POV Author:
— Пора получать по заслугам, Мэдисон. — темноволосый произносит первые слова довольно размеренно, в какой-то степени даже спокойно, а вот имя темноволосой уже с некой насмешкой, издевкой и колкостью, словно напоминая ей о том, что она здесь никто. Обычная второстепенная пешка, в игре, где он король. Алекс находил не только её поступок, а в прочем всю эту ситуацию чем-то действительно серьёзным, тем, на что никак нельзя было закрыть глаза и списать всё на банальную ревность. Но вот девушка явно не разделяла с ним такого мнения и даже не пыталась скрыть ехидства и лукавства на своём лице. Она не хотела брать на себя ответственность за то, что сделала потому, что виноватой себя не считала. — Не пытайся меня запугать, — усмехается, несмотря на то что рука мужчины на её шее постепенно сжимается, прерывая поступление кислорода. — Я же знаю, что ты не бьёшь женщин, — ни сколько вспоминает, сколько напоминает ему же самому важную деталь, которая, как темноволосая думает, может её сейчас спасти. — Это слишком низко, — морально давит. — Даже для тебя. Всё-таки, не один Алекс знал, на что нужно давить, о чём разговаривать и напоминать в таких моментах. Когда-то давно он был очень близок с ней, и, следовательно, много чего ей рассказал, о чем сейчас очень жалеет. Кто же знал, что та обычная зашуганная девчонка, какой она и была несколько лет назад, превратится в такую невыносимую стерву? Возможно, если бы он и знал это, то точно бы ответил тогда, на её предложение познакомиться, твёрдым и стальным «нет», вместо самоуверенного и поторопившегося «да». — Да, — кивает. — Ты права. — беспрекословно соглашается с только что сказанными словами темноволосой, даже и не думая возразить и найти какое-либо опровержение её словам. — Я не бью девушек. — отрицательно качает головой, подкрепляя этим уверенность и одновременно стараясь сохранить спокойствие. Несмотря на своё не очень весёлое детство, тяжёлый подростковый период, перелившийся в тяжёлую жизнь с кучей очень плохих поступков и деяний, парень просто не понимал: как можно поднять на женщину руку? Конечно, он и сам грешил этим раньше, но такие действия прекратились ещё пять лет тому назад, когда в суде ему вынесли приговор «виновен», посадив за решётку на многие годы. Наверное именно тогда он и переосмыслил свою жизнь и её смысл. Теперь он искренне не понимал, как такое может не то что произойти, а даже прийти кому-то на ум. У него появился железный принцип, который заслуживал уважения и должен был быть у всех мужчин на планете: чтобы не случилось, как бы сильно особа женского пола не доставала и не раздражала его, руку на неё он никогда не поднимет. И Мэдисон явно этим пользовалась. Не только сейчас, но и в других подобных ситуация, когда она выводила Алекса из себя и довольствовалась тем, что парень руку на неё не поднимет. — Так что же тогда ты, — сама того не понимая, выделяет местоимение некой подначкой. — Сможешь сделать мне? — вопросительно приподнимает бровь, смотря на парня всё с той же усмешкой, что и двумя секундами раннее. Она даже и не пыталась скрыть своего интереса и желания получить ответ. Девушке явно было интересно узнать, что с ней сделает Морган за такую её оплошность в виде Брукс, которая сейчас валяется на больничной койке не в состоянии даже самостоятельно встать и сходить в туалет. — Знаешь, в чём твоя ошибка? — стальная хватка начинает потихоньку ослабевать. — Ну и в чём же? — недовольно закатывает глаза, понимая, что на свой предыдущий вопрос ответа ей получить не суждено. — Что ты до сих пор думаешь, — открыто намекает на то, что за всё время, которое они были знакомы, девушка своего мнения так и не поменяла. — Что человеку можно причинить боль только с помощью физической силы. — убирает руку с шеи под удивлённый взгляд темноволосой. Было видно, что такого ответа она явно не ожидала. Криков — да, спора — да, ругательств — да, спокойного разговора — никак нет. Да, разумеется, темноволосая могла бы возразить, попытаться доказать что-то обратное, но смысла отрицать очевидность его слов не было, и Мэдисон это прекрасно понимала. Какой смысл сейчас тратить время на глупые объяснения и глупую ложь, если Алекс всё равно знает правду? Знает, что все сказанные только что им слова — правда. Он слишком хорошо знает Мэдисон, чтобы ошибаться в таких мелочах. — А как же ещё, если не так? — интересуется, потирая шею. Девушка сама не знает, зачем ей эта информация. Для того, чтобы переосмыслить последующие сказанные слова мужчиной и понять, что она действительно не права? Или для того чтобы найти новые способы способы причинять людям боль? — Одним лишь словом, — отходит от девушки куда-то назад. — Ты сможешь причинить человеку такую боль, — берёт с тумбочки пачку крепких сигарет. — Какую не сможешь причинить тысячью ударами. — открыв её, достаёт одну штуку. Когда-то такую фразу сказал ему его психолог, которого он посещал ещё в подростковом возрасте из-за проблем с агрессией, которую у него никогда не получалось сдерживать. И он запомнил её. Прошло уже больше десяти лет, но перед тем как нанести кому-либо ещё один удар, Морган всегда вспоминает слова той женщины, сидящей перед ним в огромном чёрном кожаном кресле. — И что? — в который раз недоумевает. — Как в детском саду обзывать меня будешь? Мэдисон не обладала ни огромным умом, ни хорошими оценками в колледже, но то, что она не поняла смысл только что сказанных парнем слов, удивляло. Конечно, Алекс знал, что она умом не блещет, но чтобы настолько… — Нет, — спокойно качает головой. — Для таких, как ты, это слишком просто. — подносит сигарету к губам, зажимая её меж зубов, после чего подкуривает. — В каком смысле? Он даже не уставал объяснять ей такие, как казалось, элементарные вещи. Ведь если не объяснит он, то кто тогда? Никто. И, следовательно, девушка не поймёт, что она что-то сделала не так. А это было хуже всего. — Есть такой тип людей, — вновь начинает рассуждать. — Которые будто глухие, — окидывает девушку взглядом, понятным только ему одному. — Они не слышат ничего, что говорят о них окружающие люди, и никогда не прислушиваются к их словам. Он ужасно злился на эту девушку, но тем не менее сдерживал себя. Темноволосый не хотел срываться, не хотел делать что-то раньше времени. Хотелось довести этот разговор до конца в спокойствии. — Тогда что для меня будет «не слишком просто?» — вопросительно приподнимает левую бровь, в который раз не понимая, зачем она вообще этим интересуется. Алекс ждал этого вопроса. Ждал не только сейчас, отнюдь нет. Ждал уже не то что многие месяцы, дни или недели, а скорее даже годы. — Я бы мог сделать с тобой всё, что только захочу, — усмехается. — И ты прекрасно знаешь, — напоминает о том, что они друг другу далеко не простые знакомые. — Что мне за это ничего не будет. — Хватит говорить загадками! — вспыхивает. Её явно раздражало то, что парень говорит не на прямую и ей приходится думать самой, строя какие-то догадки или предположения. И он прислушался к ней. Прислушался к её просьбе. — Я уничтожу тебя, — подходит настолько близко, что по коже девушки пробегает табун мурашек. — Превращу в прах, — плюётся такими словами, забыв всё то, что между ними когда-то было. — Сделаю так, что ты будешь каждый раз просыпаться с желанием умереть. Возможно, эти слова были слишком резкими, слишком обидными или даже неправильными. Но если так кто-то и считал, то только Мэдисон, но никак не Алекс. Он не видел в своих словах ничего такого ровно также, как ничего и не видела девушка в своих необдуманных действиях пару дней тому назад и до сих пор. — И что же ты сделаешь? — голос дрогнул, что вызвало усмешку сероглазого. Изначально он не планировал запугивать или пугать девушку, но как только она зашла в камеру, темноволосый понял, что это просто неизбежно. По-другому она просто не поймёт, как бы парень не старался ей объяснить. — Жди, Мэдисон, жди, — усмехается. — И внимательно думай, стоит ли тебе сделать шаг в ту или иную сторону, — вновь прожигает её пристальным взглядом. — Я не люблю не только бить девушек, — вспоминает слова девушки, сказанные почти в самом начале диалога, немного отходя от темы. — Но и причинять им боль. — усмехается, видя перед собой сосредоточенное на его словах лицо темноволосой. — Но знаешь, — возвращается. — Ты не девушка, Мэдисон, — вновь тот неприятный взгляд, которым он за эти несчастные десять минут наградил девушку уже раз пятнадцать, не меньше. — Ты — сука. Та самая уличная бездомная собачонка, ежедневно бегающая от одной мусорки к другой и думая, чем бы наживиться. Видит, что темноволосая открыла рот, собираясь что-то сказать и перебить его. — Пока я говорю, ты молчишь. — заметно сжимает челюсть и мысленно довольствуется, ведь рот темноволосой закрылся так же быстро, как и открылся. Их отношения даже чем-то были похожи на отношения доминанта с сабмиссивом. Он диктовал условия и требовал, а она подчинялась. Безоговорочно, без каких-либо претензий и слов. Молча и покорно. Но вот только в последние два месяца, как здесь появилась такая персона, как Брукс, очень сильно заинтересовавшая Алекса, всё в корне изменилось. Мэдисон по сто раз за день ревновала его, видя эту парочку вместе, сгорала от ревности и злости, а парень совершенно этого не замечал. Или попросту не хотел замечать. — Ты эгоистка, думающая только о себе и о собственной выгоде. — продолжает. — Ты не думаешь о последствиях, так же как и не думаешь о том, как своими необдуманными выходками подставляешь других людей, которые идут за тобой. — насмехается, видя разозлённое лицо темноволосой. У него получилось. Получилось задеть её одними лишь словами, что было лучше какой-либо награды или кубка. — И знаешь, — вновь возвращается к разговору после минутного молчания. — Тебя никто не заберёт домой. Никто не любит жалких, убогих и злых собак. — добивает. В следующую секунду в камеру, словно по какому-то щелчку или таймеру, заходит не меньше десятка заключённых. Нахальная улыбка на лице Мэдисон тут же спала. На смену ей пришла растерянность и даже беспокойство. Она перевела взгляд на Моргана, который смотрел на неё с точно такой же усмешкой, с которой несколько секунд назад смотрела на него она. — Сам девушек не бьёшь, — было видно, как девушка нервно сглотнула. — Поэтому и привёл тех, кто бьёт? — предполагает единственный пришедший на ум вариант. — Они не будут тебя бить, Мэдисон, — переводит взгляд на толпу мужчин. — Никакого рукоприкладства, — в очередной раз командует, после чего вновь возвращается к девушке. — Я не намерен тебя избивать, — вспоминает о том, ради чего всё это и задумал. — Несмотря на то, что ты избила Брукс, тебя я бить не буду. Слишком низко, — вспоминает слова сказанные темноволосой в начале разговора. — Даже для меня. Он сделает с ней то, что темноволосая даже представить себе не могла. Да, возможно, это действительно будет слишком жестоко по отношению к ней, но это и в правду был единственный вариант, при котором она полностью осознает свою ошибку. В любом ином раскладе девушка в лучшем случае отстанет от блондинки на некоторое время, но всё равно так ничего и не поймёт того серьёзность, что сделала. А теперь до неё дойдёт. Дойдёт всё в полной мере. Он хотел сделать так, чтобы она в меру пожалела о том, что сделала с Джессикой Брукс. — Алекс, я… — пытается что-то сказать, видя, что парень отдаляется от неё. — Всего тебе хорошего, Мэдисон, — оборачивается, усмехаясь. — Желаю удачи, — вновь отворачивается. — Она тебе сегодня точно понадобится. — бубнит себе под нос, выходя из камеры под истошный крик девушки.***
Одним коротким и быстрым взмахом руки мужчина одёргивает стационарные занавески светло-серого цвета, впуская ослепительно-яркий свет солнца в полумрак палаты. На часах было только десять минут седьмого, но весь персонал и пациенты уже проснулись — это было несложно понять по оживлённым разговорам в коридоре и активном топотом ног на этаже выше. — Пора пить таблетки, Джессика. После этих слов в рот блондинки сразу отправились две белые капсулы, любезно вынутые доктором из упаковки. Они были достаточно длинные и толстые, если сравнивать с обычными антивирусными таблетками, из-за чего проглотить лекарство удалость только с четвёртого глотка из стакана с водой, затем глотнуть ещё два, потому что было неприятное чувство комка в горле, какое нередко появлялось у девушки при принятии даже самых обычных витаминов, когда она была ещё дома. — Спасибо, Мэттью. Возможно, в каком-нибудь другом месте и с другим человеком такая манера общения между врачом и пациентом была бы крайне странной, ведь называть человека просто по имени, учитывая то, что он намного старше тебя и знакомы вы всего лишь от силы один день, показалась крайне странной, но только не здесь. Здесь это было наоборот в приоритете и многие врачи с медсестрами не любили, когда их инициалы произносят полностью, поэтому просто просили сокращать до одного только имени, для удобствами их обоих. — Через полчаса будем кушать, — разговаривает с ней словно с ребёнком, что не может не забавлять. — Поэтому настраивайся. Внутривенно она поела только два раза, но этого уже хватило для того, чтобы понять, насколько это отвратительно, неудобно и неприятно. Голубоглазая пыталась съесть банан, который сам по себе довольно мягкий, нежели какое-нибудь яблоко, которое пусть и полезное, но очень твёрдое. Брукс не смогла не то что проглотить пищу, а даже рот открыть, чтобы сделать надкус. Любое подобное движение вызывало просто невыносимую боль в области щеки. Пусть девушке, по её же просьбе, и давали обезболивающее, но этого всё равно было недостаточно. А дозу повышать было нельзя: «Терпи. Чем быстрее привыкнешь, тем быстрее она начнёт заживать и боль уменьшится. А если глотать обезбол пачками, то ничего хорошего из этого точно не выйдет», — отвечал Мэттью на каждую просьбу блондинки об утоляющей, пусть и на время, боль таблетки. Поэтому единственное, что оставалось, — смириться и пытаться не умереть от того ужасного чувства, которое девушка чувствовала почти из-за каждого произнесённого ей слова. Все мысли девушки о том, что внутривенное питание это просто одна из пыток ада, прервала медсестра, тихонько зашедшая в палату. — К тебе пришли, — заметив на себе заинтересованный взгляд блондинки, продолжает: — Кристофер Спаркс, — негромко произносит имя, глядя на дверь. — Мне его впустить или?.. — Впускайте. — отвечает сразу же, даже не думая. Легонько кивнув, медсестра вместе с доктором вышли из палаты, прикрыв за собой дверь, после чего в коридоре послышались голоса, которые явно вели какой-то диалог. Через две минуты в палату зашёл Крис, в халате и какой-то смешной полупрозрачной белой шапочке, которую он снял как только зашёл. — Эй, ты как? — блондинистая макушка тут же плюхается на стул рядом с койкой, некрепко сжимая ладонь девушки. Кого-кого, а его Джессика была очень рада видеть и даже не скрывала этого. За всё то время, которое девушка уже находится здесь, она стала очень близка с этим парнем. Она рассказывала ему очень многое, почти всё то, о чем очень долго молчала, не находя того человека, кому это можно рассказать, попросить совета и поплакать в плечо. И, скорее всего, она даже предположить не могла, что найдёт такого человека здесь. В тюрьме. — Пойдёт. — отвечает немногословно, не желая вдаваться в подробности и портить настроение не только себе, но и рядом сидящему парню. — Твои… — замечает смену имиджа сразу же, аккуратно проводя по волосам девушки второй ладонью. — Тебе идёт. — улыбается, давая понять, что он совсем не лжёт и девушке в самом деле идёт новая причёска, сделанная пусть совсем и не по её воле. — Спасибо. — опять всё то же немногословие. Да, разумеется она была рада его увидеть, но если парень думал, что девушка сразу же расплачется и начнёт рассказывать ему всё то, что произошло в тот самый вечер, то он ошибся. Очень сильно ошибся. Конечно, такое было нельзя стереть из памяти или даже постараться забыть, но и в лишний раз напоминать себе об этом хорошим вариантом точно не было. — Мы все за тебя очень сильно волновались. — вновь пытается завести разговор. — Мне приятно это слышать. — и вновь получает ответ, походящий на предыдущий. Разговор не клеился и это расстраивало в первую очередь саму Джессику, ведь она понимала, что виноват в этом не парень, а она сама. Конечно, можно было бы всё списать на щеку, которая ноет не то что при каждом слове, а даже при каждой произнесённой букве, ведь это было правдой. Пусть и не всей. Она могла сказать ему эту часть, а про ту, что у неё в голове одна лишь Мэдисон с Алексом — просто промолчать. — Ты какая-то не разговорчивая сегодня… — говорит и без того очевидное. Конечно, Кристофера тоже можно понять. Он волнуется и не понимает, что происходит с его подругой. А та, вместо хоть каких-то ответов говорит что-то короткое и, как ему показалось, намекающее на то, что она хочет сказать что-то в роде: «Зачем ты вообще сюда пришёл?», но не может из-за какой-то банальной вежливости. — Да ты что? — Джессика неожиданно в первую очередь для самой себя заводится, позабыв о том, что всего три дня назад ей наложили швы на щеку и ближайший месяц не то кричать или возмущаться, а даже разговаривать нежелательно. — Надо же! — наигранно удивляется. — Ты на меня посмотри. — затем резко становится как никогда раньше серьёзной. — Чего ты вообще ждал? — недоумевает. — Что мы с тобой как раньше смеяться будем и шутки шутить? Она не хотела срываться на него и даже сама не поняла, как это вообще вышло. За последние дни на неё навалилось слишком многое. И она, впрочем как обычно, ничем и ни с кем не поделилась, в очередной раз держа всё в себе — вот и результат. — Извини. — наконец-то понимает, что сказал глупость. — «Извини»? — поджимает губы, качая головой. — А сильно ли мне поможет твоё «извини»? — Джессика, я… — начинает говорить, но блондинка его тут же перебивает. — Я устала, Кристофер, — печально усмехается, замечая дрожь в собственном голосе. — Устала от всего того, с чем мне приходится сталкиваться каждый божий день, — вытирает слезу, одиноко скатывающуюся по щеке. — Пусть я и знаю, что это невозможно, — вдыхает воздух, пытаясь успокоиться. — Но я хочу домой. — вновь усмехается. — Просто, — пытается говорить как можно спокойнее. — Хочу, — но соленые слёзы продолжают скатываться, попадая в только начинавшую заживать рану на щеке, отчего она начинает несильно щипать. — Домой. Брукс сама не понимала, зачем сейчас всё это ему говорит. Возможно, ей просто нужно было выговориться. Иначе девушка бы просто взорвалась и обозлилась на парня из-за какого-нибудь пустяка или «взорвалась» от переизбытка чувств и того, что она всё это время держала в себе. — Я понимаю, Джесс, понимаю, — сжимает руку голубоглазой ещё сильнее. — И мне становится очень грустно, ведь я понимаю, что ничем не могу тебе помочь. — Понимаешь?! — опять вспыхивает. — Да ни черта ты не понимаешь! — вырывает свою руку из его. — Ты хоть можешь представить, какого это, когда от тебя отворачиваются все? — сама того не осознавая, повышает голос. — Родители, друзья, знакомые, — перечисляет. — Абсолютно все! — кричит. — И всё, что мне остаётся, — глотает слёзы, не желая тратить даже секунду на то, чтобы их вытереть. — Гнить здесь, — произносит настолько эмоционально, настолько трогательно, что у парня невольно собираются слёзы в уголке глаз. — Зная, — в который раз вздыхает. — Что я никогда отсюда не выйду. — шепчет, отводя взгляд в сторону. — Я умру здесь даже до того, когда у меня появится возможность подать апелляцию. — Джессика, я… — понимает, что очень сильно оплошался и именно из-за него девушка сейчас плачет и пытается сказать хоть что-то, что хоть чуть-чуть её успокоит, но она вновь его перебивает. — Да, возможно люди и будут плакать, — предполагает. — Но ведь далеко не все. — грустно усмехается. — Я даже не могу быть уверенной в том, что моя мать или отец будут навещать мою могилу и ухаживать за ней, убирая старые цветы и принося новые. — прикусывает нижнюю губу. — Какого это?.. — задаёт вопрос, смотря в пустоту. — Умереть, зная, что когда твоей матери позвонят со словами: «Ваша дочь скончалась», её ответом будет такое обидное, но в то же время совсем не удивительное: «Плевать. Одной проблемой меньше»? Нужно было срочно что-то делать, иначе истерики будет просто не избежать — это Спаркс прекрасно понимал. — Заткнись, — видя, что блондинка собирается что-то добавить, повторяет: — Заткнись! — убедившись в том, что девушка теперь уж точно ничего не собирается добавлять, продолжает: — Думаешь, что ей действительно настолько плевать на тебя?! — Ты не знаешь мою мать! — возражает, переходя с шёпота на более громкие тона. — Знаешь, что она сказала, когда к нам в дом заявилась полиция, скрутив меня, посадив в машину и отвезя в участок? — вновь глотает слёзы. — Она сказала, что я — худшее, что с ней случалось за всю её жизнь, — говорит не торопясь, почти медленно. — Ты когда-нибудь слышал от своей матери подобное? — усмехается. — Или, может, ты слышал от неё то, что она жалеет о том, что не сделала аборт? — вновь рыдает. — Или… — Нет, не слышал. — перебивает. — Но знаешь, — внимательно смотрит на голубоглазую. — Дело не в том, что она тебе сказала, — видя, что Джессика заинтересованно его слушает, продолжает: — Дело в том, как ты это восприняла. — замечает очередную усмешку на её лице, из-за чего спешит объяснить: — Ты пыталась убедить её в том, что ты действительно никого не убивала; пыталась убедить в своей правоте и невиновности; пыталась убедить её в том, что она не права. — говорит свои догадки, после чего видит, как по её щеке скатывается очередная слеза и понимает, что попал в точку. — Ты не должна была этого делать, Джесс, — вновь крепко сжимает её руку. — Она не поверила тебе, да, — говорит очевидное. — И ты решила, что твоя жизнь на этом закончена. — вновь бьёт в цель. — Но это не так, Джесс, совсем не так. Кристофер был отличным если не психологом, то советчиком. За свою жизнь, когда он ещё спокойно разгуливал на свободе, он успел познакомиться и пообщаться с очень большим количеством разных людей. Разных во всем. В мировоззрениях, в характерах, в религиях, в возрастах, в жизненных целях. Во всём. У каждого из них была и есть своя собственная история, написанная ими же самими. И узнавать о них и их подробностях блондину было чертовски интересно, ведь таким образом он находил подход почти к каждому человеку, что всегда ему было на руку в таких ситуациях, как та, которая происходит сейчас. Он знал, что нужно говорить, а что нет. Да, он сглупил в самом начале, но самое главное вовсе не это, а то, что он сумел всё исправить дальше, не давая Джессике впасть в полное отчаяние и истерику. — А как? — еле слышно шепчет, в очередной раз стирая слёзы. Ей это было действительно интересно узнать, ведь она искала ответ на этот вопрос уже далеко не первый день. Искала, но никак не находила. — Твоя цель номер один должна заключаться в том, чтобы найти доказательства своей невиновности и выйти как можно скорее, а не в том, как бы что-то доказать своей матери. — начинает говорить. — Это бессмысленно. — совершенно спокойно пожимает плечами. — Она не поймет этого и не будет верить ровно до тех пор, пока не услышит на апелляции то, чего ты сама так сильно ждёшь и жаждешь добиться. — говорит то, что голубоглазая когда-то сама ему рассказала. — Пока ты не найдешь какие-нибудь зацепки, не заставишь судью сказать долгожданное: «Вы оправданы» и не посмотришь в глаза своей матери после всего этого, ты будешь день за днём постепенно убивать саму себя изнутри. И никто не сможет тебе помочь, кроме тебя самой. Молчание. Брукс поняла его слова и поняла то, что её мысли заняты совершенно не тем, чем нужно. Она старалась словами убедить мать в своей невиновности, вместо того, чтобы искать реальные доказательства. Она так зациклилась на ней, что совершенно забыла, что самое главное не доказать ей что-то, а просто выйти. Выйти и начать новую жизнь. — Ты рядом со мной, — успокоившись, начинает говорить спустя некоторое время. — И ты даже не представляешь, насколько сильно мне это помогает. — берёт его ладонь в свою, перекрещивая их пальцы. — Я рад это слышать, — улыбается. — Очень рад. Взгляд парня переместился с девушки на настенные часы, которые показывали уже пол седьмого. — Извини, мне надо бежать, — видит непонимающий взгляд голубоглазой и спешит объяснить: — Я бы проболтал с тобой до самого вечера, но Питерсон меня убьёт, если я опоздаю на отработки. — усмехается. — А они, кстати, через полчаса. — зачем-то напоминает. — Вечером приду вместе с двумя бестиями, — тихонько посмеивается. — Буду ждать. — легонько улыбается, наплевав на всю боль. Её голос звучал крайне взволнованно, и она даже не пыталась скрыть, что была очень рада увидеться с ним. — Давай, — встаёт со стула. — Увидимся ещё, — наклоняется, после чего оставляет на лбу блондинки лёгкий поцелуй. — Смотри не раскисни тут! — вновь посмеивается, вновь надевая ту шапочку и выходя из палаты. Похоже, визит Спаркса оставил за собой чувство спокойствия и, наконец-то, заставил девушку хоть на мгновенье почувствовать какое-то умиротворение и безмятежность при разговоре с ним. Все проблемы враз показались какими-то крошечными и ничтожными, не заслуживающими не то что пустых часов времени в попытки их решить, а даже секунды уделённого им внимания. Что-что, а отвлечь человека от всего происходящего с ним дерьма Кристофер умел как никто другой, за это ему смело можно было дать медаль, и даже не одну. С ним было легко. Легко во всём. Общаться, дружить, да даже просто находиться рядом. Брукс чертовски хотелось, чтобы такой человек, как он, окружал её на протяжении всей жизни. Но, к сожалению или же наоборот к счастью, она прекрасно понимала, что это невозможно. Хотя… как там говорят в мотивационных книгах и фильмах? «Нет ничего невозможного»? В следующую секунду дверь вновь начала медленно открываться. Сначала Джессика подумала что Крис что-то забыл и решил вернуться, но когда на пороге показалась совсем не светловолосая, а даже наоборот, противоположная ей по цвету макушка, девушка нервно сглотнула. Брукс совершенно не ожидала увидеть его здесь, но было бы глупо и ложно сказать, что вовсе и не желала. Она уже даже начала гадать: придёт или нет? Вроде бы должен, ведь именно из-за него она здесь и оказалась, но с другой стороны, с какой стати, такой человек как Алекс Морган должен бегать из одного корпуса в другой? Ради какой-то там девчонки? Звучит глупо. — Привет, — парень глупо улыбается, видя девушку в таком состоянии. — Как ты себя чувствуешь? — интересуется вовсе не из вежливости, а потому что действительно интересно, потому что беспокоится. — Что говорит врач? То, что он не поленился и соизволил прийти — уже хорошо. Но то, что Морган интересуется самочувствием блондинки — выше всех её мечтаний. Сейчас на её месте хотели бы оказаться многие девчонки, даже если ради этого и пришлось бы переломать себе рёбра. Кости-то срастутся, а вот второго такого момента может и не быть. — Привет, — попыталась улыбнуться в ответ, но тут издала хриплый стол и прикрыла глаза от резко подступившей боли. Если до этого всё ещё было более-менее терпимо, то теперь болело так, что хотелось вновь попросить дозу обезболивающего. — Бывало и лучше, — мысленно усмехается, видя недовольное лицо темноволосого после такого короткого ответа. Видимо, он рассчитывал на что-то более развёрнутое. — Проваляюсь тут месяц, не меньше. — отвечает на заданный вопрос. — Дерьмо. — тяжело вздыхает, понимая, насколько сильно блондинка влила во всю эту передрягу с его бывшей, что выйти отсюда сможет ещё совсем не скоро. — Согласна. — шепчет, не понимая, что ещё можно добавить в такой ситуации. Говорить с ним было всё так же не о чем, как и с Кристофером. Конечно, она могла бы с ним спокойно поговорить, могла бы накричать на него, послать, попросить объяснений, но какой именно из всех этих вариантов стоит выбрать? Этого Брукс не знала. А играть в «Что? Где? Когда?» не хотелось. — Твои волосы… — замечает, что они больше не той длины, какой были раньше. — Это она? — зачем-то спрашивает, когда уже сам знает ответ. — Да. Поступок Мэдисон удивлял его всё сильнее и сильнее с каждой секундой. Она оказалась совершенно не той хорошей спокойной девчонкой, какой ему и казалась, а самым настоящим чудовищем, способным на такой гнусный поступок, как избиение блондинки. Да ещё и какое избиение. Даже не спонтанное один на один, а групповое, продуманное до самых мелочей. Пусть подружки темноволосой Брукс и не били, но участие-то всё равно принимали, и если был бы суд, они бы пошли как соучастники преступления. — Мне жаль, — начинает говорить резко и неожиданно, после пяти минут полнейшего молчания. — Я извиняюсь перед тобой за Мэдисон, потому что сама она никогда этого не сделает. — Алекс, — по лицу голубоглазой было видно, что говорит она серьёзно. — Ты не должен… — Должен. — перебивает блондинку. — Вот именно, что должен, Брукс, — вновь тяжело вздыхает. — Если бы я не проявлял к тебе столько внимания, сколько и проявлял, то ничего бы этого не было. — Ты не… — А что будет дальше, Брукс? — уныло усмехается, перебивая девушку уже во второй раз. — Что будет дальше? — зачем-то повторяет свой же вопрос. — Сегодня это Мэдисон, два сломанных ребра и шрам, — неприятно напоминает. — Но что будет дальше? — Не знаю. — отвечает предельно честно. Будущее Джессика, к сожалению, видеть не могла. А это сейчас было бы как-никак кстати. Сейчас её целью номер один была как можно скорейшая реабилитация и возвращение в камеру, к Эрике, Кристоферу, Лиз, Кэт и Мелиссе. Причём с последней в данный момент хотелось бы пообщаться больше всего. Было странное желание узнать о ней что-то новое, что-то такое, что в очередной раз заставит убедиться в том, что Чандлер всё-таки не такая уж и стерва, какой её представила Эрика блондинке в первый день. — Вот и я не знаю, — очередная усмешка, только вот в этот раз отнюдь не весёлая. — Если до тебя смогла добраться и Мэдисон, то где гарантии, что не смогут и другие? — Это было уроком для меня, Алекс, — объясняется. — Больше такого не повторится. — тараторит, пытаясь убедить в этом ни сколько себя саму, сколько парня рядом. И это было чистой воды правдой. Брукс была тем человеком, который мог учиться на своих же ошибках с первого раза, не имея надобности наступать на одни и те же грабли по несколько раз, чтобы запомнить что-то наверняка. И это не раз помогало ей в жизни в определённых ситуациях, поэтому не запомнить такое она просто не могла. Теперь-то блондинка уж точно не пойдет никуда с незнакомым человеком, чтобы он ей не говорил, особенно в таком месте, как тюрьма, где в принципе никому не нужно верить. — Ты не можешь быть уверена в этом на все сто процентов… — А ты? — перебивает темноволосого, акцентируя внимание в диалоге не только на ней, но и на нём самом. — Ты можешь быть в этом уверен? — Я? — искренне удивляется такому неожиданному для него вопросу от девушки. — Нет, — отрезает. — Не могу. — отрицательно качает головой, подтверждая таким жестом свои слова. — И именно поэтому я сделаю то, что должен был сделать уже давно. — хмыкает. — И если бы я это сделал раньше, то, возможно, ты бы сейчас здесь и не лежала. — предполагает возможный вариант. — Я не подумал о самом важном, — вздыхает. — О том, какими последствиями это всё может обернуться для тебя. В том, что случилось с Брукс, он винил не Мэдисон и не ещё кого-либо, а только себя самого. Алекс думал, что мог бы предотвратить произошедшее, если бы только не проявлял к ней такое большое количество внимания, что не раз вызывало вопросы окружающих. Но он об этом даже не задумывался. Не задумывался ровно до тех пор, пока три дня назад к нему не прибежал один из заключённых с третьего этажа, который был кем-то наподобие его информатора. Только ему стоило сказать «Брукс», как сероглазый прижал его к стене за шиворот со словами: «Где?». Только вот изначально он подумал о том, что блондинка опять зависает с таким неприятным ему типом, как Кристофер или даже с кем-то похуже. Он даже предположить не мог, что причина визита его информатора может быть настолько серьёзной. — О чём ты говоришь? — недоумевающее косится на парня, не понимая, что он имеет в виду и к чему клонит. Они были знакомы не слишком близко, но и чужими их назвать просто язык не поворачивался. У Моргана был большой интерес к той миниатюрной голубоглазой девчушке, живущей этажом ниже и он совсем не скрывал этого, а даже наоборот, довольно часто в открытую говорил об этом. Да и Джессика сама, как бы это странно не звучало, успела привязаться к нему. И даже не недавно, а ещё тогда, когда он пропал из её жизни на целый месяц, никак о себе не напоминая и не появляясь перед глазами каждый божий день по сто раз, как это делал почти всегда. Такое странное и появившееся почти из ниоткуда чувство можно даже приплести к тому, что он пообещал ей помочь найти существенные доказательства её невиновности, подать апелляцию, которая с его-то доказательствами, наверняка бы прошла успешна и девушка смогла бы выбраться отсюда. Но даже если бы она убеждала себя в этом и отрицала все те непонятные ей чувства, которые с каждым днём становятся всё сильнее и сильнее, то соврала бы в первую очередь не Моргану, а самой себе. А врать совсем не хотелось, учитывая то, что чувства она испытывает далеко не безответные. — Я не хочу говорить это, — смотрит в бездонные голубые глаза, смотрящие на него с какой-то тревогой. — Правда не хочу, — отводит взгляд, понимая, что иначе просто не может сказать то, что сейчас, как он думал, сказать было просто необходимо. — Но иначе просто никак. Он, как обычно, говорил загадками. Но не потому, что говорить напрямую было скучно, нет, только не в этот раз. Потому что говорить напрямую было больно, тяжело и в какой-то степени даже неправильно, ведь он собирается говорить то, чего очень сильно не хочет. Но, опять же, другого выхода для него просто не было, поэтому сказать всё таки-пришлось. Прямо здесь и прямо сейчас, не подготовив ни девушку к такому резкому повороту событий, ни самого себя. — Наша с тобой игра слишком затянулась, Брукс, — тяжело выдыхает, собираясь с мыслями, после чего резко, почти на одном вздохе, произносит: — Пора бы её завершить.