I don't know what to feel anymore

Свет проезжающих мимо машин бил в лицо, Ричер щурился сильнее обычного, потуже затягивая шарф. Майк шел рядом, покачиваясь из стороны в сторону и не прекращая мычать про себя какую-то песню. — Джена еще не писала, — выдохнул Брок, убирая телефон в карман и замечая, как с макушки Майка сыплются снежинки. Они медленно шли через соседний квартал, Ричер разглядывал незашторенные окна. У пляжа дома были красивее, это, вроде, был район побогаче, но фонарные столбы у них не чинили, как и в остальной части города. — Ты спрашивал, что случилось с моим старым телефоном, — снова заговорил мальчик. Звучал он будто чуть отчужденно, удивляясь тому, что вообще затеял этот разговор. — Ага, — отозвался Сойер. — В общем, на самом деле мы с тетей тогда поругались, я разозлился и бросил его в стену. — Ого! Ты так можешь? — Майк усмехнулся, отрывая взгляд от асфальта. — Да… Я правда тогда сильно разозлился. Джена иногда сводит меня с ума, — он посмотрел на друга, пытаясь считать реакцию, — да и я, наверное, ее тоже. — Вы часто ссоритесь? — Не знаю, сложно назвать это ссорами, просто мы плохо уживаемся. Знаешь, она невыносима. Всегда смотрит на меня, как будто никогда не хотела брать опеку, будто знает, что я знаю это, и все равно продолжает обращаться со мной как с виноватым. Я не понимаю, что сделал, а она не говорит. Из-за этого я и злюсь в основном. — Брок не заметил, как перестал идти. — Я не могу любить ее. Пытался, ведь все говорят, что семья — это главное, но мы никакая к черту не семья. Майк молчал, он остановился напротив и забегал глазами по его лицу. — Прости… — Ричер взялся за переносицу, снимая очки и потирая запястьем нос, — это тупо. — Хочешь остаться у меня сегодня? Напиши этой стерве, что ты не придешь домой, — улыбнулся он. *** — Моя бабушка спит как медведь, — прошептал он, поднимаясь по ступенькам, — и храпит так же… Осторожно! Ричер удержал равновесие, хватаясь за стенку. В темноте было тяжело смотреть под ноги. Он прислушался. — Да, правда, — Ричер хихикнул и тут же закрыл рот ладонью. Они, наконец, поднялись и прошли по коридору в комнату Майка. Он растолкал мусор на полу ногами, чтобы подступиться к лампочке в форме футбольного мяча, и нажал на выключатель. Везде валялся всякий хлам — одежда, учебники, видеокассеты, комиксы. Ричер пнул ногой пустую банку от колы, и она закатилась под стол. Все было так же, как и в первый раз, когда Ричер пришел к нему. — Я забыл, что у тебя такая маленькая кровать, — он снял куртку и накинул ее на стул, оглядывая незаправленную постель, — у тебя есть матрас? — Я не буду идти сейчас за матрасом, можешь спать в горе грязной одежды. Я могу свалить ее в кучу, и будет лежанка, — он потянулся, хрустя поясницей, затем начал снимать с себя шмотки. Ричер хмыкнул. — Что? Тебе противно спать со мной? — Он понюхал у себя под мышками. — Уф… да… — Просто непривычно. Я никогда не спал в чужой кровати. — Ого… — Сойер зевнул. — Ты и правда волк-одиночка. — Кто-то так сказал? — губы мальчика приподнялись в ухмылке. Звучало это, конечно, отстойно. — Моди. Она хорошо читает людей, поэтому так точно гадает. — Она правда меня удивила, даже чуть-чуть напугала. — Брок снова потер рукой холодный нос. Майк пожал голыми плечами, копаясь в шкафу, а Ричер все никак не мог отвести взгляд от его конопатой спины, как в тот день, когда у них выпала общая физ-ра. Его тощие мышцы напрягались от каждого движения, и хотя он не казался худым раньше, но его позвонки, выпирающие под тонкой, полупрозрачной кожей, запросто можно было пересчитать, даже не нащупывая их. Наверное, веснушки не были таким необычным явлением, но почему-то к ним оказалось слишком сложно привыкнуть. Как, например, к родимому пятну или шраму где-то на видном месте, от них невозможно было оторваться. Чтобы отвлечься, Ричер перевел внимание на настенные часы, стрелка двигалась к двенадцати часам, а выпитая когда-то бутылка пива все еще держала в сонливости. На самом деле ему хотелось тогда напиться до потери сознания, чтобы просто обо всем забыть, но денег на такое количество алкоголя просто не было, да и не хотелось позориться, пусть и перед дружелюбными, но малознакомыми людьми. Выгоняя Брока из плохих мыслей, Майк, с усталой улыбкой вдруг уставился на него, одетый в серую футболку с потертым американским флагом. — Ты будешь спать в джинсах и свитере? — улыбнулся он красным ртом. — Кстати, у тебя дурацкий свитер. — Правда? — Ричер окинул взглядом вязаный узор, какой-то бордово-коричневый. Свитер выглядел совершенно обычно, но при этом он был мягкий и теплый, поэтому Ричер никогда бы не назвал его дурацким. — Мне нравится. — Снимай, — махнул на него друг, — и джинсы, если честно, не очень. Тебе дать штаны или что-нибудь еще? — Штаны, — вздохнул Брок. Потом они разговаривали. Сидели на кровати и просто болтали обо всем. Ричер удивился тому, что Сойер не перебивал, да и в целом не трепался просто так, как делал это обычно. В один момент он вытянул одеяло и закутался в него, не переставая моргать сонными, но внимательными глазами. У Ричера постепенно начинал садиться голос, и он вдруг понял, что не привык так много говорить, будто и в правду был таким уж одиноким. — Это странно — почти не помнить детство? — он уже полулежал на локтях, рассматривая на себе старые спортивные штаны и мятую футболку. — Я помню только период, когда родился Кесседи, мне тогда было лет восемь, а дальше все как в тумане. Немного помню родителей, но я не уверен, что это правда, скорее всего большинство из тех воспоминаний просто выдуманные. — О-о-ох… я слышал, что это признак какой-то там травмы. Но я тоже нихера не помню. Типа… мои родители сначала были нормальными — мне бабуля говорила, — а потом как-то не сложилось. Знаешь, они любили друг друга как ненормальные, при этом столько раз ссорились по мелочам, даже дрались и изменяли с кем попало, но в итоге мы, как троица дебилов, завтракали вместе по выходным и слушали радио, — он закусил губу, глубже зарываясь в одеяло. — В каком плане «были нормальные»? — осторожно спросил Ричер. — Ну, знаешь, обычные. Немного хиппи, но это не смертельно. Мама переехала к папе отсюда, у него была квартира, тачка, работа. — Майк смотрел в никуда, чуть приподнимая брови и говорил с такой скукой, словно рассказывал эту историю уже в сотый раз. — А потом, не знаю, что именно, то ли кризис, то ли чума какая-нибудь. Он просрал и тачку, и работу, я в тот момент был еще совсем мелкий. В общем, они через какое-то время просто… отчаялись, что ли. Начали покупать наркотики у местных барыг. Их не сложно найти в большом городе. Ну и все. Когда чуть повзрослел и начал понимать, что к чему, валил из дома, когда они начинали долбиться чем-то. Вот и опять свалил, — он пожал плечами, а его скучающий вид так никуда и не делся. — Я и не думал… что… ну, ты из такой семьи, — Ричер закрыл лицо ладонью и выдохнул негромкое «блять». — Да ладно, не парься сильно, — он достал руку из-под одеяла и похлопал Брока по плечу. — А я тебе еще жаловался о своей семье, боже, извини. — Мальчик сел, подгибая под себя ноги. — Я же сказал, не парься! — улыбнулся он снова, так привычно. — Ричер, ты не должен думать, будто… мир на мне замыкается. Конечно, херово, когда у тебя родители-торчки, но и жить с опекуншей, которая даже не может нормально поговорить с тобой, то еще развлечение. Сейчас-то у меня все хорошо — есть жрачка, телик, друзья, а вот твоя жизнь сосет, — Майк боднул его ногой. — Спасибо, — беззлобно усмехнулся Брок. *** Ричер разомкнул слипшиеся веки. Солнце слепило глаза. Он поворочался, ощущая тягучую боль в шее и плечах. Его стон был похож на скрип столетнего дешевого паркета. Майк спал, даже ухом не повел на возню, продолжая сопеть. Ричер посмотрел на его растрепанный затылок пустыми сонными глазами, затем глянул на часы, и, ничего не разобрав, нашарил на тумбочке очки, осторожно протянув руку через спящее тело. Почти двенадцать. Брок не помнил, когда в последний раз так долго спал. Обычно даже на выходных он мог пролежать в кровати только до десяти утра, а потом сон совсем не шел. Он упал обратно на подушку, хватаясь за ноющие плечи и пытаясь хоть немного их размять, но в итоге они заболели еще больше. Видимо, все вина непривычно твердой подушки, которая к утру совсем измялась. Странно, он даже не помнил как уснул, знал только, что просыпался ночью, чтобы отодвинуть от себя душное тело Майка. Кровать и правда оказалась для них маловата, но тревожило это только Брока. — Нет… завали… — пробурчал мальчик, когда Ричер случайно задел его локтем, все еще пытаясь массировать свои плечи. — Майк… — повернулся он, — Уже двенадцать. — Чего? — Сойер оглянулся на него и тут же натянул на себя одеяло. — И что? Ричер хмыкнул, кое-как перелезая через него, чтобы встать с кровати. Он сразу подцепил свои штаны со стула, медленно переоделся. В дневном свете комната друга показалась ему еще захламленнее, чем при тусклом освещении настольной лампы. А еще Брок никогда не замечал фотографий, прикрепленных к стене над столом. Он подошел ближе, надевая свой «дурацкий» свитер. Это оказались пленочные снимки, немного небрежные, без людей, без дат. Разбитая фара машины, замыленная от солнца пальма на фоне неба, фотография крыши с парой шезлонгов. Возможно, контекст был известен только Майку, но это не мешало им казаться чем-то знакомым для Ричера, будто он каждый день видел пальмы или шезлонги на крышах. Он подошел к мальчику, опустился на корточки, мягко касаясь его руки. — Майк, я пойду, — тихо проговорил Ричер, чтобы разбудить его, но не сбить сон окончательно. Пусть спит сколько хочет в свое воскресенье. — Чего? Куда? — нахмурился друг. — А завтрак? — Да ладно, дома поем, — Брок неосознанно улыбнулся. — Не… Бабуля обещала оладьи. Они классные… Майк высунулся из-под одеяла, чуть покачивался, пока вставал и все еще не открывал глаз. Ричер подождал, пока он придет в себя. Через несколько минут они спускались по лестнице. И правда, по всему дому сладко пахло оладьями. В гостиной работал телевизор, Эмма сидела на диване с пряжей в руках. Не смотря в их сторону, она тут же обратилась к Майку. — Ну засоня… Добрый день! — усмехнулась она. — Доброе, ба-а-а, — растянул он в сладком зевке. — Здравствуйте, — Рич тут же отозвался, отмечая свое присутствие. — О, привет, Ричер, вы вчера вместе пришли? — женщина удивленно взглянула на них, отрываясь от вязания. — Я же ничего не прибрала. Майк, предупреждай! Сколько тебе повторять? — Да у тебя всегда порядок. Он не умер от вида моей комнаты, так что все классно, — Майк подмигнул ей, опираясь на дверной проем. — О боже! Ты опять насвинячил! — Женщина казалась раздраженной, но в тоже время в ее голосе не звучала злость, это больше походило на шуточную ссору. У Ричера потеплело в душе, как будто он слышал отголоски дома Грейс: — Идите уже завтракать, я купила вкусный чай. Оладьи на столе. В холодильнике еще сосиски, если не наедитесь! Они сидели за столом, Ричер крутил в руках розовую чашку чая, пока солнце в окне снова спряталось за облака. На холодильнике перед ним висел смешной календарик с нарисованной собакой, был месяц февраль, а восьмое число оказалось зачеркнуто маркером. — Черт, уже девятое? — Да… декабрь быстро пролетел, — Майк отхлебнул чай, отрывая кусочек оладьи. — Да нет! То есть да, быстро. Но дело не в этом. Мне сегодня семнадцать. — Чего? Серьезно? — лицо Майка посветлело, и он округлил свои светлые глаза. — У тебя сегодня день рождения, и ты забыл? — Да… У меня плохо с датами, — Ричер и сам не заметил, как снова улыбнулся ему. — Я думал, он завтра. — Даешь! — он вдруг подскочил из-за стола. — С днем рождения, — и потрепал волосы на макушке Брока. — Спасибо, — Ричер поправил только что причесанные волосы. — Знаешь что? Любишь взбитые сливки? С бабулиными оладьями… м-м-м… — он открыл холодильник, чуть ли не с головой залезая внутрь, — так… где… Бабуль! Сливки есть? — прокричал он. — Глаза разуй! — откликнулась женщина. — На первой п… — Нашел! — перебил ее звонкий голос подростка. Самая большая оладья смотрела на него с тарелки сливочными глазами и улыбалась кривым сливочным ртом, пока горели три тоненькие розовые свечки, расставленные по запекшимся хрустящим краям. Наверное, это глупо, но Ричер никогда еще не был так счастлив своему дню рождения. Точнее, ему никогда не приходилось чувствовать подобного комфорта, даже с Грейс, которая за последние сутки почти не выходила из его головы. Майк сидел напротив, чуть наклонив голову вперед, и его глаза отчужденно бегали по столу. Он вдруг забормотал знакомый мотив из «С днем рождения, мистер президент» своим низким, все еще чуть сонным голосом. Ричер искоса бродил взглядом по его лицу, будто это уже стало привычкой, и не понимал, какие черты этого мальчика притягивают все его внимание. В третий раз он пел одни и те же строчки, выдыхая мелодию, от которой огонек свечек слегка подрагивал. — …мистер президент… — он вдруг поднял голову, на секунду ловя растерянный взгляд Брока. Мальчик задул свечи одним резким выдохом, забыв даже придумать желание. *** Питер не был толстым, — его ноги, допустим, казались двумя скрюченными палками и даже мешковатые брюки не могли это спрятать — но его лицо иногда выглядело таким распухшим, что становилось едва узнаваемым. И все это отдавало чем-то очень нездоровым. Мужчина открыл дверцу своей старенькой скрипучей и гудящей машины, оголяя верхнюю линию зубов в добродушной улыбке. — С прошедшим тебя, Рич, — начал он, когда мальчик уселся на пассажирское кресло. — Прости, что не пришел вчера, Джена… — Да-да, ничего страшного, — пробубнил Брок. Он действительно не ждал дядю на ужине, как делал это раньше и был уже не маленьким, чтобы понять, какая это херовая идея — собираться всей семьей. — Ты выходил из школы с кем-то, это твой друг? Я его, наверное, напугал, когда сигналил тебе. — А… Нет, ему все равно. Это я больше напугался… Просто не ждал тебя здесь, — ответил Ричер. — Ясно… — Питер приподнял брови и как-то странно, монотонно закивал. Они поехали в забегаловку, куда ездили каждый раз, если Питер брал племянника поесть. Там вкусно готовили, и цены были совсем неплохими, а еще Ричер любил ставить какую-нибудь попсу в музыкальном автомате и потом дергать ногой под столом в такт песни. Из окна, напротив которого был столик, за которым они обычно сидели, можно было увидеть железную дорогу, и пока они ждали официантку, успели с грохотом проехать два поезда. Ричер заказал себе пирог и колу, а Питер просто кофе. После того, как их снова оставили наедине, мужчина полез в карман своей потасканной ветровки и достал из него браслет с темно-синими бусинами и гравировкой лица на деревянной застежке. — Я купил его в Фили, — он почесал кудрявую голову, смешно морща нос. — Мне кажется, он очень симпатичный и, вроде, в твоем стиле. Брок тут же надел его на руку, рассматривая кривую гравировку. — Спасибо, — кивнул мальчик с легкой улыбкой. — Как там в Филадельфии? — Неплохо, мне подкидывают работу, — Питер вздохнул, а затем нахмурился, но только на секунду, — ну, еще не полноценную. Я кое-как дописываю свою пьесу, надеюсь, ее примут.  — Это та, которая про мир животных? — Нет, Рич, — его короткий смешок перебил скрежет очередного поезда. — Я бросил эту идею, не хочу насиловать себя ради местного театра, пусть ищут другого сценариста… Ричер хмыкнул. — Что? — устало вопросил Питер, поджимая губы, и в его тоне слышалось что-то пассивно-агрессивное, но он тут же пришел в себя и спешил перевести тему: — В Фили я присматривался к одному университету, тебе должно понравиться. У них есть факультет астрономии и физики. — Он нехотя улыбнулся, пытаясь стереть с лица кислую мину. Питер и правда выглядел плохо, и Ричер мог только догадываться, что с ним происходит. — Я могу отвезти тебя туда как-нибудь, сможешь посмотреть все сам. — Было бы неплохо. Брок не часто думал об университете, он даже не особо старался хорошо закончить школу и толком не знал, чем хочет заниматься. Он был бы рад иметь какие-нибудь таланты, но приходилось работать с тем что есть. В его голову закралась мысль о том, что когда он закончит школу, то Майка с ним не будет, и этот факт портил настроение больше, чем должен был. Он все еще толком не знал этого мальчика, Ричер понимал только, что ему комфортно рядом с Сойером и это на самом деле многого стоило. Все-таки у них еще есть почти два года, чтобы надоесть друг-другу. — О чем ты пишешь сейчас? — разговор с Питером о творчестве чаще всего походил на катание по тонкому льду, но Ричер решил рискнуть, ведь ему правда было интересно. — А… — Мужчина будто не знал с чего начать и вдумчиво молчал еще примерно с минуту, прежде чем собраться. — В общем… Все происходит в шестидесятых. Это пьеса с двумя главными героинями. Одна из них консервативная тридцатилетняя женщина, которая вынуждена исполнять роль домохозяйки ради своего мужа, а вторая открытая лесбиянка и суфражистка, примерно того же возраста, которая хочет вытащить первую из… эм, так скажем, добровольного рабства. Это в двух словах. — Звучит интересно, — Ричер поймал на себе скептический взгляд и тут же продолжил: — правда. Но почему эта вторая девушка хочет помочь первой? — Она влюблена, — он пожал плечами, а его выражение его лица стало выглядеть легче. — Я думал, это очевидно. — Вот как… — нахмурился мальчик. — Думаешь, это одобрят? — Не знаю, Рич. Я надеюсь, но сложно что-то сказать наверняка, хотя это большой прогрессивный город. Там по-другому относятся к цензуре, — он снова замолчал, сцепив пальцы в замок, и уставился в окно. — Мне жаль, что тебе приходится здесь расти, уезжай отсюда, как только появится возможность, хорошо? — Угу, — кивнул Брок. *** В зале послышался глухой удар, за которым последовала стена мата. — Какого хера? Ты чуть не налетела на колонки, — Майк сорвался с места, чтобы выпутать Рейни из проводов. — Ссаный уборщик… — она отмахнулась от предложенной руки и резко встала, хватаясь за бедро. — Черт… Вот гандон… — Он не виноват, что ты не смотришь под ноги. — Пошел нахер, — ответила она сквозь болезненный вздох. Майк только закатил глаза и ушел обратно туда, где сидел Ричер. — Все нормально? — Как всегда, — Майк закинул ногу на ногу, располагаясь вполоборота к Ричеру. Это была надоевшая всем зима или слишком низкое атмосферное давление, но репетиция проходила очень лениво. До вечеринки оставалось несколько дней, и было непонятно, куда пропала целая неделя репетиций. Рейни и Майк ладили не так плохо, как могло показаться, но их характеры не оставляли места для компромиссов или хоть какого-то сочувствия друг к другу. Ричер нахмурился и снова попытался повторить заученный аккорд, выгибая болевшее запястье под невообразимым углом, но пальцы, совсем как деревянные, не хотели его слушаться, поэтому звук снова вышел глухой и противный. — У меня не получится, — вздохнул он, пытаясь подавить желание протяжно заныть. — Да ладно, — заговорил Майк ему в правое ухо. Его выражение лица стало совсем расслабленным, даже сонным, и смотрел он так на Ричера секунд десять, а потом согнулся пополам, чтобы поднять свою гитару с пола. — Это тупо, — не унимался Брок. — У тебя есть, кем меня можно заменить? — На надо тебя заменять, придумал тоже… — он прошелся по грифу тонкими гибкими пальцами, в сотый раз показывая Ричеру, где и что надо зажимать. — Вот так, короче, — сопел он, концентрируя все свое внимание на грифе и при этом не особо стараясь. Мальчик пытался повторить, следя то за своей правой рукой, ходящей волнами по струнам, то за неуклюжей левой, зажимающей длинный неудобный гриф, а вместе с этим еще нужно было следить за вечно ускользающим ритмом. — Брок, перерыв, — голос Рейни перебил их сессию и заставил Ричера подскочить на месте. Он поднял глаза на девушку, кивающую в сторону коридора с сигаретой за ухом. Майк не очень любил такие их перерывы, но всегда почему-то упрямо молчал. Его недовольство выдавали только слегка приподнятые брови, но не в удивлении, а будто с сарказмом, и глаза он косил от них, пока Ричер не повернется спиной, и тогда он отчетливо чувствовал чужой взгляд на себе. Они всегда курили на улице у входа в спортзал и еще ни разу не попались. Хиллс молчала, пока Ричер разглядывал родинку у носа на ее недовольном лице. В свете желтых фонарей ее черты становились еще острее, и нельзя было точно сказать, какие эмоции она испытывает. — Ну что, — заговорила она, тут же прочищая горло, — доволен? — Чем? Она вскинула бровь и за ней, будто рефлекторно, верхнюю губу, после чего громко выдохнула. — Опозоришься ты для него и все… он тебе ничем не ответит, — ее голос звучал отдаленно, она, может и не с Броком говорила вовсе. — Парни же такие. Им всегда мало того, что ты им даешь. Не знаю, чего ты добиваешься, конечно, но ничего не жди. — С чего ты решила, будто знаешь, что мне надо? — голос Брока даже для него самого прозвучал слишком резко и раздраженно. В любом случае, ему не нравилось то, к чему клонила Хиллс. Девушка пожала плечами, сделала, наконец, жадную затяжку. — Кстати, — сказала она уже более осознанно, — я скоро уеду отсюда. Хочу, чтобы ты знал. — Куда? — В пансионат, — она сузила горящие, как фары, зеленые глаза, словно вглядываясь куда-то. — Ясно, — безучастно ответил Ричер. *** Кесседи пялился в телевизор на шоу во время вечерней программы, и Ричер делал это вместе с ним, но пропускал все мимо ушей. Его нещадно клонило в сон, и он в очередной раз одернул себя, чтобы не провалиться в дрему. — Ну, это же не я был виноват, он отпускает лопату… — выловил Рич монолог Кесседи без малейшего понятия, к кому направлены его слова, — я не знаю, может, э-э-э… короче, я думаю, можно было без драки и, это… — Ричер на это только кивал и делал вид, будто все понимает. — Ты с Питером опять встречался? — Джена подошла со стороны спинки дивана и облокотилась тонкой рукой на подушки. — Угу, — кивнул мальчик, почти пуская слюну. — Ну и зачем? О чем вы говорили? — С днем рожденья поздравлял, — пожал он плечами, — еще рассказывал про новую пьесу. — О боже… — она вскинула свободную руку, начиная оживленно жестикулировать, — как он вообще может это тебе рассказывать? Бред. Ты его, Рич, не слушай даже, понял? — Что не слушать? — он выпрямился, ловя себя на том, что нервно кусал щеку изнутри. — Ну, этот… — понизила голос Джена, вскользь ловя взгляд Кесседи. — Его эти голубые бредни. Он же гей, — это она уже прошептала, — ненормальный. Я тебе говорила с ним вообще не общаться. — Ага, — согласился Ричер. Джена много чего ему говорила. — Что «ага»? Так и не дождавшись ответа, она ушла в другую комнату, а Кесс вдруг огляделся по сторонам и с заговорщическим видом подсел поближе к брату, смотря на него сверху вниз. — А что такое «гей»? — спросил наконец он. — Геи — это мужчины, которые встречаются с мужчинами, — ответил мальчик отчужденно. — Это типа… вместо девочек выбирают мальчиков? — Да, наверное, вроде того. — Ричер не много знал о геях, даже не общался с ними, но наверняка он знал только то, что не хочет быть геем. Кесс после этого затих, продолжив пялиться в телик, больше ничего не спрашивал, даже про Питера. Может, оно и к лучшему. В гостиной он сидел так уже час — вырисовывал круги на полях тетрадки с домашкой. Еще у него в голове крутились некоторые слова, и с поджатыми губами он писал их на отдельном листочке. Они формировались в кривые четверостишия, но не становились ничем большим. Ричер посмотрел в угол комнаты, на гитару, подпирающую книжный шкаф, и подумал о том, чтобы попытаться написать хотя бы нормальный куплет. Почесав затылок, он снова уткнулся носом в кривые строчки. А, собственно, зачем? Он никогда умел красиво писать, так зачем начинать? Вряд ли это кому-то будет нужно, а мозги после задачек по математике работали как у курицы. Но что-то в нем сидело и хотелось выпустить это наружу, написать об этом. И Брок сидел так еще хер знает сколько времени, пожевывая кончик ручки, пока голову не начало клонить набок. Он бы так на столе и уснул, если бы Джена не зашла за каким-то журналом и не растолкала его дремлющего в своих бумажках. *** В коридорах становилось людно. С обеда и до вечера кучка волонтеров украшали спортзал к вечеринке, Майк и Ричер — вместе с ними. Они развешивали бело-синие ленточки на окнах, когда Брок увидел Рейни впервые за день. Время приближалось к пяти вечера, девушка почему-то выглядела ужасно бледной, а когда она подошла ближе к нему, то Ричер смог разглядеть ее размазанную на веках подводку, будто Хиллс плакала. И Ричер бы спросил, что с ней случилось, если бы не боялся ее, как грома. — Тебе идет, — она заговорила первой, кивая на галстук и беря его в руки, от чего Ричер невольно отшатнулся. — О-о… — она заметила подскочившего к ним Сойера, одетого точно так же, как Рич — в рубашку с галстуком и строгие брюки. — Труляля и Траляля.* Сама Рейни была одета в длинное фиолетовое платье на лямках, а в ее заколотой челке почему-то виднелись блестки. — Втроем мы выглядим неплохо, чего уж там… — пробубнил Майк, пытаясь отодрать пленку прозрачного клея с пальцев. — Где ты была? — Какая разница? Я пришла, — она закатила глаза. Брок мысленно согласился со словами Майка, выглядели они и правда неплохо. Сойер стоял напротив, увлечённый каким-то новым спором с Рейни на пустом месте, позволяя Ричеру себя разглядывать. Ему шел костюм, днем Брок видел его в пиджаке — пока его не заставили бегать с лестницей, — и на его тонкой фигуре он смотрелся как влитой, только рукава были длинноваты. А потом Ричер скользнул взглядом по его ключицам, выглядывающим из-за пары расстегнутых на шее пуговиц, и нервно сглотнул. — О! О! — Майк резко оживился, забывая про разговор, когда по радио заиграла какая-то незнакомая Ричеру песня. Затем он кинулся в сторону кучки людей, и Брок только проводил его взглядом. — Как у тебя дела? — он повернулся к Рейни. — Херово, — она пожала плечами, скрещивая руки на груди. — Сегодня пришлось отбирать ключи от машины у матери, чтобы смотаться сюда. У нее совсем крыша едет, — она замолчала и нахмурилась, смотря куда-то в сторону, а затем прочистила горло, и выражение ее лица стало мягче. — Как ты смог терпеть это чучело весь день? — она метнула взгляд в сторону хохочущего вместе с какими-то девчонками Майка. — Э… не знаю, я, наверное, привык. — Он и правда не заметил, как пролетело время. — Мы постоянно были заняты. — Он совсем тебя не раздражает? — усмехнулась Хиллс. — Может, чуть-чуть. Их последняя репетиция проходила в одном из классов живописи, где когда-то давным давно убрали парты и поэтому класс был полупустой, только несколько стульев были раскиданы по углам. На одном из них сидел Ричер, вжимаясь в спинку и чувствуя, что не может перестать соскребать с ее покрытия облупившийся лак. Он подозвал Майка к себе и схватил его за запястье. — Херовая это была идея, — резко заговорил он. Майк высвободил руку и сел рядом, тяжело вздохнув. От него пахло потом и крем-мылом, которым от пытался отмыть руки от клея, а взгляд был направлен на дверь из класса, через которую минут пять назад Рейни вышла в туалет. — Ты сам виноват, что согласился, — серьезно и ужасно тихо проговорил мальчик, облизывая сухие губы. — Мне казалось, что тебе нравилось. — Нет, Майк, мне нравится. Мне весело с тобой и чувствую я себя лучше чем, хотя бы… недели две назад, — Рич взялся за шею, нервно растирая кожу, чтобы как-то отвлечь руки от колупания лака. — Я просто… я не уверен, что у меня получится. Я совсем плохо играю, и если опозорюсь, то… — То что? — перебил его мальчик, убирая его руку с шеи и кладя ее на колено, — ничего страшного не случится, — он вытянул шею и приблизил свое розовощекое лицо к Броку, — я сразу сказал, что прикрою. Это не так страшно, как кажется, Ричер. Все будет круто, — он широко улыбнулся, сверкая теперь такими живыми глазами. — Ладно, — Рич отстранился, чувствуя, как покалывает место на щеке, которого коснулось дыхание Майка. Но отстранился он даже не специально, а будто рефлекторно, и это немного задело мальчика. Когда они втроем вышли в зал, у Брока все еще немного дрожали колени, и передвигался он очень неловко, будто совсем забыл, как ходить. Но Рейни в своем невесомом платье и тяжелых потасканных ботинках проталкивалась через толпу школьников так, будто только и ждала этого момента. Она встала у микрофона, оглядывая всех, кто пришел. Так как они находились в спортивном зале и сцены у них не было, далеко всмотреться она не смогла, кого бы она там не искала. Майк встал рядом с ней, подталкивая к себе Ричера, чтобы тот совсем не потерялся, и шепнул ему на ухо: — Все круто, расслабься. Не тошнит? Брок покачал головой. — Короче, всем хорошего вечера, — сказала Хиллс в микрофон. — Спасибо комитету спортивных искусств, что помогли организовать вечеринку. Еще я поздравляю всех в спортивной команде «Легион», — она поджала на секунду губы и замолчала, устраивая драматичную паузу, — всех, кроме тебя, Сайкс, ты свинья! Девушка смазанно, как-то маниакально улыбнулась, а затем посмотрела на Майка и кивнула ему. Сойер начал вступление, а Ричер внимательно прислушивался, чтобы присоединиться, пусть он и знал эту песню так хорошо, что теперь в его памяти она навсегда будет связана с этим временем. В зале было темно, но единственные прожекторы, которые они перетащили из кладовки, светили Броку прямо в лицо, отчего весь его вид напоминал оленя в фарах встречной машины. Зря Майк упомянул тошноту. Опустив глаза на свои руки, он принялся нервно зажимать пальцами гриф, благо его было хорошо видно. Первая половина песни проходила невыносимо долго, а Рич лажал как только мог, но позже он чуть втянулся. И не понятно, куда делся его страх, когда он начал получать удовольствие, бренча этими древними струнами и гармонируя с ритмом, который помог задать Майк, постукивая по гитаре ладонью. Рейни пела действительно хорошо, только в дешевых колонках ее голос заметно искажался, но вряд ли кто-то захотел бы жаловаться. А еще она очень естественно двигалась, даже расслабленнее, чем на репетициях, наверное, она была довольна тем, что унизила какого-то спортсмена на публике. Радоваться подобному было очень в ее характере. Второй куплет прошел веселее и уже не так нервно, как первый, Ричер позволил себе спокойно выдохнуть, слушая приятный низкий голос Рейни. Ему и правда хлопали, первый раз в жизни, казалось, он даже ощутил волну ветерка в своих волосах, а может, это был просто сквозняк. Глупо улыбаясь своим сверстникам в толпе, Брок почувствовал, как на его плечо легла чужая рука, и ему понравилась эта тяжесть. Он улыбнулся другу, и чуть позже они разошлись по залу. Все вокруг них лениво танцевали, когда в свет гудящих прожекторов вышла другая группа, но Брока это мало волновало, ему не хотелось проводить время среди остальных старшеклассников. С него все еще не спадала гордость за себя, только за то, что он смог выйти из своей крохотной зоны комфорта, показал сам себе, что может — пусть и с дрожью в коленках — заслужить аплодисменты. И от этих мыслей улыбка не сходила с его лица еще нелепо долгое количество времени. — Рич… Ричер, — позвал его Майк из холла, махая руками. — Это круто было, да? Да же? — тараторил он, когда подошел к Сойеру. Тот склонил голову к плечу и устало, но добродушно улыбнулся. — Да, очень круто, Ричер, — он зашагал вперед и Ричер пошел за ним, — я не хочу тут больше быть, хочу собрать свои вещи и двинуться куда-нибудь в другое место. Пойдешь со мной? Брок закивал. — Хорошо. Подождешь меня здесь? Э-э-э… Тебе что-нибудь прихватить? — Не, только гитару заберу из зала. — Давай, дуй сюда через пять минут, — сказал Майк и потрепал Брока по волосам, и тут же ловя раздраженный взгляд. Когда Ричер копался у места их выступления, его перехватила Рейни и утащила в курилку за спортзалом. Она вышла на улицу в одном платье и зажгла сигарету дрожащими пальцами, пока на ее голову и голые плечи падали хлопья снега. Она уставилась на растерянного Ричера своими зелеными горящими глазами, протянула ему свою сигарету, давая затянуться, и мальчик не протестовал. — Мне кажется, я самая пиздатая, — честно сказала Рейни и усмехнулась, совсем не проясняя ситуацию, — но, как думаешь, разве я не могу позволить себе так думать? Боже, посмотри на меня. Она рассмеялась и снова дала Ричеру затянуться, мыча под нос мелодию их песни. — Ты тоже ничего, — она лягнула его в плечо. — Я тоже потешил свое эго сегодня. Это правда приятно, — он выдохнул дым и поежился от холода. — Конечно, только я не думала, что у тебя получится. Ты выглядишь как задрот, — Ричер вскинул брови, но Хиллс не обратила внимания. — Сойер тебе что-то говорил? — О чем ты? — он покачал головой, зажимая переносицу пальцами. — Слушай… почему ты так к нему… к нам относишься? В смысле, будто, эм… — он приложил ладонь ко лбу и стер холодные капли растаявшего снега, — будто я его девчонка. — А это не так? Знаешь, выглядит так, будто он тебя поебывает, — она затянулась. — Не то что бы я против, просто Майк мудак, вот и все. Похож на моего бывшего. — Это смешно, насчет «поебывает». Я не… не такой, в общем. И Майк не мудак. — Как скажешь, — Рейни плечами. — Мне нужно идти. — Подожди, — она взяла его за руку, — здесь ты меня больше не увидишь. На следующей неделе я уезжаю и в школу не буду ходить. Начну рефлексировать, если буду. — Мне жаль, — сказал Рич вполголоса, — без тебя будет скучно. Рейни все еще не отпустила его руку, только чуть сильнее сжала, дрожа от холода. Она подняла на него глаза и обвила шею свободной рукой с все еще зажатой в пальцах сигаретой. Ричер не успел ничего сказать, прежде чем Рейни ткнулась в его губы своими, влажными и теплыми. Через приоткрытый рот он почувствовал душок сигарет, и затем его губ коснулся чужой язык. Он почти рефлекторно закрыл глаза, не осознавая полностью, что происходит. Понял только, что ему нравится, как язык Хиллс проскальзывает в его рот, пусть и удивился. Его рука потянулась к ее талии, чтобы придержать неустойчивое тело, покачивающееся на носочках. Она прошептала нечто невнятное в его губы и на секунду отстранилась, чтобы дать им обоим вдохнуть, и на этот раз Ричер подался вперед первым, встречаясь с ее теплым ртом, пока девушка переплетала их пальцы. Брок не знал, делает ли все правильно, просто повторял за Рейни, не понимая, откуда взялся жар в его животе. Он не думал о Рейни в таком плане, но не мог в этот определенный момент искать причины своего поведения. Девушка погладила его щеку своей маленькой ладонью, продолжая мычать что-то нечленораздельное. А потом она коснулась его уха, и по спине Брока пробежали противные колючие мурашки, будто он очнулся от накатившего жара. — Н… — запротестовал он, пытаясь отдернуть руку девушки, но она только улыбнулась в его губы. Это больше не казалось приятным, то, как она трогала его ухо, видимо, назло. Она продолжала целовать его, прикусывая губы с каким-то садистским наслаждением и не получая ответа. — Рейни… Девушка не слушала, не чувствовала, как хватка на ее талии сжимается, но не потому что Ричер хочет притянуть ее ближе. Ричер оттолкнул ее, а потом побоялся смотреть в глаза. Что-то случилось, что-то нехорошее и слишком личное. Он ничего не сказал ей, только как-то сдавленно извинился и убежал внутрь, где все еще громко играла музыка. Протиснувшись через людей, Ричер вышел в холл, но Майка там не было. А еще не было его вещей в классе живописи.