Obsession

Вопреки всем убеждениям я докажу, что девушка, глаза которой снятся мне каждую ночь, не будет сломлена. Она распустится, словно цветок подснежника весной, выдержавший тяжкую ношу снега над головой. И я сохраню его для себя… Навеки. Навсегда

      — Шото, открой двери или я переверну всё в этом зале! — Цубаки удлинила руки причудой и обмотала их вокруг гравитона, с размаху бросая его в зеркальную стену напротив двери. Поверхность пошла неровными кругами и осыпалась на пол мелкой крошкой.       Поднимаюсь с тренажёра и гляжу на своё отражение в разбитом зеркале. Я спокоен и понимаю, почему Цубаки злится, но выполнить её просьбу не могу. Лишь устало скругляю спину, упирая локти в колени. Стаскиваю с шеи полотенце и промакиваю вспотевшее лицо. Игнорирую очередные крики и ругательства, разминая кисти для следующего упражнения.       В зимнее время темнеет намного раньше, поэтому в половину восьмого вечера за окном уже непроглядный мрак. Спортивный зал в академии работает так же, как и школа — до девяти, а значит у нас ещё полтора часа, чтобы насладиться компанией друг друга. Упрямица продолжает швырять всё, что попадется под руку и гневно кричать о том, что я отвечу за свою самовольность. Её надрывный от безысходности голос меня смешит, девочка понимает, что вступать со мной в бой — заранее проигрышное дело. В классе мне нет равных, уж тем более среди противоположного пола.       Перевожу взгляд на мечущуюся рыжую дикарку и наблюдаю за её забавным беснованием. Голубые, кристально чистые глаза сияют от слёз, которые объемные ресницы сметают ураганом своих взмахов. Длинные, уходящие за уголки глаз брови сложились домиком и дрожат от злости, причиняя почти ощутимый дискомфорт в области переносицы. Узкий лоб и щёки покрылись легкими красными пятнами, трясясь, словно от тремора. Губы, тонкой ниточкой прижались друг к другу, стягивая подбородок.       Отжимания двадцать раз по три подхода разогревают мышцы, разгоняя кровь и насыщая её кислородом. Размеренно дышу, шумно выпуская воздух изо рта и раз за разом касаясь грудью пола. Мой неземной ангел устало привалился к двери выхода, глубоко вдыхая влажный воздух помещения. Её беспомощность заставляет меня растаять и отложить занятия, принимаясь за разглядывание любимой фигуры.       — Почему ты поменяла дежурства? — Склонив голову на бок, ощущаю, как неприятно тянет мышцы шеи. Колючие концы волос хлестко ударили по глазам, скрывая прямой взор, обращенный на Цубаки.       Девушка упрямо молчит, всем своим видом показывая нежелание вести диалог. Если бы не плескающийся в глазах гнев и высокомерие, в них можно было бы рассмотреть смущение.       Запрокидываю руки за голову, сцепляя пальцы в замок на затылке. Пара небрежных сбивок ногами и я готов продолжить тренировку. Мышцы плавно перекатываются под сверкающей от пота кожей, постепенно напоминая о себе привычным чувством жжения с каждым новым приседанием. Её глаза суетливо опущены, слезы на щеках постепенно остывают, отодвигая проблему заточения в зале на второй план и выдвигая на первый непозволительную близость мужского тела.       — Молчишь, — констатирую, всё ещё прожигая в ней дыру, — ты подставляешь меня, Цубаки, бросаешь, — голос чересчур резко опускается до шёпота. Рыжая вздрагивает, порывисто вскакивая.       — Я просила учителя поменять нас, но он и слушать не хочет! Так же, как и ты! Иида прекрасная замена мне, достаточно справедливая. Почему ты так упёрт? — громкий, надрывный голос режет слух в небольшом помещении зала. Хочется закрыть её рот ладонью и зажать посильнее, чтобы оттуда не выходило никаких звуков. Цубаки слишком вспыльчива, а оттого невыносимо говорлива.       — Моя компания тебе неприятна? — пугающее спокойствие в голосе, очевидно, ввело её в ступор и поумерило пыл. Не потому что боится, а потому что удивлена абсолютно противоположными реакциям в одной и той же ситуации.       Замечаю, что моя провокация разозлила её, но продолжаю терпеливо ждать ответа на свой вопрос. Заведомо зная, что она хотела бы ответить, испытываю её взглядом, негласно намекая, что не приму такого расклада. На опухшем личике отразилась горечь, девчушка явно искала, что ответить. Выдохнув, в попытке успокоиться, она пару раз моргнула, глядя в пол, а затем медленно распахнула ресницы, обращая взгляд холодных глаз на меня.       — Признаться честно, Тодороки, я боюсь тебя, и того, что ты себе позволяешь. — Зрачки бегали из стороны в сторону, боясь подняться на уровень моего лица.       Эта прямота на секунду ошарашила меня, но лишь слегка нахмурив лоб, я не стал перебивать её.       — Ты никогда не создавал впечатление напористого человека, но в отношении меня… — Цубаки запнулась, — ну, было невозможно не заметить, как ты постоянно ищешь со мной встречи. Шото, при всём уважении к тебе и твоему отцу…меня это безумно пугает. — Укоризна во взгляде наконец дошла до меня через её прямой взгляд. Почему-то эти слова вызывали во мне усмешку.       — Знаешь, — складывая спортивную сумку, порывисто начал я, — если бы ты знала всю картину, то в жизни не позволила бы себе приплести сюда моего отца. Ты бы его проклинала.       — Именно оттого, что в этой истории из меня делают слепого котёнка, я и говорю смешные вещи. — Ухмылка, видимо, не ускользнула от её цепкого взора.       Отхлебнув из бутылки, я невидяще уставился перед собой, глуша невыносимую жажду прохладной водой. Наверное, не сделай я этого сейчас, то разгромил бы здесь всё, не в состоянии выслушивать её дерзость. Вообще чересчур разговорчивые люди никогда не вызывают во мне симпатии, но настолько наглые, как Цубаки, откровенно раздражают.       — Ты стала целью воплощения его сумасшедшего плана! — Отбросив вещи в сторону, делаю шаг навстречу девушке. — Ему показалось, что наши с тобой причуды будут неплохо сочетаться в бою. Ну, а что, хватательные движения на длинные дистанции отлично подойдут в эпицентре какой-нибудь катастрофы. — Яростно-спокойный тон сбивает её с толку, заставляя зеркально мне, отступить назад.       — Н-не понимаю, — надломленные нотки голоса делают ещё более жалкой, чем она является на самом деле.       — Ты стала бы обыкновенным инкубатором для вынашивания «правильного» героя, тебе такое по душе? Хотя предупрежу сразу — выбора бы у тебя не было. — Пока её спина не соприкоснулась со стеной, замораживаю пространство между ними и фиксирую тело Цубаки ледяными глыбами.       — Я лишь великодушно решил доказать, что ты стоишь чего-то большего, чем быть просто сосудом для моего семени. Я докажу ему, что ты не просто подстилка, а нежный, хрупкий цветок подснежника, пробивающийся сквозь толщу снега назло судьбе. — Полный любви, я бережно глажу её щеку, снова мокрую от слёз. Она прекрасна в своей беспомощности.       — Я сделаю из тебя достойную спутницу своей жизни и заставлю отца поверить в тебя. Только постарайся ради меня, Цубаки. И ничего страшного, если ты не примешь меня сразу, меня одного хватит на первое время. — Нежно поцеловав веснушчатый нос, прихватываю вещи по пути на выход, оставляя её на съедение собственным мыслям. Опаляя треснутое зеркало дыханием, жду пока оно запотеет, и вывожу короткую строчку, встречаясь с испуганными глазами в отражении.       «Good night, my only love…»