Believer

— О чем ты думаешь? — Астон Мартин тормознул у светофора. Ламберт не отрывал взгляда от огней, запрещающих поворот, Томми повернулся к нему, отворачиваясь от ночного города. — Все-таки, не рассказал ты мне всего того, о чем вы разговаривали с Крейтоном… Адам качнул головой, медленно проезжая перекресток. Автомобиль словно плыл над мостовой ночного Нью-Йорка. — Тебе кажется, — он упрямо сдвинул широкие брови. — В моей интерпретации не хватает его интонаций чокнутого психа. А кстати, — Адам искоса глянул на своего любимого пассажира. — Ты мне тоже не все до конца выложил из того разговора в крейтоновской берлоге! — О чем ты? — Рэтлифф озадаченно покусал нижнюю губу. — В том разговоре вообще была одна чепуха, не стоящая никакого внимания. — Разве? А то, что великолепный Дэнни Крейтон был готов бросить к ногам талантливого фотографа все свои оставшиеся от воплощения идей Мастера, деньжата, — это что, не стоит никакого внимания? — Крейтон, действительно, был готов бросить, — Томми заметно нервничал, Адам же был совершенно невозмутим. — Только не к моим ногам, увы. А к вашим, маэстро! — Вот он влип! — Адам припарковал машину у бордюра. — Дэнни, возможно, и испытывал ко мне романтические чувства, но твой незабываемый облик пошатнул эти чувства с первого взгляда! Томми не выдержал и засмеялся, выбираясь из автомобиля. — Опять ты несешь чушь в качестве отвлекающего маневра? Все равно, я не забуду свои вопросы, и ты мне ответишь на каждый! В особняке Крейтона были освещены окна верхнего этажа. — Складывается впечатление, что никакого аншлага нет и в помине, — Томми осмотрелся по сторонам, — район престижных вилл благопристойно собирался полностью погрузиться в сон. — Это тебе не Бродвейский театр. Ламберт неопределенно хмыкнул. — Крейтон набрал своих зрителей уже давно, еще во время первого шоу флоралий. И этих зрителей никогда не бывает много. Пары три, от силы. — А почему они всегда парами? — Томми заметил, что на этот раз кованая калитка, ведущая к дому, была открыта, а само крыльцо освещено круглыми матовыми светильниками-шарами. — И не встречает никто… — Пары удобнее всего, один отвечает за другого, ну и помочь своему спутнику сможет, в случае чего. Не волнуйся, — Адам крепче взял Рэтлиффа под руку. — Нас встретят. И их, на самом деле, встретили. — Мы рады приветствовать вас на нашем спектакле, — нараспев произнесла Амелия, блеснув умело подкрашенными глазами. — Надеемся, что вы получите незабываемые ощущения. — Клеопатра? — шепотом спросил Томми в адамово ухо. — Чего она так вырядилась? — Иродиада, — проводил глазами удаляющуюся фигуру женщины Ламберт. — Супруга тетрарха Ирода, маман нашей изобретательной Саломеи. — Черт, — ругнулся Томми. — Я уже запутался в этих библейских персонажах. Клянусь, в твоей «Жизели» все было гораздо понятнее! — Адам, — на лестнице, покрытой толстым персидским ковром, напрочь заглушающим все звуки шагов, возник сам Дэнни Крейтон. От его неожиданного появления Рэтлифф чуть не икнул. Великий режиссер был разряжен в пух и прах: высокая тиара на голове, пурпурная мантия, золотые сандалии и скипетр в опущенной руке. — Мое предложение еще в силе. Томми только было собрался прояснить этот вопрос о предложении, как Ламберт, притянув к своему боку томмин локоть, решительно двинулся вверх по ступеням, навстречу Крейтону, стоящему на верхней площадке. — Нет, Дэнни, — покачал отрицательно головой Адам. — Я своих решений не меняю. Крейтон окинул взглядом Томми, в его выпуклых рыбьих глазах мелькнуло неприкрытое неудовольствие. — Что же, — почти по слогам произнес режиссер «Саломеи». — В любом случае — вы оба соучастники моего представления. На этой фразе, произнесенной зловещим тоном, Рэтлифф понял, что так и сквозило во взглядах и Амелии, и вот сейчас — Крейтона. Они оба были буквально переполнены ожиданием. Дэнни отступил, давая возможность им пройти в импровизированный зрительный зал. Это была просторная комната, с широкими окнами, завешенными плотными темно-красными шторами. Красный, точнее, пурпурный цвет преобладал и в остальном интерьере: велюровые обои по стенам, винтажные, украшенные золотыми медальонами с завитушками, кресла, расставленные полукругом перед небольшим подиумом, на котором возвышался трон тетрарха. Это подобие сцены полого спускалось к креслам тремя широкими ступенями, покрытыми белым пушистым ковром. По обеим сторонам сцены стояли римские светильники. Между креслами стояли низкие столики, на которых виднелись серебряные ведерки с шампанским и по паре хрустальных фужеров. Все было освещено настоящими факелами на стенах и свечами на столах. Напротив сцены, у дальней стене был расположен огромный камин, в котором тоже весело плясал разведенный огонь. И весь зал просто утопал в цветах. Вайнштейн не соврал — поставки цветов в крейтоновский особняк поражал своими промышленными масштабами. — Опасно, — снова зашептал Томми Адаму, пока они усаживались в отведенные им кресла. — Открытый огонь, факелы эти, нет, ну Крейтон абсолютный псих. Не удивлюсь, если в конце своего перфоманса он устроит пожарище. — Сначала он представит нам убийство, — мрачно отозвался Адам. — Томми, я тебя умоляю, не дергайся, если начнется что-то непредвиденное. — Сидеть и молча смотреть, как там кого-то убивают? — непроизвольно повысил голос Рэтлифф. — Офигел? Адам оглянулся на остальные кресла, из которых уже начали с интересом прислушиваться к их перешептываниям. — Тише, не кричи, — он успокаивающе сжал томмино колено. — Прежде, чем ты поймешь, что там кого-то убивают, попробуй просто довериться моим действиям. — А, я позабыл, — язвительно дернул уголком капризных губ Томми. — Супермен Ламберт все разрулит сам. Адам только покачал головой. Гости, — еще две пары солидных мужчин, чинно расселись в своих креслах. Заиграла музыка в глубине зала. Амелия вышла на подиум, мятущееся пламя факелов делало ее фигуру выше и внушительнее. Участники пьесы напоминали раззолоченных механических соловьев из сказки Андерсена. Томми пригляделся к Саломее и с удивлением отметил, что эту роль исполняет тот самый мальчик Бонни, с которым Найт целовался в театре. Найт изображал попеременно, то римского стражника, его мускулистая фигура была почти полностью обнажена, лишь звериная шкура прикрывала его бедра, то он же был и Иоанном Крестителем, в белом балахоне, мечущегося за решеткой темницы, словно плененный тигр. Крейтон восседал на своем императорском троне, произнося речи о тоске, скуке и желании поразвлечься. Дальше все шло, как по нотам, написанным рукой Уйльда. Танец Саломеи в обмен на любое ее желание. А желание у нее было одно, зато коварное: голова отвергнувшего ее любовь пророка. Адам, скучающе слушал все эти заунывные завывания под ритмично бряцающую музыку, поднял голову. Свет сначала потух, потом разгорелся снова. На стене за сценой возникли две тени! Да, Саломея раздвоилась — теперь стало отчетливо видно, что их две, юноша и девушка, одинаково загримированные и обнаженные, их тела прикрывали только гирлянды из цветов, точнее, больше обнажали, чем прикрывали. Томми услышал, как Адам резко выдохнул. — Девица — статистка, — прямо в ухо, прижавшись к Томми плотно боком, прошептал Ламберт. — Неизвестно, где Крейтон ее отыскал и чем заманил… Наркота, скорее всего. Не дергайся, — он предупреждающе придавил Томми в его кресле. — Делай вид, что заинтересован всей этой ахинеей на сцене. Вскоре стало ясно, чего добивался Дэнни Крейтон своей сумасшедшей хореографией. Танец Саломей был откровенным, балансирующим на грани эротики и обычного стриптиза, он явно был направлен на то, чтобы пробудить в зрители самые чувственные инстинкты. В то время, пока Саломея-девушка повторяла движения Бонни, мужчины следили за молодым танцовщиком жадными взглядами. Юношеское тело, блестящее от масла и пота, извивалось, манило и обещало все райские утехи разом. Казалось, и сам Крейтон-Ирод распалился, наблюдая за принцессой в мужском облике. — Что же ты хочешь, Саломея? Найт принес свою собственную голову на подносе и Бонни, взяв искусно выполненный муляж за волосы, поцеловал мертвые губы пророка. Девушка-Саломея, подпрыгнув, тоже склонилась над подносом, и обе Саломеи слились в еще одном поцелуе мертвой головы. Адам впился взглядом в лицо Крейтона. — Только любви надо искать! — Вскричал Дэнни. Его лицо подергивалось в гримасе злобы, настоящие слезы катились по его напомаженным щекам. — А эта женщина, — Крейтон-Ирод кивнул на Саломей. — Она не любовь, она сама смерть! — И тут же взвыл. — Убить эту женщину! Найт, уже вооруженный мощным копьем, вскинул его к плечу. — Убить эту женщину! — по-прежнему выл Крейтон. Найт в роли германца крепче перехватил копье. Все остальное произошло в считанные секунды. Адам вскочил, кресло его перевернулось, следом вскочил Томми, и тут же опрокинулся соседний столик: из близко к столу стоящего кресла выпал темноволосый японец, тут же забившийся в эпилептическом припадке. Этого хватило, чтобы переключить все внимание от Адама, а он, в свою очередь бросился на Найта. Реакции Ламберта хватило на то, чтобы толкнуть Найта в плечо, от чего тот потерял равновесие, но занесенное копье уже было занесено, чтобы отправиться в свой смертельный полет. Пока все вокруг кричали, суетились и заполошно метались над японцем и остальными гостями, Томми тоже среагировал мгновенно: он просто напросто упал под ноги Найту, копье изменило свою траекторию и вонзилось в стену, в дюйме от головы девушки-статистки. Томми услышал, как по-звериному взревел Найт, потом раздался захлебывающийся хохот сумасшедшего Крейтона, и краем глаза увидел, как закутанный в пурпурную хламиду тетрарх, заносит над ним серповидный нож. Адам одним прыжком перемахнул через отброшенного им в сторону Найта и ударил Крейтона кулаком в лицо. Тот захлебнулся смехом и сел на сцену. В эту же минуту гостиная осветилась сиреневыми вспышками полицейских мигалок. Доблестная полиция Нью-Йорка штурмом брала особняк Дэнни Крейтона. — Значит, единственное, что ты от меня скрывал, — Томми отпил кофе из стаканчика. — Так это то, что ты вызвал полицию к дому Крейтона? Они сидели на скамейке напротив клиники Шейна. Начиналась предрождественская неделя, в центре уже сияла всеми огнями огромная елка, на катке слышались музыка и смех, повсюду толпы любопытных туристов и местных жителей, стремящихся сделать последние покупки перед Рождеством. — Хотел до последнего оставаться Суперменом, как ты и сказал, — Адам поправил на голове уютную вязаную шапочку, делающего его похожим на сказочного волшебника. — А потом решил воспользоваться своими связями. Все-таки, Джуллиард не зря связан со многими городскими шишками, и среди детективов есть истинные ценители искусства. — Мог бы и предупредить, — надулся Рэтлифф. — А то… — Тогда была бы потеряна острота момента, — усмехнулся Ламберт. — И потом, никто же не был уверен, когда и кто будет выступать в роли убийцы. И жертва тоже была не определена до последней минуты. — Крейтон настоящий маньяк, — авторитетно заявил Томми. — Меня он бы зарезал, не глядя. Ему во что бы то ни стало, непременно требовалась жертва. Вовремя же ты ему помешал. — Неужели я бы позволил ему хоть как-то задеть тебя? Томми помолчал и спросил, чуть погодя. — Бедные девушки, полиция ведь так и не установила точное количество жертв? — Сам Крейтон молчит, — ответил Адам. — Как все серийные убийцы, пытается выторговать себе что-то, сначала молчанием, а потом в неделю по одному слову, ему спешить некуда. И сообщники молчат. Найт точно в курсе всего. — Почему они были с ним? — в сотый раз задал мучивший его вопрос Томми. — Ведь не мог же Крейтон их всех заразить своим безумием? — Сперва были деньги, — задумчиво произнес Ламберт. — Потом… Они оказались все повязаны этой кровью, этой одержимостью, этими идеями. Пропитались, как ядом. Безнаказанно побыть вершителем судеб, да и выставить это напоказ, вот и увязли все… Артисты хреновы. — Ну да, — поддакнул Рэтлифф. — Такое странное дело. — А скажи, — проказливые серые искры озорными чертенятами скакнули по светлым глазам Адама. — Ведь как хореограф Крейтон против меня — ноль? Томми передернул плечами. — В принципе, его идея была не так уж и плоха. И эта задумка с раздваивающейся Саломеей… — Ты это нарочно? — Адам не сразу понял, что Томми дразнит его. — Какой бы его идея не была, я гораздо сильнее его как танцовщик! Томми улыбнулся его горячности. — А какое предложение было все еще в силе? — внезапно вспомнил он слова Дэнни. — Что он там тебе предлагал? — Да так, ничего особенного, — смутился Ламберт. — И все же? — Подумаешь, ненормальный предложил объединить наши возможности, — нехотя ответил Адам. — Создать творческий тандем. — Только творческий? — не унимался настырный фотограф. — Я даже не переспросил, — ушел от ответа Ламберт. — Меня не интересовали никакие его предложения. — Ладно, верю. — Томми поднялся со скамейки и запахнул пальто. — Пошли на … — Можно не сворачивать на анализы с такой романтической темы разговора? — возмутился Адам. — Нормально же говорили! — Но анализы все равно придется делать! — Томми смеялся своими мерцающими карими глазами. — Не переживай, я подожду тебя в клинике. Надеюсь, этой ночью ты еще будешь в состоянии… — Буду, буду! — Адам сердито зашагал к клинике. — Еще как буду, вот увидишь!