POV Author:
— Наша с тобой игра слишком затянулась, Брукс, — тяжело выдыхает, собираясь с мыслями, после чего резко, почти на одном вздохе, произносит: — Пора бы её завершить. Брови девушки нахмурились и сошлись к самой переносице, пока голубые глазки удивлённо замерли, смотря в омут серых, как грозовое небо, очей, которые находились почти что напротив её, только чуть поодаль. В палате наступила гробовая тишина, которая была неудобна и некомфортна им обоим, но тем не менее, никто из них двоих не решался сказать хоть что-то после такой не очень понятной блондинке фразы, вырвавшейся из уст темноволосого. А звонкий голос медсестёр, оживлённо беседующих с пациентами где-то в длинном коридоре за дверью, глухо отзывался в собственном сознании, словно напоминая им о том, что они далеко не одни и каждое сказанное слово может быть случайно услышано кем-либо посторонним. Поэтому выражения нужно было выбирать как можно тщательнее и аккуратнее, дабы не подставить самого себя. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает, приподнимая обе брови и блуждая по парню изучающим взглядом, словно пытаясь найти ответ на свой же вопрос раньше, чем ответит он сам. — Все доказательства, которые хоть каким-то образом можно будет предоставить в суде для твоей защиты и доказательства невиновности, — начинает говорить, не спуская с девушки собственных глаз ни на секунду, словно боясь, что может упустить что-то очень важное. — А также всё то, что я найду против Энтони, — напоминает о том человеке, о котором так сильно хотелось забыть и никогда больше не вспоминать. — Будет передано тебе не лично мной, как было всегда, а через какого-либо моего сторонника. Неужели он сказал такую фразу только для того, чтобы потом сказать о том, что они просто впредь будут более аккуратными при встречах в людных местах? Как-то слабо верится. Здесь было что-то ещё, о чём Морган, судя по всему, говорить не очень-то и торопился. Но ждать от него ответа, вытягивая одно слово за другим, Джессика не собиралась. Она итак провела почти всю свою жизни в ожидании чего-либо, но именно сейчас поняла: какой смысл ждать чего-то, когда ты можешь прямо сейчас спросить и узнать ответ на интересующий тебя вопрос, не тратя уйму времени на какое-то там глупое ожидание? — Это всё?.. — уточняет, боясь, что поняла парня не так, как нужно было понять. Порой Алекса было сложно понять — это Джессика уже успела понять на собственном опыте. И пусть такая черта его характера не очень радовала блондинку, ничего с ней поделать она не могла. Ведь если исправлять парня абсолютно во всём, что ей не нравится, то что же тогда останется от него самого? Ничего. Так какой смысл менять человека и пытаться его изменить, подстраивая под себя, когда можно просто принять и полюбить каждый его недостаток? Конечно, не сразу, а спустя некоторое время, но разве это проблема? Проблемой можно было назвать многие вещи между ними двумя, но никак не это. Времени на всё это у них было более, чем предостаточно. По-крайней мере, именно так в данный момент и думала голубоглазая блондинка, имеющая в этих четырёх стенах статус «пациентки», от которого она желала избавиться как можно скорее. — Нет, — отрезает, смотря на девушку всё с той же серьёзностью, что и ранее. — Тебе стоит забыть обо мне ровно так же, как и мне стоит забыть о тебе. — печально усмехается, понимая, насколько глупо это звучит со стороны. — Что ты имеешь в виду? — задаёт очередной вопрос, так как не поняла ответа парня на предыдущий. — В каком смысле «забыть»? — говорит прямым текстом, безо всяких загадок то, что хочет у него узнать. Сейчас все его метафоры были ни к чему, Джессике хотелось услышать краткий, быстрый, но при этом понятный ответ, который Алексу было так сложно сейчас ей дать. — В прямом, Брукс, — сглатывает, после чего вздыхает, прикрыв глаза. — В прямом. — зачем-то повторяет, хотя понимает, что такой ответ девушке ничего не даст. — Ты должна забыть меня, должна забыть Алекса Моргана и всё, что с ним связано, понимаешь? — начинает давать более подробные объяснения своим коротким словам. — И встретившись со мной взглядом в столовой, ты должна отвести свой так, словно никогда меня и не знала, — даёт блондинке наставление. — Словно я для тебя никто и никогда никем не был. — опускает глаза в пол. — Конечно, для тебя это будет слишком просто, — говорит, полный какой-то решимости, уверенный в своих же словах на все сто процентов. — Поэтому мне нет даже смысла… — Стой-стой-стой, — блондинка тут же перебивает парня, заставляя его замолчать и обратить на себя внимание. — С чего ты, — смотрит ему прямо в глаза, не отводя взгляд даже на миллиметр. — Взял, — нервно сглатывает, предвкушая следующие слова. — Что я смогу так просто тебя отпустить? — задаёт вопрос, сгорая от нетерпения получить ответ. Она бы не смогла так просто забыть о нём и отпустить, даже если бы очень сильно этого хотела. Алекс Морган слишком плотно засел в её голове ещё больше, чем месяц назад, когда пришёл в уже её камеру и начал что-то говорить о том, что она здесь никто: обычная рыбка в огромном океане, полном акул. И пусть такие фразы ей и не очень понравились, интерес к этому парню появился именно тогда, пусть и совершенно неосознанно. Ей было интересно узнать о нём всё: кто он такой, за что сюда попал и на сколько, с кем общается, чем занимается в свободное время и насколько близок с Эрикой. Она узнала о нём всё, кроме самого последнего, но была уверена в том, что узнаёт и это. А теперь, после такой его странной фразы, нежеланные сомнения и вопросы начали появляться в голове также нежданно, как и в её жизни появился темноволосый заключённый с пронзительными серыми глазами и номером 1726 на жёлтой робе. И прощаться с ним так быстро ей не хотелось. — Но ты же не… — чуть отворачивает и наклоняет голову вбок, не понимая, что же ответить блондинке на её же слова. То ли он действительно не видел, то ли просто не замечал или не обращал внимания на, как казалось, очевидные вещи. На чувства Брукс к нему. И пусть она никогда не показывала и не говорила о них напрямую, но догадаться о их существовании было вполне себе возможно, особенно учитывая то, насколько они стали другу другу близки за этот месяц. И даже то, что он пришёл сейчас к ней в эту палату уже говорило о многом, также как и то, что именно по его вине она здесь и оказалась. — Возможно то, что я сейчас скажу, будет звучать как-то глупо или слишком поспешно для тебя, — постыдно усмехается, прикусывая нижнюю губу. — Но я не хочу терять тебя, Алекс, — наклоняет голову вниз, думая, куда себя деть от такого смущения, которое возрастало с каждой секундой. — Я сказала Мэдисон, что не отстану от тебя так просто, — почти что повторяет свои же слова в той самой душевой в тот самый день. — И сейчас готова повторить тебе то же самое тебе. — глупо мотает головой из стороны в стороны, всё ещё дико стесняясь говорить о таком. О своих к нему чувствах. Слышать такие слова Моргану было чертовски приятно, особенно от такой девушки, как Брукс. Он хотел это от неё услышать. Он мечтал это от неё услышать. Хотел настолько сильно, как не хочет никто другой в мире чего-либо, а мечтал настолько сильно, что уже которую ночь, ложившись в кровать, он мог думать только об этом и ни о чём больше. — Ты влюбилась в меня?.. — спрашивает, затаив дыхание и боясь услышать ответ, каким бы он не был. — Да. — отвечает незамедлительно. — Я влюбилась в тебя, Алекс. — приподнимает уголки губ невысоко, так, чтобы щека не начала в очередной раз ныть, а челюсть неметь от такой постоянной и невыносимой боли. — Влюбилась ещё в нашу первую встречу, но понять это смогла относительно недавно. — говорит так открыто, так честно, ведь чувствует, что именно с ним она может быть не притворяться кем-то другим, а быть самой самой. Она сказала ему то, что так сильно хотела и к чему так долго готовилась, собираясь с мыслями и репетируя речь возле зеркала в ванной, параллельно подбирая нужные и подходящие слова. Не хотелось говорить что-то лишнее или что-то такое, что он может неправильно понять, поторопиться или вовсе отшить её. Хоть Джессика и понимала, что она никакими заученными наизусть фразочками и словечками не сможет даже примерно объяснить Моргану всё то, что она к нему чувствует, но попытаться всё-таки стоило. И она попыталась. — Может ответишь что-нибудь?.. — мнётся, понимая, что после её признания прошло уже несколько минут, а сероглазый всё так ничего и не сказал. Он был рад. Рад до самых чёртиков, рад до самой смерти. Очень сильно рад. Но сказать о взаимных чувствах просто не мог, поэтому сказал то, чего не ожидал даже от самого себя. — Отвечу. — удостоверившись в том, что блондинка внимательно слушает, продолжает: — Отвечу, что ты тупая идиотка, раз действительно влюбилась в меня. — Что?.. — хмурится, в очередной раз не понимая смысл сказанных только что парнем слов. — Ты идиотка, Брукс, — повторяет персонально для неё. — Ты идиотка, если подумала, что у нас с тобой может что-то выйти. Заходя в эту палату, он изначально планировал сказать о том, что у них ничего никогда не получится и самым лучшим вариантом для голубоглазой будет просто забыть его и всё то, что их когда-то связывало. Но кто знал, что Джессика решит признаться в своих чувствах именно тогда, когда Алекс решит разорвать всё то, что было между ними? — Почему ты так говоришь? — неосознанно приподнимает плечи, пытаясь понять причину. — Потому, что это так и есть. Он не хочет подвергать её опасности, хочет обеспечить ей полную безопасность, которая будет гарантирована только в том случае, если они забудут друг о друге, не будут не то что проводить столько времени вместе, а даже здороваться, пересекаться взглядами или думать друг о друге. Алекс хотел сделать так, чтобы блондинка больше не боялась ходить по тюрьме с мыслями о том, что какой-то неприятель может поджидать её за ближайшим углом. И этим неприятелем может оказаться не Мэдисон, а кто-то гораздо влиятельнее, выше или сильней. И тогда это будет уже в разы серьёзнее, ведь на двух сломанных рёбрах этот человек может просто не остановиться и зайти гораздо дальше. А Морган, как бы он сильно этого не хотел, не сможет быть рядом с Брукс все двадцать четыре часа в сутки, оберегая её даже от Кристофера, Лиз или Кэт, что ей точно не понравится. Поэтому перестать общаться вовсе был единственный возможный вариант, гарантирующий полную безопасность Брукс в дальнейшем. За исключением Харди, с которым им обоим ещё предстоит разобраться. — Неужели это всё было зря, Алекс? — внимательно смотрит на него, только уже в разы пронзительнее, чем ранее. — Та подсобка, с которой всё и началось, — вспоминает свой второй день пребывания в тюрьме. — Тот архив, где ты прижал меня к этому пыльному шкафу и сказал внимательно слушать, когда ты со мной разговариваешь, — затем вспоминает то, как боялась, что тот огромный шкаф свалится прямо на неё, расплющив как ягоду на асфальте. — Медпункт, куда ты привёл меня и твоя камера, где ты крепко и надёжно забинтовал мне руки, — усмехается, вспоминая события того не очень положительного дня. — Твоя камера, куда ты меня привёл и пусть даже и немного, но открылся… Все те моменты, перечисленные девушкой, плотно засели в её голове и уже который день и неделю не могли выйти оттуда, как бы она не старалась о них не думать. Каждый раз, когда она идёт по коридору в столовую и видит ту самую дверь, в которую темноволосый её и затолкнул, то вспоминает и всё то, что в ней произошло. Каждый раз когда она идёт она отработки в кабинеты, то норовит зайти в имеющийся там архив, для того чтобы сравнить его с тем, какой был в тот день и вспомнить его дыхание на своей шее, прижавшись к пыльному шкафу. Да даже опуская взгляд на собственные руки, где кровавые ссадины уже и сошли, но на их месте осталось множество мелких шрамов, которые не сложно заметить чужим глазам, блондинка вспоминает всю ту нежность, с которой Алекс забинтовывал ей эти руки. Пусть она и в тюрьме находится не слишком много, но с этим человеком у неё уже успело появиться более чем достаточно воспоминаний для того, чтобы потом вспоминать о них с улыбкой на лице. Только вот будет ли он вспоминать о них с той же самой улыбкой? И будет ли вспоминать вообще? — Я же сказал: забудь. — перебивает столь трогательную речь девушки, не поведя и бровью, после чего повторяет то, что сказал минутой ранее, давая девушке понять, что всё её слова просто пусты и бессмысленны. — Что? — удивляется, думая, что ей послышалось. Как можно забыть всё то, что снится каждую ночь в самых сокровенных снах? Как можно забыть всё то, о чём думаешь по миллиону раз каждый день? Как можно забыть всё то, о чём думаешь в данный момент? Как можно забыть то, чего забывать совсем не хочешь? — Просто забудь, Брукс, — принимает невозмутимое выражение лица, повторяя свои же слова, затем говорит то, отчего блондинка просто замерла в ступоре. — Я хотел просто переспать с тобой и бросить. — пожимает плечами так, словно совсем и не лжёт. — Переспать и бросить, слышишь? — повторяет для того, чтобы в первую очередь сам поверил в то, что говорит. — Просто секс и ничего более. — вновь повторяет, чем вызывает у голубоглазой ещё большее недоумение. — Но потом понял, что ты слишком проблемная и мне это не надо, — усмехается так, словно говорит то, что действительно думает. — Лучше я найду девушку попроще, за которой не нужно будет так бегать, для того чтобы завоевать одно только её внимание. — в открытую говорит о том, что с ней слишком сложно. — Ты слишком скучная, Брукс, — вновь пожимает плечами. — Я хочу кого нибудь поинтереснее обычной невзрачной серой мыши. Он говорит то, чего говорить совершенно не хочет. Говорит о ней до боли в груди неприятно и до комка в горле обидно, хотя сам даже так и не считает. Говорит только для того, чтобы Брукс в очередной раз убедилась в том, что он, в точности как и Энтони тот ещё ублюдок, не думающий ни о ком, кроме самого себя. Не думающий ни о чьих чувствах, кроме своих собственных и не думающий о том, насколько блондинке больно слышать все эти слова. — А как же всё то, что ты говорил мне? — одинокая слеза скатывается по её щеке, давая понять, что всё только что сказанное смогло её задеть. — Про то, что для тебя это не важно и… — Знаешь что, Брукс, — смотрит на неё с натянутой усмешкой, пытаясь показать этим своё безразличие. — Все те, кто скажут тебе, что ты интересна им не только для секса, — говорит медленно, внимательно наблюдая за реакцией девушки. — Полные идиоты и лжецы, собирающиеся развести тебя на то самое, и бросить сразу после того, как ты им это дашь. Бьёт по самому больному. Джессика ведь сама говорила ему, что боялась, что Энтони нужен от неё только секс и когда она его ему даст, то он сразу бросит её, но даже и подумать не могла, что Алекс способен воспользоваться этой информацией. Воспользоваться вот таким способом. — Значит, — по голубоглазой было видно, как она со всех сил старается не заплакать перед Морганом, только для того, чтобы не показать ему, что его слова действительно задели её. — Ты идиот и лжец?.. — Значит так. — безразлично пожимает плечами, будто констатирует очевидный «факт». Он учился сдерживать собственные эмоции и показывать всем своим видом безразличие, когда внутри бушевал самый настоящий что есть шторм далеко не один год. Всё-таки, смерть любимого пса, смерть родителей, детский дом и жизнь там научили его выдержке, стойкости и черствости, которые не раз пригодились ему в тюремной жизни. Если бы не эти качества, то кем бы он был сейчас? Обычным опущенным или зашуганным мальчишкой, выполняющий прихоти всех тех, кто был выше его по статусу. А такой расклад темноволосого уж никак не устраивал, и плевать, сколько он бы тут сидел: год или два, пять лет или десять. Конечно, в его случае это был пожизненный срок, но если бы его и посадили на полгода за какое-то мелкое хулиганство, «мальчиком на побегушках» он бы всё равно не был. — А знаешь, самое обидное ведь совершенно не это, — истерично вытирает скатывавшиеся по щекам слёзы рукавом белой больничной ночнушки. — Самое обидное здесь то, — усмехается, смотря на парня с непривычной для самой себя ненавистью во взгляде. — Что ты дал почувствовать мне себя особенной рядом с собой, — усмехается. — Ты дал почувствовать мне себя нужной. А теперь говоришь о том, что всё это — игра и не более. — Не ты первая, не ты последняя. — усмехается в ответ, давая понять, что всё это для него совсем не серьёзно. — Это не я заставил почувствовать тебе себя нужной, — отрицательно мотает головой, будто говоря этим жестом девушке такое обидное: «Я здесь не при чём». — Это ты подумала, что действительно можешь быть кому-то нужна. Очередной удар, пусть и не в прямом смысле. Алекс прекрасно знал, по чему бить и что говорить для того, чтобы морально уничтожить девушку перед ним. Только вот он думал, что эта информация ему никогда не пригодится и со временем он просто её забудет, но не тут то было. Он решил воспользоваться ей в самой неожиданно для девушки ситуации, именно тогда, когда она больше всего нуждалась в его поддержке. — Неужели для тебя всё это было действительно просто лишь игрой? — спрашивает, нервно заламывая пальцы рук от ожидания ответа. Ответа, который сыграет очень большую роль абсолютно во всём, что их связывает на данный момент. И он отвечает. Отвечает на одном вздохе, на одном дыхании. Отвечает сразу же, буквально в ту же секунду, в которую и был задан вопрос. Отвечает мгновенно только потому, что боится. Боится передумать, боится посмотреть ей в глаза и сказать всю правду. Боится признаться в своих чувствах. Боится того чувства привязанности, которым, как он думает, он обзаведётся, если скажет такое банальное, но в то же время совершенно желанное девушкой: «Это было чем-то большим, чем простая игра, Брукс. Чем-то однозначно большим». Но вместо этого, вместо того, что сейчас так хочется сказать, темноволосый говорит совершенно другое: — Да. — говорит абсолютно равнодушно и холодно, не позволяя не единому мускулу на своём лице предательски дрогнуть. — Это, — говорит, смотря блондинке прямо в глаза. — Была, — смотрит, как в уголках её глаз начинают скапливаться прозрачные капельки. — Просто, — видит, как они вновь начинают скатываться по её щекам, хотя казалось, что она уже более-менее успокоилась. — Игра. Ей больно. Чертовски больно. И даже не нужно быть экстрасенсом, чтобы это понять. Не нужны никакие слова и никакие действия — одни лишь её глаза говорили об этом так, как не смогло бы сказать нечто другое. И ему тоже больно. Больно от того, что он никак не может забрать у неё всю ту боль и все те отрицательные эмоции, которые она испытывает в данный момент. Морган понимал, что из-за него она всегда будет думать, что это с ней что-то не так, что это она какая-то не такая — и это делало ещё больнее. Но сказать ей, что это отнюдь не так, он тоже не может, ведь должен сделать так, чтобы у неё пропали к нему все чувства, в которых она призналась ему пару минут тому назад. Этот тяжёлый и неприятный им обоим разговор, с такими же неприятными последствиями для их дальнейших отношений прерывает доктор, зашедший в палату и громко покашлявший, в попытке привлечь этим внимание как и девушки, так и парня, ведь если бы он этого не сделал, то точно бы услышал что-то личное, чего слышать совершенно не хотел, ведь парочка настолько сосредоточила своё внимание друг на друге, что просто словно «отключились» от внешнего мира. — Брукс, пора завтракать, — взгляд мужчины метнулся на парня, сидящего рядом с блондинкой. — К сожалению, сейчас время посещения уже закончилось, поэтому вам придётся уйти, — неловко улыбается, понимая, что прервал какой-то очень важный разговор. — Но вы можете зайти после обеда. — продолжает улыбаться, пытаясь скрасить напряженную атмосферу. Возможно, это было и к лучшему, ведь если бы сероглазый продолжил говорить девушке о всём том, о чём и говорил до этого, то точно бы спровоцировал её на более сильные эмоции и добился бы истерики, переросшей потом в самый настоящий скандал с руганью, чего так не хотелось. — Не беспокойтесь, — Морган переводит свой взгляд с голубоглазой на доктора. — Я уже ухожу. — затем встаёт со стула, направляясь в сторону двери, но резко останавливается возле мужчины в халате. — Позаботьтесь о ней, — говорит тихо, заботясь о том, чтобы никто лишний не услышал эти слова, включая саму блондинку. — Пожалуйста. — добавляет, понимая что такой приказной тон может не сработать, ведь перед ним уже не обычный заключённый, а кто-то повыше. — Разумеется. — мужчина доброжелательно улыбается, после чего Морган, получив ответ, сразу же выходит из палаты, даже не обернувшись напоследок.POV Alex Morgan:
Чертовски хочется закрывая эту дверь хлопнуть ей так, чтобы она просто слетела с петель и грохнулась на пол с таким шумом, который слышал бы не только весь больничный корпус, но даже и сама тюрьма. Хочется вернуться обратно, сесть к ней на эту дурацкую койку, сжать её исхудавшую за последнее время руку и сказать: «Это не игра, Брукс, совсем не игра». Но я не могу. Не могу так рисковать ей. Я бы хотел всё ей объяснить, но риск слишком большой. Но дело даже не в риске, а в том, что стоит на кону. А на кону стоит то, чем я слишком дорожу, чтобы потерять по собственной глупости. Иду очень широкими шагами и сам того не замечаю, насколько быстро оказываюсь сначала в тюрьме, потом на третьем этаже, а после чего уже и в собственной камере. К моему невероятному счастью, она была абсолютно пустая, ведь не только мои сожители, а примерно восемьдесят процентов заключённых из ста ушли сейчас на отработки, что было мне очень на руку, иначе лишних вопросов я бы точно не избежал. А те, кто остались, ими задаваться точно не будут — себе дороже. В таком порыве бессилия, полнейшей немощности и даже безысходности, я сжимаю ладонь в крепкий кулак, после чего не раздумывая бью по стене. Бью ещё раз, ещё раз, а затем и ещё. Бью до тех пор, пока кисть руки не превращается в какое-то кровавое месиво, просто отвратительно выглядящее со стороны. Чёрт, и когда я только успел стать такой тряпкой? Это всё она. Она сделала меня таким. Пусть и совершенно не осмысленно, пусть и совершенно не желая этого, но сделала. Сделала меня тем, кем я быть совершенно не желал. Вернула меня ровно к тому моему состоянию, с которого я и начинал свой путь по превращению в безжалостного, чёрствого и ничего не чувствующего ублюдка, которому плевать на всех, кроме самого себя. Теперь это не так. Мне не плевать на неё. И такое новое чувство меня пугает, ведь я совершенно не знаю того, что мне с ним делать. Я попытался от него избавиться, но правильное ли это было решение? Неважно. Неважно правильное оно, или, наоборот, совершенно нет. Просто неважно. Важно то, что я пообещал Брукс пару дней назад. А пообещал я ей то, что вытащу её отсюда. И я своё обещание выполню, чего бы мне это не стоило. Иду в небольшую комнатушку под названием «ванная», после чего поворачиваю небольшой кран, подающий воду в левую сторону, затем подставляю обе ладони под поток ледяной воды. За счёт этого сосуды сужаются и рана прекращает кровоточить. Подождав две минуты, я вновь поворачиваю кран, прерывая поступление воды, после чего стряхиваю с рук небольшие капли воды. Затем выхожу из своей камеры и недолго думая, направляюсь в соседнюю, где в данный момент находились два парня, с одним из которых я сейчас просто обязан поговорить. Смотрю на второго пронзительным взглядом, отчего тот всё без слов понимает и выходит, оставляя меня наедине с Ником — тем, кто мне сейчас так нужен. — Организуй мне встречу с Джимом Уолкером. — одним своим лишь тоном даю понять, что это совершенно не просьба, а требование. Приказ, который он должен выполнить беспрекословно и как можно быстрее. О таких просьбах я прошу его достаточно часто, отчего Ник уже не удивляется и даже не интересуется подробностями по типу: «А для чего тебе это?», что я очень ценю. Он не лезет туда, куда не надо; не сует свой нос туда, где ему не место и не расспрашивает о том, что его никоим образом не касается. За это я ему уже отдал должное, сказав о том, что он всегда может обратиться ко мне с какой-то своей просьбой или проблемой, которую я постараюсь решить. — Когда? — уточняет настолько эта просьба срочна. — Чем раньше, тем лучше. — даю понять, что затягивать с этим не стоит. — Что мне ему сказать? — задаёт обыденный вопрос. Думать над этим мне не нужно. Отвечаю уже заранее подготовленным ответом, который я использую каждый раз, когда у меня спрашивают этот вопрос. И, к моему огромному счастью, он всегда прокатывает и в предложенной встрече мне никогда не отказывают. — Скажи, что у меня есть некая информация, которую он точно захочет услышать, и некое предложение, которое он точно захочет принять. — Будет сделано. Ну что ж, малышка Брукс, пора вытягивать тебя из этого места. Уж слишком надолго ты здесь уже задержалась.