***
Воскресенье 10:35 Артур был достаточно любезен, чтобы отвезти меня в центр города в китайский антикварный магазин, который продавал мебель и «почти все, что тебе нужно, и вещи, о которых ты даже не знал, что они тебе нужны», по его словам. Я прилип к нему, как испуганный щенок. Он казался таким уверенным здесь. Его английский был почти безупречен, только с легким акцентом, который был очень милым. Я даже не был уверен, что кто-нибудь поймет хоть слово из того, что я сказал. Артур помог мне выбрать несколько необходимых вещей: ящик, крошечный прикроватный столик и даже занавески. К тому времени, когда мы возвращались в его ‒ теперь и мою ‒ квартиру, у меня в бумажнике оставалось два цента. ‒ Так почему же сейчас? ‒ спросил он меня. Я знаю, что он имел в виду; почему теперь, после всех этих месяцев, когда я умолял тебя приехать? ‒ Я просто... я не знаю, ‒ я пожал плечами, помогая ему отнести ящик наверх. Да, в доме не было лифта. ‒ Я хотел дать себе реальную возможность. Мне нравилось работать в баре Мики, не пойми меня неправильно, и помогать по дому, но это было так однообразно, что мне уже казалось, что я живу в версии меня в возрасте далеко за сорок. Я думаю, что у нас более или менее одинаковые причины. Артур усмехнулся. ‒ Спойлер, здесь тоже становится довольно скучно. Я работаю весь день, Эмма работает всю ночь. День, ночь, повторить. ‒ Я серьезно должен найти работу, рутина портит мне мозги, ‒ сказал я ему. Артур внезапно замер, отчего ящик ударился о стену. Я быстро повернул уже поврежденный кусок дерева, чтобы избежать его полного разрушения. Потом я сердито посмотрел на Артура, но он, похоже, не возражал. ‒ На самом деле наша компания ищет сотрудников. ‒ Да, конечно, со степенью бакалавра в микробиологии я могу стать менеджером в рекламной компании. ‒ Чувак, они нанимают баристу. Типа ты работал у Мики пять лет. Ты будешь идеален. ‒ У Мики был бар! ‒ Они этого не знают!***
Понедельник 11:03 ‒ Не знаю, мистер Лалльман, Soiree Coquette* не звучит как кофейня, ‒ женщина из-за стола снова смотрит на меня. Обойди это, в десятый раз. Она уже заподозрила неладное. Это была глупая идея. ‒ Это кафе, мэм. Она смотрела на меня так, словно была мертва последние десять лет своей жизни. Оправа ее очков была слишком велика для ее лица, это было похоже на те очки, которые сердитые секретарши носили в клишированных фильмах 50-х годов. Она набрала что-то на своем ноутбуке и громко вздохнула. ‒ Тогда почему у него есть страница в Facebook с описанием «Наша текила высосет твою печаль до нитки или что-то еще». Это не имеет смысла. ‒ Нет, не имеет, ‒ пожал я плечами. Было очевидно, что я не получу эту работу. ‒ Я позвоню Вам, если нам будет интересно, ‒ а этого никогда не будет. Я поблагодарил ее, ругаясь на Артура, пока шел к лифту. Компания действительно была роскошной, располагалась в самом центре Мэдисон-авеню, небоскреб с блестящими золотыми буквами Turner, Demaury and Co, искусно вырезанными сбоку. С моей стороны было глупо думать, что меня вообще могут нанять на работу в такое место. Я был один в лифте этаж или два, пока кто-то не вошел. Я не обращал на них особого внимания, я уже звонил Артуру, чтобы поделиться отличной новостью об ожидаемом отказе. Парень не сводил с меня глаз, но я даже не удостоил его взглядом. Я мог видеть бок его дорогого ‒ Армани Булгари Прада, черт возьми ‒ костюма. Если он пялился на мой изношенный кардиган и кроссовки, что ж, пусть они будут тем большим «иди нахуй», что я всегда хотел закричать в лицо капитализму. ‒ Лука! Мы собираемся выйти потусоваться завтра вместе? ‒ спросил Артур, немного чересчур бодро. ‒ Серьезно, Артур? ‒ я фыркнул, раздраженно потирая глаза. ‒ Эта страшная задница, похожая на американскую машинистку из Populaire**, выяснила, что стильное круассановое кафе Мики на самом деле было гей-баром с гребаными лампочками-фаллоимитаторами, ‒ сказал я по-французски, потому что у меня все еще оставалось некоторое достоинство, чтобы не сказать лампочка-фаллоимитатор рядом с незнакомцем. Эмма и Артур предостерегали меня от этого. Что они говорят, Артур? Ах да, вы в Америке, так что говорите по-английски. Эмма сказала, что у нее остались горькие воспоминания. Неважно. ‒ Что? Как так? ‒ Потому что у него есть страница в Facebook! Кто теперь пользуется Facebook? ‒ ворчал я. ‒ Честно говоря, я не удивлен. Я действительно осмотрелся, и все ваши сотрудники старше 30 лет, я уверен, что у некоторых даже есть MySpace. Эта женщина уже собиралась отказать мне в любом случае. ‒ Лука, напомни мне, что я все еще выгляжу так, будто учусь в лицее. ‒ Ну, ты ‒ да. Может быть, ты и этот парень рядом со мной в лифте, я имею в виду, что я не смотрел на его лицо, но его дерьмовый одеколон настолько приторный, что ни один мужчина старше 19 лет не будет использовать его, ‒ я хихикнул. ‒ А что, если он знает французский? Ой, простите, сэр, я виноват, ‒ засмеялся он. Я уже представлял себе, как он запрокидывает голову и натыкается на кого-то, проходящего мимо. Это заставило меня хихикнуть. ‒ Да, потому что богатые мальчики с богатыми папами знают все, кроме того, как тратить папины деньги, ‒ я был груб, я знал. Но мне отказали в работе там, где работал этот парень, и я разозлился. И я был серьезен, руки мужчины выглядели молодыми. Ему было никак не больше тридцати, и я был уверен, что он был здесь только по причине того, чтобы либо стать моделью чего-то, либо был сыном одного из основателей. ‒ В любом случае я, очевидно, не получил эту работу. На самом деле я прямо сейчас иду домой, чтобы сделать ремонт в комнате. ‒ Твоей комнате, ‒ поправил он меня. ‒ Да. Моей комнате, ‒ улыбнулся я и повесил трубку, ожидая, пока доберусь до первого этажа. Я даже не заметил, как парень рядом со мной открыл дверь и придержал ее, чтобы я вышел первым, пока не оказался в вестибюле. Я быстро обернулся, чтобы хотя бы взглянуть на его лицо, и потерял дар речи. Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видел: голова высоко поднята, легкая щетина на высоких скулах. Он был в темных очках, но я был уверен, что его глаза только добавят ему очарования. Он также был высоким, худощавым, но мускулистым, и я, наверное, выглядел идиотом, пялясь на него таким образом. Но, о боже, я совсем не винил себя. Я провожал его взглядом, пока он не ушел. Дворецкий пожелал ему хорошего дня и открыл дверь его автомобиля для него. Я даже не знал, как называется эта машина. У некоторых людей действительно было все, да? Я вздохнул, пытаясь найти дорогу домой с помощью Google map.***
Среда 16:17 Я как раз отправлял Яну, моему лучшему другу дома, фотографию моей почти законченной комнаты, когда Артур и Эмма снова взялись за свое. ‒ Какого черта? Ты не можешь использовать мою футболку, чтобы вымыть пол в ванной! ‒ крикнул Артур. ‒ Если ты действительно заботишься о своей такой драгоценной футболке, может быть, тебе не следовало оставлять ее в раковине! ‒ Я собирался постирать ее там! ‒ Когда? Она пролежала там три дня! ‒ Ну а тебе никогда не приходило в голову, что если в этом доме что-то не твое, то, может быть, оно принадлежит кому-то другому, потому что, подумай только, ты живешь с кем-то еще! ‒ Мне жаль, так трудно отследить все со всем этим дерьмом... 16:18 Новое сообщение от Яна Выглядит вполне прилично. Ты все это сделал сам?Вы Нет, Эмма тоже очень помогла.
Ян Как она, кстати?Вы Воюет с Артуром. Очевидно, она использовала его футболку, чтобы вымыть пол в ванной.
Ян ЛОЛ, это так в стиле Эммы. Я уже собирался придумать остроумный ответ, когда кто-то набрал мой номер. Неизвестный номер, из Нью‒Йорка. Они также звонили на мою вторую симку. Может быть, это было одно из нескольких мест, куда я подал заявление на работу на неполный рабочий день. Я закрыл дверь, прежде чем взять трубку, не очень-то желая, чтобы они услышали, как Эмма и Артур спорят на заднем фоне. ‒ Алло? ‒ Здравствуйте, это мистер Лалльман? ‒ спросил меня незнакомый женский голос. ‒ Да, кто это? ‒ Нура Сатре. Я звоню из компании Turner, Demaury & Co. Я просто хотела поздравить. Я еще раз просмотрела ваши документы, и Вы приняты на работу. ‒ Ох. Вау! Ох, ничего себе! Серьезно? ‒ Вы можете приступить завтра утром. Хорошего вечера. В ту же секунду, как звонок оборвался, я написал Яну хорошие новости, а затем вышел из комнаты, чтобы сообщить их своим соседям по квартире. ‒ ...Знаешь что, Артур, ты никогда не заслуживал иметь эту подушку с Crazy frog***! ‒ Как ты смеешь говорить мне такое? ‒ Ребята, ‒ позвал я их. Они оба проигнорировали меня, слишком поглощенные своим мелким спором о... кружке и подушках теперь? Артур с совершенно серьезным видом держал в руке кружку, высунутую из окна, а Эмма, как обиженная мать, держала в руках стиральный порошок. ‒ Может быть, ты сам постираешь свои рубашки... ‒ РЕБЯТА! ‒ повторил я сердито. ‒ Кажется, я нашел работу! Потом они оба вдруг просияли и начали спрашивать меня об этом.***
Четверг 8:12 ‒ Тут какая-то ошибка, мадемуазель Сатре. Я подавал заявление на работу бариста, ‒ сообщил я женщине, которая мне звонила. Она была офис-менеджером, я не знал, что это значило, но она все еще была менеджером. ‒ Я даже не знал, что вы нанимаете секретарей. Сатре была выше и быстрее меня, и поспевать за ней было действительно очень трудно. ‒ Я уверен, что произошла ошибка, ‒ настаивал я. Она повернулась на каблуках своих туфель, глядя прямо мне в душу. ‒ Вы тот самый Лука Лалльман, который был здесь в понедельник, или нет? ‒ Да, ‒ ответил я, прижимая к себе сумку. ‒ Тогда Вы наняты, почему Вы сопротивляетесь? ‒ она казалась раздраженной, но, с другой стороны, Ян часто говорил мне, что я мастер выводить людей из себя. ‒ Но у меня нет никакого опыта работы секретарем. По крайней мере, я знаю, что такое кофе. Вчера вечером я не спал до трех часов, читая о кофеварках на WikiHow****. Несколько секунд она смотрела на меня так, словно я был наименее умной воспитанницей в не очень умном классе. ‒ Послушай, дите, я могу отправить тебя двумя этажами ниже, и ты будешь делать горячий шоколад, сколько захочешь. Я уверена, что ты обожжешь свои красивые руки за два дня или даже меньше. Здесь же все, что тебе нужно делать, это записывать встречи, принести ему его горький утренний кофе, вытерпеть его еще более горькую личность, и у тебя будет полная занятость. Шестьдесят пять тысяч в год без учета дополнительных часов, и, если ты спросишь меня, это намного больше, чем может попросить среднестатистическая секретарша. Решение за тобой. ‒ Сколько будет 65 тысяч долларов в евро?***
Четверг 8:30 И вот я здесь. Я сидел у окна на высоте тридцать второго этажа и тяжело дышал каждый раз, когда мой взгляд предавал меня и смотрел вниз. Мне уже пришлось принять два транквилизатора, чтобы успокоить нервы. Это было так высоко. Я даже не знал, на кого работаю. Этот человек уже опаздывал, но судя по тому, что его звали Элиотт Демори, а компанию звали Turner, Demaury and Co, было нетрудно догадаться, что парень был либо крупным акционером, либо родственником крупного акционера. Я имею в виду, что мой стол был больше, чем кабинеты некоторых людей снизу. Я попытался прогуглить его. Было несколько статей о нем, но ничего особенного; фотография выпускного Йельского университета, которая на самом деле не помогла, так как на ней были и другие семьдесят человек. Там же была еще одна выпускная фотография из Парижа с его магистратуры. На ней было меньше людей, но качество было настолько комично плохим, что я не мог увеличить фото больше одного раза. Я был в разгаре дедукции по делу, которое само по себе будет раскрыто очень скоро, когда мои веки отяжелели. Это были транквилизаторы, и я понимал, что не должен спать в свой первый день, что-то о первых впечатлениях и все такое. Но опять же Мистер Таинственный Босс уже опаздывал. Я посмотрел на свой телефон, было почти девять. Мне не помешает пятиминутный сон после всех видео, которые я смотрел прошлой ночью о дурацком латте-арте. Всего пять минут.***
‒ Алло? ‒ кто-то говорил надо мной. Мне снился чудесный сон о том, чтобы поспать еще, и хотя голос, который звал меня, был странным, и я должен был по крайней мере беспокоиться, но я действительно очень устал. ‒ Ум-гхм. ‒ Ты действительно спишь? ‒ Разве ты не видишь? ‒ я еще настойчивее потерся лицом о сложенные подо лбом руки. ‒ Я хочу, чтобы через пять минут на моем столе стояла чашка горячего "Нескафе". ‒ Пожалуйста, оставь меня в покое, ‒ простонал я. Мужчина молчал несколько секунд, пока я не услышал громкий стук двери. Я подскочил на своем месте, испуганный и внезапно проснувшийся. О боже мой. Это был мой гребаный босс. Я видел, как несколько человек смотрели на меня, большинство из них выглядели искренне обеспокоенными и сочувствующими. Некоторые жалостливо качали головами. Боже. Шестьдесят пять тысяч в год без учета дополнительных часов. Я смогу это сделать. Я смогу это сделать. Я так и сделаю. Нескафе, да. Я пробежал по лестницам шесть этажей, потому что, если я хотел, чтобы любой из лифтов добрался до меня со второго и шестого этажа, мне нужно было ждать по крайней мере десять минут. ‒ Вот дерьмо, putain! Я весь взмок от пота, уже когда просил "Нескафе". Парень просто бросил на меня странный взгляд, который, честно говоря, не был профессиональным. На Localwise***** было написано, что я всегда должен быть вежлив с клиентами. Но я ничего не сказал, просто взял чашку с кофе. Я посмотрел на часы. У меня было около двух минут, чтобы пробежать 6 этажей и не пролить кофе. Я не мог... ‒ У Вас есть пленка? ‒ спросил я его. Этот парень еще раз странно посмотрел на меня, но протянул широкий рулон. Я обмотал пленкой края чашки в несколько слоев и одним сверху. ‒ Отлично! ‒ Ты мог бы просто сказать мне, что хочешь на вынос! Я бы использовал другой стакан! ‒ Почему ты говоришь мне это сейчас? ‒ я чувствовал себя очень глупо. Снотворные препараты. Артур и Эмма принимали их вдоволь; неудивительно, что они все время вели себя так пиздец странно. ‒ Откуда ты, чувак? ‒ С клиентами так не разговаривают. Погугли, как стать хорошим бариста! ‒ я сказал ему, прежде чем убежать в офис Демори. Я слышал, как парень смеется. В любой другой ситуации я бы тоже рассмеялся. Он был красивым мужчиной. Но у меня не было времени. Я пришел точно в назначенное время в секунду, когда постучал и вошел в его кабинет. ‒ Вот Ваш кофе, только позвольте мне избавиться от пленки, надеюсь, Ваш кофе не имеет вкуса пасты и пластика... Ох блять. Это был сексуальный парень из лифта. ‒ Bonjour. Je vois que tu es plus eveille maintenant******, ‒ его голос был далеким и таким холодным. Но подождите. Он что, говорил по-... Я не смотрел на его лицо, но его дерьмовый одеколон настолько приторный, что ни один мужчина старше 19 лет не будет использовать его. А что, если он знает французский? Да, потому что богатые мальчики с богатыми папами знают все, кроме того, как тратить папины деньги. Мой взгляд быстро упал на табличку с именем на его столе. «Элиотт Демори, креативный директор», затем снова взгляд на мою смерть, сидящую за ней. Я так сильно проебался.