***
Пар заполнил кухню, пронзительный свист стеклянного чайника возвратил Кастиэля в реальность, стирая на короткое мгновение единственный образ в его голове. Он взял чай — зеленый, чай Наоми — и начал неспешно его заваривать, всё также захваченный в плен полудрема собственного сознания. Что-то в Дине не давало ему покоя. И это было не истощение в глазах или едва зажившие следы побоев, нет. Хотя, несомненно, и это сводило его с ума. Но всё же, большее беспокойство, и любопытство, приносила ему реакция Дина на происходящее. Он не узнал Новака, это наверняка — ведь он не подал виду. Но тогда почему он был так любезен, внимателен и настойчив? Кастиэль откинул мысль о том, что это его обыкновенное поведение: пообщавшись с парнем три месяца, он мог с уверенностью утверждать — это не тот случай. Дин был всяческим антагонистом по отношению к элементарной вежливости, он презирал подхалимство и лесть, если дело не касалось красивой девушки и возможности переспать. Кастиэль нахмурился, как только свежая мысль возникла на горизонте, мгновенно омрачив воодушевление после утренних событий. А что, если?.. Кастиэль вздрогнул. Да нет, не может быть. Он схватил телефон и набрал Мэг. Новак знал, что после ночной смены, она наверняка спит, но решил испытать удачу. «Какого хрена вы ещё здесь? Я сплю. Если это что-то очень «отрежь-ногу-и-запихни-её-себе-в-задницу» важное, не надо оставлять сообщения, я не перезвоню». Отложив телефон в сторону, Кастиэль поспешно налил в чашку чай, и тут же обжегся, пролив на себя кипяток. Дернувшись, он вновь схватил телефон уже левой рукой, правую запихнув под струю холодной воды в раковине. На этот раз ему ответили. — Касси, — глубокий британский акцент с нотками любопытства и удовлетворения. Кастиэль серьёзно задумался, не бросить ли трубку. — Бальтазар… мне нужен совет, — с трудом произнес Новак. Наверное, этот упрямый, эгоцентричный, нахальный и не всегда приятный в общении парень что-то услышал в голосе Кастиэля, ведь после секунды молчания ответил спокойно, без издевок, но в своей манере. — Что за совпадение, мне как раз нужно дать кому-то совет — я уже еду. — Может лучше по телефону, Баль… Но он уже бросил трубку. На мгновение пожалев об опрометчивом решении позвонить именно ему, Кастиэль очень быстро вспомнил, что кроме Бальтазара и Мэг у него больше никого и не нет. А специфичный, иногда надоедливый, но верный друг — это уже что-то. Поставив две чашки с чаем на стол, Кастиэль сходил в ванную, умылся. Глянув на себя в зеркало, ужаснулся — и таким вот бледным и измученным он умудрился столкнуться с Дином. Его мешковатые пижамные штаны, которые были явно великоваты, промокли, ноговицы грязные от луж, а сам Кастиэль выглядел потрепанным жизнью. Впрочем, ничего нового. — Замечательно… В поисках таблеток от головной боли, Кастиэль наткнулся на патчи Наоми, которые она использовала после долгих ночей в больнице с Джеком. Новак наклеил пару под глаза, надеясь хотя бы немного избавиться от того дряблого, сонливого, апатичного выражения лица, которое никак ему не мешало, если бы дело не касалось вечерней встречи. Затем выпил таблетку, и несколько минут сидел на краешке ванны, пытаясь отвлечься от ужасной мигрени. Неожиданно, в дверь постучали — Бальтазар. — Здравствуй, — сказал Кастиэль, приоткрыв дверь. — Ты так быстро. Двадцатипятилетний парень с пронзительными серыми глазами лучезарно улыбнулся, будто Кастиэль приветствовал его с камерой, снимая на обложку модного женского журнала. Впрочем, этим он и занимался: Бальтазар — модель, коллекционер редких книжных изданий, а также, сын известной певицы, кузены Чака. Бальтазар был одним из немногих, с кем Кастиэль не чувствовал нужду прятаться и закрываться в себе. — У меня через час съёмка в этом районе, так что… — он зашел внутрь, внимательно осматривая Кастиэля. — Милый прикид, дорогуша. Кастиэль всё так же был в своих пижамных штанах, свитере и в плаще. И с патчами под глазами. — У меня к тебе дело, — Кастиэль не отреагировал на комментарий, направившись на кухню. — Еды нет, поэтому пьем чай. — Всё настолько серьезно? — Бальтазар радостно улыбнулся, готовясь к сплетням, сел за стол, и, подобно Кастиэлю, начал греть руки о теплую чашку. — Помнишь, ты спрашивал о человеке, с которым… — Ты занимаешься сексом по переписке, да, — Бальтазар игриво ухмыльнулся. — Возникли проблемы с фантазией? Кастиэль уже абсолютно ненавидел идею делиться мыслями с Бальтазаром. Закатив глаза, он принялся рассказывать их с Дином историю знакомства с самого начала, когда тот позвонил Новаку ночью, и вплоть до недавних событий. Бальтазар лишь изредка вставлял свои остроумные комментарии, время от времени кивая или посмеиваясь. К концу рассказа, он выглядел ещё более заинтересованным. — А в чём проблема? — спросил он, когда Кастиэль вдруг нахмурился. — Понимаешь, — сказал тихо Кастиэль. — Мне кажется, что Джимми ему нравится. Бальтазар удивленно моргнул. — Теперь я начинаю переживать за твоё ментальное здоровье, — наконец усмехнулся он, но не слишком весело. — Джимми — это же и есть ты, Кастиэль. Твоё втор… Кастиэль раздраженно отмахнулся от друга, прерывая того на полуслове. — Джимми — это не я, это лишь обложка, сосуд. Я — тот, кто пишет Дину ночью, кто разговаривает с ним по телефону, кто находится у него в сознании где-то между машиной и котом, понимаешь? И он меня не узнал. И вряд ли хотел бы. Зато потерянный парень с разбитой машиной — это нам подходит… Кастиэль нахмурился ещё больше. Дело было даже не в той глупой ревности, которую вдруг ощутил Кастиэль к самому себе. Хотя она, несомненно, наводила беспорядок в его, и так сумасшедшем в своих метаниях, сознании. И точно он не чувствовал эту неуместную, нелепую обиду, это разочарование от того, что Дин не сумел его узнать. Конечно, как бы он смог? И тем не менее, в груди Кастиэля неприятно заныло. Дин, тем не менее, заметил, что с ним, а точнее с Джимми, было что-то не так; он не мог не заметить. Но если Джимми — это кровоточащая царапина, которая чешется и немного потягивает, если надавить, то Кастиэль — обгоревшие остатки. Он измученный самим собой, слабый, надломленный, совершенно заплутавшийся и не имеющий никакого представления о том, что будет дальше. И эта версия его никогда не смогла бы понравится Дину, он бы убежал, как только увидел, насколько сильно тот сломан. — Касси, прекрати, — сказал вдруг Бальтазар, схватив друга за руку. — Ты прошел через много трудностей, и это нормально — чувствовать усталость и потерянность. Если Дин этого не понимает, если вместо того, чтобы излечить твои раны, он нанесёт тебе новые — это не твой человек. Тот, кто должен быть рядом, просто будет. — Ты не понимаешь, — Кастиэль отвернулся, чувствуя печаль от того, что ему надо всё объяснять. — Бальтазар, я всегда знал, что меня никто и никогда не полюбит… и с этим я, пожалуй, смирился. Но Дин… мне кажется, я чувствую к нему что-то… и поэтому мне так больно. А узнай он, что я… наркоман… когда он осознает, что я — проклятие, сущее наказание, что я разрушаю всё, к чему прикасаюсь, он уйдет. А я не хочу… — Кастиэль… Парень тяжело оперся на столешницу. — Я так не хочу, чтобы он уходил, Бальтазар, — он прикрыл глаза. — Так не хочу…***
Кастиэль неспешно выбрался из такси, а затем, вынув телефон из кармана, сверился с часами — прошло ровно восемь минут с того момента, когда он смотрел на время в последний раз. Ровно девять. Моросил холодный дождь; закутавшись в плащ, Кастиэль направился к зданию автомастерской, чьи двери были слегка приоткрыты и оттуда на землю падала полоска света, пронзая вечерний мрак. Остановившись возле приоткрытой створки, Кастиэль вдруг замер, когда до него донеслись голоса. Они спорили. Не слишком громко, но достаточно отчетливо, чтобы Кастиэль смог всё услышать. — Послушай, Винчестер, — произнес мужской голос с британский акцентом. — Моя задача — отдать деньги. Душевные метания оставь при себе, мне и так тошно видеть тебя почти каждую неделю, не думай, что я получаю от этого удовольствие. Если бы это зависело от меня — ты бы получил не гонорар, а пару-тройку переломов. — Оставь флирт при себе, Кетчуп, — ответил Дин злобно, несмотря на содержание сказанного, что слегка озадачило Кастиэля, но затем он продолжил более серьезно: — мне не нужны эти деньги, свой долг я отработал уже месяцы как, теперь хочу уйти. — Здесь тысяча долларов, — быстро произнес собеседник Дина. — Мне всё равно, — ответил он, хотя Кастиэль услышал маленькую заминку. Наверняка второй мужчина тоже, потому что следующие его слова звучали ещё более уверенно. — Что же, если ты не хочешь деньги — я запросто отнесу их назад Аластару. Он будет недоволен, но не сильно. Может даже обрадуется, что его домашнее животное начало получать удовольствие от дрессировки без всяких лакомств. Уйти ты всё равно не сможешь. Новак услышал приближающиеся шаги и в приступе паники едва не упав лужу, но вовремя спохватился. Мужчина был уже совсем близко, когда Дин его окликнул. — Дай сюда, — сказал он. — Передумал? — будто бы удивленно спросил его собеседник. — Проваливай отсюда, Кетч. В этот раз Кастиэль оказался готовым. Поэтому, когда высокий мускулистый мужчина вышел, отворяя гаражную дверь настолько, что Новак увидел Дина, Кастиэль лишь только приближался к ним, выглядя совершенно невинно. — Добрый вечер, — сказал он. — Здравствуйте, — равнодушно ответил Кетч. Кастиэль вошел внутрь, прикрыв за собой дверь. Он успел заметить, как Дин закинул плотный белый конверт в открытое окно переднего сидения, прежде, чем подойти ближе. Он улыбнулся — и Кастиэль мгновенно потерял способность разговаривать членораздельно. — Эммм… здрав… кхм… — Кастиэль прокашлялся, чувствуя, как лицо становится пунцовым, а затем продолжил: — здравствуй, Дин. Винчестер молча наблюдал за его страданиями, а затем лишь кивнул и предложил следовать за ним. «Тойота» Кастиэля стояла в углу, капот и бампер сняты, так что было видно все её «внутренности». Дин взял прикрепленный магнитиком к крыше листок. — Я провел полную диагностику и, как и ожидалось, ты задел подвеску. Потребуется рихтовка переднего усилителя бампера и немного… да, немного капота, — заметив озадаченность на лице Кастиэля, Дин добавил: — рихтовка — это исправления деформаций металла, то есть выравнивание вмятины на бампере и на капоте. — И сколько это стоит? — спросил Кастиэль, мысленно прощаясь со следующей зарплатой. — В твоём случае — около четырехсот долларов, — Дин произнес это слегка извиняющимся тоном. Кастиэль расстроенно кивнул. — В системе подвески нужно будет поменять стойки амортизатора, это где-то триста, и ещё замена фары — долларов двадцать, я займусь ею завтра уже. Ремонт займет не больше двух недель. — Что же… — Кастиэль попытался улыбнуться. — Спасибо. Дин снова странно на него посмотрел. — Пока нет за что. Отложив листок, он неловко пожал плечами, отводя взгляд в сторону. Кастиэль запихнул руки в карманы, понимая, что должен был уже попрощаться и направиться к выходу. Тем не менее, продолжал стоять возле Дина, мысленно повторяя: «Это я, я, Кастиэль, твой друг». Он хотел, чтобы Винчестер его услышал. Он страстно желал найти причину остаться, найти оправдание своей неуклюжей привязанности к прекрасному мужчине напротив. Он желал узнать, чем он дышит, к чему стремится; какой он, когда никто не видит, какие на вкус его губы. Должно быть, Дин почувствовал пристальное рассматривание, потому что покраснел, даже не поднимая глаз. Молчание прервал звонок телефона. Дин вздрогнул, принимаясь рассеянно шарить по карманам, а затем, коротко извинившись, ответил, при этом отходя на несколько метров. Кастиэль неловко ссутулился, решая, что для него это время уходить, а потому направился к выходу, рассеяно глядя себе под ноги. На улице всё также шёл дождь, и Кастиэль отругал себя за то, что вышел из гаража, предварительно не заказав такси. Теперь придется прятаться где-то за деревьями, потому что возвращаться внутрь было бы слишком унизительно. Тяжело выдохнув, Кастиэль выбежал под холодный зимний ливень, чувствуя, как быстро охлаждается его кожа, неожиданно разгорячившаяся возле Дина и непрекращающейся неловкости ситуации в целом. — Эй, Джимми, — из-за шума дождя Кастиэль не сразу распознал голос Дина и продолжал идти в сторону кустов. — Джимми, мать твою! Кастиэль испуганно повернулся, натыкаясь на Винчестера, мокнувшего под дождем в попытке достучаться до Новака. Неуклюже минуя лужи, Кастиэль приблизился к парню, с непониманием уставившись на него. — Зачем ты выбежал в дождь, Джимми, ты простудишься, — Дин схватил Кастиэля за запястье и потащил того внутрь гаража. Неожиданно для самого себя, Новак рассердился. Всё это выводило его из себя. Забота Дина, собственный обман, авария — слишком много эмоций, которые разрывали его изнутри. Ему хотелось ударить Дина. Ему вдруг показалось, что именно Винчестер всему причина. Именно он во всем виноват. — Не называй меня так, — рявкнул Кастиэль, вырывая руку из цепкого захвата. Дин раздраженно обернулся. Он был в тонкой фланелевой рубашке, которая уже промокла насквозь, и он едва заметно дрожал. — А как тебя называть, позволь спросить? — громко спросил Дин, сжимая руки в кулаки. Его красивое лицо было полно решительности. Кастиэль же мгновенно растерял весь пыл. Потупив взгляд, он проигнорировал холодок в голосе Дина и зашагал вперед. — Ты замерзнешь… — Как мне тебя называть, Джимми? — Прекрати, прошу тебя… — Как мне называть тебя, скажи, Кастиэль. Кастиэль замер, не решаясь повернуться. — Скажи мне, чтобы я понимал, что мне позволено знать, — горько произнес он. — Или нет, не говори ничего вовсе. Мы ведь делаем вид, что не знакомы. Так и будет дальше. Ты игнорировал меня, позволил мне думать, что… что мы друзья, а затем исчез. И тут — надо же какая сука эта судьба — мы случайно встретились и тебе приходится извиваться и врать. Я всё понимаю. Я думал, что смогу играть с тобой, но это чертовски сложно, поэтому… твоей машиной займется кто-то другой. Кастиэль чувствовал тошноту, от которой в голове становилось мутно. Глубоко дыша, он не смог вымолвить даже звук, но Дин и не ждал — он уже вырвался вперед, грубо задев Кастиэля плечом. Это просто абсурд. — Дин. Он проигнорировал. — Дин, прошу тебя. Винчестер раздраженно обернулся, выжидающе глядя Кастиэлю просто в глаза. — Что? — гнев буквально переполнял его. — Не молчи. — Дин… Должно быть, что-то было в голосе Кастиэля, или же в болезненном выражении его глаз, потому что Дин смягчился. Иногда так бывает, когда слишком долго стоять под дождем — человек размывается, как краски на листе, смешиваясь в пятно. Все чувства, эмоции, очертания лица, кристально-голубые глаза и россыпь веснушек, сломанные игрушки, заблудшие души, избитые тела, изрезанные запястья, истерзанные умы. Дождь не щадит верующих, не очищает грешников, не дает жизнь истощавшемуся и не наказывает больного. Дождь стирает границы. Иногда, подобно цунами, он разрушает судьбы; а иногда, подобно Божьему благословению, снисходит на жаждущего и наполняет его верой. А иногда, дождь помогает скрыть слезы. — Прости меня, — повторял Кастиэль низко опустив голову. — Пожалуйста, прости. Дин растерянно смотрел на Новака, в его глазах и движениях — смятение и нерешительность. Неловко, он положил одну руку ему на плечо, а второй прикоснулся к подбородку, вынуждая смотреть себе в глаза. Там не осталось и следа недавней агрессии, лишь нерешительность, замешательство, опустошенность. Он не понимал Кастиэля, его неоднозначности; и также не понимал самого себя — Новак видел его внутреннюю борьбу. И он искренне хотел помочь. Мягко отодвинув руку от своего лица, Кастиэль сухо улыбнулся. — Прости меня, Дин, — сказал он. — Ты неправильно понял моё отсутствие. Это было не из-за тебя, а из-за меня. Мы не можем быть друзьями. Впервые Кастиэль увидел, что Дину нечего было сказать. Он выглядел уязвленным. — Это из-за Лиз? — спросил он торопливо. — Частично, — Кастиэль покачал головой. — Ты замечательный, но мне нужно держаться от тебя подальше. Дин горько усмехнулся. — Хватит гнать, — злобно произнес он. — Будь мужиком и признай, что я тебе надоел, говори правду, какой бы херовой она не была. Но не надо пороть мне это дерьмо, Ганди, я не сахар, не растаю. Кастиэль чувствовал усталость, а также он сильно замерз, отчего вдвое сильнее хотелось всё это прекратить. — Ты хочешь правду, — сказал он, проводя рукой по волосам. — Хорошо. Я влюбился. Кастиэль тяжело сглотнул, замечая, что дождь прекращался, а Винчестер совсем замерз и ссутулился. Было безумно неприятно видеть его столь жалким, несчастным. — Мне всё равно. Ты мне нужен, Кас, — ответил Дин наконец, не поднимая глаз. — Я хочу тебя рядом, мне это необходимо, понимаешь? — Я не могу. Ты не слышишь меня, — Кастиэль досадливо покачал головой. — Я не могу быть с тобой, не могу быть твоим другом, даже несмотря на то, что ты мне так дорог. Мне очень тяжело, Дин. Винчестер выглядел разбитым. Сердце Кастиэля неприятно сжалось. — А мне? — спросил Дин. — А мне очешуенно, да? Единственный человек в целом мире, с которым я чувствую себя счастливым — влюбился и не может ответить на гребаное сообщение. Просто зашибись. Что же, желаю вам счастья. Тебе и… тебе. Прощай, Кас. Кастиэль смотрел на уходящего Дина с тоской. Дождь совсем прошел, а в душе Новака образовалась дыра. И он говорил себе, что всё пройдет, он забудет, и так на самом деле будет лучше для них обоих. Он должен был это сделать. У него не было другого выбора. Осталось лишь заставить себя поверить в это.