Трансформеры. Жизнь Арси

      Обстановка на нашей планете становилась всё более накалённой. Лекции в Ноулэдже поражали своим объемом и быстротой темпа. Информации было всё больше и больше, но она была настолько общей, что, казалось, по окончании мы будем уметь латать пробоины, только и всего. А ещё нам то и дело приходилось посещать ближайшие госпитали и вместо лекций, помогать инженерам в починке раненных Ботов. Видеть их искорёженные тела с оторванными конечностями было выше моих сил.        Мама всё чаще не ночевала дома. По её словам, у них в госпитале всё было не лучше. Ботов, которые были в одном шаге от смерти, доставляли срочными рейсами в немыслимых количествах.        Вся эта ситуация очень пугала. Но власти упорно молчали. Всё чаще мне на ум приходила мысль о том, чтобы расспросить (возможно, с пристрастием) обо всей этой ситуации Оптимуса. Но удачного случая, как на зло, всё не представлялось.       Иногда мы встречались на том же самом месте, но эти встречи становились всё реже и реже. С момента нашей последней встречи с ним прошло полтора месяца. И мысли о нём также меня не покидали. Бывало так, что ноги сами приводили меня к зданию Архива, а вместе с этим и сильное, но совершенно непонятное мне чувство. Оно было подобно буре, заставляющей странника как можно скорее искать укрытия (так сказал бы Джек). И каждый раз я всё явственнее ощущала себя тем самым странником. Стоя у хранилища, я как будто бы достигала назначенной точки, но… Не осмеливалась зайти. Я всегда останавливала себя у самого входа. Просто стояла, обдумывая, как в очередной раз попала сюда, ведь направлялась совершенно в другое место! Каждый раз внутренний голос в моих нейронных сетях настойчиво советовал мне зайти внутрь. И каждый раз я игнорировала его, разворачивалась и шла домой.       В тишине своего отсека, освещаемого светом ночной Звезды, я размышляла о природе того чувства, которое вело меня к Оптимусу. Отключив оптику, я прислушивалась к внутренним процессам, и спустя какое-то время точно смогла определить, что оно рождается в самой глубине моей искры. Каждый раз, когда я выуживала из глубины своего сознания его образ, он будто бы освещался синими всполохами. Однажды в пустыне штата Невада я видела светлячков. Те всполохи были как две капли воды похожи на них, только их цвет был синим. В точности как моя окраска. Я надеялась однажды найти в лекциях информацию об этом феномене, но в тайны нейронных процессов нас посвящать не стали. Ограничились лишь наружным строением. Ранее я забыла упомянуть о том, что некоторых моих коллег по Ноулэджу забирали прямо с занятий. Забирали без возврата. Лекционный зал опустел почти в половину. И я ощущала всеми своими сенсорами, что скоро настанет и мое время. Тогда страх за маму, за наш дом, за наше будущее причинял волне ощущаемую боль. Но я старалась всей своей искрой поверить в хорошее. На Земле это чувство называется надеждой.

***

      Через несколько часов после окончания лекций я снова обнаружила себя у в хода в здание Архива. На этот раз голос искры был настроен вполне серьезно и заставил меня сделать шаг вперёд. Двери разъехались в стороны. А раз уж они открылись, не отступать же назад, правда? О, Дорогой потомок! Твоя рассказчица — настоящая трусиха. В свое оправдание могу только лишь заметить, что это был один из немногих случаев, когда я в страхе захотела отступить. Но ноги уже сами несли меня на второй этаж, в хранилище. Внутри было тихо. Поэтому еще с первого этажа я смогла расслышать, как усердно работают системы хранения и переработки данных. Но в отсеке цифрового хранилища никого не оказалось. Но защитная система на входе была отключена! Значит, внутри точно кто-то был! Собравшись и успокоив вырывающуюся из грудного отсека искру, я двинулась к кабинету Альфа-Триона. Из-за сомкнутых дверей доносился шелест древних манускриптов. Ага, попался! Снова сделала шаг. Двери опять разъехались в стороны. За столом бывшего Прайма, внушительно возвышаясь над лежащей на нем горой свертков, сидел… Ну, в общем, действующий Прайм. Он медленно и лениво поднял взгляд на дверь, не сразу замечая меня. Когда же его оптика сфокусировалась и смогла рассмотреть в тусклом освещении мой силуэт, он замер. С очень интересным выражением лица. Я смотрела на него, он — на меня. Время бежало. Внутренние системы цифрового хранилища с тем же усердием продолжали хранить и перерабатывать данные. Манускрипты всё той же горой продолжали лежать на его (или не его) столе. И тут я заметила: вокруг меня и вокруг него в замысловатом и медленном танце кружились синие всполохи. Они неспеша плыли в пространстве, хаотично перемещаясь то вверх, то вниз. Меня захлестнуло восхищение и удивление: — Так у тебя тоже! — радостно воскликнула я. Оптимус вышел из оцепенения: — Что? — его тон был очень рассеянным. — Тоже это свечение! — я села напротив него на небольшой постамент. Он потряс головой, несколько раз закрыл оптику. Синеватое свечение исчезло. — Я не понял. О чем ты говоришь? — О свечении. Синих искорках. Ты что, их не заметил? Его лицо приняло немного испуганное выражение. — Заметил. Вокруг тебя. Подожди! — теперь его лицо очень удивилось, — Так ты тоже их видела? — Да! Вокруг тебя. Ты не знаешь, что это? Он отрицательно покачал головой. Выражение его лица снова стало испуганным, потом взгляд немного потеплел, а потом и вовсе стал таким хитрым! Он кривовато улыбнулся: — Арси, будь это не ты, я бы уже давно пристрелил такого позднего гостя! — и только в этот момент я заметила, что с последней нашей встречи его руки изменили свою конструкцию и, видимо, теперь могли трансформироваться в оружие, — Что ты здесь делаешь? Теперь настала очередь моего лица становиться удивленным: — Э-э-э… Я решила, что что-то случилось, раз ты так долго не появляешься на нашем… — я слегка запнулась, — Э-э-э-… На том самом месте! И вот, решила помочь. Искра грозилась пробить грудной отсек. Он легко накрыл мою руку своей и тепло сказал: — Я тоже скучал. И снова эти синие искорки. — Оптимус!