Hum to Dil se Hare

      Усаги добежала до своего дома. Девушка старалась отдышаться: ей казалось, что сейчас сердце выскочит из груди. Она обратила внимание, что ни в одном окне не горел свет. Похоже, родители и Шинго спали. Значит, точно нельзя шуметь.       Зайдя потихоньку в дом, Банни стала на ощупь раздеваться. Она вся промокла, пока бежала под ливнем.       — Банни, твои родители и Шинго уехали до воскресенья, — Луна неслышно подошла к хозяйке.       — Ох, Луна, — девушка схватила свою кошку на руки и упала на ступени в прихожей. — Это даже хорошо. Я так больше не могу. Это больно. Я не знаю, как мне быть.       — Сначала сними всё мокрое и прими ванну. Расскажешь мне всё наверху. Раздевайся скорее, ты можешь заболеть, Банни.       — Конечно. Включишь ночник в моей комнате?       — Разумеется. Иди быстрее в ванну.       Усаги не пришлось уговаривать дважды. Упав в ванну с горячей водой, девушка дала волю слезам, пересказывая сегодняшний день.       — Банни, про Золотой кристалл я знаю, но он был разрушен так же, как и Серебряный раньше, — Луна задумчиво мяукнула. — Сапфировый… Нет, прости, но я ничего не знаю о нём. Да и как можно вам вместе создать кристалл? Такой магией никто не владеет, даже Франсуа.       — Я понимаю, Луна. Но всё же, — Цукино мыла лицо, снимая остатки макияжа, — на мой взгляд, Чибиусе нет смысла молчать про это. Как и Франсуа.       — Я бы поговорила ещё с Артемисом. Оставьте нас тут, когда отправитесь в будущее. Мы поищем информацию.       — Разумеется. Мама что-нибудь готовила?       — Да, лимонный пирог, твою любимую лапшу и острую говядину.       — Хорошо. Я очень голодная. Тебя кормили перед уходом?       — Да. Но я не откажусь от дополнительной порции корма.       — Сейчас иду. Подожди меня, ладно?       Усаги вылезла из ванны и подошла к зеркалу, висевшему тут. Она внимательно себя рассматривала. Да, девушка изменилась ощутимо не только внутренне, но и внешне: немного подросла, волосы стали длиннее, в нужных местах появились округлости, а в глазах за прошедший год залегли тени печали и знания мира. Лицо заострилось за последние недели. Но всё это не имело значения. Ведь ради того, чтобы стать чуть лучшей принцессой, она потеряла себя. Усаги не любила формализм. Он был ей чужд. Это радовало девочек и родителей, Юсукэ и Франсуа, говоривших, что она теперь взрослая. Не радовало только саму Усаги и Мамору, которого теперь не было рядом.       Девушка понимала, что проиграла. Разум стал брать чаще верх над чувствами, чем раньше. И потому Серебряный кристалл умирал тоже, не смотря ни на что. Всё складывалось как в самом глупом фильме с большим количеством клише: ванна, она одна, папина бритва рядом. Но нельзя. Она обещала помочь Чибиусе. Обо всём остальном можно подумать позже.       Вздохнув, Усаги надела пижаму, накинула тёплый халат и направилась вниз.       — Банни, я включила чайник, — Луна свернулась калачиком на стуле, дожидаясь, пока девушка положит корм и разогреет себе ужин. — Тебе надо будет принять также лекарство от простуды, чтобы точно не заболеть.       — Конечно, — Усаги слабо улыбнулась. — Если хочешь, я дам тебе кусочек говядины.       — С удовольствием, — кошка спрыгнула на пол.       Они ужинали в полном молчании, и каждая думала о том, что всё меняется, и не самым лучшим образом.       Закончив, Усаги убрала посуду в раковину и налила себе ещё одну кружку чая. В своей комнате девушка включила новую демо-кассету Юсукэ. По комнате поплыл чарующий голос Эжен вместе с баритоном Франсуа. Они оба пели прекрасно.

Pleurer follement, se souvenir de vous instant après instant. Je ne peux pas m'empêcher de me réveiller et de dormir sans toi. Je vous appelle souvent seul. Le cœur ne comprend pas les difficultés. Perdu, perdu, perdu. Nos cœurs ont perdu. Pleurer follement, se souvenir de vous instant après instant. Je ne peux pas m'empêcher de me réveiller et de dormir sans toi. Je vous appelle souvent seul. Le cœur ne comprend pas les difficultés. Perdu, perdu, perdu. Nos cœurs ont perdu. Maintenant je sais ce qu'est l'amour Douleur dans mon âme, très difficile. Le cœur n'obéit pas et parle à quelqu'un. Le cœur ne sait pas ce qui paie l'entêtement. Tu sais ce que ça fait chérie? Perdu, perdu, perdu. Nos cœurs ont perdu. Perdu, perdu, perdu. Nos cœurs ont perdu. Chaque miroir est cassé Nous considérons la vérité comme un mensonge. Savez-vous où nous sommes arrivés? Tout le monde est en colère contre nous. Le cœur ne comprend pas les difficultés. Perdu, perdu, perdu. Nos cœurs ont perdu. Pleurant follement, se souvenant de toi à chaque instant Je ne peux pas m'empêcher de me réveiller et de dormir sans toi. Je vous appelle souvent seul. Le cœur ne comprend pas les difficultés. Perdu, perdu, perdu. Nos cœurs ont perdu.*(1)

      — Да, мы проиграли, — шепнула Банни, делая изрядный глоток чая. — Наши сердца проиграли.       За окном хлестал дождь, выл ветер. В уютной комнате, тонувшей в полумраке неяркого света ночника, Усаги подпевала песне и плакала. Луна могла лишь горестно вздыхать.       Мамору бродил под дождём ночного города. Парень сам не заметил, как вышел к клубу Юсукэ. Постояв какое-то время перед входом, Джиба развернулся и направился обратно в сторону своего дома.       — Вы так и не поговорили с Банни? — голос Кермисайт внезапно раздался над самым ухом парня.       — Нет, — Мамору сжался от ледяного потока, шедшего с неба.       — Мамору, поговорите с Банни. О кристаллах, о миссии. О чувствах, наконец! Если вы ещё не поняли, то Банни всё знает. Мне рассказала Луна, что нашла ваши письма среди её вещей.       — Что? — потрясённый Джиба развернулся лицом к собеседнице. — Что вы сказали?       — Так и есть, — Кермисайт чуть передвинула зонтик так, чтобы он закрывал помимо неё и принца. — Франсуа передал письма в тот же день, как вы отдали их ему на хранение. Я правильно понимаю, что вы тоже получили письма Серенити?       — Да.       — Тогда поговорите, прошу вас. Времени не так много.       — Кермисайт, скажите, что Франсуа не передавал письма.       — Но это правда. Вы можете уточнить это у Луны. Или Эжен. В клубе сейчас только Юсукэ, если вы вдруг захотите поговорить с Франсуа.       — Кермисайт, спасибо, что рассказали. Пожалуй, что эту наглую французскую рожу я разобью, — Джиба сжал кулаки в карманах пальто.       — Мамору, позвоните Банни из клуба. Не надо мокнуть под дождём лишний раз.       — Нет-нет, я позвоню ей завтра.       — Завтра может быть поздно. Лучше сейчас.       — Наверняка Банни уже спит, я не хочу её будить, — как можно мягче объяснил Мамору.       — Воля ваша. Про письма я вам не говорила, хорошо? Не очень хочу ссориться с Франсуа, разгневанные жрецы – это страшно, — неловко пошутила Кермисайт.       — Благодарю за информацию, Кермисайт. Возвращайтесь в клуб, а не то вас будут искать, — попрощался парень.       — До свидания, Мамору. Надеюсь, что вы сможете решить все вопросы, — Кермисайт направилась обратно в клуб. Джиба круто развернулся на пятках и пошел быстрым шагом в сторону дома. Ему предстояло обдумать, как и что лучше сказать наглому французу, а что любимой девушке.       — Усаги, твой отчёт сделан отлично, — Юсукэ сидел в кабинете с блондинкой и курил сигареты. — Но в любом случае, сейчас мы с Франсуа решили, что тебе пока надо подождать до зимних контрольных. Нет, — композитор вскинул руки, предупреждая вопросы, — мы не увольняем тебя. Просто мы считаем, что из-за работы ты можешь их завалить. Поэтому мы отправляем тебя в небольшой отпуск. Можешь приходить раз в неделю для выполнения мелкой работы. Но не более. Мы будем платить тебе так же. А после каникул возобновим работу в прежнем составе, идёт?       — Это все равно, что увольнение, — Банни обиженно надулась. — Вот что мне делать тогда?       — Подтянуть японский язык. Поверь на слово, ты ещё успеешь поработать в таком бешеном темпе. Начиная со следующего года, мы будем тебя вводить в другую должность и другой круг обязанностей. Но пока подучись немного, хорошо?       — Как скажешь, Юсукэ, — Банни тяжело вздохнула. — Тогда я буду приходить по субботам?       — Конечно. Думаю, что четырёх часов работы тебе хватит. Акико тебе передаёт привет и спрашивает, как ты смотришь на рождественский ужин с нами?       — Надо будет подумать и внести в мой плотный график, — Усаги рассмеялась. Планировать будущее оказалось приятно, зная, что можно будет купить много подарков и всё равно быть при деньгах. — А что, если мои родители пригласят вас к нам в дом?       — То мы с удовольствием приедем все. Иди, получи зарплату у Хото и отдыхай сегодня. Всё, до следующей субботы.       — До субботы, Юсукэ. Акико привет от меня.       Банни вышла из клуба. В рюкзаке приятной тяжестью лежал кошелёк с зарплатой, на голове задорно в такт шагам подрагивали оданго, Чибиуса решила остаться ещё на день у Рей. «Осталось решить, что хочу купить себе», — размышляла девушка. Не придя ни к какому решению, Усаги села на скамейку в парке и прикрыла глаза. Хотелось всего и сразу. Тем более она не ходила почти месяц в «Сеньорию Танго». Возможно, следовало купить абонемент если не на год, то на ближайший месяц точно. Вот только не ясно было одно — вернутся они или нет из мира Чибиусы.       — Размышляете о завтрашнем вечере, госпожа Цукино? — Мамору без приглашения сел на скамейку рядом, ставя между собой и ошарашенной Усаги два стакана с чаем. — У меня есть мысль о Золотом кристалле. Возможно, она сработает.       — Добрый день, господин Джиба, — Уса нахмурилась. — И какая же светлая мысль посетила вашу тёмную голову?       — Если верить Франсуа и словам Чибиусы, Серебряный кристалл реагирует на Золотой. Я поговорил с Артемисом и Луной, предположительно, кристалл может быть так же разбит на семь частей. В любом случае, если есть желание, можно по возвращении из тридцатого века поискать кристалл. До моего отъезда в Америку сделать это, а после я его тебе отдам. Что скажешь, Усаги? — Джиба внимательно наблюдал за девушкой, бледнеющей при каждом его слове.       — Вряд ли я им смогу управлять, господин Джиба, — Усаги взяла в руки чай и уставилась на свои коленки, обтянутые джинсами. — Ты ведь не смог управлять Серебряным. Хотя право имеешь.       — Возможно, я не могу управлять Серебряным кристаллом. Но ты ведь можешь управлять обоими, — Мамору отпил свой чай. — Так по крайней мере говорит Луна.       — Это глупо. Вряд ли можно так сделать. А если он отвергнет меня, что тогда делать? — Усаги медленно отпила горячий напиток. — Маловероятно, что тот же Франсуа сможет заставить кристалл мне подчиняться. Тебе придётся вернуться за ним. Ты об этом подумал?       — Если я правильно понял, кристалл можно закрепить на крови, чтобы он подчинялся тебе, — синие глаза внимательно продолжали наблюдать за девушкой. — В любом случае надо пробовать. Иначе мы не узнаем ничего.       — И где искать первый осколок, о великий стратег?       — Кхм, храм Рей. В любом случае кристалл завязан на огонь. Я бы попробовал начать оттуда. Учитывая, как демоны обожают атаковать храм, один осколок точно может быть там.       — Не уверена, что это так, — блондинка откинулась на спинку скамейки, прикрывая глаза, чтобы не было видно, как она хочет заплакать. — Демоны туда приходили за кристаллом, что был в дедушке Рей.       — И они продолжали там появляться, несмотря на отсутствие Чибиусы этим летом и то, что демона в старичке больше нет, — принц усмехнулся. — Чем моя идея дурна?       — Тем, что Рей обязательно заметила бы что-нибудь такое, если забыл. В любом случае, я поняла твою мысль, — Усаги продолжала держать глаза закрытыми. — Она не лишена прелести. Но тогда придётся подумать о том, что я работаю и что у меня танцы. И я банально хочу спать, а не шариться ночами где попало! У тебя нет идей получше?       — Есть. Возможно, ты носитель Золотого кристалла, — Мамору с удовольствием наблюдал за замешательством, отразившемся на лице девушки и её распахнутыми от удивления глазами. — Посуди сама — я искал Серебряный кристалл. Вполне возможно, что в своё время Золотой кристалл оказался в тебе, чтобы ты точно переродилась. Селена вполне могла это сделать.       — Нет, — Усаги отставила после длительного размышления стакан с чаем. — Если следовать логике, это невозможно. Так что он просто расколот на несколько частей. В любом случае, хорошо, что ты пришёл. Я хотела тебя попросить кое-что сделать.       — Что именно?       — Мамору, я прошу тебя прийти на ужин, где ты скажешь моим родителям, что получил приглашение на стажировку в Америку, после чего ты уедешь и оттуда напишешь мне письмо или два, что встретил другую. Тогда и родители от меня отстанут, и Мотоки от тебя, — Усаги вцепилась руками в сидушку скамейки. Она искренне надеялась, что Джиба даст ответ «нет».       — Хорошо, я сделаю это, — Мамору внезапно швырнул стакан в кусты и вскочил. — Это всё, что ты хотела от меня?       — Да, — Усаги тяжело дышала, стараясь не заплакать.       — Тогда и я хочу тебя попросить. Проведи этот вечер со мной в последний раз. Ни ты, ни я не знаем, вернёмся ли вообще из будущего, — на скулах юноши заиграли желваки. — Любое место, какое пожелаешь.       — Тогда я хочу вечер танго, — Усаги схватила рюкзак и вскочила, стараясь не смотреть на Мамору. — Адрес спросишь у Жана. Столик на шесть часов, я буду ждать. Надеюсь, что ты ничего не забыл.       — Усаги, я настолько тебе противен, что ты не можешь на меня смотреть? — Джиба схватил Цукино за плечи. — Если ты не хочешь, я не приду. И не будет ничего. Господи, да скажи же что-нибудь!       — Сегодня вечером, в шесть часов. Адрес у Жана, — принцесса передёрнула плечами, скидывая его руки. — Не опаздывай.       — Как скажешь, — Джиба убрал руки и отошёл на пару шагов назад. — Не опоздаю.       Усаги направилась к выходу. Её спина была неестественно прямой, как палка. Мамору посмотрел на скамейку, на которой они только что разговаривали, и внезапно ударил со всей силы кулаком в спинку. Джиба не чувствовал боль в кисти, хотя она и была полна заноз, засевших глубоко в коже. Оставленный Усаги стакан с чаем упал набок и разлился по всему сидению.       — Вау, ты чего ломаешь общественное имущество? — Мотоки подошёл к приятелю, тяжело дышавшему от душившего чувства потери и пустоты. — Мамору, у тебя кровь идёт. Что вы такое наговорили с Усаги друг другу, что она от меня-то убежала, как от огня?       — Ничего, — хрипло ответил друг. — Мотоки, ты знаешь адрес танцзала, куда ходит Банни?       — Да. Мамору, что случилось между вами? Я не могу ни от кого из вас и двух слов добиться за последние месяцы.       — Мотоки, помнишь, я как-то отказался от стажировки в Америке? Так вот, теперь мне придётся уехать, так или иначе. Или мне грозит потеря стипендии и отчисление, — Мамору почти в полной мере контролировал себя. — Мы обсуждали это и два месяца назад, и сейчас. Мы пока не можем прийти ни к одному решению, устраивающему обоих.       — И потому ты ранишь руки, пытаясь найти его? — Фурухата скептически выгнул бровь, убирая последствия гнева приятеля. — Так ты точно не найдёшь ничего. Ты не можешь отложить стажировку?       — Нет. Я пытался все эти два месяца, но нет. Все мои исследования закроют и передадут этой Нацуми, если я не поеду.       — Мда, она ведь и два года назад бегала за тобой из-за них? И сейчас начала снова? — Мотоки взял друга за локоть и повёл в сторону выхода. — Давай сделаем так: я сейчас тебя отведу в «Корону», обработаю твою руку, после мы пойдём с тобой в магазин одежды.       — Зачем? — Джиба оторопел от предложения Фурухаты.       — Затем, Мамору, что раз ты идёшь на танцы с Банни, то тебе однозначно нужны другие брюки. Мне тоже надо купить новые. Мы всё равно сегодня вечером идём туда с Рейкой. Так что давай, раскошеливайся, — хохотнул Мотоки.       — Почему не могут подойти мои?       — Потому что Усаги любит прыгать весьма динамично в поддержках и обожает шпагат. Поверь, я танцевал с Усой. В любом случае, ещё и фигуры повторим тогда вместе с Рейкой. Чему тебя Банни учила?       — Не поверишь — танцам, — Джиба был мрачен. Они как раз вошли в кафе и направились в сторону подсобки, где Мотоки мог обработать руку друга.       — Тогда точно повторим всё.       Шесть часов наступили слишком быстро. Банни сидела за столиком и ждала Мамору, который решил опоздать. Жан де ла Форе подходил несколько раз и упрашивал девушку согласиться танцевать с ним «Ревность», «Огненный лепесток» и «Любовь»*(2), но Усаги неизменно отвечала, что уже ангажирована на весь вечер и лишь ждёт своего партнёра.       — Лапин, а может, тогда вчетвером? — Жан не унимался.       — Я не уверена, что после тебе опять не сломают руку, — усмехнулась Цукино. — Моего искусства дипломатии не хватит в этот раз спасти тебя от гнева Мамору.       — Ты будешь танцевать с Драконом? — лицо дипломата вытянулось от удивления. — Не верю своим ушам. Лапин, что ты с ним сделала? Гарсон, — мужчина махнул рукой, подзывая официанта. — Два бокала «Пуансеттии»*(3) и сырную тарелку.       — Ничего я не сделала. И, кстати, он опаздывает.       — Тогда, пока делают коктейли, позволь с тобой хотя бы открыть вечер «Рио-де-ла-Плата»*(2), — Жан встал и подал руку девушке.       — С удовольствием, — Усаги вышла из-за стола и направилась в центр зала. Сегодня на ней было новое платье: чёрное, с открытой спиной и одним плечом, другая рука закрыта длинным рукавом, ассиметричный вырез спереди, а длина до колен. С правой половины, где был рукав, расположилась серебристая часть юбки. Волосы были убраны в тяжёлый пучок, чтобы легче было держать спину прямо.       — Chérie, si le dragon ne vient jamais pas, allons-nous organiser un tango pour nous trois*(4)? — спросил Жан, кружа девушку и кидая её на бедро.       — Bien, Sakura n'est pas contre*(5), — Банни улыбалась.       Музыка закончилась, и Жан проводил обратно свою партнёршу. За столиком, где стояло два коктейля и тарелка, уже сидели Мамору, Мотоки и Рейка.       — Банни, ты чудесно выглядишь, — Рейка обняла свою подругу. — Жан, хитрец. Неужели и меня рискнёшь пригласить?       — Рискну, фея, — француз помог сесть Банни и поцеловал руку Нисимуры. — Мотоки, я украду на тур твою красавицу?       — Что поделать, — развёл руками блондин. — Дорогая, не отдави ему все ноги.       — Конечно, — рассмеялась шатенка и упорхнула на танцпол.       — Стесняюсь спросить, но где спина у этого платья? Я вижу только какие-то ниточки, — Мамору чувствовал себя неуютно, глядя на практически обнажённую Банни.       — Обидно, что тебе не нравится платье, — девушка пригубила напиток. — Это ведь только начало вечера, а ты уже ведёшь себя ужасно. Мотоки, стукни его, прошу тебя.       — Ты выглядишь шикарно, но, и правда, где спина? — Фурухата почти хохотал, глядя на смущающегося приятеля. — Мамору, это ведь самое интересное платье. Банни, ты на какие танцы записалась?       — Я записала нас на все. Но вы опоздали. Не знаю, что и думать, — Банни улыбалась. За последние месяцы она почти освоила эту часть этикета: быть радостной и вежливой, хотя и хочется кого-то убить.       — Не поверишь, но я еле уговорил Мамору надеть другие брюки. Предлагал ему белую рубашку, но он упёрся рогом и надел чёрную, — блондин взял с тарелки кусочек сыра. — Официант, ещё три бокала такого коктейля, пожалуйста. Кстати, как твоя работа?       — Прекрасно. Ты как?       — Замечательно. О, вот и наши блудные красавцы, — Мотоки перехватил Рейку из рук Жана и усадил рядом с собой. — В любом случае, вы не ходите оба в кафе, и это меня расстраивает. Банни, пошли танцевать.       — О нет, хватит с меня вас, сегодня у меня вечер с господином Джибой, — Усаги рассмеялась. — Идите за свои столики, не портите романтику.       — Нет, мы точно хотим посмотреть, что у вас получится на танцполе. Гарсон, ещё стул для меня, — Жан уступил место своей партнёрше, черноволосой даме. — Дракон и Лапин. Мы должны вас однозначно увидеть вместе. Как раз играет Пьяццолла «Либертанго». Ну же, идите. Не заставляйте меня красть Лапин.       — Идём, госпожа Цукино, — Мамору встал и подал руку Усако.       Они вышли на танцпол. Мамору взял правой забинтованной рукой девушку за талию, левой держал её тонкие пальцы.       — Прошу только подсказывать шаги. Я не хочу отдавить тебе ноги, — предупредил парень, делая шаг вперёд.       — Разумеется, — ответила девушка, делая шаг назад и разворот. — Ещё три шага как в вальсе и дальше отпускаешь меня.       Усаги играла подолом платья. Чёрное и серебро мелькали в воздухе так быстро, что казались вспышками красок. Мамору кружил её, кидал и притягивал к себе. Они прижимались щека к щеке, снова делали шаги и повороты, вновь игра юбки, затем перекидывание ног и поддержка на бедро. Когда отгремели последние аккорды, Усаги была в позиции низкий шпагат: на согнутой ноге между бёдер Мамору, вторая выпрямлена, спина отклонена назад так, что шея вытянулась. Джиба склонился над девушкой, проводя губами по белой коже*(6).       Зал взорвался аплодисментами, заставив пару вздрогнуть. Они резко выпрямились и направились обратно за свой столик.       — Да-а, — протянул Мотоки, глядя на друзей. — Банни, что ты с ним сделала? Ты научила его танцевать так за полгода?       — Лапин, теперь я точно хочу «Ревность» вчетвером, — Жан отпил коктейль, рассматривая внимательно брюнета. — Дракон, чудесно. Я почти поверил, что вы человек.       — Благодарю, — кивнул Джиба, отпив махом половину напитка. — Что следующее в программе?       — «Огненный лепесток», «Кумпарсита», танго в исполнении «Королевских гитар», «Брызги шампанского», «Рио-Рита», «Утомлённое солнце», «Бесаме Мучо», «Светоч моих грёз», «Снова встретимся в сумерках», «Цыган играет», «Твоя песня чарует», «Маленький цветок», «Моя грустная ночь», «Танго чёрного кота», — перечислила Банни, делая изрядный глоток коктейля. — И то это ещё не всё. Жан, на сегодня меняли программу? Ты знаешь?       — Нет, не меняли, — француз веселился, наблюдая за ужасом на лице спутника золотоволосой красавицы. — Это ты только первую треть ночи рассказала. «Моё последнее танго», «Виолетта», «Старое танго», «Сан-Фернандо», «Прежде чем умереть», «Грустная молитва», «Я одинок этим вечером», танго из кинофильмов, «Скажите почему», «Целую ручки, мадам», «Париж», «За чашкой чая».       — И завершение, — решила добить бедного Мамору Рейка. — «Ночное танго», «Кармен», «Падает снег», оригинал Сальваторе Адамо переписали в ритме медленного танго Юсукэ Ямада и Франсуа Акиро. Также они переписали «Букет цветов из Ниццы», «Записка», «Стамбул не Константинополь», «Рим», «Амада мио». И как завершающий аккорд два танго, которые никто не танцует в этом зале лучше Банни и Жана — «Любовь» и «Ревность». Последнее мы танцуем вчетвером. Но сегодня нас будет шесть человек. Мы точно должны взорвать танцпол.       — Официант, виски, тройную порцию, пожалуйста, — Мамору был в ужасе. Он и нынешнее танго смог станцевать только с подсказками этой насмешливой красавицы, что сидела рядом, про остальные и думать боялся.       — Гарсон, ещё бутылку брюта и тарелки — мясную, фруктовую и сырную, всё на счёт де ла Форе, — Жан добавил ещё заказ. — Мамору, перестаньте. Вы отлично справляетесь. Друзья, оставим этих двоих и пойдемте танцевать.       Жан увёл всех на танцпол, Мамору в ужасе схватился за принесённый виски.       — Усако, ты меня так ненавидишь, что решила прогнать по всем этим танцам, о большей части которой я даже не слышал?       — Мамору, — девушка вмиг стала серьёзной, — ты попросил провести с тобой вечер там, где я захочу. Так что прекрати, прошу тебя.       — Усако, — парень наклонился к уху девушки и говорил, практически лаская его губами, — не надо играть со мной в эти игры. Опыта маловато. Я ведь тоже могу отвечать, ты знаешь.       — Я быстро учусь, — девушка повернула голову так, чтобы губами практически касаться губ собеседника. Она смотрела в его потемневшие глаза и видела то, что было написано в письмах, — Девдас. Ты не один такой.       — Значит, Франсуа отдал письма? — Мамору отстранился и внимательно смотрел на Банни. — Пенелопа.       — Отдал, — девушка развернулась лицом к собеседнику. — Поверь, первое моё желание было пойти и разбить всю посуду, какую найду, о твою дурную голову, потом прибить Франсуа. У Рей я уже устроила скандал, можешь не переживать.       — Боюсь, что общение со мной дурно на тебя влияет.       — О, нет, не оно, — Банни горько усмехнулась, — мой дорогой. Дурно влияет твоя привычка быть одному.       — И почему я слышу голос Франсуа в твоём? — проворчал парень, отпивая виски.       — Наверное, потому что мы правы оба. Однако ты готов слушать постороннего человека, но не меня, — Усаги сжала кулаки. — И это меня обижает и унижает даже больше, чем твоё поведение в прошлом году.       — И что теперь будем делать, ваше высочество?       — Танцевать. Об остальном я подумаю позже, — девушка с удовольствием приняла бокал брюта.       — Усако, это не шутка, то, о чём я писал, — Джиба нахмурился.       — О чём болтаете? — упал на стул Мотоки.       — Да так, ни о чём, — Усаги была безмятежна. — Мамору, играет «Кумпарсита». Идём на танцпол.       — Ты меня точно ненавидишь, — ворчал Джиба, пока вёл Цукино.       — Если бы уж совсем ненавидела, ещё бы в прошлом году убила, как Тёмного рыцаря, — ответила на ухо Банни, касаясь губами, как несколькими минутами ранее Мамору. — Подсказки дам. Дальше будешь сам танцевать.       Мамору вёл Усаги. Ему не терпелось обсудить как содержание писем, так и всю ситуацию в целом.       — На следующие танцы сними свой пиджак, он мешает, — попросила девушка, замерев на последнем аккорде.       — Чем это мешает? — возмутился парень, будто невзначай проводя пальцами по спине блондинки и ощущая, как та вздрогнула.       — Мешает, сними, — Усаги нарочито медленно вела колено сверху вниз, наблюдая, как темнеют глаза напротив.       Вздохнув, Мамору перехватил Усаги и подхватил девушку на руки.       — Это ещё что такое? — Цукино оторопела от наглости.       — Не тебе одной издеваться весь вечер, — хмыкнул Джиба и понёс любимую в сторону столика с друзьями. — Так что терпи, Усако.       — Эффектно, — друзья аплодировали паре.       — Мотоки! — Усаги соскользнула с рук Джибы и стояла красная от смущения.       — Краду на тур «Королевских гитар», — Фурухата схватил за руку подругу и направился на танцпол. — Банни, хватит так дразнить Мамору. Он же тут тебя съест! — блондин пытался образумить партнёршу, пока они кружились.       — Вот не надо! Мамору знал, куда пойдём! — Банни была возмущена. — Сам просил его сводить сюда.       — Уса, вы не ходили ни к кому в гости вместе только потому, что вы оба злитесь из-за отъезда Мамору в Америку?       — Да, — девушка нахмурилась. — Мотоки, здесь уже я попрошу тебя не лезть. Пожалуйста. У Мамо-тяна рука тяжёлая, боюсь, что он тебя совсем сломает.       — Он и так меня будет бить. Я же тебя обнимаю сейчас. Мамору ревнив как тысяча чертей.       — Я знаю, — Уса невинно посмотрела на приятеля. — Но ты сам меня вывел в зал. Так что потерпи. Я буду носить тебе апельсины в больницу.       — Боже, Мамору сделал из тебя свою копию. Идём обратно, музыка закончилась.       Вечер шёл своим чередом. Постепенно пар на танцполе становилось меньше. Мамору последовал примеру Мотоки и Жана, снял пиджак и закатал рукава рубашки. Когда объявили танго «Любовь», в зале были только Джиба с Цукино и де ла Форе с Сакурой. Фурухата и Нисимура решили забронировать стол для ужина на всю компанию и сейчас уже были в клубе, адрес которого знал Жан.       — Мы можем поговорить после танцев? — Мамору плюнул на всё и весьма откровенно обнимал девушку.       — Зачем? — она прижалась грудью к его спине и провела рукой сверху вниз. Одна нога также была закинута на его бедро.       — Затем, что нам точно есть о чём поговорить, — Мамору перехватил девушку, прогнувшуюся резко назад.       — Я подумаю.       — Думай быстрей, — рыкнул Джиба на ухо Цукино. — Я не настолько железный.       — Твоё сердце точно скованно железными обручами, как в сказке.       — Что ты имеешь в виду?       — Я объясню позже. Хватит, идём домой.       — К тебе или ко мне?       — Твой дом ближе. Там и поговорим.       Они выскользнули из зала, после чего направились в гардероб. Усаги переобулась в сапоги и накинула пальто. Домой к Мамору они шли в полном молчании. Октябрьская ночь остужала разгорячённые лица и давала время на раздумья. Для Джибы было высшим наслаждением держать спустя столько времени за руку любимую. Чувствовать её тонкие пальцы, нежную кожу, ощущать привычный аромат роз и клубники, выпечки. Аромат уюта. Нести сумку с её туфлями. И даже молчание не тяготило так, как он думал.       Они зашли в квартиру. Принцесса стянула пальто и скинула сапоги. Он поставил сумку с туфлями рядом и повесил одежду, после чего притянул к себе девушку и уткнулся лицом в её волосы. Внезапно Уса выкрутила одно ухо Мамору.       — Ещё раз такой фортель выкинешь, не посоветовавшись мной, прибью, а потом буду спрашивать, — прошипела Цукино.       — Отпусти, больно, — взмолился Джиба, перехватывая пальцы блондинки.       — Отпущу, если пообещаешь, что никогда так больше делать не будешь. Ты сам сказал однажды, что я твоя семья. У семьи нет друг от друга секретов. И то, что я утаиваю от родных, кто мы, не значит, что я их обманываю. Это значит в таком случае беречь от правды. Думаешь, маме с папой было бы легче, знай они, куда я ухожу по ночам?! Думаешь, они бы не бегали и не искали меня или тебя?! Думаешь, мне не было видений о том, как ты умираешь у меня на руках?!       — Усако, прекрати кричать, сейчас соседи придут, — Джиба вывернулся из цепких пальчиков любимой и потирал ухо.       — Или что? — Уса упёрла руки в боки и гневно сверкала глазами. — Ты мне ничего так и не объяснил, ничего не ответил. Mon copain est un idiot que je dois le réprimander d'une autre manière. Il n'y a pas assez de mots dans le language maternelle. Que dois-je faire avec toi? Tu ne veux rien écouter ni comprendre. Comment puis-je casser ces anneaux de fer sur ton cœur? Je ne veux perdre toi!*(7) — девушка фыркнула и направилась на кухню.       — Я не понял больше половины из того, что ты сказала. Ты не могла бы повторить это на японском, пожалуйста? — все ещё потирал ухо Мамору.       — Нет, не буду, — девушка включила чайник и тяжело опёрлась на столешницу спиной. — Открывай словарь или проси Жана пояснять тебе, что говорю.       — Угу. После того как руку сломал? — парень достал чашки и пакетики с чаем.       — Жан уже всё давно простил тебе, а ты всё не можешь сам себя простить, — Усаги укоряюще взглянула на любимого. — Не поверишь. Господи, да мне что с тобой сделать? Сколько о тебя надо разбить кружек и тарелок, чтобы до тебя хоть что-то дошло?       — Хорошо. Напиши, что сказала, и попрошу перевод!       — Написать? Да я тебе сейчас так повторю, — Усаги схватила снова Мамору за ухо. — Ты, Бака, больше не один. Мне наплевать на все эти видения, знамения и прочее! Наплевать. Как мне это ещё объяснить?       — Ну уж точно не оставляя меня без ушей. Я тогда хоть слышать тебя буду, — Мамору перехватил руки девушки.       — Ты меня слышишь, но не слушаешь! Я ещё раз повторяю, ты не один больше. Хватит. Я не для того шла за тобой на край света, чтобы ты меня из-за видений выгнал! Я и ты две планеты, две мечты, только говорим на разных языках. Ты мне сам это говорил! Забыл? — Усаги заплакала.       — Не забыл, — Джиба прижал к себе Цукино. — Я ничего не забыл. Но потерять тебя я не могу.       — Тогда прекрати строить из себя одинокого героя. Повторяю, ты больше не один, Бака.       Вместо ответа Мамору склонился и поцеловал Усаги.       — Оданго, не плачь, пожалуйста, — шепнул он ей на ухо. — Железные обручи я выкинул давно. Поверь.       — Мамору, я люблю тебя, но и у меня заканчивается терпение, — ответила Банни, пряча лицо у него на груди. — Ты сам чуть не добился обратного эффекта.       — Знаю, — он спрятал лицо в её волосах и принялся вытаскивать шпильки из пучка. Тяжёлый каскад золотых волос рассыпался по спине и плечам девушки.       — Не делай так больше, пожалуйста. За последние недели мне слишком много пришлось делать того, что я не люблю и не приветствую, — Усаги расстёгивала пуговицы пиджака и рубашки. — Ещё раз подвергнешь меня такому испытанию, точно прибью.       — Можешь начинать хоть сейчас, я весь в твоём распоряжении, — Мамору наклонил голову и начал целовать кожу обнажённого плеча.       — Бака, нам надо будет что-то придумать с Америкой.       — Позже, Усако, всё позже.