сдерживать холодные волны, побежавшие по спине. "Какая фрау? Она из Америки! Какая фрау?!" — мысленно вскричала девушка, поняв, какую ошибку совершила с самого начала. Однако Осборн обернулась, удивлённо вскинув брови. Её остренькое лицо выжидающе вытянулось. Она окинула внимательным взглядом стоящую перед ней девушку, зажав в руках планшет, в котором до этого что-то заинтересованно читала. — Здравствуйте? — неуверенно поздоровалась Шерон. Она пыталась вспомнить, знакома ли с ней или видит впервые. За свою долгую жизнь она повидала немало таких, как молодая гитаристка, потому Кусь в её глазах выглядела, словно актёр массовки — уныло и безлико. — Мы не знакомы, но я к вам вот по какому делу, — вспоминая по-немногу свои блестящие познания английского со школы, медленно проговорила Алиса, стараясь вкладывать в неумелую речь больше смысла, чтобы не растягивать диалог. — Мне сказали, что, вроде бы, списки выступающих недавно поменяли. Не знаю, правда ли это, — намекая, протянула она как можно непринуждённее. — Вы ничего такого не слышали? Женщина озадаченно нахмурилась. Естественно, она слышала это впервые, ведь Кусь только что выдумала эту новость. Но это заявление породило в голове ничего не подозревающей Шерон уйму сомнений. — Нет. Давайте перестрахуемся и посмотрим, — предложила она, включая планшет. Всё оказалось даже проще, чем можно было себе представить. Всё-таки, Шерон была женщиной, конечно, не глупой, но очень открытой из-за постоянной жизни на публику. А ещё очень замороченной, так что, едва услышав, что что-то может пойти не по плану, тут же предприняла решение взять всё в свои руки снова. Кусь как бы невзначай обступила её, оказываясь не спереди, а сбоку, и заглянула в светящийся экран гаджета. Женщина открыла какое-то приложение — Ал была, на удивление, не очень технически продвинутой, потому плохо разбиралась в том, что там и как в этих приложениях работает — и быстро нашла то ли беседу, то ли сайт, где и оказался нужный список. Она открыла его и пробежалась глазами. Увидев перечень знакомых названий, Алиса навострила ушки и скакнула в начало списка. У неё внутри так всё и оборвалось. Первым местом в списке стояли Rammstein! — Да, действительно, — задумчиво проговорила Осборн. — Список поменялся. Теперь первыми идут Рамм... — Раммштайн, — подсказала гитаристка. — Моя группа первая в списке! Круто, — вроде как раздосадованно проскрипела она. — Пойду обрадую товарищей. Спасибо, фрау Осборн! — Вам спасибо! — проводив её вежливой улыбкой, ответила Шерон. Сделав пару шагов, дабы затеряться в толпе, Кусь рванулась с места, спускаясь в сторону, куда, по её мнению, ушли немцы. Чёрт, нужно быстро их предупредить! Доехал ли Фиалик? Довёз ли гитары? Аппаратуру? А песню-то они какую будут исполнять? Надо было раньше всё это обдумать! Теперь девушка чувствовала себя, как её учитель по гитаре из России. Он так же перед важными концертами, квартирниками, мероприятиями носился, как белка в колесе, всё менял, переставлял, всем докладывал, а потом сам вставал за пульт и заменял членов в неполных группах. Она не хотела стать такой же загнанной, невыспавшейся и вечно отшучивающейся о своём расшатанном состоянии. Всё-таки ей повезло спуститься в переполненный партер и очень быстро врезаться в широкую спину Круспе. — Какого... — оборачиваясь, процедил он. — А. Вот и гонец с добрыми вестями. — Чего сидим? — не своим от волнения голосом взревела она. — Вы нашли Фиалика? — и не дожидаясь ответа, Ал всучила гитаристу в руки его шубейку. — Накинул и пошёл. Мы выступаем первыми! Я думала, я совру, скажу, мол, "Так и так, вы видели, что список поменяли?" А его реально взяли и поменяли! Ноги в руки! Нам ещё искать Фиалика, гитары, аппаратуру! — Тише, помедленнее, — посоветовал Тилль. — Успокойся. Не так быстро, — он с громким вздохом поднялся с места. — Что, старость не радость? — усмехнулся Пауль, дружелюбно пихая здоровенного мужчину в бок. — Ох, я тебя пихну, Пауль! Ой, улетишь, малявка! — расхохотался Линдеманн, удовлетворённо посмотрел на довольного, но для пущей безопасности отходящего в сторону Пауля, оправил рубашку и пошёл вперёд. — Пошлите, Фиалик ждёт за кулисами. Он-то точно должен знать, что мы первые. Кусь неловко семенила в огромных сапожищах рядом с ним, Круспе покачал головой, сделав пару резких шагов, догнал их, схватил девушку за плечо, от чего та вскрикнула, останавливаясь. — Раз уж решила потаскаться со старым инвалидом, то пошли. Я на этот помост, — сказал он, указав на возвышенную сцену. — сам не залезу. — П-пошли, — кивнула Ал и виновато глянула в спину фронтмену, место с которым уже заняла Джули. Теперь она примерно понимала, что чувствуют всю свою жизнь остальные. Упрямо буравить спину лидера, впереди идущего и видеть, как всеобщая любовь, слава и признание достаются одному. Стоило вырваться вперёд, найдя повод, как её тут же оттолкнули назад, уступив место новой восходящей звёздочке. "Джули тоже будут фанфары," — с неосознанной ревностью к первому месту подумала гитаристка. — "А я буду одной из трёх. Играть то же самое, что никто и не заметит, если я остановлюсь. А она будет светить своим женственным голосом. Конечно, такого голоса в Rammstein же раньше не было. А грубые гитары были, и гитаристы были," — почувствовав, что сама обижается со своих же слов, она стихла, позволив колибри облепить голову и с медленным наслаждением посасывать из неё соки. Для пострадавшего Рихард двигался достаточно резво. И, скорее всего, его травмы никто не заметил. Он смотрел в развёрнутые лопатки Кусь и думал, что они поступают нехорошо. "Промолчать и не сказать, что всё уже давно было распланировано?" — раздумывал Круспе, пытаясь найти оправдание неожиданному предложению остальных, и в конце концов нашёл. — "Пускай побегает, может что-нибудь вынесет из сегодняшних побегушек." Ал дышала в спину Тиллю, неторопливо скрывающемуся за кулисами. Девушка чуть ли не на пятки ему наступала, волнительно подпрыгивая и выглядывая из-за его плеча. Следуя за фронтменом и новенькой, немцы быстро оставили позади полный зал. Им предстало удивительное зрелище. По левую руку виднелся выход на сцену, оттуда изредка долетал гул зрителей, когда поднималась новая волна шума. Справа был выход в узкий коридор, где вскоре послышались торопливые шаги нескольких человек. Само закулисье, не очень вместительное и просторное, было заставлено всем, что только может пригодиться для выступлений. Среди столького одинакового оборудования без труда можно было различить пиротехнику, принадлежащую немецкому коллективу. — Слава богу! — выдохнула с облегчением Кусь. — Вещи здесь! — она подошла к одной из гитар, стилизованную под подпаленную огнём; это была гитара Круспе. — Класс, — стиснув зубы, Рихард подавил желание одёрнуть девушку, потянувшую руки к инструменту. — Только мы ещё не выбрали песню. — Советую выбирать быстрее, — воскликнул подкравшийся справа Фиалик. Ал подпрыгнула от неожиданности. Натянутые нервы подбрасывали её от каждого звука. Волнение свернулось клубком в животе, заставляя сгинаться пополам, что Кусь сдерживала с большим трудом. Не хватало только забиться в угол на первом же выходе в свет, который должен обозначить стойкость. Кусь чувствовала, как реальность перестаёт восприниматься по-прежнему: предметы медленно приближаются и отдаляются, рассчитать расстояние становится невозможным, окружающие звуки глохнут, в ушах неприятно фонит белый шум. Хочется схватиться за голову. Гитаристка одёрнула себя, шумно сглотнула и напыщенно произнесла: — В-вы... Вы очень вовремя! Я уже было подумала, что вы про нас забыли. — Я? — недоумённо переспросил Эмануэль. Он удивлённо нахмурился, посмотрел на Тилля, тот с нескрываемой улыбкой пожал плечами. Заговорческое выражение мужчин бросилось в глаза. Что-то нехорошее плескалось у них в глазах, когда взгляды перескакивали на гитаристку. — Мы решили её разыграть, — давясь смехом, пискнул Пауль. Он согнулся от смеха, отчаянно хватаясь за плечо Шнайдера, который тоже сейчас был не лучшей опорой. Они захохотали в один голос, толкая друг друга не то наверх, не то в сторону пола. С раскрасневшимися лицами, подлетающими голосами приятели, задыхаясь, подначивали и смешили друг друга. Ал распушилась от возмущения. Ей не верилось, что они могли все вместе сговориться против неё одной, не сказать, что главная проблема уже решена, заставить её волноваться. — В каком смысле... разыграть? — растерянно пискнула она. — А на кой я..? Рихард коротко хохотнул перед тем, как успокаивающе опустить ей на плечо ладонь, контролирующе сжимая пальцы. Однако девушка скинула его руку, злобно сверкнув глазами. — Ты знал! — обвинила она гитариста. — Ты знал и молчал! — Спокойно, — тихо попросила Джули, заменяя Цвена. — Это просто шутка. — Я там изворачивалась, придумывала, врала ей! — не замечая их стараний, не унималась Кусь. — Вы просто!.. Вы просто... Бля... Круспе стремительно зажал ей рот рукой. Не хватало ещё, чтобы она сгоряча оскорбила всех и сразу, только-только наладив отношения с коллективом. Мужчина сам не раз попадал в такие ситуации, потому хотел направить юную социофобку в нужном направлении, чтобы ей же не стало хуже. У Ал ещё был вариант потерять доверие к своим новым товарищам, это нужно было предотвратить, пока не стало поздно. "Надо было ей сказать," — укорил себя Цвен. — "Надо было сказать, придурок!" — О чём это она? — удивился Фиалик, кивая в сторону гитаристки. — Неважно, — процедил Рихард и прикрикнул на не замолкающую девушку. — Кусь, заткнись! Менеджер только пожал плечами, посчитав, что так действительно будет лучше. — Вы выбрали песню? — Сейчас и выберем. Может что-нибудь новенькое? — выжидающе глядя на лица друзей, предложил Ландерс. — Не рано? — Шнайдер изогнул бровь, ему казалось, что до первого концерта с новой программой новые песни не должны звучать на публике. — Как насчёт Sonne? Кусь передёрнуло. Все кости сразу заныли при упоминании злополучной песни, которая некогда нравилась ей чуть ли не больше, чем сам факт существования группы. Однако один ужасающий инцидент навсегда отбил её любовь к этой песне. Ей пришлось провести с этой песней самую страшную ночь в её жизни и встретить самый болезненный рассвет. Но дальше нельзя было оглядываться на прошлое, если это могло стать поводом для послабления. Кусь так долго шла к этому, к признанию, к известности, к возможности быть ближе к любимой группе, к Рихарду... Слишком долго шла, чтобы теперь какая-то слабость остановила её. Нет, перед группой не должно быть, решительно, никаких послаблений. Нужно двигаться вперёд с гордо поднятой головой, оставляя страхи позади. Кто прошлое помянет, тому глаз вон. Даже если новые товарищи нашли в себе наглость так скоро пошутить над ней, ну и пусть. Она готова им всё простить. Кто этого не делал? Когда она не терпела множественные насмешки и подшучивания? Это снова происходит, коллектив прощупывает её личные границы, значит, стоит пойти по уже протоптанной дорожке, то есть показать этим недоумкам, кто здесь настоящий клоун. Пусть смеются, пусть шутят. Пусть делают что хотят. Алиса должна сделать всё, чтобы остаться на этом месте. — Что с тобой? — нахмурился Круспе и, будто бы с настоящим волнением, коснулся её предплечья. — Не любишь Sonne? — Нет, — гордо вскинув подбородок, ответила девушка с некоим вызовом в голосе. — Давайте Sonne! Гитарист усмехнулся, скрестил руки на груди с ощутимой тяжестью, словно её ответ навсегда отбил у него желание к ней прикасаться, а затем кивнул на неё, глядя в глаза Шнайдеру: — Упёртая. — Тебе с ней возиться, — в один голос заявили отгородившийся от лишних обязанностей барабанщик и рассудивший всё с самого начала менеджер. Этот ответ ему не понравился. Мужчина недовольно скривился, сильнее сжал руки в кулаки, давя лишнее раздражение, но часть его уже вылилась наружу. — Э, нет, — протянул Цвен и медленно, чтобы Фиалик не заметил хромоты, направился к своей гитаре, выиграв немного времени, чтобы повернуться ко всем спиной и расслабить уставшее от принудительной расслабленности лицо. — Так не пойдёт. Я с собой-то еле справляюсь. Он тут же прикусил язык. А не подумают ли остальные, что он дал слабину, отказываясь от новенькой с самого начала? Нет, надо как-то мягко всё опустить, не показывая при этом того, как тяжело ему всё даётся, как ему нужна помощь. Действительно, если бы не вес собственных принципов, далёких от моральных идеалов, он бы наплевал на всех и вся, отказался от Кусь и занялся собой. А ещё лучше — сбежал бы куда-нибудь в Америку, где его никто и не найдёт, поправил ментальное здоровье, пустившее трещину в последнее время, оформил бы с Босье какое-нибудь специально-раздельное воспитание на Максим и жил бы счастливо, воспитывая дочь, не пересекаясь с её матерью, чтобы не заставлять ребёнка изредка мотаться из Америки в Европу и обратно. От этого все были бы в выигрыше: группа избавляется от откровенно уставшего гитариста, который уже не блещет новыми дельными идеями, младшая дочь, наконец, получает отца, который всегда в шаговой доступности и отдаёт всего себя воспитанию любимой девочки, старшие дети не встречаются со своим папашей, устраивают себе счастливую самостоятельную жизнь, а Кусь спокойно живёт в этом коллективе, где её уже никто не потревожит. — Она не доставит так много проблем, — заверила Миллер, надеясь, что Рихард передумает, и это решение поможет хоть как-то отвлечь Ал. Показательное выступление перед Риной было достаточно... показательным! Кусь искренне разрыдалась, признав, что ей тяжело встречаться лицом к лицу с прошлым, признавать, что кто-то может, несмотря на её помощь, относиться к ней пренебрежительно. Цвен вздохнул, замирая. Он с трудом выпрямился, по-странному уперев руки в бока и придерживая себя. Он явственно чувствовал прожигающе-нервный взгляд Кусь. Что между ними происходит? Какого хера она так часто появляется у него в мыслях? Какого хера она так ярко обосновалась в его жизни за две недели? С какого перепугу он должен взять её к себе под крыло? Она что, сама не разберётся в тонкостях шоу-бизнеса? Почему-то немцы как-то сами на заре своей карьеры учились на собственных недочётах. Метод проб и ошибок научит лучше любых учителей. Нужно почувствовать на своей шкуре, увидеть наглядно, чтобы лучше понимать смысл законов, и для чего их соблюдать. Не зря говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Впрочем, предположение Тилля, "Не обязательно простужаться, чтобы узнать, что такое холод", тоже имеет право на жизнь. — Ну чем, чем я ей помогу? — из последних сил упёрся Круспе, заранее принимая поражение в неравной схватке. За Ал вступятся все. Она милая, болтливая, активная, её все полюбят и быстро привяжутся. За неё всегда кто-нибудь замолвит словцо. Главное Круспе не стать самому тем самым поручителем. — Кто-то должен научить её всем премудростям, — пожал плечами Эмануэль. — А, то есть по-вашему, я — старая мудрая черепаха? — усмехнулся Рихард, медленно оборачиваясь. — Не то, чтобы мудрая, не то, чтобы черепаха... — протянул Пауль, коротко хихикая. Он подтолкнул Кусь вперёд, что было весьма недальновидно, так как после хорошенькой эмоциональной встряски, которая становилась для социофобки критической, могло сильно снести крышу. Чудо для Ландерса, что он остался жив. Кто знает, впрочем, решилась бы Ал броситься на одного из недавних авторитетов, а теперь — просто приятелей? — Круто, ладно, я старик, мы все поняли, мы все посмеялись, — без доли весёлости осадил его гитарист. — А что дальше? Мне бегать за этой дылдой, сопли ей подтирать? — Эй, я вообще-то тут стою, — Алиса недовольно цокнула и помахала рукой: — Приве-ет! — Вы чего? — беспомощно вскрикнул Эмануэль, будто опомнившись. — Вы чего? Не ссорьтесь! Что на вас на всех нашло? У Ал всё словно перещёлкнуло. И сразу ночь стала днём, тьма — светом, север — югом, и всё перемешалось. Девушка задумалась. И правда, какого чёрта? Как можно было себе позволить так сорваться ещё и при Фиалике! Что они творят? Раздражение так затуманило ей рассудок, что гитаристка незаметно для себя ощетинилась на всех вокруг. Сердце выдавало бешеные кульбиты, задаваясь в грудной клетке быстрыми рваными ударами. Ох, как же Кусь ошалела от своей наглости. Ноги неприятно слабли и подрагивали, щёки горели огнём. Она глянула на Круспе исподлобья. Тот, будто бы смущённо, ответил на её взгляд. Зачем он вообще сказал последнее? Как-то само сорвалось с языка. Это абсолютно никак не относилось к Кусь, а было предназначено для Ландерса! Осознав, что он наделал, мужчина хотел схватиться за голову, но Ал сделала невесомый шаг вперёд и остановила его руку, избегая смотреть Цвену в глаза. Она уже так сильно его выручала, а теперь снова хочет взять под контроль, чтобы не позволить ему сделать что-то не то на глазах у товарищей. Вряд ли они станут терпеть подобное вновь. — Извините, — тускло ответил он, шмыгнув похолодевшим кончиком носа. — Погорячился. — Бывает, — понимающе кивнула Ал, подняла на него неуверенный взгляд, полный сомнений, и добавила. — Если тебе самому не нравится Sonne, мы не будем её играть. Только скажи, — в её голосе явственно прозвучала забота, от которой Рихард постоянно отнекивался. Однако не замечать её уже было бы кощунством. Алиса искренне пытается быть милой и ласковой, пускай по-своему, не всегда оправданно, но ей хотелось заботиться о нём. Как будто она видела в нём беспомощного котёнка. — Нет, всё нормально, — твёрдо заявил Круспе, но прозвучало не очень убедительно. — Это всё из-за ноги... — Кусь и тут быстро нашла оправдание, позволив себе лишь незаметно слегка прикоснуться к раскалённому немцу, опустив лёгкую ручку ему на бедро. "Скоро всё закончится," — мысленно пообещала она, сочувственно глядя на Цвена. — "Я тебе обещаю, моя поддержка всегда с тобой." Её внутренняя молчаливая поддержка никоим образом ему не помогала, однако, может быть, знай он, какого девушка мнения, Рихард приободрился бы. Но слова о поддержке не для лишних ушей, и разбираться в своих скачущих от пола до потолка взаимоотношениях они будут наедине. — Что с ногой? — сразу оживился Фиалик. — Где ты уже травмировался? — он попытал удачу, подойдя ближе, но напрягшиеся через невесомую блузку лопатки Кусь сказали всё красноречивее слов, менеджер отступил. — Выступать сможешь? — Естественно. — Значит, скорее готовьтесь. Не хочу, чтобы, когда вас объявят, вы были не готовы. Эмануэль никуда не ушёл. Он остался чуть в сторонке, чтобы не мешать процессу. Все обмундировались своими инструментами, поправили все непослушные элементы одежды, обсудили лишний раз структуру песни. Рихард, став несколько сговорчивее, убедился, что Кусь знает рифф, соло- и ритм-партии. Кажется, он даже остался доволен. Ал была безмерно рада, что он нашёл в себе немного сил, чтобы отбросить свои страдания и помочь ей немного. Остальным на данном этапе было достаточно того, что неугомонные гитаристы замолчали ненадолго и не пытаются довести друг друга до белого каления. Там, за сценой, в зале, все поутихли. Это стало заметно не сразу, музыканты так усердно готовились, что лишь после появления тихой нарастающей музыки замерли, вслушиваясь. Тут же за кулисы влетели парень и девушка в нарядных костюмах. Ведущие. Девушка была эффектной блондинкой в пошитом на манер японского кимоно платье. Её стройные и белые, как свежайшее молоко, ноги уходили в красивые лодочки с тоненькими каблучками. Взгляд её, не особо торопливый, томно проскользил по немцам, по Ал с Джули, по Фиалику, и незаинтересованно уплыл дальше. Теперь вся она была готова зажигать. Её спутник, напротив, весь спешил и торопился. Оправлял костюм, наглаженный, как с иголочки, галстук, манжеты. Запонки у него были отменные, как-как остальные, а Миллер это сразу приметила. Алиса... Алиса знать не знала, что такое запонки. Хотя, может и знала. Но тогда вставал другой вопрос — имело ли это для неё значение? Ну да, её же угораздило в Круспе... А тот не из тех людей, кто носит запонки. Ведущий был человеком деловым. Он и сам был музыкантом, а потому, чувствуя всеобщее волнение, почтительно поздоровался с группой, с её менеджером, поторопил свою коллегу и бодро двинулся в сторону сцены. — Всем удачи! Джули во все глаза схватывала информацию, ожидая, что их вот-вот вызовут для выступления. Надо хорошо себя показать. Петь для такой большой аудитории девушке ещё не приходилось. Вспомнились слова Рихарда, брошенные между делом в партере: "Семьсот человек, я почему-то даже не удивлён." — Ну что? Как? — спросил менеджер, обращаясь, главным образом, к новеньким. — Волнуетесь? — Нет, — приврала Джус и покосилась на Алису. — Ничуть, — подтвердила гитаристка. — Не стоит за нас переживать. После того, как она открыто показала зубы, Эмануэль не мог поверить ей на слово, однако другого выбора у него не было. Мужчина не мог залезть к ней в голову, чтобы узнать, что девушка ещё такого выкинет. Все стали судорожно суетиться перед выходом. Оливер, Пауль и Рихард почти с хоровой синхронностью перекинули ремни от гитар через плечи, Ал от них не отставала. Она смотрела им в рот, жадно ловя каждое движение с подобострастным выражением лица. В груди её ещё теплилось то самое живое чувство, которое русская испытывала, впервые слушая песни немецкой группы. У Флаке была припасена необычная подставка для синтезатора — к её ножкам были прикручены колёсики, чтобы катить эту стройлесо-подобную конструкцию. А Шнайдер разминал руки, подбрасывая палочки в воздух. Тилль решительно подошёл к Джули, вручил ей небольшой прибор, отдалённо вызывающий ассоциации с наушником, и кивнул: — Это в уши. Рядом раздавал инструкции Круспе. — Передатчик — в гитару. Гарнитуру — в ухо. И вперёд! Он строго проследил, чтобы подопечная, всё-таки вынудившая взять её под крыло, следовала его указаниям и проверяла всё по нескольку раз. Внушив всем какую-никакую надежду, что с ним всё хорошо, Рихард мысленно был уже на коротких выходных перед началом концертного тура. Он давно наплевал на всё, что происходит вокруг. И тайно хотел упасть в обморок снова. Едва стихли приветственные овации, по залу разнесся дребезжащий неземной звук. Это Флаке выжал вступление. Точный луч первого софита пронёсся над головами застывших в ожидании представления зрителей и растянутым кругом упал на затемнённую сцену. Все огни, освещавшие концертный зал, потушили, когда вышли ведущие, потому теперь в рядах залегла синяя тьма. Луч софита играючи отбежал назад, выцепляя фигуру Тилля. Ожидаемого крика, рвущегося со всех сторон не было. Это была не та аудитория. Люди заворажённо и немного с опаской смотрели на сцену. Зловещая атмосфера, располагающая к какому-нибудь святодейству, режущая неподготовленный слух музыка и грозный образ Линдеманна, являющий собой погонщика кошмаров, не внушала доверия. Много ли среди сидящих в зале было истинных ценителей тяжёлой музыки? — Раз, — его голос громыхал, как тяжёлый хлопок воздуха после удара молнии по сухой земле. Второй софит полетел на сцену. Джули сделала шаг вперёд, подняла голову, позволив себе смотреть на зрителей с лёгким благородным прищуром. Разглядеть что-либо, когда в лицо бьёт белый свет, а всё вокруг окутано тенью, оказалось невозможно. Вскоре, девушка надеялась, оттуда будут различимы горящие взгляды. Именно она надеялась их зажечь. — Два, — величественно, но с некоторой натугой, чтобы не отставать от Тилля, полурычала она. По залу пробежал первый коллективный звук — удивлённый вздох. — Три, — синхронно рявкнули вокалисты вместе, но чтобы не сильно испугать очень впечатлительных. — Четыре. Кажется, кое-что Миллер удалось увидеть. Это слабо виднеющиеся точки где-то высоко впереди. Готовые стремительно сорваться новые лучи. — Пять. Гитаристы, которые тоже были на первой линии "фронта", подступили ближе из темноты, как вурдалаки. Ал и Рихард — плечом к плечу. Их глаза ярко горели, отражая такой близкий свет. Тепло шло из их сердец с такой силой, что казалось, если через несколько секунд что-нибудь не загорится, то они подожгут это сами, своим жаром. — Шесть. Пауль подступал с другой стороны. Лицо его было серьёзно и сосредоточено. Он смотрел в зал с твёрдой уверенностью, что все видят его переливающиеся в темноте глаза. — Семь. Передовые знали, что за спиной, всегда готовые, ждут и поддерживают Шнайдер и Оливер. Ритм-секция придёт на помощь, если у первых ни с того ни с сего кончатся силы. — Восемь. Никакие лишние слова не нужны. — Девять. Все готовы. Все отыграют великолепно. Все так долго этого ждали. Восемь сердец бьются в унисон, в такт музыке. Они разношёрстные, непохожие, разные. Но именно музыка создаёт их единство. — Всё! Жёстким, тяжёлым, неподъёмным риффом врываются гитары, заставляя весь зал вздрогнуть. Взрываются ошеломляющим громом барабаны под опытными руками Шнайдера. Флаке спешно переставляет пальцы на клавишах, добавляя в музыку больше красок, от него ни одна кнопочка не ускользнёт. Это высшее торжество, это подъём души. Это — единственные скрепы для непокорных и никому не подвластных душ. Это — Rammstein!***
— Стоять! — выкрикивает Рихард. — Кусь! Нам в другую сторону! В его голосе не было прежней раздражённости. Только тревожность и беспокойство за полуглухую коллегу. "Как её вообще угораздило податься в музыку!" — сокрушался он. — Потеряешься! — гаркнул он в последний раз. Поток уносил от него бывшую журналистку всё дальше и дальше. Пока Цвен видел её макушку среди сотен других, надо было вернуть девушку. Мужчина нерешительно, но быстро обернулся на группу. Все были заняты пересчётом аппаратуры. Он не сомневался, что в семь лбов они прекрасно справятся, потому поспешил за Кусь хромой неуклюжей походкой. Гитаристка плыла в толпе и ничего не могла разобрать, кроме гула и быстро мелькающих серых пятен всех возможных оттенков. Поняв, что отделилась от своих и смешалась с толпой, девушка почувствовала себя не в своей тарелке, но пошла дальше. От такого количества людей её будто камнем по голове ударило. Кое-как продираясь вперёд, она оказалась зажатой потоком в сужающемся коридоре. "Как меня так угораздило?" — с ужасом думала Ал, озираясь в поиске воздушного кармана. — "Домой хочу." Вдруг из нестройного хора голосов она выцепила достаточно внятный и бойкий, принадлежавший явно смелой женщине. — Оззи! По тонкому медовому голоску можно было без труда угадать Шерон. Женщина оказалась совсем недалеко. Кусь попыталась по звуку выйти к ней, несколько смелее пробивая себе путь. — Оззи! — звучало с каждым шагом всё ближе и ближе. Как она попала в этот водоворот? Утащил ли он Осборн случайно, или она по доброй воле ступила на опасную тропу? — Оззи, чёрт тебя дери, Осборн! — заверещала она, задрав голову к потолку. Голос её отскакивал от высокого изгиба и расслаивался по всему коридору. Однако ответа раз за разом не следовало. Алиса припустилась в лёгкий бег, резво протискиваясь между шедшими стеной с обеих сторон людьми. Её исключительная настойчивость гнала её прямо, подстёгивая по бокам. Колибри летели над головой цветастым облачком, тонко щебеча что-то на своём. Наконец, девушка натолкнулась на тонкую спину. — Фрау Осборн! — окликнула она. Шерон резко обернулась и первые секунды смотрела на неё с недоумением. — О, какое чудо! Здравствуйте, — вежливо поздоровалась она, уже и забыв, что кричала мужу, пересиливая весь шквал чужих голосов. — Вам нужна помощь? — услужливо спросила гитаристка. — Да! — с неким удивлением воскликнула Осборн. — Было бы кстати. Мой муж, Оззи, там, впереди. Не могу его догнать в такой толкучке! — Сейчас! — громко произнесла Кусь и быстро рванулась, пролетая в длинном прыжке между двумя чуть было расступившимися людьми. Шерон тут же осталась далеко позади, за спинами множества бесцельно идущих. Ал упрямо пробивалась вперёд. За это время в её голове пролетало невообразимо много мыслей, воркующих, как нежащиеся голубки. Девушка старалась переступать плавно, но точно, чтобы ненароком не отдавить кому-нибудь ногу, сама уворачивалась от любых опасно накреняющихся в её сторону тел. Если смотреть сверху, то можно заметить, как её маленькая светлая макушка мечется зиг-загом вперёд, позади топчется, едва продвигаясь, менее удачливая красноволосая Осборн, только чудом находящая себе путь в толпе. В конце концов она сдаётся и становится частью течения. А ещё дальше, бесцеремонно прорываясь, нагоняет Рихард. Он двигается в разы быстрее, чем Шерон и Кусь, однако ему понадобится очень много времени, прежде чем он увидит кого-то из них. Ал ещё раз протиснулась между двумя мужчинами, и толпа выплюнула её в просвет. Помешкав пару секунд, приходя в себя, девушка увидела Оззи. Он запомнился ей своим появлением на ковровой дорожке. Весь из себя тёмный принц, активный старичок, как его жена. — О! — неопределённо воскликнула Кусь. — Герр Осборн! Тот будто и не слышал. — Герр Осборн? Девушка в последний раз обессиленно рванулась вперёд, чуть было не упав под ноги обернувшемуся на настойчивый зов Оззи. — Ась? — Ваша жена, Шерон... — начала гитаристка и голос её потонул в навалившейся одышке. — Да, моя жена Шерон, вроде бы, — подтвердил мужчина. — Ага, — быстро перекачивая ноющими лёгкими воздух, кивнула она, проигнорировав усмешку. — Она вас ищет... Фух... Отстала немного. — И правда! — умозаключил Осборн, оглядываясь по сторонам. — Пожалуйста, подождите её... Она хотела вам что-то, наверное, сказать, — попросила Ал, быстро озираясь по сторонам в поисках жены Осборна. Плотная толпа начинала едва заметно редеть. Но Шерон так и не появлялась. Вдруг Оззи спросил: — Ты же выступала сегодня? Она дёрнула бровями от удивления. Каков был шанс, что великий музыкант увидит её на сцене и запомнит? Но девушке было приятно, что он хотя бы примерно имел о ней представление. Пусть и таким образом, когда она уже разрушила сценическую фигуру гитаристки Rammstein и показала простую иностранку. — Да, я... Да! Вы видели. Просто прекрасно, — улыбнулась она, не зная, как реагировать. — Раммштайн... — задумчиво протянул Осборн. — А! Вспомнил. Помнится, мы пересеклись на каком-то фестивале. Уже не вспомню, на каком. Эти немцы так долго выступали, я ещё подумал:"Гадёныши! Заняли почти половину времени, хотя должны были раза в четыре меньше!" А потом оказалось, что они были хедлайнерами, наравне со мной! И никто не сказал! Ведь даже никто не удосужился!.. Беспредел, — живо возмущался Оззи, как будто это произошло не годы назад, а всего лишь несколько часов. — А вас тогда не было. Тебя и твоей подружки с гитарой. — Я с гитарой, — твёрдо поправила Алиса. — Поёт Джули. Я — Алиса. Алиса Кусь. — Вот это имечко. А я грёбаный Оззи Осборн. Приятно познакомиться.