Транквилити

      Может, это всё сон, что длится много лет? Изощрённая иллюзия сознания? Стефан заворожённо рассматривал, как большие белые хлопья снега ложились за окном, скрывая очертания знакомого города. Зима без спросу ворвалась в Лондон, застав его встревоженных жителей врасплох. До сих пор в голове Стефана не укладывалось всё произошедшее за последние несколько месяцев: постоянные рейды полиции, заинтересованной в пропаже Майлза, почти каждодневные военные советы, организуемые мистером Кейна с целью хоть немного разобраться в ситуации и выяснить местонахождение сына, ссоры с собственным отцом, узнавшего через Кейнов о произошедшем. Отец Стефана не был многословен: он просто заблокировал все счета сына, оставив его без гроша и выставив из дома. Из-за этого жизнь Стефана стала похожей на крысиные бега: каждый день он утром шёл на новую работу в кафетерии, обслуживал сварливых вечно всем недовольных офисных клерков, днём спешил на встречу с мистером Кейном и группой его друзей-военных, вечером возвращался на работу, а ночью вместо сна разгребал весь тот хаос, что оставили местные копы при очередном обыске в его съёмной квартире. Ко всему прочему, обстановка в мире вновь разладилась, и то и дело среди людей пробегали слухи о новом кризисе или ещё того хуже — новой политической войне. Стефан был измотан до нитки как физически, так и психологически. Он частенько жалел о былых спокойных временах и не раз проклинал в мыслях Майлза за то, что тот втянул его во всё это, однако несмотря на всю усталость и страх не мог позволить себе просто трусливо сбежать от проблем. Да, он всегда был человеком слегка поверхностным и безответственным, почти все его друзья могли вспомнить ситуацию, когда он из-за своей же безалаберности испортил не одно важное для всех предприятие. Однако несмотря на все недостатки своего характера Стефан всё же был славным парнем, который не в состоянии предать близких и значимых для него людей. А Майлз был именно таким человеком. Знавший его уже много лет, Стефан искренне привязался к другу, хоть и не одобряя, но уважая его выбор жизненного пути и стремление к риску. Поэтому Стефан хоть и боялся, но осознавал свой долг сделать всё, что в его силах, чтобы найти Майлза.       А поиски Кейна продвигались мучительно медленно. Потребовался целый месяц, чтобы разыскать того самого военного, одолжившего Майлзу лайнер, а когда тот нашёлся, он, испугавшись закона, отказался от всякого сотрудничества. И только благодаря связям Эдди Кейна солдата наконец удалось склонить к разговору. Спустя несколько дней довольно нудных переговоров (на которых Стефан также был обязан присутствовать по строгому наказанию Эдди) удалось выяснить, что вся навигация с лайнера автоматически передавалась на личный компьютер мужчины. Все данные как и положено в целях безопасности были зашифрованы, и знакомым техникам Кейна пришлось значительно попотеть, прежде чем расшифровать их, а полученное повергло всех в ещё больший шок, чем сама пропажа Майлза. — Сэр, данные говорят сами за себя, — лениво вещал один из техников — молодой мексиканец довольно небрежной наружности. Парень жевал жвачку, развалившись в кресле своего кабинета, расположившегося на самых окраинах города. Мистер Кейн, проведший не один час на заднем сиденье своего мерседеса, чтобы добраться туда, совсем был не расположен к вежливым разговорам. У него нещадно ломило спину и болели колени, но он продолжал истуканом сидеть на неудобном поломанном стуле, милостиво предоставленным техником, и бросать в его сторону злые взгляды. — Совершенно не понимаю, о чём вы мне тут толкуете. Вы можете выражаться человеческим языком? Где мой сын? В ответ мексиканец устало вздохнул: — Я же вам говорю, сэр: по всем показателям системы лайнер во время полёта находился в аварийном состоянии, в какой-то момент двигатели начали отказывать, и навигатор вышел из строя. К тому моменту он не преодолел и одной трети всего пути до Марса. Я, конечно, не экстрасенс, но могу предугадать, что скорее всего лайнер потерпел крушение. Не хочу вас огорчать, сэр, но с вероятностью в 99.99 процентов вашего сына уже нет в живых. А что касается оставшихся 0.01 процент, то… — Как же я устал от твоей болтовни — нетерпеливо перебил его Кейн, с кряхтением поднимаясь с неудобного сидения, — я хочу видеть все карты и данные, которые у тебя есть. — Пожалуйста, если вы так жаждете, сэр — злобно отодвинув от себя клавиатуру, ответил раздосадованный техник и, поднявшись со своего места, направился вон из комнаты, подальше от этого токсичного мужичка, не верящего человеку, знающего побольше его — но я бы на вашем месте ни на что не рассчитывал… В ответ Кейн лишь демонстративно нацепил очки и подвинулся поближе к монитору. После целого часа изучения многочисленных карт, сводных таблиц данных и отчётов, в течение которого мистер Кейн не один раз благодарно вспомнил своего старого университетского преподавателя по инженерной геометрии, научившего его разбираться в информации подобного рода, мужчина, отодвинув от себя клавиатуру, в задумчивости облокотился на спинку кресла. А поразмыслить действительно было о чём. По всем данным крушения действительно было не миновать, однако Кейн отлично знал, что все лайнеры оборудованы дополнительным запасным двигателем и парашютами, и даже во время аварии корабль можно вполне безопасно посадить. Эдди ещё раз наклонился к монитору, проверяя координаты и время предполагаемого падения. Три часа, пятый градус, сорок третья широта… Кейн сверил координаты с картой, и осознание наконец накрыло его с головой. Бинго! Координаты совпадали с местоположением планеты, а это значило… что Майлз мог приземлиться на Луне. Но радостная мысль тут же была затменена более здравыми рассуждениями. Ну, допустим, Майлз действительно смог вполне благополучно приземлиться на Луне, но прошло уже как минимум два месяца, а за это время не хватило бы никаких запасов еды, воды и что самое важное — кислорода. Никаких научных станций на Луне построено так и не было из-за козней политиков, а значит, помощи на этой планете ждать неоткуда. Что же теперь остаётся? «Хотя бы забрать труп сына» — пронеслась в голове ядовитая мысль, и как бы внутренне Эдди её ненавидел и боялся, но всё же понимал — шансов, скорей всего, не было никаких. Он медленно развернулся от монитора, переводя взгляд на маленькую уродливую комнатку, в которой он находился. Взгляд растерянно блуждал по отслаивающимся во многих местах жёлтым обоям, а Эдди продолжал напряжённо думать, думать, думать…       Между ним и Майлзом всегда было много разногласий. С самого детства его сын начал проявлять себя как совершенно непослушный, не подчиняющийся ничьему авторитету ребёнок. Его было невозможно контролировать, и с годами это становилось только хуже. Эдди вложил уйму времени и денег, пытаясь обучить своего сына бизнесу, в надежде продолжить свою великую бизнес-династию и в скором времени самому отойти от дел. Потративший всю жизнь на то, чтобы забраться на тот олимп власти, богатства и известности, на котором он находился сейчас, Кейн больше всего в жизни боялся быть с него свергнутым. Его дело не должно было пропасть, его достояние должно жить десятилетия — в это Эдди верил сильнее, чем во что бы то ни было. Но Майлз, наплевав на все его надежды и ожидания, с головой окунулся в сталкерство, всё, что боготворил его отец, не имело для его сына никакого значения. Это не могло не огорчать Эдди, провоцируя его на постоянные скандалы, ссоры и интриги против сына — на всё, чтобы заставить того одуматься. Однако несмотря на все разногласия, Эдди никогда бы не смог возненавидеть сына. Одной крови, они были связаны неразрывной нитью, и кажется, ничто не было в состоянии её разорвать. В тот самый момент, когда он сидел в этой комнатке, наедине с самим собой, мистер Кейн простил сыну всё, что не мог простить все года до этого, и что самое главное — осознал необходимость также быть прощённым Майлзом. И ради этого прощения он был готов отправиться даже на Луну. … — Летим? — неуверенно спросил Стефан, и тут же последовал ответ: — Летим! — объявил мистер Кейн, беря свою трость и неловко поднимаясь с дивана. Его жена Полин сквозь слёзы испуганно посмотрела на своего мужа, но кроме страха в её взгляде также читалась нескрываемая гордость. — Не задерживайся на долго, Эдди — попросила она, вытирая платком градом льющиеся слёзы.