.fragments of malec

Водная гладь озера мерцала под солнечным светом, иногда разбрасывая свои блики в стороны, попадая Алеку на глаза, заставляя его щуриться и неловко улыбаться, прикрывая лицо ладонью. Казалось, он прогулял здесь по меньшей мере пару часов, и всё равно не хотел уходить. Он снова прошёлся вдоль берега и присел на небольшой бетонный брусок, около пирса, впуская в свой разум воспоминания о зеленоватой глубине. Это было так давно, что теперь казалось неправдой. Ему было где-то лет десять-двенадцать, может больше, может меньше; Изабель тогда была ещё младше, и куда менее послушной: они ссорились практически ежедневно, и однажды это довело до того, что Алек чуть не утонул в этом озере. Он плохо помнил тот день, когда маленькие ручки сестры в порыве детской обиды толкнули его, и он свалился с пирса. Ледяная, совсем неласковая вода, схватила его маленькое тельце своими крепкими тисками, и глубина неумолимо потянула его к себе. Это был самый конец октября, когда осень хваталась за свои права покрепче и забиралась прохладой ближе к коже, совсем как сейчас. Надо же, какое совпадение. Алек поднялся и посмотрел на опавшие золотистые листья, расползающиеся по поверхности воды, и поёжился. Выходить в тонкой кожанке было не лучшим решением, но возвращаться и рыться в багаже он не хотел; вместо этого он мягко ступил на потемневшие доски старого пирса и прошёлся до самого конца и присел там, опуская глаза на воду, вглядываясь в тёмную глубину, в которой побывал однажды. Но это было так странно. Вернуться в опустевший дом спустя почти пятнадцать лет из-за какого-то сна, который всколыхнул давно забытые воспоминания, заставляя покинуть кровать за час до воскресного рассвета и провести весь выходной в жалких попытках понять реальность. Неделя так и не задалась: каждую ночь тревожные сны казалось, тянули из Алека последние силы, и субботним утром он сорвался с места, порядком удивив мать коротким визитом, только для того чтобы схватить связку ключей от старого дома и уточнить его расположение на карте. Дорога, с каждым километром, отдаляющая его от города приносила физически ощутимое облегчение, словно Алек освобождался от каких-то незримых оков. Посеревший от времени небольшой фамильный особняк на берегу маленького озера, название которого Алек так и не запомнил, встретил его своей мягкой тишиной. Густота, теряющих листву деревьев, практически скрыла от чужих глаз невысокие ворота, отворившиеся с громким протестующим скрипом. Под ногами хрустели опавшие за годы отсутствия людей ветки, какие-то высохшие кусты и коряги. Алек поднялся по пыльной лестнице и обернулся, окидывая взглядом огромный двор, жутко заросший, неопрятный, но отдалённо напоминающий ему о проведённом здесь детстве, а потому какой-то необъяснимо родной. Входная дверь открылась не с первого раза: забывший о людях дом, не спешил впускать к себе Алека, но, в конце концов, поддался. Странно, но никакого затхлого запаха сырости, к которому Алек приготовился, не было, словно дом периодически проветривался, чего нельзя было сказать про уборку. Толстый слой пыли покрывал пол. Незначительные остатки мебели были закрыты полотнищами грязной ткани, кое-где на стенах остались тёмные разводы, очевидно, от пролитых за эти годы ливней. Алек прошёлся по первому этажу, открывая окна, и направился наверх; старые лестницы, покрытые тем же толстым слоем пыли, жалобно поскрипывали с каждым его шагом. Наверху было светло, но на стенах было куда больше разводов — очевидно, очень сильно протекала крыша. Алек машинально прикинул, во сколько обойдётся ремонт помещения, и даже начал подумывать о том, где и как нужно начать закупку материалов, а потом тряхнул головой и усмехнулся — профессия архитектора брала своё, и, возможно, это имело смысл. Ведь если отремонтировать дом, то сюда можно было бы возвращаться в отпуск и действительно отдыхать, а именно это у него получалось из рук вон плохо, потому что город слишком часто выдергивал его даже из однодневного выходного громким телефонным звонком. Сколько он себя помнил — напряжение всегда было в его теле, не отпуская даже на ночь. С этой мыслью Алек сдёрнул с небольшого кресла плотную пыльную ткань и присел, закрывая глаза. Ему было так хорошо и спокойно. Как никогда прежде. Возможно, именно желание отдохнуть, и вытянуло его сюда, подальше от суеты и треньканья телефона. Здесь он был фактически отрезан от мира. Нет, он был от него защищён. Раскрыв окна и на втором этаже, Алек покинул дом, обошёл задний двор и побрёл в сторону озера, которое снилось ему практически всю неделю. Тишина, которая окружала его, была такой густой и плотной, что в какой-то момент Алек поймал себя на том, что не слышит даже пения птиц. – Исчезли они все, что ли?.. Он вгляделся в кроны деревьев, окружавших озеро, но так ничего и не увидел, сощуриваясь от назойливых лучей, уже заходящего солнца. Кажется, оно решило так с ним попрощаться. Алек усмехнулся и опустил взгляд на воду. – И чего же ты снишься мне? – Алек вздрогнул от звука собственного голоса и протянул руку к водной глади, задевая её сначала кончиками пальцев, а затем и всей ладонью. Вода была неправдоподобно тёплой, зеленоватая глубина была куда приветливее, чем тогда, почти пятнадцать лет назад, когда его спасло только чудо. Чудо. Алек отдёрнул руку и нахмурился. Как же он мог забыть... С ним ведь практически было всё кончено, когда что-то или даже кто-то с невероятной силой вытолкнуло его на поверхность, буквально выкидывая в объятия испуганного отца и рыдающей матери, которая потом очень громко вперемешку с собственными всхлипами благодарила воду, будто она была живой и могла принять её благодарность. Алек снова протянул руку к воде и, не веря собственным словам, тихо заговорил. – Покажись… Слышишь, покажись, раз позвал меня сюда… Ох, господи, – Алек едва пересилил порыв выдернуть ладонь из воды, когда его пальцев коснулся ощутимый поток тепла. А потом его разум и вовсе захлестнуло довольно дикое, но сильное желание, которому было невозможно противостоять, казалось, он даже пробормотал это вслух. – Я точно пожалею об этом. Съежившись от осеннего холода, Алек решительно отложил вещи в сторону, и, глянув в сторону потускневшего в сумерках дома, прыгнул в невероятно тёплую воду. Что-то сильное тут же ухватилось за его ноги, и серое небо сквозь толщу воды отдалилось от него настолько, что больше Алек его не увидел, выпустив последний глоток воздуха с безмолвным криком. Грудь коротко, но мощно обдало кипятком, и на секунду тело свело такой судорогой, что вся жизнь пролетела перед глазами, искажённая и неправильная, словно и вовсе не его эта жизнь была. «Я ждал тебя... Я ждал тебя… Я ждал тебя… Я подарил тебя миру, но он тебя не полюбил.» Мягкие ладони обхватили его щёки, и Алек почувствовал, что может открыть глаза. Зеленоватое золото чужих, удивительно ласковых глаз, смотрело на него с немым упрёком, а потом в его голове снова раздался это дивный мягкий голос. «Я полюбил тебя сильнее мира. И ты полюби меня.» Алек накрыл ладони этого существа, успевая поражаться собственному спокойствию, будто мир и правда отстал от него со своими правилами и эмоциями. Он хотел спросить только одно, что давно занимало его голову, только до него самого дошло это сейчас. «Почему так долго. Я был готов уйти давно.» Чужое имя всплыло в голове в ту же секунду. Его звали Магнус. Маленький загорелый мальчик с того берега, в причудливых узорчатых штанишках, помогающих им с Изабель собирать ягоды. Он так хорошо в них разбирался, ловко перепрыгивал через лесные коряги, бегал так, словно вырос среди лабиринтов ветвей, никогда не прекращал улыбаться и называл себя лесным зверьком. Когда он внезапно пропал из их жизни… боже, ведь именно после этого он и стал чаще ссориться с родителями, с Изабель. Алек постоянно сбегал в лес, съёживался около их дерева, на которое Магнус научил его забираться, и растирал до красна всхлипывающий нос и пощипывающие от детских слёз щёки. «Ты так долго плакал, – тёплые нежные ладони гладили его по лицу. – Так долго звал и обижался на меня.» А потом оказалось, что Магнус утонул, в ночь на Хэллоуин, он упал в воду и, запутавшись в ярком костюме волшебного жителя водных глубин, не смог выбраться наружу. Разум словно глубокой ложкой прошёлся по памяти, лишив Алека этих горьких воспоминаний, когда мальчишкой он выл, с обидой глядя в воду, обвиняя в том, что она забрала её друга. «Я собирал твои слезы. А потом ты забыл обо мне… И я пришёл к тебе во сне, но мир велел тебе забыть меня, решив помучить нас обоих. Ведь я не должен был спасать тебя.» Теперь Алек понимал, почему сила, вытолкнувшая его тогда из воды, показалась ему такой знакомой, ведь Магнус не раз вытягивал его из оврагов, помогал спускаться с деревьев. Он всегда был рядом, а потом его словно отобрали, отодвинули и закрыли в другом мире. Алек двинулся к нему, преодолевая мягкое почти несуществующее сопротивление воды, обхватывая Магнуса руками. Его место всегда было здесь. Только он забыл об этом, уйдя в жадный мир, который поймал его, и оставил в себе чужим и ненужным. «Теперь ты там, где должен быть.» «Я вернулся.»