***
— Давай-давай. Ты обещал, — Алиса хлопнула в ладоши. Рихард огрызнулся себе под нос, но без колебаний пошёл выполнять её просьбу — хотя правильнее будет назвать маленькое ухищрение Кусь приказом, ибо выбора у Круспе как такового не было. Вернее, выбор был, но небольшой: либо он так и не получает её прощения и получает себе очень близкого и очень озлобленного врага, который не преминёт возможностью помочь немцу пропахать носом землю, либо он сделает то, что он, собственно, и собирается сделать. Хорошо хоть она не сказала делать это где-нибудь на оживлённой площади, в парке или посреди аллеи, а всего лишь в кафетерии, где уже не так много людей. В кругу товарищей и унижение не такое постыдное. Ребята всё поймут. Посмеются и забудут. Наверное. — Только громко и с выражением, — характерно произнесла девушка, властно скрестив руки на груди, и уселась, закидывая ногу на ногу. Цвен остановился перед столом, где остальные члены группы ждали их двоих, а ждать им пришлось достаточно, потому что Ал понадобилось немало времени, чтобы уломать гитариста на такую занимательную авантюру. Авантюрой такое мероприятие считалось только для Кусь, потому что та, организовав зрелище для согруппников и всех находящихся поблизости счастливчиков, получала удовольствие. Ну а Рихард — лавры за смелость. Он обречённо вздохнул, глядя не на товарищей, а на центр стола. — Господи, на что я подписался. Ладно! — он выпрямился, но поворачиваться к просторному помещению лицом не стал, предпочитая смотреть в лица людей, которых он уже много лет знает. — Я, Рихард Круспе, в здравом уме и чистом сознании заявляю: Алиса Кусь отнюдь не курица с клешнями вместо рук, не чучело, набитое козьим помётом, и не скрипичный ключ невротика. Я сам же являюсь бестактной нетолерантной свиньёй, старым куцым веником и импозантной истеричкой. — Грандиозное заявление, — Шнайдер прыснул со смеху от его торжественного тона. — Кхм... Ничего не забыл? — строго напомнила Алиса, нагло изогнув бровь и поджав губы. — Это обязательно? — жалостливо шепнул в ответ Цвен. — Более чем. Для профилактики последующих оскорблений. — она звучала далеко не позабавленной; шепчущий задней дорожкой голос пересыпался сухо, как пустынный песок, и со скрытой угрозой. Мужчина выдохнул что-то отдалённо похожее на "сука" и подвинул к себе стул. Встал на него сначала одним коленом, бросил на хихикающего Пауля испепеляющий взгляд, водрузил второе колено. Обвёл глазами сидящих за столом друзей. От удивления и, по большей части, интереса к его дальнейшим действиям, они ещё не приступали к еде. Разворачивающееся на их глазах зрелище было интереснее. — Только попробуйте заржать. — злобно прошипел Круспе, устраиваясь поудобнее в своей не очень устойчивой позе. Затем мужчина согнул руки в локтях и вдруг принялся ими махать на подобие крыльев. В тот же миг из его рта раздался звук до неприличия громкий и надрывный. — Кукареку! Стол мгновенно взорвался хохотом. Такое торжественное начало закрылось откровенно нелепым зрелищем. Сам Рихард вспыхнул от ярости. — Я сказал, не ржать! — выкрикнул он, чуть было не потеряв равновесие в процессе резкого разворота к товарищам, которые заливались громким смехом. — Можно просить такое в качестве извинений постоянно? — смахнув выступающие в уголках глаз слёзы, поинтересовался Пауль, и, кажется, говорил он абсолютно серьёзно. — Обойдёшься, — шикнул Цвен. — Я от такого регулярного унижения быстрее вскроюсь. — Ладно. — улыбнулась Алиса, глядя на него с блеклой искоркой в глазах. — Раз так, ты прощён. Ты немного поднял мне настроение. — Ну слава богу. Царевна-несмеяна довольна.***
Июнь плавно подходил к завершению, однако ни Кусь, ни Джули этого почти не заметили. Они отыграли с группой уже порядка девяти концертов. Это было невероятно тяжело для неподготовленных, подбитых стрессом организмов. Каждый раз, возвращаясь в гримёрку после концерта, а зачастую ещё и после раздачи автографов счастливым фанатам, они практически синхронно падали на ближайшую горизонтальную поверхность — Джули на диван, коих обычно в гримёрках было несколько, а Ал, чего уж греха таить, так выматывалась, что не брезговала растянуться прямо на полу. Хотя гитаристка и сбавила обороты после первых двух выступлений в Гельзенкирхене, стала вести себя сдержаннее, энергосберегательнее, но это не особо помогло. Под конец она всё-равно выглядела выжатой и еле шевелилась. И вести себя в июне девушка начала очень странно — питалась, дай бог, одним кофе; носила страдальческую неснимаемую маску на лице; выглядела бледной; мучилась от постоянной боли во всём теле, о чём, конечно, никому не жаловалась; говорила мало и в основном о чём-то своём; шевелиться не желала вообще. Был, естественно, и один момент, который из неё ничем не выбить — она нещадно ругалась с Круспе. Они за этот месяц открывали всё новые и новые маршруты для своих тур-агентств, посылали друг друга туда и обратно, находили друг для друга такие нелестные слова и сравнения, что с их перепалок можно писать новые словари унижений. Однако нельзя сказать, что они всех вокруг достали. Наблюдать за гитаристами было отчасти интересно, ведь, кто знает, вдруг они наконец набросятся друг на друга и решат свои проблемы так, как они уже давно хотели — кулаками. Но нет, каждый раз эти двое открывали всё новые и новые ругательства, даже не подозревая об этом. Во время их нередких стычек рядом старался дежурить Пауль с блокнотом и ручкой, готовый записывать их новые словесные шедевры. Ландерс носил с собой настоящую жемчужину, способную положить начало матному словарю для экстремалов. И всё-таки даже для него общая подавленность и заторможенность Кусь была подозрительна. Хирше знал её не так долго, но... Она же не всегда так себя ведёт, да? Миллер, дольше всех в коллективе знающая гитаристку, могла бы утвердительно ответить на этот вопрос, но какой в этом смысл, если все и так понимают, что с Ал что-то не то? Все устают от таких резких перемен, не надо списывать это на какой-то особый характер девушки. Она, в конце концов, и не такое переживала. И ещё переживёт. Наверное. Миллер начала учить немецкий. В этом ей с радостью помогали новые друзья. Нет ничего сложного в том, чтобы выделить хотя бы пятнадцать минут в день. Если ты, конечно, знаешь, что они у тебя есть. Вокалистка же занималась на ходу. Между репетициями, гуляниями по новым странам, во время перелётов. Был один жирный плюс — практиковать язык можно с кем угодно из остальных семи членов группы. Захотел поэтичных строк и романтизма — вперёд к Тиллю; надо узнать какой-нибудь интересный факт о Германии — Флаке почти всегда к вашим услугам; объяснить не всегда очевидный немецкий юмор — это к Паулю; хочется, чтобы выслушали или поправили произношение — Оливер рад помочь; практика живого общения и смешных ситуаций, какие встретишь разве что в не самом популярном учебнике — Шнайдер прекрасно относится к Джус и никогда не откажет; хочется остренького и узнать пару таких необходимых в жизни матерков — можно просто пристать к занятому Рихарду, и тот выдаст такую тираду, что только успевай записывать; а если надо научиться различать немецкую речь на слух — стоит просто спросить у Кусь, как прошёл день, она тараторит с такой скоростью, что и на родном языке не всегда понятно. Обычно... Из-за кочевной жизни невозможно вдоволь насмотреться на зарубежные страны. В каждом городе, на каждой улочке есть своя маленькая культура, своя история. Невозможно вобрать в себя неповторимую атмосферу за пару дней, большую часть времени из которых приходится заниматься тяжёлой концертной работой. Однако есть одна приятная вещь, ради которой каждый раз можно простить плотный график. Отели. После перелёта или уже после концерта приятно броситься на мягкую кровать, широко раскинув руки. Столько места. Столько личного пространства. А одна еда чего стоит? Практически во всех отелях включён завтрак со шведским столом. Миллер вот просто обожала хорошо плотно позавтракать, чтобы не добирать энергию на перекусах весь оставшийся день. Ал поначалу тоже обрадовалась, только, как показывают наблюдения, она редко ела. Редко и не очень много. Джу, как старая подруга, знала, что раньше та имела проблемы с весом и очень трепетно относилась к фигуре, потому и обижалась на любые выпады в сторону своего тела. Она была очень обеспокоена, когда Рихард в аэропорту назвал её костлявой. С одной стороны он был прав. Кусь мало ела, мало спала и потому организм постоянно находился на грани нервного и физического истощения. Однако то, что он сказал чуть позже, между Мюнхеном и Дрезденом, не поддавалось никакому описанию и не лезло ни в какие рамки приличия. Кусь сидит за столом, сложив руки перед собой, и со спокойной улыбкой смотрит на товарищей. Стол перед ней пуст. В то время как другие увлечены приёмом пищи. Первым обращает внимание Тилль: — А ты чего не ешь? — при этом он даже не поднимает глаза из тарелки. — Я не буду, — вежливо отгораживается от любой заботы Алиса с той же улыбкой, только теперь отчего-то она кажется холодной. — Сегодня концерт, — напоминает Линдеманн, не имея ни малейшего понятия, как это должно ему помочь в уговорах упрямой гитаристки. — Сахар упадёт, — спокойно подытоживает весь их разговор Ридель, так же не смотря на девушку. Ал задумывается. Улыбка, появившаяся не так давно и с таким титаническим усилием Рихарда, медленно сползает. "Я могу упасть в обморок прямо на сцене. И тогда всё..." — она тяжело сглатывает скопившуюся от вида такого обилия пищи вокруг слюну; не так то просто держать себя в узде, когда в шаговой доступности такое изобилие. — "Но я хочу быть привлекательной для Рихарда. Настолько, насколько смогу." Она зажмуривает глаза и прикусывает щёку. Круспе сидит к ней вполоборота и, почти не глядя, бросает фразу: — Куда намылилась с моей гитарой? — Подтащу её поближе к остальным инструментам. А то наш царевич сам её унести не соизволил! — усмехается Кусь, продолжая нести за плечом потрёпанную огнём модель. Конечно, повреждения ненастоящие, это всего лишь дизайн. Однако немногие способны увидеть красоту в разрушении. Ал давно мечтала прикоснуться к этой восхитительной гитаре. Просто прикоснуться, пощупать рога, покрутить колки, погладить тыльную сторону грифа... Она бы никогда на такой не сыграла. Потому что шедевр и зависть убивают творческий процесс. Она слишком хорошо об этом знает. Такая прекрасная гитара в руках у такого хозяина. — Уж прямо-таки царевич! — ухмыляется в ответ Рихард. — И кто доверил тебе, курице с клешнями вместо рук, такое сокровище? Девушка раздражённо скрипнула зубами, состроив недовольную гримасу. Он так её раздражает временами. — Так обращаться будешь к своим шлюхам. — угрожающе низким шёпотом заверила Ал, приближаясь медленными широкими шагами, но в глубине души её это забавляло. — Да, именно к ним. — как ни в чём не бывало кивнул мужчина, отвечая издевательски-приторным голоском. — Поверь, у меня их очень много. И ни одна из них и слова не скажет, если я их буду так называть. Они куда покладистей, приятнее... — Да-да-да, — саркастично засюсюкала Кусь, а-ля "ещё чего расскажешь?" — Исполнительнее... — продолжил перечисление Круспе. — Красивее и стройнее, кстати, тоже. Ал замерла молча. Последнее замечание резануло сильнее, чем должно было. — А, ну... — как-то растерянно кивнула она. — Любви и счастья вам. Тебе и твоим... шлюхам. — Нет, я не буду есть! — быстро выпалила Алиса, так и не открыв глаза. Только сильнее зажмурилась, чтобы увидеть пляшущие цветные пятна. На голодный желудок они показались ей даже ярче. — Успокойся, я тебе не мамочка, уговаривать не собираюсь, — заверил Линдеманн, всё-таки поднимая взгляд. — Дело твоё. Кусь уже вряд ли его слушала. Она с силой надавила себе на виски, плавно покачиваясь вперёд-назад и повторяя, как заведённая: — Просто съем ложку сахара перед выходом, просто съем ложку сахара... Господи. Виновник такого её состояния лишь оторвался от еды, задержал на девушке прямой нечитаемый взгляд. — М-да, тяжёлый случай. — протянул Круспе и полез в карман. — Неслабо тебя за месяц тряхнуло. Он вытащил пачку сигарет, выуживая одну. — Только попробуй тут закурить, — предупредил Тилль. — Эй, мелкая, — не обратив внимания на фронтмена, позвал мужчина. — Пойдём покурим. И поговорим. Алиса медленно подняла голову, глянула на него, медленно переводя взгляд на лицо, а затем на сигарету, зажатую у Рихарда между пальцев. — У меня... — она нервно облизнула губы, как бы подготавливаясь к тому, что сейчас скажет. — Нет сигарет. — Главное, чтобы настроение было. Пошли! — он поднялся, тут же с неким облегчением и готовностью протягивая ей сигарету. Она ещё пару секунд поразмыслила, затем рвано кивнула и рывком поднялась, следуя за гитаристом, как верная собака за хозяином, опустив голову в пол полу-стыдливо. Они вдвоём довольно быстро скрылись из виду. Миллер неверяще глядела им вслед, затем обернулась к товарищам и произнесла с тревогой: — Она же не курит... Линдеманн криво усмехнулся спустя несколько мгновений молчаливого разглядывания вокалистки. Это не было для него сюрпризом. Надо понимать, что все были готовы к тому, что Алиса побежит за Рихардом, куда бы тот не позвал. Маленькая собака лает, но не кусает. — А ты? — спросил фронтмен, откладывая столовые приборы. — Я тоже, — довольно убедительно ответила Джу. — Вот и славно. Первым делом Алиса постаралась убедиться, что поблизости нет запрещающих знаков. Будет неловко, если в первый же в своей жизни раз она попадётся с сигаретой прямо под табличкой "курение запрещено". Неловко и ничуть не забавно. Однако Рихард вёл её чётко выверенным путём подальше от входа. Девушка мелкими шагами семенила за ним, нервозно оглядываясь на пролетающих над головой птиц, на зеленеющие летние деревья, на редких людей. Она уже держала любезно предложенную мужчиной сигарету с тонкой надписью над фильтром. Как-то даже не верилось, что она так просто возьмёт и закурит на двадцать пятом году жизни, да ещё с кем! С самим герром Круспе. Такими темпами она его и в постель затащит, о чём всегда и мечтала. Цвен останавливается в тени пышного дерева. Кусь подходит к нему в несколько шагов. Она неловко топчется рядом, пока тот достаёт зажигалку и "чиркает" рядом со своей сигаретой, зажатой губами. Кончик подсвечивается тонким кружочком огонька и маленькие ниточки дымка просачиваются во все стороны. Ал жадно впитывает глазами открывающееся перед ней зрелище, но не ради того, чтобы восхититься красотой и грацией, с которой заядлый курильщик делает первую затяжку. Она внимает и приноравливается, чтобы ни одним жестом не показать, что она никогда прежде не курила. Рихард молча протянул ей зажигалку, но не передал, а, глянув, как она быстро подносит сигарету к губам, поднёс руку и зажёг длинный огонёк. Девушка зажмурилась. На мгновение стало тепло. А после она почувствовала этот едкий запах совсем близко. Так близко, как никогда прежде. Ал знала, что Круспе ещё смотрит. Набралась смелости и резко, но тихо вдохнула. И тут же широко распахнула глаза. Едкая горечь охватила рот, а дым так быстро заполонил всё, что ей казалось, будто сейчас повалит из ушей. Она держалась изо всех сил, чтобы не закашляться, но это было так трудно, когда горький дым распространился в лёгкие, вытесняя оттуда чистый воздух. От такой большой "порции" немного зашумело в ушах. Горло начало неприятно саднить. Кусь поспешила выпустить отраву из себя и чуть не захлебнулась на выдохе, серый дым повалил и изо рта, и из ноздрей. Она с ужасом подумала, что вот-вот закашляется и выдаст себя с потрохами. Однако этого не произошло. Она лишь ощутила головокружение и непонятное беспочвенное облегчение. Девушка опустила голову, выжимая остатки из лёгких. Оба молчали. Рихард по-тихоньку прикладывался к сигарете, глядя на подопечную. Он просто понимал, что ей нужно время и внимание. Ал отчего-то медлила, но это не страшно. Никто их железной палкой не подгоняет. А если и захотят, то пусть только попробуют. Алиса знала, что он на неё смотрит. Круспе знал, что она знает. И в этом нет ничего необычного. Гитаристка переминается с ноги на ногу — они нещадно болят, — и говорит: — А они прикольненькие, — и широко улыбается, как вдруг дёргается и поясняет: — Я такие не пробовала. Мужчина вопросительно смотрит на то, как она дрожащей рукой заправляет волосы за ухо. — Они не слишком крепкие для тебя, а? — интересуется он и перехватывает руку, стремящуюся повторить нервный жест. — Какие ты куришь? — в нём зарождается ядро сомнения в честности маленькой русской. — Marlboro red soft, — отчеканила она, стараясь не обращать внимания на его неотрывный взгляд, уже давно переставший быть неприятным. — О... — Рихард удивился. Хотел подловить её — не вышло. Девушка рядом с ним стоит на нетвёрдых ногах, глупо улыбается и держит в пальцах дымящую сигарету. Она выглядит нелепо и ненатурально, по ней сразу видно, что она в таком виде нечасто. Но ведёт себя так убедительно, что достаточно трудно уличить. — Не должно было тебя так вставить, — недоверчиво протянул Цвен. — Ты хотел поговорить? — напомнила заметно осмелевшая Ал. Она почувствовала себя лучше и, следовательно, вернулась к своей любимой тактике отрицания помощи и собственного бессилия. Вновь Цвена надо было отталкивать, чтобы он не разузнал её лучше и не поднял всё на смех, раскрывая старые, но до сих пор болящие раны. Именно этого она от него ждала. Потому реакция была очевидна. Неприкрытая злоба и оскаленные зубы. Не внешне, естественно, а внутренне. — Да, хотел, — Круспе охотно согласился перевести тему. — Что с тобой случилось? — В плане? — девушка затянулась уже увереннее, физически ей стало плохо, зато это отвлекло от внутренних переворотов. Глаза резко заслезились от горечи. Кусь поняла, что не стоит частить. — Ты ведёшь себя по-другому. — поделился наблюдениями немец. — Это тебе мешает? — она посмотрела прямо на него. Он вздохнул без толики возмущения в ответ на её колкость. Его снедало искреннее любопытство, хотелось узнать из её уст, что же заставило несгибаемую гитаристку измениться. — Возможно. Не могу понять, в чём причина. — Я тоже без понятия, — тихо произнесла Алиса по-английски. — Может тебе помощь нужна? — перейдя на её тон, взволнованно спросил Цвен. — Нет! — выкрикнула вдруг девушка, привлекая внимания проходящих неподалёку постояльцев отеля. — Не нужна мне помощь! И не смей лезть без моего разрешения! К счастью, Рихард вовсе не собирался замыкать круг и отвечать грубостью на грубость. Он всё так же спокойно наклонился чуть вперёд, оказываясь на одном с ней уровне, и посмотрел в глаза, подёрнутые лёгкой дымкой. — И не собирался. Просто хотел убедиться, что ты справляешься. — Помнится, ты даже не хотел видеть меня в группе, — едко, как запах сигарет, витающий вокруг них, усмехнулась она. — а теперь так печёшься, что готов наступить себе на горло, лишь бы мне помочь? Ал выпустила тонкую струйку дыма в его приближенное лицо. Тот инстинктивно зажмурился и медленно выпрямился, разгоняя рукой горький сигаретный смрад. Такой упрёк был вполне серьёзным, чтобы задеть гитариста, который действительно переступал через себя в данный момент. Он ощущал себя разбитым и загнанным, безумно усталым, но был вынужден плясать на сцене, как цирковая обезьянка. Однако Цвен прекрасно осознавал ответственность, возложенную на него с появлением Алисы. Вернее, ответственность, которую он сам принял, согласившись перед выступлением в Лондоне "взять её под крыло". И он старался нести эту ответственность. Только сама Кусь давно перестала ему помогать с его нелёгкой ношей. Вот и получается, что он лезет из кожи вон, убивает себя, только чтобы она выкарабкалась и не разбилась на склоне нелёгких времён. А девчонка топит их обоих, выплёвывает в лицо его же собственные стремления стать по-настоящему близкими друг для друга, вынуждая его самого отогнать их от себя и убедиться, что эти стремления — не более чем лёгкий неосязаемый сигаретный дым. Круспе собирает всю свою душу в кулак, сминает эти жалкие крупицы, крохи, что он ещё не успел утратить, и безжалостно выбрасывает в урну. — Я это не ради группы делаю, чтоб ты знала. Он не двигается с места ещё пару секунд только чтобы смотреть в её глаза, когда до её замутнённого сознания дойдёт смысл его слов. А потом, когда огонёк мелькает не только на кончике её сигареты, но и в округлившихся глазах, Рихард демонстративно стряхивает пепел, разворачивается и направляется обратно в кафетерий. За эти пару мгновений, что он смотрел ей прямо в глаза, Ал пережила бурю эмоций, по повальности сравнимую с инсультом. Попеременно перед ней мелькала картина реальности, сменяемая обрывками последних событий. Она же знала, что всё вокруг Круспе пропитано болью. Она ощущала каждой клеточкой своего тела его призывы о помощи. Она сделала ему ещё больнее, но она просто не хотела, чтобы он тратил на неё свои внутренние ресурсы, которых и так не хватает. С чего вдруг ему приспичило уступать кому-то свою шлюпку во время крушения Титаника? Колибри мечутся, не зная, кого испить до состояния сухофрукта сегодня. К Алисе возвращалось то истерическое состояние, когда она не может дышать. Состояние, появляющееся всё чаще и чаще в последний месяц. Снова горло сдавило, перекрывая кислород. Девушка с силой зажмурилась и ощутила землетрясение, пошатнувшее весь мир вокруг неё. Ничего необычного, просто голова кружится. "Ты не хочешь его навсегда потерять?" — безынициативно уточнил мерзкий голосок внутри, который у нормальных людей принято называть совестью, но Ал всё-равно зовёт его мразью. — "Тогда вперёд, тебе следует извиниться первой на этот раз." Смяла кончик сигареты и бросила её в урну. Заболели пальцы. Не тратя больше ни секунды, Кусь совладала с головокружением и бросилась вперёд со всех ног. Она уже не чувствовала землю под горящими стопами, лишь бездумно неслась за видным силуэтом, ещё не успевшем скрыться. Она налетела на Круспе сзади и со скоростью, не различимой человеческим глазом, сцепила руки вокруг его талии, вынуждая остановиться. Ал прижалась щекой к его спине, чувствуя углы напряжённых лопаток через ткань облегающей футболки. Она не собиралась его отпускать. — Прости меня! — громким шёпотом взмолилась девушка. — Я боюсь. Я не хочу ничего. Дело, о котором я всю жизнь мечтала, не приносит мне радости. Сначала одно, потом другое. Я думаю только о том, как бы это поскорее закончилось. Меня напрягает одиночество. От меня отвернулись две единственные подруги, которые у меня когда-либо были. Они ни разу не сказали, что им не нравится, и ушли. Но я не хочу терять последнее, что у меня есть. Пожалуйста, хоть ты не уходи! Вся моя жизнь — это сплошная ошибка! Я не хочу так! Прости меня! К её удивлению, услышав явные слёзы в последних словах, Рихард довольно ловко повернулся в её тугих объятиях и сцепил руки на тонкой девичьей талии, слегка приподнимая Кусь над землёй. — Я никогда не сделаю то, что ты не хочешь, — нежно пообещал мужчина и посмотрел в её глаза уже с совершенно другой интонацией. — Если ты уверена, что справишься сама, я не буду лезть. Образ беспечной девочки сильно пошатнулся, позволяя Цвену увидеть нечто, что скрывается за ширмой. "Я не хочу так." — он медленно повторил про себя её слова.***
—... Да, всё в порядке... Нет, ничего особенного... Да, они молодые, и что с того?.. Послушай, тебе не о чём переживать... Мы скоро будем в Берлине, ты сама убедишься... Да ладно тебе... Я тебя уверяю, они симпатичные, но разве может кто-то на этом свете сравниться с тобой? Да даже и на том... Милая... Просто послушай... Ты, даже и не разговаривая с ними, просто послушай... А если новая гитаристка с Круспе снова сцепятся, ты поймёшь... Да психиатр им обоим нужен... — Шнай! Ну ты только представь, что опять случилось! — дверь быстро распахнулась, с грохотом стукнувшись о соседнюю стену. — Я перезвоню. — быстро вставил между причитаний жены барабанщик и сбросил вызов. — Я слушаю, Паульхен. — Это снова происходит! — досадливо воскликнул мужчина, бросаясь на кровать друга. — Это точно проклятие! Или порча! — он перевернулся на спину и кисло улыбнулся. — Ты веришь, что порчи существуют? — Если в ближайшее время с нашими девочками что-то случится, то, вероятно... — Кристоф пораскинул мозгами, прикидывая, сколько нужно времени, чтобы порча дошла из Берлина в Копенгаген; вероятнее всего, Ульрике придётся заказывать экспресс-доставку, если она надеется застать их в Дании. — В этом и проблема! Девочки, — Пауль полу-обиженно посмотрел на друга. Тот недоуменно глянул на него. Кажется, они говорили о разных девочках. — Они все девочки. Они слишком мо-ло-ды-е! — Боюсь, проблема тут вовсе не в них, — старчески вздохнул Дум, вычислив причину страданий ритм-гитариста. — Это из нас скоро песок посыпется. — Ты тоже чувствуешь, да? — Ландерс поднялся, спустив ноги на пол. — А некоторые всё ещё ведут себя как подростки. Шнайдер хохотнул и деловито скрестил руки на груди. — Неужели? И кого-о-о же мне это напомина-а-ает? — Рихард! Он опешил и вопросительно изогнул бровь. Порой в общении с Паулем бывает перчинка, но сегодня он стал говорить совсем уж странно и нелогично. — Рихард? — Он буквально только что зашёл в свой номер с Алисой! — не сдержал возмущения мужчина. — И что теперь? — абсолютно спокойно поинтересовался Кристоф, хотя уже догадывался о возможных причинах недовольства. — Но они же там... — Господи, — вздохнул он. — ты что, свечку держал? — Я.. Я что? — Ландерс непонятливо наклонил голову, ожидая объяснения. — Свидетелем при них был? — перевёл барабанщик, смотря на друга с толикой снисхождения; всё-таки у него непростой период. — Нет. Но я не понимаю, кому и что он хочет доказать? Шнайдер в очередной раз вздохнул. Ну почему приходится каждый раз втолковывать старшему другу такие очевидные вещи? — Ну какая разница, Пауль? Спят они, не спят они... Рихард наш друг. Разве ты не хочешь, чтобы он просто был счастлив? Хирше промолчал. Отчасти ему просто хотелось выпустить пар. Он ничуть не сердился, не завидовал Цвену. Просто накипело. Пауль вновь вышел из так и не начавшихся отношений. С каждым подобным разом он терял надежду, проваливаясь в яму одиночества всё глубже и глубже. С каждым годом, с каждым безрадостным днём рождения он всё лучше понимал, что это ни к чему не ведёт. Молодые девушки, которые вечно крутились вокруг немолодеющих музыкантов, всё меньше казались подходящими, всё реже понимали его и всё меньше были ему интересны. Чего не скажешь о Рихарде, который не просто никогда не был обделён вниманием молодых красивых девушек, но и никогда от него не отказывался. Теперь ещё эта Кусь. Что же Шнайдер? Его сердцем, кажется, завладела другая особа.