***
Джули очнулась уставшей. Именно очнулась. Трудно назвать сном то забытьё, в котором она пластом лежала бог знает сколько часов. Прошлой ночью она, кажется, уснула за барной стойкой, прямо за стаканчиком виски. Но, как ни странно, проснулась она у себя в номере, на кровати, в пижаме, в очень даже приглядном виде. На тумбочке лежала упаковка из трёх небольших таблеток рядом с бутылочкой минералки. Мутная звенящая голова не поднималась над подушкой, хотя Миллер чётко понимала, что проснулась. Она даже понимала, почему так болит голова. Что странно, она прекрасно знала, во сколько вылет во Франкфурт, даты всех оставшихся концертов, даже сколько вещей в её чемодане, но, хоть убей, не могла вспомнить, как добралась до кровати. "Боже, голова моя, голова..." Девушка нехотя потянулась. Шевелиться не хотелось совершенно. Впрочем, как и думать. Кое-как подняв голову, она осмотрелась и поняла, что действительно находится в своём номере. А в кресле, в углу комнаты, сидит Тилль. И пристально на неё смотрит. Девушка сначала равнодушно проехалась мимо него глазами, а затем в жужжащий мозг закралась мысль, что что-то не так. Она чертыхнулась, вновь глянула на мужчину, хмурясь, и смущённо натянула одеяло по шею. "Неужели он принёс меня сюда? Не могла же я сама доползти, раз так сильно напилась, что имею столь большой провал в памяти..." — Проснулась? — Линдеманн посмотрел не то безразлично, не то строго, от этого взгляда Джу сжалась, стараясь стать меньше, и задумалась, не натворила ли чего. — Как спалось? — Я спала? — непонятливо нахмурилась она. — Не похоже, что это был сон. Скорее обморок. — потерев затылок, глянула на прикроватную тумбочку, где должен был лежать её телефон. Должен был. Один из немногих источников связи с внешним миром отсутствовал. — Это ищешь? — Тилль махнул чёрным айфоном с загоревшимся экраном блокировки. — Да, спасибо... — она выдохнула с облегчением и потянулась вперёд. — Стоять! — вдруг мужчина притянул руку к себе, отдаляя желанное от девушки. — Сначала я должен убедиться, что ты пришла в себя и не будешь названивать всем подряд, высказывая какой-нибудь несусветный бред. — А я кому-то звонила вчера?.. — ужаснулась Джу, представляя во всех красках масштаб трагедии. В её телефоне были многие контакты, кто мог, но желательно не должен был получить звонок от нетрезвой Миллер. Старые коллеги, хозяйка квартиры в Берлине, за которую Джу внесла залог, мама, Мелисса... Кому же не посчастливилось выслушивать её пьяный бред? — Шнайдер мне сказал, что ты с кем-то говорила по-русски. Он тебя на себе из клуба дотащил. — О... Девушка вспомнила выжидающее лицо Кристофа в ярких клубных огоньках. Теперь стало немного понятнее. Принёс её Дум, а звонила она матери, но что говорила — загадка. Вероятно, она и не узнает, ведь Кристоф наверняка не настолько хорошо понимает по-русски. Но, стоит полагать, если всё так плохо, мама не заставит себя ждать со звонком, в котором подробно изложит, как же Летти её напугала. — А ты? — спросила она. — Что я? — спокойно уточнил Линдеманн, и ни один мускул лица не дрогнул, выдавая его эмоции. — Как ты... — вспомнив, что она увидела, Миллер осеклась. — Как прошла ночь? — Пойдёт. Бывало и хуже... Мы на самолёт опаздываем, ты в курсе? — Как?! — Не переживай, без нас уж точно не улетят.***
Что думают родители, ожидающие появления на свет первенца? Пожалуй, они хотят обезопасить мир вокруг своего ребёнка. Но, так как это зачастую не представляется возможным и к теме не совсем относится, оставим размышления о безопасном мире для детишек на потом. Родители возлагают на детей надежды. О да, не нужно отнекиваться! Всем родителям хочется, чтобы их чадо выросло в нормального, хорошего гражданина — или гражданку — всем нужен ребёнок, если и не умный или красивый, то хотя бы добрый, и это "хотя бы" — тоже возложение надежд. Казалось бы, что плохого в том, чтобы надеяться, что ребёнок вырастет добрым? И здесь-то и заключается главная ошибка. Вернёмся к жестокому и недружелюбному миру, который мы не можем обезопасить — как оставаться добрым человеком, попав в злую атмосферу? Зачастую от детей требуют уровня, которому не соответствуют сами родители, ведь на них уже повлиял грешный мирок. А что остаётся детям? Если в них и была заложена доброта, и они каким-то образом не растеряли её к сознательному возрасту, то они вполне могут добить себя под гнётом возложенных надежд, посчитав недостаточно хорошими... Так растят вечных жертв, идущих в ущерб себе, чтобы быть добрыми в глазах других, бессовестно пользующихся, лишь бы не оказаться внезапно "недостаточно добрыми". Больно им жить, безумно больно. И они растят таких же жертв, вдалбливают им старую мантру про то, что нужно непременно проявлять ко всем добро. Это, конечно, не плохо. Очень важно учить детей проявлять доброту и сострадание, но в некоторых случаях лучше быть злым человеком. Рина строго глядела на Ал с Рихардом. В большей степени — на Ал. Но взгляд её был строг не потому, что она до сих пор сердилась, а от того, что задумалась и пришла к выводу, будто их ссора в целом произошла на пустом месте. Но гордость и выдрессированная в детском доме холодность не позволяли Райс пойти на сближение или хотя бы просто обсудить свои переживания с Ал. На Рину часто давили, но становиться "хорошим человеком" она не собиралась. Не сломали. — О, ты читала новости? — спросила ни с того ни с сего Джули, листая новостную ленту в браузере с нового планшета. — Нет, — ответила Алиса с натянутой улыбкой на лице. — Я не сижу в интернете. Она улыбалась, не переставая, весь день напролёт, что было ей в корне несвойственно. Раньше девушка редко кривила губы даже в усмешку, не говоря уже о том, чтобы она запойно заливалась звонким смехом, как сегодня. Хохочет, глядя на Круспе, сидящего напротив неё и молча втыкающего в телефон, нацепив очки. С чего хохочет — неясно. Просто смотрит на мужчину, улыбается, хихикает, прикрывая рот рукой, а потом её смешочки переходят в звонкий, почти ребяческий хохот. Ни Джули, ни Рина не понимают, в чём дело. Они только вздрагивают от её спонтанных ужимочек, хотя пора уже привыкнуть, но девушка взрывается смехом настолько внезапно, что предугадать следующий приступ веселья не представляется возможным. Что на неё нашло? Рихард тоже хорош — уткнулся и сидит, никак не реагируя на пристальные — и кокетливые — взгляды, посылаемые гитаристкой. Хоть бы обратил на неё внимание, совсем чуть-чуть, спросил, что происходит, например! Его непоколебимость, возведённая в абсолют, тоже казалась подозрительной. В конце концов Рина наклонилась к Джу и по-русски шепнула: — Что с ними сегодня? — Может, они переспали? — предположила ещё тише Миллер. — С ним? — сведя брови к переносице, фыркнула Райс. — Ну а что... — Джули оценила взглядом мощную фигуру Цвена. — Смотри, какие руки... И плечи достаточно... Внушительные. А ноги... В целом ничего... Мужик! — Староват... — мотнула головой та, мол, "да ну его". Джули усмехнулась. Тилль тоже был "староват"? Или ещё из разряда "пойдёт"? Ей не хотелось когда-либо думать о том, что мужчина, который ей нравится, староват, а точнее — ей хотелось никогда так не думать. — Ой, кто бы говорил, — закатила глаза вокалистка. — Пауль-то постарше будет. — напомнила она и задорно толкнула собеседницу локтем, словно они старые подружки. — Да у нас всё несерьёзно! — возмущённо выпалила Рина и обильно покраснела, прикрывая щёки рукой, поспешила перевести тему. — Что ты там говорила про новости? Джули вновь опустила взгляд на белый планшет. В случайной подборке новостей ей попалась обзорная статья о новом альбоме Rammstein и о туре. — Про нас пишут. Независимые издания. Ал! Тебе интересно? — М? Что интересно? — откликнулась девушка с лицом настолько отрешённым, что казалось, будто она не слышит ни слова. — С тобой что сегодня? — раздражённо бросила Рина, тряхнув тёмными волосами, и скрестила руки на груди. — Ты никогда в жизни не была такой весёлой. Алиса обернулась к ним, сохраняя ту жуткую улыбку, что прорезала её щёки. Ровный ряд белых зубов с острыми клычками проглядывал между искусанных губ, глаза, прищуренные и суженные щеками, не шевелились вовсе. Едва посмотрев в эти глаза, Миллер уронила планшет на колени. Зелёная радужка служила лишь тонким ободочком для расширенных чёрных зрачков. Всё сразу стало ясно. — Ты что сделала... — с трудом выдавила Джули, напряжённо набирая воздух в лёгкие. — Ты хоть понимаешь, что ты!.. — Круспе, твою..! С оглушительным грохотом дверь ударилась о стену, словно её пнули со всей силы ногой — а возможно так и было. Девушки синхронно вздрогнули. Дикий, полный ненависти и ярости вопль Тилля сокрушил стены. Он громко вошёл в комнату ожидания, где уже завтра группа будет отдыхать перед концертом. Следом за ним неслись остальные, в первую очередь — Пауль и Шнайдер, всячески замедляющие разъярённого фронтмена: они цеплялись и попросту висли на его руках, преграждали путь собой, удерживали, но белая ярость придавала Линдеманну какую-то сверхчеловеческую силу, и он с лёгкостью волок за собой двух взрослых мужчин, раздвигал их, чтобы пройти, отталкивал и двигался напролом. Пауль и Шнайдер делали всё возможное, чтобы остановить Тилля. Делали они это для того, чтобы он не убил Рихарда. Но всё было напрасно, а потому он прорвался сюда. — Ебучий наркоман! — с искажённым злостью лицом вопил Тилль, направляясь прямиком на Круспе. — Саботёр хуев! Что ты натворил?! Ты хоть понимаешь?! Он подлетел к дивану, на котором сидел вышеназванный наркоман, и попытался успокоиться самостоятельно, чтобы не прибить его на месте. Цвен спокойно посмотрел на пышущего злобой мужчину поверх очков. — Не пугай девушек, пожалуйста. — только и изрёк он, возвращая беспечный взор к экрану смартфона. "Боже, он что, бессмертный?" — сглотнув, подумала Миллер; у неё от первого же выкрика затряслись поджилки. — Ты!.. — Пауль подлетел, не обращая внимания на предостерегающий оклик Рины, и схватил его за руку, пытаясь оттащить, но Линдеманн вырвал руку, отталкивая Ландерса. — Ты, конченый пидорас, если ты ещё раз!.. — Если я ещё раз что? — уже громче и увереннее отпустил гитарист, отложив телефон в сторону. — Если я ещё раз почувствую себя брошенным? Бессильным? Если я не оповещу тебя, когда мне плохо? Если я ещё раз что, Линдеманн? — он издевательски усмехнулся, глядя прямо в глаза Тиллю, чтобы тот явственно видел расширенные зрачки, в коих не было и капли страха. — И выбирай слова! Если бы я тебя тогда не позвал, где бы ты был сейчас? — Если у тебя такие проблемы, Круспе, то пойди и расскажи о них своему грёбаному психологу! — он наклонился и высказал это прямо в лицо Цвена, продолжающего сидеть неподвижно. — И хватит ныть, какой ты бедный и одинокий. В том, что ты одинок, и никто тебя не понимает, только твоя вина, и мозгоправ уже не поможет. Ал несогласно нахмурилась. Неужели, раз у неё тоже появился психиатр, то она теперь какая-то не такая? И она, уже дважды принявшая экстази, тоже наркоманка, не заслуживающая ничьей поддержки, кроме "мозгоправа", пытающегося вернуть её в норму? Она тоже ноет о своих проблемах? Может, не стоило говорить о домогательстве? Нет! Это всё бред! Она такой же человек! И если её оскорбляет, когда кто-то относится к человеку в похожей жизненной ситуации плохо, она должна посодействовать. Но она не успела... Рихард всего на мгновенье посмотрел на смятённое лицо девушки, пока она переваривала услышанное, и внезапно вскипел, быстро подскакивая на ноги и оттесняя Тилля в сторону. — Рих, не усложняй! — попросил Шнайдер, вставая с его стороны, чтобы в случае чего быстро оттащить более податливого Цвена, если полезет в драку. — А твоя вина в том, — сквозь зубы проревел Круспе, тыча Линдеманну в грудь. — Что ты абсолютно безразличен к чувствам других! Тебе надо сказать — сказал, тебе надо сделать — сделал! И ты не смотришь вокруг, потому что тебе плевать! Тебе плевать на то, что твои друзья устают, тебе плевать, что твоё неосторожное слово их задевает, тебе плевать, что тебя кто-то любит!.. Джули похолодела изнутри, отводя взгляд. Он расскажет Тиллю? Нет! Быть того не может! После этих слов она больше склонялась к Рихарду, потому что это чертовски походило на правду. За прошедшие месяцы она заметила, Тилль не особо вникал в задушевные разговоры, он старался отгородиться на вечеринках, он просто ставил группу перед фактом, что им нужно сделать. Он стремился быть один. — Ты — чёрствый сухарь, Тилль, — отступая на шаг назад, подытожил Круспе, нервно кивая головой. — У тебя эмоциональный диапазон сузился до... — он приблизил два пальца друг к другу, оставляя расстояния не больше точки. — До во-о-от такусеньких размеров! И вместо того, чтобы понять меня и поддержать хоть раз, ты вечно пытался вправить мне мозги, ведь я не мыслю так, как ты. Да! — он широко раскинул руки. — Вот такой я гандон! — Ты!.. — Линдеманн надвинулся было на него. — Ну давай, удиви меня. — острая бесстрашная усмешка. — Кто я на этот раз? Или ударишь меня? Изобьёшь? Да, так мне и надо. Я это заслужил, но я хотя бы не притворяюсь, что не совершаю ошибок. — Все совершают, Круспе. Но ты! Ты совершаешь ошибки, наскоро пытаешься их исправить, а потом вновь возвращаешься к своим любимым граблям. Я не буду тебя бить. Тебя жизнь и без того наказала — быть неисправимым наркоманом с эгоцентризмом, это ещё надо уметь так опуститься. Все на миг смолкли и замерли в напряжении. Рихард затравленно смотрел на Тилля, чувствуя, что вот-вот заплачет, но только он один это знал, потому что слёзы сидели так глубоко, что временами он и намеренно не мог их выудить. Тилль же боролся с желанием заехать ему по морде напоследок, но он обещал не трогать, а слово своё немец держал. Девушки от переживаний встали. Рина не хотела оказаться в небезопасной близости к очагу возгорания, когда всё начнётся, только переживала за Пауля; Джу не хотела ввязываться в мужские передряги, и не представляла, за кого болеть (но нельзя за кого-то болеть, когда ссорятся твои друзья, нельзя); Ал была готова прийти на выручку Рихарду, с её лица уже сползла улыбка, она нервно наблюдала за каждым действием мужчин в ожидании "сигналов", после которых обычно начинаются драки. Оливер и Шнайдер стояли со стороны Тилля, в одного его было бы трудновато удержать, а Пауль встал справа от Круспе. Флаке удерживал мужчин руками на некотором расстоянии. В таком состоянии все находились, когда в распахнутую дверь заглянул Джо. Американец высоко вскрикнул и бросился внутрь, усиленно раздвигая Тилля и Рихарда. Ему было необходимо развести их подальше друг от друга. — Разойдитесь в разные стороны, пока никто не пострадал! — Да! — внезапно высоко выкрикнул Цвен, сжимая руки в кулаки и делая резкий шаг вперёд, и из глаз его действительно брызнули слёзы. — Это мои!.. — ударив себя в грудь, взвыл он. — Мои любимые грабли! И я буду наступать на них столько, сколько захочу! — Прекрати орать, истеричка! — собравшийся было развернуться и уйти Тилль вскипел лишь сильнее, яростно отталкивая Летца с Флаке в разные стороны; Джо сделал пару шагов назад, а Кристиан не смог удержаться на ногах, от падения его удержал диван позади. — Всем похуй на твои колёса, но видел бы ты себя со стороны! — Это ты всё начал! Ты тоже хорош! — Уж не хуже тебя! — Да в чём я виноват? Оставшиеся при них товарищи из всех сил впряглись, чтобы удержать неуёмную силищу и ненависть гитариста с вокалистом. Почему-то за всё время их знакомства мужчины и год не могли прожить без ссор и драк. Тилль, на секунду вырвавшийся из хватки Кристофа, бросился вперёд, уже замахнувшись. Пауль испуганно вытаращился вперёд и изо всех сил потащил рвущегося в драку Круспе назад. Кусь помрачнела. Вот сейчас начнётся. Она быстро шагнула вперёд, отмахнувшись от предостерегающего окрика Рины: "Не лезь!" — А ну заткнулись, уёбки престарелые! — взревела она холодным низким и громоподобным голосом. Не своим. Материным. Решительно вклинившись между мужчинами, она расставила локти, сохраняя собой тот самый ветхий метр, не дающий спускового сигнала, но сердце бешено заходилось, перепрыгивая через удар, а ноги дрожали от страха. Она смотрелась смехотворно, фактически зажатая двумя крупными взрослыми немцами, покрасневшими от гнева и готовыми друг друга растерзать, как две бойцовые собаки, натравленные хозяевами ради развлечения. Кусь стояла между ними и голосила громче всех, перекрикивая внезапно мощным голосом всех и сразу. Почувствовав её острый локоть, упирающийся под солнечное сплетение, продавливающий и не собирающийся сдавать позиции, Рихард подуспокоился, но не прекратил с вызовом смотреть в глаза Тиллю. Пауль, тянущий его за руки назад, почувствовал, как предплечья, бывшие каменными пару секунд назад, расслабились. Цвен позволил оттащить себя на пару шагов назад. Тилль же всё ещё пытался продвинуться дальше. Его не волновало тяжёлое ощущение женского локотка, глупо пытающегося его удержать. — Щас въебу под дых. — не менее громогласно предупредила Ал. — Уймись и не забывай, кто тут человека убил, а кто попусту машет кулаками. Он ещё раз попытался рвануться вперёд, но куда слабее. Тяжело раздувая ноздри, опустил руки, расслабил плечи и шатнулся назад. — Всё. — прорычал Линдеманн, косясь на девушку. — Только из уважения к тебе и Джули с Риной. Ал всецело повернулась к нему, скрестив онемевшие руки на груди. — Как? — хмыкнула она, глядя ему в глаза. — Как ты можешь уважать меня? У тебя же нет уважения к ебучим наркоманам. — Всмысле? — пытаясь отдышаться после вспышки праведного гнева, переспросил он. — Ой... — Шнайдер, только отступивший на шаг, вновь повис на руке Тилля, но уже с удвоенной силой, понимая — сейчас начнётся. Оливер прикрыл рот рукой, одними губами прошептав "Nein, bitte..." На лице его боролись смешанные эмоции: испуг, осознание, раздражение, непринятие, жалость. Как он мог принять, что эта чудесная, восхитительная, замечательная молодая девушка начала употреблять? Флаке с готовностью поднялся с дивана, шагая на то же место, что и Кусь с минуту назад. Пауль и Джо напряглись. Линдеманн посмотрел на её лицо. Решительное, серьёзное, с опущенными уголками губ, замершими глазками с огромными зрачками. И новая волна злости ударила ему в голову ещё до того, как он успел что-либо подумать или осознать. — Ты тоже, дура... — Тилль! — взволнованно перебил его Круспе. Он быстро оказался рядом с Кусь, ещё до того, как Пауль и Джо успели подскочить. Грубовато схватив девушку за запястье, Цвен дёрнул её назад, ловко меняясь с ней местами. Спрятал за своей спиной. — Это моя вина. — покорно выдохнул он. — Нет! — протестующе выкрикнула Ал, выглядывая из-за его плеча. — Я уже взрослая и сама принимаю за себя решения! — Это моя вина. — повторил Цвен. — Хочешь бить — давай, бей. Но ты знаешь, что до меня всё-равно не дойдёт. Тилль порывался что-то сказать. Что-нибудь едкое, что могло бы довести Рихарда до исступления, до слепой ярости, до слёз. Но таких слов не нашлось. — Ну вас, наркоманы конченые. Он ушёл, не говоря больше не слова. Можно уехать. Всё-равно репетиция сорвалась. Круспе выдохнул с облегчением. — Ты чего творишь? — недовольно пихнула его в плечо Ал. — Это вы двое чего творите? — возмутился Шнайдер. — Вы понимаете, что мы тут все пострадаем из-за того, что кое-кто не умеет конспирироваться! — Да-да, знаю, прости, Дум. — устало закрывая глаза, проговорил Рихард. — Это из-за меня. — Хватит! — оборвала его Ал. — Хватит говорить, что это всё твоя вина! Я виновата так же, как и ты! Моя судьба, моё тело, я сама в ответе за свои решения. — Кусь, если он ещё будет тебя донимать, говори, что это я тебя надоумил. Мне он всё-равно уже ничего не сделает. — Рихард, это неспортивно! Не командная игра! Требую разделения ответственности! — Это не обсуждается. Круспе сел на прежнее место и вновь приковал взгляд к экрану, словно ничего не произошло. Все посмотрели на него, не зная, что и думать. Постепенно тревога унималась. Алиса почувствовала, что осталась совсем без сил, поэтому с тихими поскуливаниями перебралась к Рихарду, забираясь с ногами на диван. Она устроила голову у него на плече и прикрыла глаза, поскольку у неё не было интереса к тому, что он там смотрит. На душе стало склизко и тошно. Рина безумно испугалась. Она так и не пошевелилась, поскольку ватные ноги отказывались её слушаться. Кое-как доковыляв до Пауля, она взяла его под руку и, облегчённо выдохнув, прижалась плечом. Конфликты на повышенных тонах пугали её с детства. А теперь добавилось тяжёлое чувство переживаний за подругу, лезущую на рожон по надобности и без. Джули вернулась к статье, пытаясь выбить из головы тревожные мысли и сохранить спокойный вид. Она сидела в центре оживлённой дискуссии, "как же так и что дальше". Раздался телефонный звонок. Круспе в замешательстве глядел в экран, а затем его лицо изумлённо разгладилось. — Тихо всем! — скомандовал он, поднимаясь с дивана и одновременно прикладывая телефон к уху. — Алло? Голос его зазвучал тише и сокровеннее. Наконец он получил этот долгожданный звонок, наконец-то! Не передать той радости, разлившейся у его в груди, когда он услышал тонкий девичий голосок. — Привет! — счастливо улыбаясь, промурлыкал он и направился к двери. — Привет, моя конфетка! Папка очень соскучился. Мама не обещала привезти тебя? Алиса, глядевшая на него в ожидании, разочарованно отвела глаза. "Ах да, семья..." — вспомнила она с полу-трезвой грустью. — "Семья, в которой мне нет места. И дети, коих я никогда не заведу. Счастье любой женщины." Она вздохнула вслед выходящему из комнаты Круспе. Никак не могла удержать себя от сомнений. Она точно ему нужна? Он действительно её любит? Спустя пару месяцев после знакомства он может так просто понять, что влюбился? Нет, слово "влюбился" ему решительно не идёт. Он слишком болен, чтобы разбрасываться влюблённостями направо и налево, ему нужно хорошенько думать. Так непривычно осознавать, что он говорит такие вещи. Двенадцать лет кряду у Ал не было уверенности даже в том, что ей доведётся хоть раз увидеть его в живую, но теперь... Теперь он может её обмануть и отвергнуть, когда наиграется. Как он может полюбить её? Это ведь он, а она — всего лишь она. Она может любить его, но внезапная взаимность через пару месяцев выглядит подозрительно. С тех пор, как он смягчился, Кусь впервые об этом подумала. Он ведь был постоянно рядом последние недели, и у девушки не было шанса остаться наедине с собой и хорошенько всё обдумать. — Почитай, — Джу стояла над Кусь, протягивая планшет. — Что это? — нахмурилась она, нехотя беря в руки крупный гаджет. — Статья. Почитай, ты же журналистка. Да уж, давненько её так не называли. "Да что там журналистка, одно название..." — подумала про себя Ал. Она была лучшей студенткой журналистского факультета все пять лет своего обучения на специальность. Целыми днями напролёт грызла гранит науки, а потом три года пахала, как проклятая, чтобы в итоге стать музыкантом. Чего ей опять статьи под нос суют? Под заголовком "Разбавить по-женски" — ужасным, отвратительным заголовком, который никуда не годится — прикреплена фотография, сделанная зрителями с передних рядов на первом концерте: Алиса с гитарой на перевес стоит, чуть наклонившись вперёд, и смотрит на Джули, прямо держащую микрофон и махающую на гитаристку рукой. Фотография тоже не самая интересная. Уже не ожидая чего-то бомбического от этого материала, Ал поджала губы и принялась читать. "После выхода нового альбома, ставшего приятным сюрпризом спустя десять лет ожидания, культовая немецкая метал-группа не перестаёт удивлять — теперь мужской коллектив разбавили девушки!" Уже после этой замороченной строчки Кусь перестала вчитываться. Она мельком пробежалась глазами по тексту. Материал и сам, видимо, не понимал, чем он является. Вернее сказать, автор не понимал, что хочет вложить в написанное. Всё начиналось как расширенная информационная заметка, затем плавно перетекло в рецензию на альбом, после этого — в неуверенное обозрение нескольких концертов, непонятно для чего включённое в текст, а закончилось и вовсе аналитическим прогнозом, во что это выльется для карьеры Rammstein. Основную мысль Ал уловила безукоризненно — "Девушки — зачем?", однако это её ничуть не смутило и не укололо. Кто-то в интернете посчитал, что группа вполне обошлась бы своими силами, и можно было "молодых, но хотя бы инициативных" не привлекать, а группа считала по-своему. И кому лучше свериться с калькулятором — большой вопрос. — Мда. — изрекла Алиса скептически, не поднимая глаз на выжидающую её вердикта Миллер. — До фильетончиков и памфлетиков пользователю с ником... "Сант Рико" ещё далеко. Может, в следующей жизни у него, кроме активной гражданской позиции, которую так и хочется проявить, появится-таки умение выражать свои мысли чётко. Она листнула вниз и увидела в "похожих" тёмную фотографию с тремя знакомыми фигурами. Рассмотрев чуть ближе, она неразборчиво хмыкнула и вернула планшет Джули с вердиктом: — Невразумительно. — Да? Но это же, как-никак, мнение аудитории. — Миллер устроила планшет на коленях, присев справа от Ал. — У аудитории разные мнения, так что меньше парься о том, что говорят, и просто выполняй всё в наилучшем виде. Тогда всё будет отлично. А теперь извини, я должна пойти и узнать, не приехал ли Лео. Он обещал меня забрать. Она спешно поднялась и вышла, а Джу осталась сидеть с планшетом на коленях. Но стоило ей опустить глаза, как она тоже наткнулась на фотографию и не без труда узнала на ней себя, Шнайдера и Тилля, возвращающихся после пьяных гулянок в Бельгии. Значит, дотащил её до номера Шнай не в одиночку.***
В вечерней тишине номера раздался слишком непривычный для слуха звук. Слишком нежный и деликатный. Джули поняла, что давно отвыкла от собственной мелодии звонка. Взяв телефон с прикроватной тумбочки, она улеглась поудобнее и не успела посмотреть на имя контакта, когда руки автоматически приняли входящий. — Алло, Летти, это ты? Миллер чуть не подавилась соком. Она мгновенно вспомнила о новости, которую ей вчера с утра сообщил Тилль. "Вот чёрт! Я же звонила ей на пьяную голову, наговорила бог весть чего! Как теперь всё объяснить?" — А-алло, мам, привет! Как у тебя дела? Что-то случилось? — Знаешь, у меня всё просто прекрасно! А как у тебя? — радостный и лёгкий голос матери стал вдруг каким-то тихим, будто заговорческим; а сразу после она спросила абсолютно задорно, как сплетничающая подружка: — Ну как, продвигается? Джу опешила. Что такого она могла сказать, чтобы теперь мама выпытывала у неё новости таким абсолютно инфантильным тоном. — Э-э... Продвигается что? — стараясь быть максимально невозмутимой переспросила девушка. — Как же, — хихикнула женщина. — Мужчина твоей мечты! — Мужчина... — непроизвольно нахмурилась Миллер. "Ой... Мамочки..." До бедной вокалистки дошло. В тот вечер она осознала, что ей весьма небезразличен Тилль, но тот, кажется, был куда более увлечён девушками на одну ночь, а потому не имевшая никакого романтического опыта Джули не нашла ничего лучше, чем напиться до тотального забытья, и позвонила, конечно же, матери, чтобы поделиться "счастьем". Интересно, как родительница отреагировала на новость о том, что её единственная дочь влюблена? Сказала ли Джульетта имя? Ну или хотя бы возраст своего избранника... — Да знаешь, пока что никак. — благодаря судьбу, что они разговаривают не по видеосвязи, девушка залилась румянцем смущения и испытала даже нечто похожее на стыд. — Мы с ним просто общаемся иногда по работе, иногда после работы. Но пока никаких продвижений, намёков и вольностей. — Рассказала бы ты о нём побольше, — мечтательно вздохнула женщина. — Мне так интересно узнать о нём хоть что-нибудь. Джу застыла в недоумении. Сколько она себя помнила, мама никогда так себя не вела. Ей было совершенно несвойственно хихиканье и беспричинная мягкость. Может быть долгая разлука так на неё повлияла, но её было буквально не узнать. Дочь никогда не знала её такой лёгкой в общении, а потому растерялась. — Разве я тебе не говорила? — Нет, — спокойно ответила мама. — Ты только сказала, что влюбилась в какого-то невероятно обаятельного мужчину, но так и не сказала, кто это. — Ну знаешь, мужчиной его назвать сложно... Но пусть лучше мужчина, ладно. — А как ты хотела его назвать? — внезапно рассмеялась женщина. — Старичок? Джу слегка похихикала, однако ей было совсем не смешно. Пятидесятишестилетний Тилль, возможно, был неподходящим партнёром для Джули. Вернее сказать, она для него была чуток маловата. Но это всё же не останавливало девушку. А для её матери могло стать настоящим ударом. Для той матери, какой её помнила Миллер. — Не бери в голову. Но он немного старше меня... — Я думаю, это не так критично. — Мне сказали, он свободен, так что, может быть, я бы попробовала с ним... — Непременно попробуй! А когда мы будем в Москве, непременно познакомь меня с ним! — Что?! —ужаснулась Джу. — М-мы будем в Москве? — Конечно! А ты думала, я не приеду, чтобы повидаться с любимой доченькой? — Я просто не думала, что всё случится так скоро. Встретиться с мамой. Через полмесяца. Осталось так мало времени. Познакомить её с Тиллем? А получится ли? "О боже... Если бы я только знала, во что это выльется."