Jardin Royal: Черный полдень

      Несчастные зрители турнира повыскакивали со своих мест, воздух заполонили истошные крики и боязливые молитвы, началась полная неразбериха. Стоящая за ограждением, где толпились крестьяне и простой люд, Ханна подняла глаза к небу и остолбенела.       Солнце, что только что безжалостно палило, не щадя ни рыцарей в железных одеяниях, ни простых работяг, сгрудившихся у барьера; словно кто-то заслонил кастрюлей: лучи пробивались, но ровный черный круг посреди светила заставил замковый двор погрузиться во тьму. Сердце Ханны ускакало в пятки от одного только вида, она пробежала взглядом по трибунам, где собралась знать.       Его Высокопреосвященство, в красных одеждах держал перед собой библию и громко зачитывал молитвы, стараясь перекричать обезумевших от ужаса людей. Вокруг него, словно на муравейнике сновали люди, кто-то бежал прочь с трибун, кто-то напротив мчался повыше.       Его Высочество принц Джон подскочил на своем месте и двинулся к архиепископу, что-то гневно бормоча, а на его место забрался широким шагом рыцарь, которого Ханна уже хорошо запомнила — сэр Эндрю одержал победу во всех поединках на мечах. Мимо проскочил, словно подстреленный заяц, бегом сэр Грэгори, он нырнул под полог и скрылся с ристалища. Однако в тот миг взгляд Ханны зацепился за одного человека — высокого мужчину в капюшоне, что смотрел не в небеса, как все, а в небольшой квадратный предмет, что держал в руках. Он на мгновение поднял взгляд, и Ханна поняла, что этот человек вовсе не напуган происходящим. Она невольно пригнулась, преодолевая ограждение, и двинулась, незаметная во всеобщем гвалте, к трибунам.       Пускай придворный астролог Кэмрон Уоттс и предупредил принцессу о произошедшем, а все-таки, когда тьма накрыла предместья замка Оливтри, дрожь прошлась по телу. Она выполняла его наказ и старалась не поднимать глаз, но один раз все-таки подняла и пару мгновений оторопело вглядывалась в черное солнце, зиявшее на месте прежнего. Всеобщие крики и напряженные молитвы лишь добавили дрожи даже несмотря на то, что сам Уоттс, которого приметила на нижнем ряду принцесса, был вполне спокоен.       Принц Джон тоже явно был напугал, так резко выплевывал слова и двигался рывками, пока направлялся к Его Высокопреосвященству. Эмануэла не успела его предупредить, будущий муж оставил ее стремительнее, чем она успела открыть рот, а уже через мгновение рядом с ней присел на одно колено сэр Эндрю.       — Ваше Высочество! — выдохнул он. — Вы в порядке? Идемте, вам нужно укрыться в замке!       Его забота отозвалась где-то внутри, в глубине души, теплом и нежностью. Принцесса сама взяла сэра Сесила за руку.       — Тише, сэр Эндрю, — прошептала она, усадив его рядом. — Скажите честно, вы мне доверяете?       — Всей душой… — непонимающе произнес он, сев около нее. — Но, миледи, о чем вы толкуете?       — Только не подумайте дурного, — предупредила она, — но поверьте мне, нам нечего бояться. Не спрашивайте меня ни о чем… Вы лишь должны слушаться меня неукоснительно, обещаете?       — Конечно!       — Тогда сидите смирно и не поднимайте глаз, пока не рассветет, — заявила она.       К ее удивлению и радости сэр Эндрю послушался, замер на месте, сжимая поданную ему руку. Люди вокруг перестали кричать, все испуганно притихли, ожидая, что же будет дальше, а Эмануэла чувствовала только, как бьется сердце и приливает к щекам жар от присутствия рядом молодого красивого рыцаря, что был отчего-то так ей предан.       Пробравшись наконец к трибунам, Ханна замерла в нескольких шагах от удивительного господина, что явно знал о том, что происходит на небесах. Она так пристально смотрела на него, что пропустила первый солнечный луч, что упал на ристалище. Толпа, глядевшая испуганно в небеса, закричала, большая часть из них похваталась за глаза, зашатавшись, будто ослепленная. Ханна опомнилась и вновь подняла взгляд к небу, прищурившись от ударившего в глаза света. На небесах ее взору предстал крошечный тоненький солнечный месяц.       Ханна схватила воздуха, внезапно осознав, что уже видела такой — в книгах матери. Круги, расчерченные на дольки, словно лимоны, очень походили на теперешний солнечный диск, что заслонила собою тень. Если же месяц, который она теперь видела на небосводе, обычно показывался лишь ночью, стало быть, это была луна, а теперь лунный диск наложился на солнце, как скользящая печать.       — Это луна… — проговорила она, сама того не ведая, вслух.       А после обернулась к взволнованно шумящей толпе и крикнула:       — Не бойтесь, это всего лишь луна! Луна спрятала солнце, как она сама прячется по ночам!       Ханна не понимала, отчего народ вокруг глядит на нее испуганно и даже враждебно — и только когда ее за локоть ухватила рука, а над головой нависла тень, поняла, какую совершила ошибку.       — Черное солнце ниспослал нам Господь, — прогремел над ней голос архиепископа Беньямина. — Это знак, добрые жители Гарден-Роял.       — Дурной! Дурной знак? — зашептались с готовностью люди.       — Божий знак! — громогласно отрезал Его Высокопреосвященство. — Эта еретичка тому подтверждение! Кто такая?       Он развернул Ханну к себе и вперился светлыми, холодными глазами свирепо и требовательно.       — Ханна, милорд, — пролепетала она. — Я… кухарка в замке…       — Слышали? Кухарка в замке! — рассмеялся раскатисто Беньямин. — Служанке, что драит блюда, сталось рассказывать вам о небесах!       Толпа облегченно рассмеялась — солнце вновь светило на небосводе, как прежде, и даже дурное предзнаменование уже не так пугало народ, люди выдохнули и стали разбредаться по трибуне. Однако несколько дам, одетых в богатые наряды, с самыми бледными лицами, поспешили выплеснуть свой страх на ни в чем неповинную Ханну.       — Это она! Она наслала на нас дурной знак! — возопили они, тыча в нее пальцами. — Ведьма вызвала дьявола, чтобы он посеял ночь над нами!       — Казните еретичку!       — Сжечь кухарку!       Архиепископ словно ждал этого, перехватил Ханну покрепче и кивнул нескольким монахам, что толпились за его спиной. Те тут же встрепенулись, связали руки Ханны за спиной, наподдав по хребту якобы нечаянно.       — Нет же! Вы не поняли! Я вовсе не ведьма! — залилась слезами она. — Милорд! Милорд!       В отчаянии она кинулась в ноги к господину, что умело запрятал в складки плаща свое устройство и вытянулся, как ни в чем не бывало.       — Прежде чем сжечь еретичку, необходим суд, Ваше Высокопреосвященство, — поклонился он. — Надеюсь, вы не забыли об этом?       — Знайте свое место, Уоттс, — фыркнул Беньямин. — Надобно будет — обыщу ваши покои и, видит Бог, найдется за что и вас осудить…       — Обыскивали уже, — учтиво, но с едва заметной насмешкой во взгляде заметил Уоттс. — Что ж, ведите…       Ханну потащили прочь, захлебывающуюся рыданиями, она лишь успела поймать взглядом своего заступника и увидела, как тот склонив голову, тихонько кивнул ей в знак некоего договора. Смерть, что подобралась к ней за какие-то минуты и уже дышала в лицо, казалось, отступила на крошечный шажок.

***

      Принцесса, наблюдавшая за тем, как схватили бедную девушку люди Его Высокопреосвященства, онемела от страха и вся обратилась в натянутую струну. Она сама не заметила, как сдавила руку сэра Эндрю со всей силы.       — Миледи, — тронул он ее за плечо, — все уже кончено, миледи. Солнце вновь светит… Что с вами?       Опомнившись, Эмануэла едва заставила себя отвести взгляд от трибун, где не умолкал гомон собравшихся дам. Все они переговаривались о том, чего теперь ждать — Черное Солнце предвещало беду, и в этом все собравшиеся были единогласны.       — Говорят, это дурной знак, — проговорила она невнятно, обернувшись на сэра Эндрю.       — Но вы же сказали, бояться нам нечего? — спросил он.       — Нет, сама тьма не несет плохого, милорд, — поспешно кивнула она. — Но с моим приездом здесь, в Гарден-Роял, ее точно посчитают дурным предзнаменованием.       — Да и пусть! — выпрямился возмущенно сэр Эндрю. — Ваше Высочество, что вам до толков этих жеманных метелок? Вы будущая королева, никто не посмеет вам и слова сказать!       Он снова осмелился взять ее руку, но принцесса мягко высвободила ее. Страх перед Черным Солнцем прошел, и проснулся другой, куда более терзающий ее сердце.       — Простите меня, миледи, — склонил, опомнившись, голову сэр Эндрю.       — Нет, — прошептала она. — Это вы меня простите. Я подвергла вас ужасной опасности и никогда не прощу себе, если причиню вам вред.       — О чем вы? — поднял голову он.       Глаза Эмануэлы наполнились слезами, она невесомо смахнула одну из них и склонившись, отвела край своего рукава.       — Быть может, милорд, это и вправду дурной знак, — произнесла она дрожащим голосом. — Быть может, я все-таки принесла в Гарден-Роял большую беду.       Сэр Эндрю взялся за ее запястье, оторопело глядя на отчетливо видневшиеся на сгибе распухшие язвы. Он поднял голову, поглядел на нее всего мгновение, и тогда принцессу Эмануэлу накрыла тень.       — Миледи? — вопросил над ней голос принца Джона. — Что это с вами?

***

      Принцесса ожидала, что едва при дворе узнают о том, что она принесла чуму, ее запрут в самой отдаленной башне, что принц Джон и не взглянет больше на свою невесту, а ее сразу же запишут в мертвецы и похоронят еще до того, как она испустит последний вздох.       Но с ней обошлись иначе.       Приказав сэру Эндрю молчать под страхом смерти, Его Высочество отвел Эмануэлу в ее покои и пояснил, что нужно дождаться врача.       — Вы же знаете, милорд, — горько плакала она, сидя на покрывале своей постели. — Врачи бессильны перед Черной Смертью…       — Вздор, — напряженно хмурился принц Джон. — У нас в Гарден-Роял лучшие лекари в стране. Если где и суждено победить Черную Смерть, так это здесь.       Он присел рядом с ней и тронул за плечо.       — Не отчаивайтесь, миледи, — произнес Джон. — Вам предстоит быть королевой, а королеве не пристало так быстро сдаваться.       Эмануэла не хотела говорить, что быть королевой ей не так уж и хочется, а уж побороть чуму она и подавно не надеется, ей хотелось лишь сохранить жизнь ему и его подданным.       — Вам следует меня оставить, милорд, — расплакалась она. — От чумных лучше держаться подальше…       — Замковые стены прочны, а я осторожен, — заверил ее принц Джон. — Я пришлю к вам врача, а пока отдохните. Никто в королевстве не знает о вашей болезни, так что дурной славы вы не сыщете.       Он ушел, а Эмануэла растянулась на покрывале, горько рыдая. Внутри лишь теплилась надежда вскоре встретиться со своими родными, которых уже забрала Черная Смерть, а на большее надеяться и не стоило.       Принцесса знала, отчего так бодрится Его Высочество — чума еще не прошлась своим тяжелым шагом по его владениям. В Кастилии, где она побывала, не осталось места надежде — все переулки, рвы и канавы заполнили мертвецы.

***

      Как ни в чем не бывало пировали рыцари после состязаний, лилось рекой вино, от блюд исходил такой аромат, что кружилась голова, а пьяный гомон быстро развеял всеобщий страх от случившегося на турнире. Лишь сэр Эндрю сидел посреди богатого яствами стола, словно окаменев. С той самой поры, что он узнал о болезни Ее Высочества, ему не хотелось ни есть, ни пить, ни сражаться. Кто-то подходил, поздравлял с победой в боях на мечах, но сэра Эндрю ничего не радовало.       Пил, как и днем раньше, смеясь и переговариваясь со своими друзьями, принц Джон, будто бы не отправил свою будущую жену, прекраснейшую из живущих, на смерть.       Отпив еще пару глотков, сэр Эндрю ощутил навязчивую тошноту и поднялся. Он спешно покинул зал и вышел в галерею, где дул пронизывающий ветер, чтобы хоть немного успокоить голову. Ни вкус еды или вина, ни разговоры, ни даже победы теперь не принесли бы ему радости. Казалось, солнце померкло, прямо как этим утром, и воцарилась темнота, только в душе сэра Эндрю она и не думала рассеиваться.       Оставаться в замке решительно не хотелось. Весь тот решительный дух, с которым он сказал на поединки, сошел на нет, и сэру Эндрю мучительно хотелось только покинуть замок Оливтри вместе со всеми, кого он тут встретил. Бог свидетель, принцессу Эмануэлу ему больше не доведется увидеть ни одного мгновения, а без нее это место его не радовало.       Послышались голоса, и сэр Эндрю притаился, не желая быть обнаруженным. Он только надеялся, что непрошенные гости уйдут, оставят его одного, но голоса заставили замереть и вслушаться.       — Вы позволите мне так вами нелестно распорядиться, друг мой? — спрашивал принц Джон у своего спутника, которого вывел на разговор явно не для всякого уха. — Побудьте при мне чумным доктором, окажите такую честь…       — Я в вашем распоряжении, милорд, — ответил второй, и сэр Эндрю узнал в нем придворного астролога, шотландца со странным именем. — Но что вы хотите, чтобы я сделал? Черная Смерть ведь… не поддается пока лечению…       — Посмотрите ее, скажите, когда примерно… мне ждать, хорошо? — шепотом спросил Джон. — Я как мог ее ободрил, но… в общем дайте знать, сколько осталось.       — Слушаюсь, Ваше Высочество, — ответил астролог.       Он покинул галерею, а сэр Сесил пропустил вспышку злости, с трудом подавив желание кинуться на принца с кулаками. Так расчетливо!.. А, впрочем, чего можно было ждать от него? Королевский отпрыск, полностью увлеченный собой, он и не взглянул как следует на будущую жену, чтобы хотя бы попытаться оценить всю ее прелесть и глубину ума. От осознания того, что единственный, кому поручено было оберегать ее, даже не пытается помочь принцессе, сэр Эндрю снова ощутил волну тоски.       Вернувшись в свой шатер, он бросил на пол холщовую сумку, куда стал пихать без разбора все вещи, которые притащил с собой из дома. Если сесть на лошадь прямо сейчас, он будет дома к закату, быть может, там, в родных стенах, все это забудется…       Выпрямившись, сэр Эндрю почувствовал, как засвербило в носу, а перед глазами поплыла пелена.       Нет, никогда не забудется. Он точно знал отчего-то теперь, что до последнего дня будет видеть тягучий, полный тоски темный взгляд каждый раз, как закроет глаза. Ощущать в своих снах мягкость кожи под пальцами, слышать глубокий тихий голос… Сэр Эндрю опустился на простую, грубую кровать, на которой ему теперь точно не придет спокойный сон.       Как же он может оставить ее сейчас, когда она совсем одна здесь, на пороге гибели? Если бы только он мог сделать хоть что-то!       Пальцы сами собой нащупали в сумке листок пергамента, на котором сэр Эндрю намеревался написать о победах домой. Бес с ними, с победами, есть куда более важные слова, и пускай весь мир на его глазах рушился в пропасть, сэр Эндрю все же нашел, что сказать.

***

      Короткий стук в комнату прервал зыбкое, болезненное сновидение, в которое провалилась принцесса Эмануэла после продолжительных рыданий. Она подняла голову и подобралась на постели, осознав, что так и уснула, даже не сняв накидки. Принцесса разрешила войти, дверь раскрылась, и на пороге показался уже знакомый ей Кэмрон Уоттс.       — Милорд? — сипло спросила она. — Вам не следует сюда входить, я…       — Я знаю, — кивнул он. — Сегодня я ваш доктор, Ваше Высочество. Разрешите?       Эмануэла всплакнула еще раз, словно уже по привычке, подобрала ноги на постель и покивала. Конечно, принц Джон ведь обещал, что ей пришлют врача. Должно быть, кроме Уоттса, в замке не было никого, кто не побоялся бы — или кому не побоялся бы открыться Его Высочество.       Кэмрон поднял платок на лицо, чтобы прикрывал нос и рот, и сел рядом с принцессой.       — Покажите мне ваши раны, — сказал он, принцесса зажмурилась от ужаса, вытянув запястья.       Уоттс собрал рукава и оглядел язвы, а после нахмурился.       — Миледи, вы позволите? — спросил он, протянув руки к ее лицу.       Она была готова позволить все что угодно, так что покорно выпрямилась. Уоттс пощупал ее шею, после провел пальцами подмышками, а затем деликатно кашлянул.       — Не беспокойтесь, Ваше Высочество, я не опорочу вашу честь, — предупредил он, протянув ладони к ее коленям.       Эмануэла помедлила с мгновение, но после с подозрением кивнула. Уоттс осторожно продел руки ей под платье и легонько потрогал внутреннюю сторону бедра. После заставил открыть рот и еще с минуту держал руку на лбу. После наконец поднялся и стянул платок с лица.       — Что вы скажете? — всхлипнула Эмануэла.       — Не вижу ни одной причины подозревать, что вы больны чумой, миледи, — объявил он.       Принцесса пораженно подняла глаза.       — Но… эти язвы на руках?..       — Не похожи на проявления Черной Смерти, — пожал плечами Кэмрон. — В отличие от большинства местных докторов, я предпочитаю живодерским методам знания, так что писал в Ломбардию и Рим, когда чума приняла там достаточно смертоносный оборот. Вытрите слезы, Ваше Высочество, вы не принесли Черную Смерть. Вам ничего не грозит.       — А что же тогда у меня с руками? — жалобно проронила Эмануэла.       Кэмрон снова сел рядом и взял ее запястья, на сей раз оглядев еще внимательнее.       — Поражения внешние… Похоже на ссадины или… ожоги. Не брали ли вы в руки что-нибудь ядовитое, миледи? Мог кто-то отравить вашу одежду?       — Нет… — покачала головой принцесса, ошеломленно оглядываясь. — Нет, вся моя одежда здесь, под присмотром моих придворных… Но вчера вечером леди Аделаида дала мне букет! Она сказала, это остролист. Он опасен?       — Помните, как он выглядел? — нахмурился Уоттс.       — Да вот эти цветы, до сих пор у меня лежат, — пожала плечами Эмануэла.       Поднявшись, она отыскала на столе букет, перевязанный лентой, что преподнесла ей леди Аделаида, и протянула Кэмрону. Тот взял цветы платком.       — Это не остролист, миледи, — усмехнулся он, кивнув на листья, что обрамляли розы, — а ядовитый плющ. Леди Аделада… Почему-то я не удивлен.       — Она пыталась отравить меня? — ахнула принцесса.       — Отравить таким крошечным букетом вряд ли бы удалось, но на такое леди Аделаида и не пошла бы, — заметил Уоттс. — В ее стиле подобные маленькие подлости… Не держите на нее зла, но впредь будьте осторожны. Я это заберу, если не возражаете.       — Само собой! — покивала Эмануэла, ошарашенно разглядывая свои ожоги. — Милорд! — остановила она его в последнюю минуту.       — Да, Ваше Высочество? — спросил он, обернувшись в дверях.       Эмануэла не думала, лишь на одну секунду пропустила мысль, и та укоренилась в сознании, как пресловутый ядовитый плющ.       — Милорд, могли бы вы… сохранить пока мое чудесное выздоровление в тайне?