.fragments of malec

– Можно подумать, тебе никогда этого не говорили, – Мэтт выдыхает сигаретный дым и насмешливо приподнимает бровь, когда Гарри поджимает губы. – Прекрати это, – он не просит, даже не требует, сам Гарри совсем уже не понимает как, что, и с какой интонацией нужно говорить Даддарио, чтобы тот просто прекратил нести всю эту чушь, которая только и делает, что ставит его в неловкое положение. У тебя божественные бедра, Гарри, почему бы тебе не оседлать меня? Ему нужно было пресечь это с самого начала, но кто знал, что не отяжелённые каким-либо потайным смыслом комплименты перерастут в бесстыдный флирт, который в свою очередь очень быстро эволюционировал в неприкрытые домогательства. Он стискивает зубы каждый раз, когда Мэтт появляется в поле зрения. Каждый гребанный раз, когда ловит на себе этот голодный взгляд, и наверно он заработает вывих челюсти, чем признает, что все это его заводит. Катастрофически. Мэтт не такой, как те парни из бурного прошлого, что привлекали его. И дело не в том, что Гарри предпочитал доминировать или что-то вроде того. Нет, он позволял себя подчинять, пусть и не часто, но эксперименты всегда заканчивались феерическими ощущениями, и он никогда не отказывался пробовать что-то новое, до тех пор, пока не пересек рубеж тридцатилетия. Казалось, что мир вокруг перестал накрывать своей опьяняющей свободой, а возможно эта была просто усталость. Постоянные пробежки между прослушиваниями, репетициями, домом. В конце концов, Гарри никогда не считал себя неиссякаемым источником любопытства, и легко принял этот период времени, когда интерес к бурному досугу пропал. Но сейчас, он не был уверен ни в чем. Мэтт проводит указательным пальцем по его позвоночнику до самого копчика, и Гарри с трудом удерживает на лице улыбку. Он надеется, что вздрогнул, не слишком заметно, через несколько минут, все это будет в сети, и фанаты наверняка найдут к чему прицепиться и из чего высосать какой-то смысл. Ему хочется, правда, хочется оторвать Даддарио пальцы. Его длинные, черт возьми, пальцы, и руки, которые он начал распускать. Он бы отрывал ему каждый палец по отдельности. С удовольствием. Нет. Блять. – Один или лучше два? – Мэтт щурится от солнечных лучей, склоняясь к нему, продолжает. – Или лучше три, м? Резко и грубо или нежнее? Гарри косится на него и неосознанно сглатывает, когда Даддарио облизывает свои губы. Свой блядский мокрый рот. Он, очевидно, не ждет ответа на свои вопросы, как и Гарри не ждет, что тот будет пояснять, о чем он, и так все понятно, и он чувствует, как жар приливает к лицу и телу. Нет, не от смущения, он давно не подросток, чтобы это срабатывало. Он просто успел представить. Следующим вечером, после сложного дня, стоя под душем, он впервые за последние пару лет прикоснется к себе, представляя чужие пальцы. Ему понравится все. Гарри мысленно дает себе хорошую затрещину, потому что не дал ее Мэтту, когда тот решил перейти на новый уровень домогательств, прижавшись к его спине, удерживая за бедра так, что почти вжался в его задницу, и прежде чем он успел отодвинуться, Гарри поймал удовлетворенный хмык, понимая, что его собственное тело только что сдало его с потрохами инстинктивно прогнувшейся поясницей. – Гарри, а, Гарри, – голос Мэтта застает его среди декораций. И не то, чтобы он мог сейчас признаться, что не ждал этого. Это стало маленькой традицией Даддарио вылавливать его, чтобы остаться наедине. – Господи, да что ты хочешь?! – Затрахать тебя до изнеможения? – отвечает вопросом Даддарио и нехорошо ухмыляется, а Гарри с ужасом осознает, что он только что простонал. Из путей отступления была только стена из гипсокартона, в которую его и вжал Мэтт, шепча на покрасневшее ухо все эти похабные планы, которые, в принципе уже стоило бы начать исполнять.