***
— Всем хорошего дня! — Да-да-да, доброе утро, доброе утро... — прикладывая бутылку с холодной водой ко лбу, промычала себе под нос гитаристка. Голова раскалывалась неумолимо, а колибри всё нудели и нудели вокруг, будто нарочно доводя её до ручки. Ещё люди эти. Что им всем надо? Миллер уже сорок минут наблюдала за тем, как подруга мучается. Та вроде бы и есть начала нормально, и круги под глазами заметно уменьшились, однако лучше выглядеть она не стала. Вечно какая-то замороченная, крутит всё сама себе на уме, периодически поглядывает по сторонам. Может быть, она думает о запланированном самоубийстве, и уже помешалась. Джули так точно не может не думать. — Таблеточку дать? — наклонившись ближе, предлагает она, чтобы хоть как-то успокоить свою совесть и облегчить муки Алисы. — Да спасибо, выпила уже, — скалится та в ответ, даже не повернувшись. — С тобой что? — Голова. И неудачно работающие антидепрессанты. — фыркнула Ал, будто подготовленно доставая из кармана наполовину законченную упаковку ципрамила. Миллер глянула на неброскую коробочку и только и смогла, что покачать головой. "Так и думала, что выпишут. Так и знала." — Я уже три штуки выпила! А пропустила вчера всего одну. Они и так стали слабо действовать. — Ал протянула ей таблетки. — Это значит, что твой организм вырабатывает толерантность, — спокойно пояснила Джу, внимательно рассматривая коробочку в руках. — Как у наркоманов? — помолчав, презрительно скосила лицо гитаристка. — Фи, мерзость какая. — Ты зря столько хапнула. — покачала головой Миллер; не нужно иметь высшее медицинское, чтобы понять, что с таблетками, регулирующими гормоны, шутить не стоит. Вероятно, она уже обрисовала себе в голове картину, как будут развиваться события. Через сколько часов после последней принятой таблетки Алиса пожалуется на недомогание; как долго сможет высидеть перед гримёрным зеркалом; когда поймёт, что облажалась. До выступления ещё пять часов. — Если они на тебя не действуют, — начала Джус, возвращая пачку с холодным, но всё-таки снисходительным лицом. — позвони своему психиатру и попроси сменить курс. Только не забудь перерыв хотя бы семь дней между препаратами сделать. — Может ты мне что-нибудь выпишешь? — подперев голову кулаком, умоляла Кусь. — Я не врач, у меня нет диплома. — пожала плечами вокалистка и скопировала её позу. Сидели они в общей комнате отдыха, ожидая часа, когда пойдут прихорашиваться. В целом, можно было сделать всё заранее, но какой в этом смысл. Всё-равно сидеть в ожидании куда приятнее без грима, чем в нём. Джули не могла отвести глаз от острого, будто выточенного лица Алисы. А лицо и правда было выточено — голодом и одиночеством. Когда человеку годами не для кого улыбаться, мимические действия забываются, а лицевые мышцы теряют форму. Так и произошло. К двадцати шести у Кусь было ярко выраженное опущение уголков рта, стоило ей забыть о том, что надо "держать лицо", и это вечно печальное выражение лишний раз напоминало Джу, что подруга долго жить не собирается. Скрепя сердце, та решила, что сделает последние месяцы Ал, если они таковыми станут, менее... Легкомысленными. Часто люди, если точно знают, что скоро умрут, начинают брать от жизни максимум, пробовать всё перед смертью. Однако, учитывая тот факт, что и дату смерти гитаристка выбрала сама, можно и даже нужно предположить, что она и пробовать будет вещи более специфические, если не сказать опасные. Кто знает, что у неё на уме? Курить Кусь уже начала. Что дальше? Нужно сделать последние месяцы в жизни несчастной насыщенными — куда уж насыщеннее с такой-то работой — а от опасных развлечений оградить. Приближение смерти ещё не повод её ускорять. Пусть лучше запомнит эти жалкие два-три месяца. Громко хлопнула входная дверь. Все сидящие быстро обернулись и увидели на пороге Круспе. Тот метнулся в сторону сидящих ближе всех девушек. Вид у него был напуганный, если не сказать параноидальный, двигался немец резко и поразительно ловко для своей комплекции. Не глянув на Лео, сидящего практически позади Кусь, Рихард опустился перед той на колени и проникновенно заглянул девушке в глаза, обхватив рукой её коленную чашечку. — Что вчера было? — быстро спросил он, немигающе смотря на неё огромными серо-голубыми глазами. Кусь переглянулась с Джули, будто прочитавшей её мысли о том, что что-то не так. — Ну почему она-то должна знать? — цокнул Тилль, косясь в их сторону. — Заткнись! — стремительно прикрикнул Цвен. — Кусь, что вчера было? Что-то было? — Успокойся, — не сдержавшись, девушка расслабляюще погладила его по напряжённо поднятому плечу, наклонившись вперёд. — Всё было хорошо. — Почему ты ушла? — допытывал мужчина, пытаясь раболепно подползти ещё ближе. Это выглядело комично, учитывая, что он был весьма крупным. Алиса, однако, колени не развела, оставив свои строго сведённые вместе ноги единственным барьером между собой и странно себя ведущим Цвеном. В его голосе преобладали интонации, совсем ему не свойственные. Может, зря она так рано ушла? Что, если за это время его подменили клоном? — Не бери в голову, я неважно себя чувствовала. — отмахнулась она. — Не хотела грузить своими проблемами. — Да какие там проблемы, Кусь? Ты не должна была уходить! — В этом нет твоей вины, Рихард. — раздражённо оскалилась Ал и откинулась на спинку дивана, начиная массировать виски. — Значит, всё хорошо? — как ластящийся щенок, заглаживающий свою вину, мужчина наклонил голову набок, моргнув, кажется, впервые за всё это время. — Естественно. — она широко махнула руками, чудом не задев Миллер. Как вдруг совсем случайно заглянула в его глаза и замерла в ступоре, не представляя, что дальше делать. — Господи, как славно! — в сердцах воскликнул Цвен, резко обнимая её колени. Тилль, всё это время издалека наблюдавший за разворачивающейся картиной, издевательски хмыкнул и отвернулся. Джули смотрела на парочку совсем уж растерянно. Как-то не по себе было от открытости, с которой немец жался к девушке прямо перед её парнем. Ал не пыталась отстранить его, поскольку уже поняла, в чём дело, и что это, в сущности, бесполезно. — Я боялся, что опять накосячил. — глухо произнёс Круспе, опуская голову на сведённые ноги девушки, а она опустила руку на его волосы, невесомо перебирая чёрные пряди. — Я почти достал лезвие, веришь, нет? — Т-с-с! — мягко шикнула Кусь. — Всем подряд знать об этом совсем необязательно. Джу повернулась к сидящему на стуле позади софы, где они расположились, Лео, но тот не обращал внимания на происходящий прямо у него под носом абсурд, а увлечённо смотрел видео на телефоне. Тогда вокалистка ткнула Ал в плечо. — Что происходит вообще? Вы чего? Подруга молча приложила палец ко рту, продолжая медленно поглаживать Рихарда по голове, и беззвучно произнесла, оставляя Джу читать по губам: "Он обдолбался." Сначала Миллер нахмурилась, думая, что неправильно её поняла. Но Алиса повторила снова, куда отчётливее, и тогда девушка начала думать, что происходит что-то совсем нелепое. Лично она, сидящая в полуметре от Кусь, ничего такого в Круспе не заметила, за исключением того, что он вёл себя до умопомрачения нетипично. Вокалистка поддержала пантомиму, пытаясь выведать, каким же таким макаром Ал это поняла. Она опустила руку ладонью вверх и показала двумя пальцами на вены, вопросительно изогнув брови. Подруга отрицательно помотала головой и провела пальцем под носом, а затем свернула пальцы кольцом у глаза и раскрыла настолько широко, насколько смогла. Миллер с охуевающим лицом наблюдала за ней, а потом перевела взгляд на Круспе. Тот удобно устроился и отлипать от коленей гитаристки явно не собирался. Трудно сказать, как Кусь теперь станет к нему относиться. Она сама не знала. Ей потребуется какое-то время, чтобы переварить полученное потрясение. Она всегда относилась к наркотикам негативно, а к тем, кто их употребляет — с осторожностью. С другой стороны, чем наркоман отличается от душевнобольного? И тот, и тот не понимают, что творят, да и едва ли можно назвать состояния обоих выбором. Ну, и это же Рихард. Кусь в курсе, что тот употреблял, когда она ещё школу не окончила, потому и возврат из ремиссии не есть что-то, взрывающее мозг. Алиса хочет быть к нему добрее, снисходительнее к его промахам, ведь ему тоже тяжело. Она даже почти забыла о своей головной боли. Дверь распахнулась, на пороге возник Джо и замер, оглядывая помещение. Вид у него был забеганный. — Боже! Что я натворил! — с искренним раскаянием выдал он. Вдруг его взгляд зацепился за Цвена и Ал. Американец выдохнул с облегчением, однако обнаружить эпицентр трагедии — лишь полбеды. — Вот он где! Ал, прости, пожалуйста! Это моя вина, я опять повёлся на его жалостливые уговоры, я не должен был ему давать... — Цыц! — махнула на него девушка и пригрозила. — Ни слова! — она обернулась по сторонам, проверяя, привлекают ли они лишнее внимание, и продолжила шёпотом, подозвав его к себе. — И прекрати оправдываться, как ребёнок малый, ей богу! Вроде взрослые люди, сами несём ответственность за свои решения, а вы... устроили тут, понимаешь, детский сад! Это подсудное дело, между прочим. Круспе медленно повернул голову и увидел Летца, тут же раплываясь в широкой неестественной улыбке. — Джо-о-о! А я успел соскучиться! Мне так понравилось, как ты мне вчера... — Захлопнись! — умоляюще завопил Джо. — Пожалуйста, захлопнись, иначе нам капут! Сколько ты блять хапнул, что с тобой? — Я такой счастливый, Джо-о-о! — отпуская наконец ноги Ал, Рихард почти всем телом повернулся к другу, смотря на него снизу вверх. — Эй! — громогласно прогремел Тилль с другого конца комнаты. Алиса вздрогнула и пихнула Джули, двигаясь теснее к ней. — Сядьте, ети вашу мать! — шикнула она мужчинам и те, будто почувствовав такое же дуновение паники, в одно мгновение очутились на софе. — Вы чем там заняты? — продолжил Линдеманн, только-только обернувшись и застав вполне лицеприятную картину. — Круспе, чего такой довольный? Вокруг софы повисла тишина, все опустили головы, за исключением "виновника торжества", не знали, как выкрутиться. Все просто молча молились, чтобы Линдеманн не заметил. — Бухать собираемся. — находчиво выступила Джули, пытаясь прикрыть остальных, как вдруг почувствовала, как вспыхнули щёки, хотя она была, как бы, не при делах. Её, как обычно, размеренному и прохладному тону все поверили. — Ага! — мгновенно вскобенился Ландерс, услышав любимое слово. — А может нас в обсуждение включите? Я тоже планировал бухнуть сегодня. — Главное, Рине не попадись. — усмехнулась Кусь, под шумок обвивая руку Круспе своей, чтобы сильно не переживал. — Она тебя пошинкует на окрошку с "кфасом". Постепенно втягивались все. Конечно, обсуждение попойки важнее всех остальных дел. Музыканты и концерты-то ждут не в последнюю очередь из-за неизбежного праздника после. Оливер молча наклонился над спинкой софы, облокачиваясь на неё. Да и в целом центр внимания сместился на чёрный маленький диванчик. — А вы сегодня участвуете в попойке? — заинтересованно спросил басист после того, как деликатно и крайне осторожно потыкал Алису в плечо. — Посмотрим, — обернувшись, она ответила через пару секунд молчания. — Во-о-от! Уже интересно! — оживился Пауль. — Это же вам традиции объяснять... — вздохнул Флаке, но с некоторой отрадой; он не улыбался, но и не хмурился сильно, лицо его в целом было довольно. — Вам придётся вообще всё нам объяснять! — протянула Кусь. — Мы никогда не пили с Джули. Да, Джули? — легко надавив на подругу голосом, поинтересовалась Ал. — Да! — выпалила Джу. — Так что вам придётся нас научить. — Да блять, Рихард! Что с тобой сегодня? — нахмурился Линдеманн и подошёл ближе, заглядывая в его лицо, неподвижно уставленное в пол. Круспе быстро поднял взгляд, бесстрашно заглядывая вокалисту в глаза. — Да всё нормально блять, не нуди! — раслабленно улыбаясь, произнёс он и быстро шмыгнул носом. Тилль подозрительно прищурился, разглядывая его, но, видимо, так ничего и не понял. — Очухался? — резким шёпотом спросила Кусь, пихая Круспе в бок. — Теперь пиздуй в гримёрку и не дрочи судьбу. И молись, чтобы никто тебя больше не донимал. — Как скажете, моя госпожа! — театрально отрапортовал мужчина и в мгновенье ока вскочил на ноги, пятясь к выходу и отвешивая поклоны в её сторону. — Век твоей доброты не забуду, Schatz! — и скрылся за дверью, отправив Алисе фривольный воздушный поцелуй на прощание. — Пиздуй за ним, — серьёзно глядя в направление музыканта, сказала девушка Летцу. Все как раз начинали разбредаться по гримёркам, чтобы вовремя подготовиться к выступлению. Зачиналась такая родная и привычная суета, путешествующая за группой по всей Европе уже второй месяц. Все куда-то спешат, переставляют вещи, переносят оборудование, бегают туда-сюда. Как повезло, что у Круспе отдельная гримёрка, которую он выбил с боем ещё до того, как к коллективу присоединились русские! Остаётся надеяться, что ему хватит ума не палиться. В этом плане Ал и Джу было проще: они могли закрыться у себя и сидеть там до последнего. Миллер обладала нужными навыками, чтобы накрасить их обеих к выходу, а туалет и даже душевая были у каждой гримёрки. В общей комнате остались Тилль и Шнайдер. Они сидели на своих местах, специально ожидая, пока все выйдут, а затем синхронно повернулись друг к другу. Оба мужчины были сосредоточены и мрачны. — У него снова кокс? — скорее устало, нежели раздражённо, спросил Линдеманн. Вопрос был риторическим. Огромные зрачки и странно-воодушевлённое поведение гитариста весьма красноречиво объяснялись этим забавным словом, скрывающим за собой кошмар миллионов матерей, жён, возлюбленных, детей... Кокаин. Непредсказуемый, подлый убийца. Убийца нервных клеток всей группы так точно. — Похоже на то... — тихо и вроде как виновато ответил Дум, напряжённо вздыхая. — Опять что-то случилось. — он почти что вопросительно поднял взгляд на Тилля. — Так! Для справки! — злобно стукнув себя кулаком по колену, прорычал в ответ мужчина. — Я этим больше заниматься не собираюсь. Пусть сам выкарабкивается! Я и слова ему больше не скажу. Барабанщик отвёл глаза. Тилль сказал так. Но по его реакции понятно, что ему опять ой как не всё-равно.***
— Lang lebe die Frauen! — скандировал стадион, когда группа встала на поклон. Джу широко распахнула глаза. Наконец! Спустя столько времени до неё дошёл смысл этой излюбленной фанатами фразы! "Lang lebe die Frauen." — повторила она про себя. — "Да здравствуют женщины." Кусь выскочила вперёд и быстро-быстро разослала множество воздушных поцелуев в знак благодарности. Миллер, дрожа от усталости и несошедшего адреналина, выдернула микрофон из-за пояса и произнесла на размеренном немецком: — Спасибо большое! Мы любим вас! И помахала рукой на прощание, бросаясь вдогонку за Флаке, последним уходящим под сцену. У неё во всём теле что-то стучало, словно эхо после грохота мощнейшей звуковой техники стадиона. Явление не новое. Девушка нагнала группу. По вискам струился горячий пот, а руки и ноги подламывало от усталости. Порой Миллер думала, что это вовсе не её, и стоит как-то уволиться, вернуться к жизни попроще. Однако потом она вновь выходила на сцену бок о бок с людьми, которые уже второй? — нет, третий месяц замещают ей семью; чувствовала отдачу, слышала восторженные крики со стороны многотысячной толпы, и думала: "К чёрту! Я здесь до победного конца!" Она смотрела на своих товарищей, которых знала теперь, как не знала даже родных, и могла позволить себе скромную улыбку, пробегающую украдкой по её лицу. Временный кризис, когда она не могла спать и думала только лишь о грядущей судьбе Алисы, постепенно проходил. Может быть, и у гитаристки пройдёт... Джули зашла вслед за светловолосой подругой в гримёрку и, прокашлявшись, чтобы разговорить уставшие связки, спросила: — Кто первый пойдёт в душ? — Давай ты! — Ал плюхнулась на узкий диванчик, тяжело дыша. Щёки девушки пылали, как два куста насыщенной рябины. Она опять скакала по сцене, почувствовав малейший прилив сил, а на небольшом перерыве, когда Рихард занимал свой пост у микшерного пульта, чуть не свалилась с платформы, но Круспе быстро и без всяких пререканий схватил её за руку, утягивая назад. Джули в тот момент думала, что её сердце разорвётся от ужаса, а мужчина даже не моргнул. — Хорошо, я ненадолго. — пообещала вокалистка. Она не знала, сколько простояла под прохладной водой, пытаясь привести мысли в порядок. В конце месяца Rammstein будут давать концерт в России. Мама обещала, что приедет посмотреть и, конечно, повидаться с дочерью, пропавшей три года назад. Интересно, как она изменилась за те три года, что они не виделись? Узнают ли они друг друга без подсказок? Почему-то мысль о том, что мама постарела, заранее приводила Джульетту в ужас. Ей будет спокойнее думать, что это она во всём виновата, не надо было бросать семью, но ей всё-равно будут пытаться доказать обратное... Надо как-то рассказать маме, что же тогда случилось. Так и не почувствовав облегчения, Джули вышла из душевой кабины и мысленно пообещала себе, что по приезде в номер тут же наберёт себе горячую ванну. Наспех вытерлась холодным свежим полотенцем и кое-как влезла в повседневную клетчатую рубашку и джинсы. После сценического костюма это был настоящий рай на земле. Вернувшись в гримёрку, девушка застала подругу в точно таком же положении, в котором та лежала во время её ухода. — Сколько времени прошло? — А? — Ал резко повернула голову и глянула в телефон, до этого спокойно покоившийся рядом с ней на диванчике. — Щас! Кусь успела разуться и оставить тяжёлые ботинки у столика, за которым гримировалась. В целом у девушек была очень просторная и уютная гримёрка с двумя чёрными диванчиками и журнальными столиками. Приглушённый свет торшеров по углам ровно ложился на бледно-бежевые стены. На полу был большой ковёр, потому неудивительно, что Ал предпочла ходить в носках, а не в берцах. По большей части уют заключался в обжитости, придаваемой Кусь любому помещению, где она находилась дольше пяти минут. Девушка, как самая настоящая домашняя кошка, облюбовывала любую мягкую поверхность и разваливалась на ней во весь рост, периодически ворочаясь и болтая ногами в воздухе. Все доступные горизонтальные поверхности оказывались волшебным образом заняты всяким хламом, про который только и можно было сказать: "Откуда это у тебя?" На свой столик она ещё до выхода на сцену водрузила плеер, пару бутылок с минералкой — Джули не в курсе, как подруга эти бутылки протащила, взять из общей комнаты она их не могла, потому что в райдере было чётко прописано "вода без газа", да и вообще, зачем ей несколько? — две пары наушников, капельные и большие, тетрадь для рисунков, перьевую ручку, пачку влажных салфеток, косметичку, в которой вместо косметики хранились лекарства, словарь по немецкому, который наверняка знает наизусть, контейнер для линз, две пачки Marlboro, зажигалку, упаковку печенья и дезодорант. А приехала она без сумки. Ал привычным движением раскрыла телефон-раскладушку, разблокировала экран и молча уставилась на него. Неяркий экранчик показывал 22:03 и два пропущенных от брата. Гитаристка с раздражённым видом закатила глаза. — Ну что там? — Десять часов. — сказала Алиса и поднялась. — Пойду-ка я тоже в душ. — Да, давай. Вместе поедем, — Джу уселась на её место и стала терпеливо ждать подругу. Ещё один день пролетел молниеносно, будто его и не было вовсе. Такое происходило каждый раз, когда они давали концерты. Дни выступлений на календаре оставались безликими дырами, как будто их вырвали. Джу старалась держать голову свежей, чтобы не сойти с ума от таких провалов. Май и июнь она держалась неплохо. "Интересно, завтра вылет опять ни свет ни заря, или нам дадут отоспаться?" — мысленно размышляла она, как вдруг дверь, к которой она сидела боком, отворилась. — "Ну вот что за чёрт! Разве можно к девушкам без стука врываться?" Она сохранила внешнюю холодность и повернула голову. — Ал тут? — просунув кудрявую голову в образовавшуюся щелку, спросил Лео. — Вас там уже ждут. "Боже упаси, кто? Не дай бог. Зачем?" — девушка быстро выбрала из трёх вариантов наиболее нейтральный. — Зачем? — Праздник. — коротко пояснил парень и спешно закрыл дверь. Миллер осталась одна и в тишине. — Праздник? — спросила она вполголоса и вдруг вспомнила о своих словах. — Ой бля-я-я! — тут же закрыла себе рот. Она сказала, что они обсуждают попойку, а теперь жалеет. "Ну кто? Кто меня за язык тянул? Ещё и Ал с этим своим "посмотрим"! Я ей посмотрю! Ой посмотрю! Наверняка, теперь все думают, что мы тоже останемся с ними бухать! Прелестно! Двадцать шесть лет всё шло хорошо, зато теперь оторвёмся по полной! Это будет самая большая ошибка, которую мы только можем совершить..." К счастью, Ал выскочила куда быстрее. Ей потребовалось всего минут семь, и вот девушка уже выходит в гримёрку в чёрных летних брючках и короткой футболке, неся их сценические наряды на вешалках. Миллер тут же подскакивает к ней, пытаясь не выдать своего волнения. — Ой, извини, я задумалась и совсем забыла! — излишне ярко хлопает себя по лбу. — Спасибо, что развешала. — Да не за что, — Кусь передаёт ей её змеино-зелёный костюм и откидывает волосы со лба. — Я ничего не пропустила? — Тут... Лео приходил. — О! — оживилась Ал, начиная нетерпеливо топтаться на месте, готовая уже выбежать за дверь, словно он там её дожидается. — И что? Что сказал? — Что нас... ждут. — Боже упаси, кто? — вмиг нахмурилась гитаристка, степенно направляясь к выходу из гримёрки. — Кажется, наши будущие собутыльники. Джу направилась за ней. Первым делом они занесли в гардеробную свои костюмы, а только потом взяли курс на общую комнату. Ещё на подходе они услышали нестройный гомон шести голосов, наперебой выясняющих что-то. Миллер первой заглянула в комнату и тихонько оценила обстановку. Немцы подвинули два дивана и журнальные столики в центр и расставили друг напротив друга. Посередине, на столиках, уже стояли готовые стаканы, фужеры и стопки. На одном из диванов сидели Лео и Рихард, с оживлением рассказывающий ему что-то, закинув ногу на ногу, в углу другого дивана Шнайдер решал что-то по телефону, громко ругаясь с интервалом примерно в полторы минуты. Флаке залип на висящий на стене телевизор. Тилль и Пауль доставали из высокого холодильника бутылки и передавали их Оливеру, с сосредоточением шаолиньского монаха расставляющему всё на столики. Все они, казалось, давно уже переоделись, и им не терпелось приступить к кутежу. — Твою мать! Я то тут при чём?.. — ...В целом, это было не так ужасно, но потом она решила полностью меня игнорировать... — Водку брать? — Блять, да я сказал же!.. — Мы уже стопки поставили. Конечно, брать! Про нас ничего не сказали ещё? — Да и слава богу. — С этими мотаниями из Америки в Германию... Макс утомляется... — Рих, отправь Лео поторопить девчонок, а то без них начнём. — Сию секунду. Лео, будь другом, сгоняй за Ал с Джу. — Я просил Рихарда. — Он тебя сейчас вряд ли услышит. — Всё! Auf Wiederhoren! Кусь стояла рядом с остолбеневшей Джули. Они понаблюдали за гомоном, созданным всего семью людьми, и молча скользнули в комнату. — О! Явились! — предупредил Пауль, оглушительно хлопая в ладоши. Все смолкли, уставившись на девушек, стоящих возле порога. Они смотрели в ответ не менее тихо и с явным смущением. Рихард увидел Кусь и мигом забыл о Лео. Он думал о ней, с нетерпением ожидая, когда подвернётся возможность поцеловать. Голова не совсем хорошо соображала, потому что принятая доза уже давно размазалась по мозгу без остатка. До тотального ухудшения самочувствия оставалось ещё немного времени. Носоглотка то неприятно высыхала, то, напротив, с носа текло, и приходилось шмыгать. Его это ужасно раздражало. Но с самого утра он думал об Алисе, не то призраком, не то видением пришедшей к нему ночью. Девушка сказала, что была у него, и ничего страшного между ними не произошло, однако, проснувшись в одиночестве, Круспе почувствовал себя так уничтожённо, что решил — заветным пакетиком, раздобытым Джо, всё-таки придётся воспользоваться. Рихард не хочет больше выживать только по счастливой случайности. В следующий раз Кусь может и не прийти. На столиках стояло уже бутылок 15, а Тилль с Паулем всё крутились возле холодильника. — Девчонки, садитесь, сейчас начнём, — Цвен пригласительно махнул рукой. Алиса подошла ближе, шокированно разводя руками. — Вы куда столько? — спросила она, глядя по-очереди на Рихарда, что оказался ближе всех, на Пауля с Тиллем с бутылками водки и шампанского, на Оливера, склонившегося над столом-конструктором. — Бухать. — прямо ответил Линдеманн и подошёл тоже, водружая литровую бутыль самолично. — Очешуеть. А мы с Джу сидим у себя в гримёрке, думаем: "Вот, день был тяжёлый, надо ехать спать." — Ну, день тяжёлый был у всех. Мы потому и остались, никуда не поехали. — пояснил фронтмен с лицом до того простым и расслабленным, что девушка невольно задумалась, что это действительно помогает отвлечься. Она посмотрела на Лео, выжидающе не отрывавшего умоляющих глаз на протяжение всего этого времени. Надо его куда-то сбагрить, пока они решают, что дальше делать. Ещё только не хватало, чтобы он остался пьянствовать. — Ты с ними? — спросила она строго; парень отрицательно помотал головой, да до того резво, что мог и оторвать. "Правильно." — про себя подумал Круспе, сделавший всё, чтобы Келлер и минуты больше с ними не высидел. — "Не дорос ещё бухать по-чёрному." — Сходи, пожалуйста, за моими вещами в гримёрку. — попросила Ал, и Леонард молниеносно вскочил с места, чуть ли не бегом удаляясь из комнаты. — Вы остаётесь в итоге или нет? — протягивая Кусь бутылку шампанского, спросил Тилль, временами косясь на Джу, стоящую в стороне. Трудный вопрос. Алиса не стала спешить. Её останавливало и отталкивало лишь то, что она боялась. Страх пойти по стопам матери всегда одёргивал её от скоропалительных решений. Всегда думающая. Ей, по натуре склонной действовать по велению сердца, было непросто останавливаться и думать, ведь время замедлять она не умела. Вдруг у неё окажется слишком слабый организм, плохо переносящий алкоголь? Вдруг, попробовав один раз, она не сможет остановиться? Этот страх всегда заставлял её держаться на разумном расстоянии от подобных мероприятий, похожих на то, в которое их сейчас пытаются склонить. — Да что тут думать-то? — Круспе нетерпеливо отнял у Тилля из рук бутылку и поставил перед собой, решительными и быстрыми движениями откручивая пробку. — Уговаривай Джули, — кивнул он Алисе. — Для тебя у меня есть аргумент. — Ну-ну, — фыркнула она, скрестив руки на груди, и залюбовалась его движениями. — Очень интересно. Пробка с негромким хлопком поддалась, и мужчина отложил её, неспешно поднимаясь на ноги. — Я не знаю, что ты должен сделать, чтобы я вдруг решила научиться пить. — продолжала девушка, глядя куда угодно, только не на него; она, в сущности, ожидала возвращения Лео, чтобы уехать в отель, нужно было лишь дотянуть время, хотя ей давно было интересно выпить с немцами. Рихард быстро хлебнул из горла и оставил шампанское на столике, шагая навстречу Ал. — Это не есть нечто жизненно необходимое или... Он придержал её одной рукой за затылок, несильно вцепляясь в волосы. И плавно столкнулся с ней губами, вмиг чувствуя ошеломлённо ищущие опору ладони. Кусь чуть не взвизгнула от внезапного поцелуя, углубившегося лишь по её небдительности. Но на этот раз вместо ощущения сигаретной горечи и пряности коньяка на язык попало что-то бодряще-кислое. Рихард не предпринимал попыток посодействовать языком, скорее просто ждал, пока Ал распробует напиток, либо вырвется, источая злобу и проклятия. Джули быстро закрыла рот рукой, чуть было не начав подпрыгивать на месте. На её глазах коллега и лучшая подруга засосались. Быстро обернувшись, она убедилась, что Лео поблизости нет, и, взрываясь от удивления, круглыми, как тарелки, глазами поглядела на остальных. Лица большинства выражали не меньшее изумление. Оливер помрачнел, сжав губы в тонкую полоску, но не отвернулся. Шнайдер, Пауль и Тилль с точностью российских синхронисток раскрыли рты, наблюдая за этим зрелищем. Флаке просто повернулся обратно к телевизору, будто ничего не происходит. Всего через пару секунд парочка отступила друг от друга. Ал быстро облизнулась и вопросительно уставилась на Рихарда. Скажи ей кто лет пять назад, что впервые она попробует шампанское из уст Круспе, ни за что на свете она бы не поверила. И ведь понравилось же. Едва ли было бы хоть в половину столь же хорошо, если бы вместо тёплых губ оказался холодный гладкий фужер. — Если останешься, сделаю так ещё. — самодовольно ухмыльнулся Цвен. Девушка смотрела на него молча, словно гипнотизируя взглядом. Внутри неё боролись две огромные лавины: страх уподобиться матери и желание попробовать подобным образом не только шампанское. Хотя, всё уже было решено... — Я остаюсь! — громко заявила она и уселась на диван, правда, с другой стороны от Цвена. — Славно. — отозвался он, опускаясь напротив неё немного тяжелее, чем нужно. На языке всё ещё был вкус кислых пузырьков и потрясённо замершей Алисы. — Пум-пум-пум... — протянул Тилль, разглядывая их. — Что сказать? Пиздец. — Рихард! — наперебой друг другу завопили Шнайдер с Паулем, очнувшись от оцепенения. Кусь резко повернула к ним голову и медленно сцепила руки в замок, по-хозяйски закидывая ногу на ногу. — Какие-то конкретные претензии? — остановила она мужчин и, не получив ответа, пугающе-серьёзно скомандовала: — Сядьте. Джули опомнилась, двигаясь вслед за Алисой, чтобы тоже сесть, и, желательно, не разделяться, ибо ночь предстоит тяжёлая. Миллер подумала, что стоит за ней присмотреть и остановить, чтобы не выпила лишнего в первый раз, а то мало ли. Мужчины могли и не рассчитать, что молодой неопытной девушке, чтобы напиться, нужно куда меньше, чем им. — Алиса-а-а! — громким шёпотом раздалось со стороны двери. Кусь прикрыла рот тыльной стороной ладони и обернулась через плечо. Не решаясь войти, на пороге встал Лео, показывая сумку с её вещами. — Мы останемся! — махнула ему Ал. — Ты поедешь? Парень кивнул. — Хорошо! Спокойной ночи, солнышко! — она послала ему маленький воздушный поцелуйчик. — Люблю тебя! Сладких снов! — и помахала на прощание. Рихард скривился, глядя за тем, как искренне и сладко она улыбается парню. Лео ушёл, покорно забирая с собой её вещи в номер, но он так и не узнал, как пару минут назад его девушка при всех целовалась со своим коллегой. Все расселись. — Ну что, — Ал подсела ближе к столу, потирая руки. — Наставления будут? — она волновалась ничуть не меньше, чем перед концертами, гадая, с чего же всё начнётся. — Да! Не начинай с крепкого. — быстро предупредил Круспе, как ни в чём не бывало наливая себе из початой бутылки шампанское. — Джули! — позвал Шнайдер, передавая ей наполненный чуть больше половины бокал. Круспе налил Кусь игристого и вручил с таким торжественным видом, будто сейчас начнётся обряд посвящения. Все вооружились шампанским, подняли фужеры и с какой-то особой мягкостью обернулись к новеньким. Это были взгляды не снисходительные, даже не покровительственные, а нечто среднее между дружескими и мечтательно-ностальгическими. И в этот сокровенный миг разница в возрасте особенно сильно разделяла мужчин с молодыми девушками, подчёркивала их разность. — Девочки! — жизнеутверждающе начал Рих, поднимая налитый почти до краёв фужер. — Уже прошло два месяца, как вы с нами, и мы все очень рады такому замечательному пополнению в нашем... не совсем скромном коллективе. Нам очень приятно с вами работать, мы душевно прониклись даже просто вашим присутствием. Приятно знать, что с нами заодно такие великолепные, прекрасные, выдающиеся девушки. Вы большие молодцы! — И музыканты вы тоже неплохие, — добавил Флаке, косясь на Рихарда с поджатыми губами. — Но он прав, с вами приятно работать. — Нас уже связывает множество воспоминаний, и, дай бог, с каждым днём их будет только больше, — кивнул Оливер. — С вами очень весело, ни за что не соскучишься! С первых же дней знакомства мы сразу поняли, что вы — те, кто нам нужен. Вы невероятны! Вы так быстро стали частью нашей семьи..! — сверкая широкой милой улыбкой, сказал Пауль. — Вы нам очень дороги. Два неугасающих лучика света! — Вы теперь, безусловно, вступаете на новый этап своей жизни, поэтому не бойтесь обращаться к нам за помощью. — наставительно посоветовал Тилль, улыбаясь. — Мы всегда на вашей стороне. Вы — наши близкие хорошие друзья. Пусть наши разногласия остаются лишь на профессиональном уровне и не мешают нашей дружбе. — Наши дорогие дамы! — поэтично сложил Шнайдер. — Пусть сегодняшний вечер, хоть и запоздало, но послужит началом долгой совместной работы и ознаменует ваше полноправное и безукоризненное вступление в нашу команду. До дна! — До дна! — подхватили остальные. Восемь стаканов оказались подняты в воздух и в течение полуминуты осушены. Джу готова была расплакаться от переполняющих её благодарности и счастья. Наконец она почувствовала себя на своём месте после стольких лет слепых скитаний по этой жизни. И то, что раньше казалось неправильным и даже невозможным, прямо сейчас было у неё. Она — полноправная властительница этого мира, облачённая в платье из хрустальных капель, и с лавровым венком на голове. Кусь решительно встала. — Ещё по одной! — предложила она, улыбаясь сказочно широко и красиво; очень редко кому удавалось запечатлеть на её лице такую светлую и преисполненную радости улыбку. — Любимые, обожаемые наши мужчины, от лица скудной женской половины группы хочу выразить нашу сердечную благодарность! Мы тоже очень рады работать с вами, ведь для нас это исполнение, пожалуй, самой невообразимой мечты. Мы очень ценим вашу поддержку, дружбу, вашу доброту. Выражаю волю не только нас с Джу, но и миллионов людей по всему миру: "Спасибо, что вы есть!" — Великолепно! Отличный тост! — согласилась Джули, топя улыбку в бокале. Алиса, кажется, втянулась и, не переставая довольно улыбаться, села на своё место, откинувшись на спинку дивана. Сидящий справа от неё Оливер последовал её примеру, после того, как оставил пустой фужер на столе. Все вмиг зашевелились. — Чем вы обычно занимаетесь на таких посиделках? — спросила Джули, поставив бокал. Рихард с бутылкой в руках предложил, тихо проговаривая: "Ещё?" Девушка мотнула головой: "Спасибо, пока хватит." — Когда как. — пожал плечами Пауль. — Чем быстрее накидаемся, тем веселее, а там уже на что больной фантазии хватит. Играем в настолки, включаем музыку, поём, играем, танцуем, разговариваем... Чем шумнее, тем веселее! — И как быстро вы обычно "накидываетесь"? — с чисто исследовательской точки зрения поинтересовалась Миллер. Бить чужие рекорды она не собиралась, но ей действительно было интересно, сколько таким опытным кутилам хватит времени, чтобы сделать себе весело. Ландерсу пришлось задуматься. Давненько они основательно не бухали. Встречи в этом туре — долгожданные, не проводившиеся несколько лет. Самой громкой и весёлой попойкой можно считать, наверное, окончание тура 2017 года. Два года назад. Тогда они начали с водки, и водкой-же закончили. То есть накидались по-быстрому, чтобы не тратить время на разгон. — У каждого свой личный рекорд, — усмехнулся он, наполняя свой бокал. — Если постараться... Минут тридцать. — Тридцать минут? — ужаснулась Джу, прикидывая, возможно ли усвоение алкоголя с такой скоростью. — И сколько же вы для такого эффекта в себя вливаете? — Очень. Много. — отрезал Ландерс и залпом вылил в себя шампанское. Девушка вздохнула. "И как они потом до кроватей добираются?" — её взгляд упал на сидящего со скромно сложенными руками и пустым бокалом Оливера, и вопросы отпали. Басист сидел прямо в середине дивана, так что выйти ему не представлялось возможным, да он и не пытался. Мужчина молча и со спокойным лицом наблюдал за окружающими, не пытаясь поддерживать мелкие диалоги, и не наполняя стакан, стоящий перед ним. — Оливер, — позвала Джу, и тот сразу обернулся. — ты не пьёшь? — Нет. — Он не пьёт, он собирает компромат, — саркастично протянул Рихард, чаще всего пользующийся его услугами такси. — А потом по домам развозит всех, кто не может ходить. — Вы напиваетесь до состояния, когда не можете ходить? — подняла бровь Кусь. — А впрочем... поплачу за ваше здоровье, когда будет настроение. Наливай. — она протянула ему свой стакан, обращаясь почему-то именно к Круспе, хотя к сидящему рядом Паулю или Флаке напротив было обратиться куда удобнее, но всем было понятно, почему девушка так липнет к Круспе. Она выпила уже третий бокал, и ничего пока не почувствовала. Для неё это было удивительно, поскольку девушка считала, что в первый раз ей хватит и этого, чтобы опьянеть. Она на предпоследнем месте. Джули остановилась на двух и благоразумно рассудила, что стоит переварить хотя бы это. Крайне быстро пил Рихард, и Тилль с ним на уровне. Алиса смотрела за действиями соло-гитариста чуть ли не с открытым ртом: тот холодными, чётко выверенными действиями наливал себе снова и снова, а затем быстро опрокидывал фужер вверх дном, кажется, не пробуя вкуса. Она наблюдала за тем, как от быстрого глотательного движения двигается его горло, подставленное будто специально на её обозрение. Кусь показалось, стало как-то жарковато. — Передохнуть не хочешь, Алис? — вдруг спросил Оливер, заставляя её вздрогнуть от неожиданности. — А? — запоздало повернулась она. — Я... — она зажмурилась, возвращаясь мыслями с седьмого неба. — Пф... Нормально себя чувствую. — Я давно хотел спросить! — встрял Шнайдер, будто только что вспомнил. — А мы в правду или действие доиграем? А то у меня там один вопрос остался, я же пропустил, — с хитрой и не предвещающей ничего безобидного улыбкой он многозначительно посмотрел на Рихарда. — Помнится, я должен был задавать тебе...***
— Та-а-ак! — Кусь неточным, но раскованным действием зачесала волосы назад, но они, впрочем, опять спали на её лицо, и закусила нижнюю губу, задумчиво оттягивая. — Кому я там должна задавать? — Да уже похуй, никто не помнит очередь, — прикуривая сигарету, отозвался Круспе. Он откинулся назад, выпуская изо рта облако серого дыма, и довольно посмотрел на девушку. Она была такой лёгкой и воздушной и постепенно начинала его не на шутку возбуждать, причём куда сильнее, чем в Париже или прошлой ночью в отеле, или в любой другой раз, когда для этого был весомый повод. Сейчас же он просто видел, как она опьянела. Уже открытыми на столе стояли бутылки с текилой, ликёром и одна бутылка водки, которую немцы наотрез отказались наливать девушкам. Им и ликёра с шампанским хватило. Рихард даже не сильно-то ощущал собственное опьянение, зато он знал, что опустошение после кокаина накладывалось на общую эйфорию от алкоголя, и, пока второе ещё немного перевешивало, он мог функционировать нормально, а потом придётся разгоняться новой дозой, чтобы не впасть в меланхолию. Зато как Алиса была пьяна и весела! И оттого даже более прекрасна. Как загорелись её глаза, как невесомо стали взмывать в воздух руки, когда она что-то рассказывала. Да и в целом весёлый вид молодил Кусь на пару лет, так что её можно было спутать с подростком. Её подруга выпила чуть меньше и всё ещё старалась держать равновесие над пропастью неконтролируемой эйфории, но и этот небольшой рубеж один-два стаканчика заставят её преодолеть. Она смотрела по сторонам, пытаясь свыкнуться с новыми ощущениями, и взгляд её перескакивал с одного лица на другое, но чаще других останавливался на Тилле... Улыбающийся мужчина много смеялся и завораживающе говорил. Ангельская улыбка не должна её обмануть, ведь он умеет быть разным, но весёлый, счастливый, смеющийся Линдеманн вызывал у неё приступ умиления и нежности. Как он удивительно смеялся! Так самозабвенно и заразительно, что сначала Миллер не поняла, что происходит. А потом она всё смотрела и смотрела на него. И видела того Тилля, который показывается далеко не всем. — Тогда-а-а... — Алиса сложила пальцы пистолетиком и указала на Круспе, прицеливаясь: — Правда или действие? — Выбирай действие! — гаркнул Пауль. — Я принципиально выберу правду. — усмехнулся и закатил глаза, вновь опуская томный взгляд на Кусь, одновременно выпустил горький дым, чуть приподнимая голову. — Правда. Давай, что ты там придумала. — Выдай мне грязный секретик: у кого из группы, — медленно проговаривая и разделяя слова, произнесла девушка, крутя в руках стакан с остатками тёмного ликёра. — Са-а-амый большой член? — Ого! — Цвен поёрзал на месте, пока остальные загалдели, начиная забавляться. — Такие вопросики, да? — он опустил насмешливый взгляд, продумывая свой ответ; вот уж не подумал бы, что придётся в таком состоянии шевелить извилинами. — Только, если скажешь "у меня", я не зачту! — предупредила Алиса, наслаждаясь его задумчивым видом. — О. А это почему? — любопытно хмыкнул Флаке. — А потому, — она легонько обмакнула кончик среднего пальца в остатке напитка. — Что его я уже тро-га-ла, — и с бесстыдным видом облизала, мягко обхватывая губами, защитив от зубов, как брала бы настоящий член. Она ждала, что Лоренц скривится и вздохнёт на свой манер, говоря что-то типа: "избавьте от подробностей", однако тот прыснул со смеху и похлопал Рихарда по плечу. — А ты уверена, что я вообще могу тебе это сказать? — поднимая голову, он потёр висок. — Ой, да перестань! — смеясь, Ал всплеснула руками и наклонилась вперёд. — Я ни за что не поверю, что вы столько лет знакомы и не мерились членами! — Кусь, не все мужчины меряются членами. — Цвен попытался её переубедить. Она вопросительно посмотрела на него. По взгляду видно — не поверила. — Ладно, было такое... — сквозь зубы проскрежетал он, скрестив руки на груди. — Разве? — нахмурился Шнайдер. — Не помню такого. — Оливер всё помнит. — улыбчиво вздохнул Флаке. — Оливер и его камера. — Так! Я жду ответа! — хищно улыбнулась Ал, и лицо её стало не столь весёлым, сколько томным и выражающим крайнее бесстыдство. — Ну-ка, мужики, линейки на стол. — Ну хоть не аппараты... — с ухмылкой сострил Пауль в сторону. — Давай так! — Цвен хлопнул себя по коленям. — Я знаю, какой ответ всех устроит. Самый большой член у Оливера. Все согласны? Отлично. Ридель удивлённо вытаращился на него, молча хлопая глазами от непонимания, как вдруг центр внимания внезапно пришёлся на него, затем мельком перевёл взгляд на Кусь, рдея от смущения. Интересно, что она на это скажет. Девушка повернула голову на басиста, даже в сидячем положении возвышающегося над ней на целую голову, а может и того больше. Оглядела его вертикальным взором, а затем довольно потёрла подбородок, задерживая глаза на причинном месте. Мужчина от этого взгляда едва не захотел прикрыться. — Принято! — возвестила Ал. — По комплекции, неудивительно. — Я... ж-женат. — напомнил Оливер. — Я бы сказала "жаль", но это невежливо, — девушка расслабилась, чуть сползла, вытягивая ноги под кофейными столиками, и замерла в таком положении. — Может музыку включим? — предложил заскучавший барабанщик, который успел залезть в телефон, ответить на все интересующие жену вопросы относительно его местонахождения. — А давайте. — поддержал Рихард, как раз сидящий с краю. Пока он встал и подсуетился, Джули налила себе полстакана ликёра и принялась медленно отпивать, буквально по капельке, вновь задерживая взгляд на Тилле. Она сегодня посмотрела на него другими глазами. Вместо авторитарного блюстителя порядка и грозной няньки увидела большого ребёнка с радостными глазами, кому всё происходящее по будням и даром не сдалось. Возможно, он хотел бы, чтобы было легче, чтобы Круспе и окружающие не усложняли ему жизнь своими выходками, чтобы стало спокойнее, но пока что мог только сидеть со своими друзьями, а не коллегами, и пить, выдумывая какие-нибудь дикие развлечения. Пока ничего страшного они не учудили, да и не шумели сильно. Ал не стала церемониться и просто запрокинула голову, выкрикивая: — Время? — Без двадцати завтра, — таким же образом гаркнул в ответ Шнай, сидящий от неё через Олли. — Прелестно, — прогундела Кусь себе под нос и выудила из кармана пачку таблеток. — Я опять про них забыла-а-а-а, — пропела она, выдавливая одну себе в ладонь. — Пу-ру-ру-ру-ру-пу-пу! — Что пьёшь? — спросил Рихард, отвлекаясь от настройки телевизора на музыкальный канал. — Ци-пра-мил. — Блять! Он в мгновенье ока развернулся и бегом метнулся назад к столу. Оказавшись перед удивлённо замершей девушкой, Круспе накрыл её ладонь с зажатой таблеткой своей. — Не вздумай! — успокаивающе опуская другую подрагивающую руку, выпалил он. — Пить! Это антидепрессанты, ты в курсе? — Я-то да, а ты откуда знаешь, что это за таблетки? — с острой усмешкой парировала Ал с явными нотками блефа, потому что сердце её зашлось в непрерывно ускоряющемся паническом стуке. — Тебе крышу снесёт, если ты ещё антидепрессанты выпьешь! — И что? Зато будет весело. Девушка высвободила свою руку и, словно специально, проглотила таблетку, глядя ему в глаза. — Ой, дура... — чуть не взвыл Рихард, хватаясь за голову. — Ну ты же понимаешь, что так умереть можно? — Было бы славно, если это так. — фыркнула Кусь. Он ничего не ответил. Какой толк говорить с этой упёртой русской? Она же никогда не слушает. Кусь уже в два раза превысила суточную норму таблеток. Волновало ли её это? Судя по тому, как на неё действовало выпитое — нисколько. "Одной больше, одной меньше..." — безразлично думала она, принимая каждую новую лишнюю пилюлю ципрамила. И допилась. Через полчаса, в десять минут завтра, она уже лежала, откинувшись на диване, а ноги её безвольно покоились под столом. Всё в комнате ходило ходуном и кружилось отвратительной каруселью вокруг её глаз и за их пределами. Музыка долбила на максимальную громкость, которую только мог выдать телевизор, и все молчали, периодически попивая из стаканов (увеличивающихся незаметно, но неумолимо). Круспе наливал Алисе и Джу в полном молчании, уже даже не спрашивая, хотят они продолжить или нет, а те, судя по всему, и рады. Впервые мысль о том, что уже "пора хватит", пришла Миллер, когда она обнаружила себя не то томно, не то устало прислоняющейся к плечу Линдеманна. А как к нему пересела, Джу не помнила. От мужчины едва заметно пахло дымом — запах настолько въелся в кожу, что даже через несколько часов после концерта и интенсивного омовения в душе не захотел отделяться от вокалиста — на передний план вышел запах алкоголя, однако не "пропитый", а скорее "сдобренный", не дотягивающий до запаха опустившегося алкоголика, но замирающий на отметке запаха опытного гуляки, который по будням ставит рекорды на работе, а по пятничным вечерам — в барах; ещё, но это, вероятно, Джули только померещилось, от него едва ощутимо тянуло настоящим, древесно-афродизиакальным, мускусом. Запах был до того привлекательный для девушки, пока что явно утомлённой попойкой посреди ночи после тяжёлого концерта, что Миллер не успела себя как следует одёрнуть, как уже прикорнула на плече мужчины, который даже не остановился. Линдеманн устроил её голову поудобнее, чтобы она не падала, а стакан переложил в другую руку. Перед ним стояла ещё и наполненная стопка. Джульетта задремала под бьющую музыку, становившуюся приглушённее и тише по мере того, как девушка засыпала. Совсем как в детстве, когда родители приглашали других взрослых и праздновали, отправляя малышку Летти спать. Она так же засыпала бок о бок с нетрезвыми весёлыми людьми под громкую музыку. Стоит её теперь оставить и посмотреть, как там другие... Кое-кто всё-таки говорил. И это был Флаке, наклонившийся к Рихарду, который скрестил руки на груди, дабы "отгородиться" от опьянения и отходняка, и медленно втолдычивающий одно и то же. —... Она, конечно хорошо играет... Конечно, хорошо! Но ты сядь и научи её нотам... Конечно, хорошо играет... — и вдруг его монотонный бубнёж, приближающий опьянение Круспе, прервался коротким замечанием. — Но пить не умеет совершенно. Гитарист встрепенулся, вытянул шею, глядя на Алису, уже почти роняющую голову с едва заметным сонным выдохом. — Алис... — подсипшим голосом позвал Цвен, сетуя, что алкоголем можно только напиться, но не утолить жажду. — Ты спишь уже, маленькая? Услышав своё имя, Кусь недовольно скривилась, с усилием провела по лицу и едва членораздельно рявкнула на него: — Пшёл к диаболо, Крусп-пий! Я ещё с тобой с-с-станцую! Голова у неё клонилась к земле неимоверно, хотя спать не хотелось совершенно. Но плечи давило вниз, будто на них стоит слон. Даже встать для девушки было бы проблематично. Рихард тяжело вздохнул, потирая переносицу, и вдруг шире раздвинул ноги, толкнув коленом сидящего впритык Флаке. От самого тона Кусь у гитариста пересыхало в горле. Он пожалел, что не включил кондиционер, когда вставал к телевизору. Усевшись немного свободнее, он рискнул посмотреть на раскисшую до состояния желе Ал. — Я тебе говорил антидепрессанты с алкоголем не пить? — подавшись вперёд, чтобы хоть минимально взбодриться, изрёк мужчина отеческим тоном. — Теперь жди! Ципрамил недолго подержит и отпустит. — со знанием дела сказал он, поворачивая голову на часы. — Только мы все будем уже не в той консистенции, чтобы с тобой танцевать... — Ри-и-и-иша, ты такой интересный! — мечтательно протянула Ал. Цвен восхищённо поднял брови. — Ну или ты успеешь оклематься. И вдруг она оживилась, превозмогая боль и тяжесть в голове и плечах, потому что услышала знакомую мелодию, и это ей показалось куда важнее, чем её состояние. — Песня! Песня! Песня! — затараторила она, подскакивая. — I was made for loving you, — на автомате ответил Круспе, устало закрывая глаза; отходняк его догнал быстрее, чем опьянение. Соображая, как незаметно слинять в гримёрку, чтобы втянуть по-новой, мужчина не заметил, как девушка уже перемахнула через спинку дивана, проявив невероятную для её состояния ловкость, и очутилась перед ним, хватая за руку и поднимая на ноги с поразительной лёгкостью. — Танцевать! Танцевать! Танцевать! — звонко заголосила Алиса, перекрикивая орущую музыку. — Kiss! Kiss! Kiss! — после этого она, потянув к себе за ворот, трижды чмокнула мужчину в обе щеки и повела к свободному пространству перед телевизором. — Ту-ру-ру ту-ру-ру-ру-ру-ру! Флаке и Тиллю пришлось повернуться, чтобы наблюдать, как шустро Кусь берёт руки Рихарда в свои и пытается его растормошить. У Олли, Шнайдера и Пауля были лучшие зрительские места, но Ландерс подскочил, присоединяясь к гитаристам. — Ну ладно! — шутливо скалясь, согласился, наконец, Рихард. — Давай танцевать! — вот и приятное чувство "весёлого" опьянения, и танцевать он уже не против. Вся песня, такая тёплая и пушистая, прошла будто в тумане. Ни Ал, ни Рихард её не слушали, хоть и одинаково любили. Они держались за руки и энергично "танцевали", насколько можно назвать танцем дрыганья и кривлянья с заразительным, прошибающим хохотом. Руки их были такими мягкими, что не хотелось отпускать. Пара смотрела друг другу в глаза почти всё время. Рихарду уже не приходилось бороться с возбуждением при виде опьянённой развязной Кусь, поскольку её глаза — два болотно-зелёных омута, переливающихся глубоким янтарём, когда она оборачивалась к свету — были словно кристально трезвы, и она смотрела на него до того прямо, что и он, кажется, начинал трезветь. А его серо-голубые, как городское небо, зеркала отражали широко улыбающееся лицо Кусь. Она оттого в них и смотрела — гадала, хорошо ли выглядит, и нравится ли ему. Но песня закончилась — быстро! слишком быстро! — и стихла, предвещая следующую. Ал замерла, довольно глядя на Круспе. "Водки!" — решили они синхронно, не сговариваясь. — "Водки хочу! И мгновенно уснуть." Девушка качнулась вперёд на носочках и, прижавшись своей грудью к его, оставила быстрый благодарный поцелуй на подбородке. Лишь после этого она отлипла от еле стоящего на ногах Рихарда и вернулась на своё место. "До чего прекрасна!" — вздохнул про себя и абсолютно растаял Круспе, довольный, что у него есть такое счастливое воспоминание, как поцелуй с ней. — "Как я раньше жил без неё? Почему я её не ждал?" — влюблённые мечтательные нотки переходили в виноватые, загнанные, истерические, ему её было мало и жалко; он чувствовал себя идиотом, хотя в данный момент для этого не было решительно никаких оснований. — "Она всегда на меня надеялась, а я на кого-то другого... чужого. Я исправлюсь, я начну новую жизнь с ней! Она меня направит! А всё прошлое..." — Рихард вспомнил вдруг снова своих детей, выжимающих из него в последнее время все соки, даже не прилагая никаких усилий, и нервно опрометчиво подумал: — "Прошлое я забуду! Хочу с ней быть, и ни с кем больше." Сделав пару шагов назад, к дивану, гитарист остановился, хватаясь за спинку, и крепко зажмурился. У него сильно и быстро застучало сердце. На секунду он подумал, что его "выключило" — всё смеркло на сотую долю секунды, хотя он не моргал. — Ты чего, Рих? — допивая капли со дна стакана, отрешённо спросил Тилль, рядом с которым и привалился Цвен. — Н-ничего, — подскочившим голосом выпалил тот, оттягивая ворот футболки, будто ему внезапно стало душно. — Я отойду на минутку... После этих слов он шатающейся, но стремительной походкой вылетел из комнаты. — Чудесные кадры... — пробубнил Оливер, просматривая свежие снимки Ал и Рихарда, стоящих вплотную друг к другу с глупыми, но довольными улыбками.***
«Количество заболевших достигло четырёх тысяч в день. В стране сохраняется режим строгой самоизоляции, тем временем врачи и представители ВОЗ не дают положительных прогнозов...» Лицо аккуратной, но сонной дикторши замерло на экране. Из соседней комнаты раздался очередной приступ тяжёлого кашля. Девушка выключила телевизор и устремилась туда. В коридоре ей встретилась маленькая, лет восьми, кучерявая девочка, робко прижавшая ручки к груди, стоя у той самой закрытой двери. Девушка отодвинула её быстрым жестом. — Макс, иди к себе. — непривычным прямолинейным тоном скомандовала она. — И не выходи. Девочка понимающе кивнула и покорно ушла. А взволнованную молодую женщину пробило. Где-то в глубине груди заскребло, и в следующий миг она привалилась плечом к стене, сгибаясь от дерущего кашля. Она содрогалась, зажимая рот, чтобы приглушить рвущиеся против её воли звуки, минуты три, после чего хрипло вздохнула, задыхаясь воздухом, и вошла в комнату. В темноте, созданной занавешенными шторами, очерчивались силуэты широкой кровати, кресла, высокого стола, шкафа. Среди пышных, как хорошее суфле или зефир, одеял и подушек лежал бледный, едва похожий на самого себя мужчина. Его тяжёлое свистящее дыхание было отчётливо слышно в любом уголке комнаты. Кашель его только-только отпустил. — Элли... — скрипучим тихим замогильным голосом позвал он, едва шевеля сухими губами. — Это ты? Девушка преодолела мучительно длинную тьму и присела на край кровати, взяв горячую руку, лежавшую без движения на одеяле. — Всё хорошо, Schatz, — произнесла она, подавляя в себе кашель, прыгающий на корне языка. — Ещё немного. Скоро всё. Мужчина вдруг весь подтянулся, глаза его раскрылись шире, а дыхание сбилось. Он пытался вдохнуть, хрипы и свист стали громче, но воздух будто не доходил до лёгких. — Sonne, дыши! — механически скомандовала девушка, помогая ему приподняться. На сидящих на кровати больных упала полоска света из коридора. В дверях показалась испуганная детская головка. — Максим, уйди к себе! — резко выкрикнула молодая, но уже уставшая женщина. Дверь быстро хлопнула. В коридоре раздались быстрые удаляющиеся шаги. Мужчина будто ненадолго пришёл в себя. Он всё ещё безуспешно пытался надышаться. Он требовательно подал руку, и девушка вложила в неё прозрачную маску, подведённую к кислородному баллону у кровати. — Дыши... — приговаривала она, гладя мужчину по голове. — Дыши, мой хороший. Всё скоро закончится. Картинка внезапно поплыла. Свет залил тёмную комнату-палату. Кругом носились люди. Всё вокруг стало улицей, залитой пятнами краски, размусоренной всяким хламом и дребеденью. Единственное, что узнавалось — пустые баллоны для граффити с вытекающими красками. Беспорядочно неслись люди, поднимая гам. В толпе легко одетых людей изредка вспыхивали полицейские. С земли поднимался крик, нарастающий над городом. И от него напряжённо тряслись поджилки. В помещении, где группа так удачно отпраздновала, было тихо. Под столами и на столах стояли пустые бутылки. Все спали, найдя себе местечко. Рихард наблюдал за спящими товарищами трезвым, бодрым взглядом из угла комнаты. Он то и дело обращался глазами к любимой, довольно растянувшейся на диване. Она согнала всех, только Оливера не смогла. Голова девушки покоилась на неудобном квадратном подлокотнике, а ноги чуть-чуть не доставали до прикорнувшего сидя басиста. И Рихард всё гадал, почему тот не уехал, а остался ночевать на неудобном диване, сидя, да ещё и... "Может он вчера под шумок налакался?" — но гитарист отмёл эту мысль, как теорию о плоской Земле. — "Кусь такая прелесть. Интересно, много она вчера выпила или её с непривычки разнесло?" Он был уже почти трезв. С утра даже ни разу не вспомнил про кокаин, хотя ему это дорогого стоило. За ночь он хапнул его столько, что слизистую до сих пор нещадно саднило, доставляя порядочный дискомфорт, и, собственно, это его и отрезвляло. И волшебные таблеточки с минералкой тоже. Вдруг Кусь с визгом упала с дивана, повалившись ровно между своим спальным местом и столом. Мужина усмехнулся. "Хорошая встряска перед тем, как она начнёт умирать от похмелья." Алиса тем временем скуксилась на полу, накрыв голову руками и быстро-быстро дышала — это было видно по тому, как вздымалась её спина. Она очнулась от собственных криков и сжалась, опасаясь такого въедчивого в мозг грохота снарядов и автоматных очередей. Крики-крики-крики. Запах пороха, который она никогда раньше не нюхала, вперемешку с запёкшейся кровью и солёным потом — это так раздражало её чувствительный нос, доводило до исступления. Она за ночь будто постарела. — Пожалуйста... пожалуйста, Господи!.. Я прошу, пожалуйста... — тихо содрогаясь, шептала она в пустоту, захлёбываясь подступившими к горлу рыданиями. — Я никогда больше не буду спать, только сделай так, чтобы то, что я видела, не случилось! От её вскриков Оливер молча открыл глаза, соображая, где находится. — Кусь, доброе утро! — запрокинув голову с жилистой шеей, гаркнул Рихард, потешаясь. — Это похмелье, я рад, что вы наконец познакомились. Алиса поднялась и вытянулась, как спичка, встав на колени. Она сложила ладони и прикрикнула: — Молитесь! Молитесь, чтобы Бог нас избавил от кошмара, что я видела! — Ого! — хохотнул Цвен. — Много же ты хряпнула... — Молитесь! Оливер безоговорочно подчинился. — Vater unser, der du bist im Himmel. — Отче наш, иже еси на небесех! Два голоса сплелись в ровный гул, разносящийся в отчётливой тишине. Оливер и Алиса молились. Круспе стих, не смея их перебивать. От равномерного отскакивающего гудения их голосов у него внутри поднялся необъяснимый дискомфорт, заставивший неуверенно поёрзать на месте. Тупая, но нарастающая с каждым мгновением тревога охватывала мужчину с каждым медленно льющимся словом. И Цвен невольно присоединился к голосам. — And forgive us our trespasses, as we forgive those who trespass against us. Время будто нарочно пошло своим, отрешённым от остального мира ходом, пока, наконец, молящимся не пришлось-таки сказать "Аминь!" Услышал ли их бог? Ал так хотела, чтобы услышал. Она просила вовсе не за себя. То, что явилось ей в кошмарах, было угрозой целому материку, если не всему миру... Рихард поднялся на ватных ногах и подошёл к сидящей на полу девушке. Он не знал, о чём она призывала просить у всевышнего, но чувствовал, что это нечто стоящее. Тяжело опустившись рядом с ней, мужчина обнял её одной рукой за шею, притягивая прислониться спиной к груди. Кусь била мелкая дрожь. — Всё хорошо. — вполголоса успокоил он; скорее себя, чем её. — Зачем вы молились? — сонно нахмурилась Джули, поднимая голову с плеча Тилля. В ушах протестующе зазвенело, и с тихим досадливым "ой" Миллер легла обратно, жмурясь от раздражающего света. Постепенно все оживали от морфейного оцепенения — нехотя начинали приходить в движение, издавать едва различимые вздохи и жалобные стоны. — Набухались, блять... — держась рукой за голову, будто она раскололась надвое, Флаке вытянул ноги на кресле и вздохнул так тоскливо и громко, что Тилль, рядом с которым, непосредственно кресло и оказалось, вздрогнул и сердито буркнул: — Не ори! Башка трещит, — даже не открывая глаз. — А я что? Я ничего, — ответил Лоренц, измученно оглядывая то, что осталось от вчерашней пирушки на столе. — Есть покурить? — в неопределённую сторону бросил Линдеманн, и Круспе пришлось пошуршать карманами, едва не нарушив гармонию с полулежащей на нём Кусь. — На, — он катнул тонкую сигарету по столу, а сам негромко спросил у Ал: — Ты будешь? — Если ты расщедришься, — богемно направляя на него взгляд полузакрытых глаз, девушка требовательно протянула руку. Быстро нашли и зажигалку. Вскоре три струйки серого дымка, растворяясь, рассеялись по комнате. Кусь быстро втянула ещё порцию и вдруг закашлялась, подставляя ко рту тыльную сторону ладони. — Ну-ну. Ты чего? — Рихард выпустил её из полуобъятий, позволив выпрямиться и прокашляться. — Так в прошлом месяце начал человек курить, чего ей не кашлять-то? — сказала Миллер и приложила ко лбу холодную, как ей показалось, бутылку с минералкой. Цвен нахмурился, глядя на неё. "Какой месяц? Она что-то перепутала." — Какой месяц? — скоропалительно спросил мужчина, обращаясь главным образом к Ал. — Она начала курить в прошлом месяце, — повторила Джули. — Когда ты позвал её за завтраком. — Из-за меня...