***
Ох, поверьте Кроссу, и ученому было тоже нелегко. Дрима они кое-как вместе дотащили до кабинета, где была небольшая койка с оборудованием. Саенс обычно использовал эту комнату для помощи серьезно раненным монстрам. Хранитель лежал не двигаясь, казалось он даже не дышал. Выражение лица было весьма спокойным, будто неудачная шутка затянулась, и он действительно не собирается просыпаться. Саенс нервно дышал, его руки дрожали, когда он подключал оборудование с кучей шнуров к скелету. Боясь промахнуться, он много раз вздыхал, прежде чем вставлять иголки в невинные белые, как первый снег, кости. В дело пошли не только куча компьютеров и машин, но и капельницы. Сейчас лучнику было слишком тяжело дышать самостоятельно. Кросса выгнали из комнаты, заставив ожидать в пустом коридоре. Монохром ходил туда сюда, бормоча себе под нос всякую ересь, лишь бы отвлечься. Вышел из кабинета ученый только через три часа, к тому времени Кросс уже извел себя настолько, что было сложно представить. Скелет подскочил к тому ожидая хоть какого-нибудь диагноза. — Я сделал все что мог, — начал Саенс, вздыхая. — Дрим серьезно пострадал из-за того что влил в себя не тот позитив, я даже и не думал что последствия будут такими. Ожидалась лишь легкая тошнота и головная боль, но он чуть не вошел в состояние тяжелой комы. Благо мне удалось хоть что-то сделать. Сейчас он в состоянии легкой комы, скорее всего проснется через пару дней — Боже, спасибо тебе ученый! — Кросс не выдержал наплыва эмоций, поэтому накинулся на бедного скелета, обнимая его. Монохром крепко прижал того к себе, улыбаясь. — Аккуратнее, раздавишь же, — сказал это Саенс скорее ради того, чтобы его попросту не удушили. Объятия ему нравились, скелета редко кто обнимал. Ученый мягко улыбнулся и обнял того в ответ. Все же это было так приятно, помочь кому-то.***
Эти дни стали одни из самых тяжелых в истории Звездных Сансов. Каждый день навещать Дрима приходили Блу, Кросс и Инк. Все безумно волновались и переживали, особенно чернильный. Вот и в очередной раз, в лаборатории, даже глубокой ночью не спокойно. В кабинете темно, светят лишь панели аппаратов Дрима, что показывали биение его души и прочую тягу к жизни, которая только и держала его на этой бренной земле. Сам хранитель безмятежно спит в кровати, почти полностью накрытый теплым одеялом, открытом оставили лишь немного головы, чтобы он хоть как-то дышал и не напоминал труп из морга. Он еле слышно дышит, подавая, хотя бы такие признаки жизни. На его постель, Инк, опустил голову, прикрывая глазницы руками, сам же он сидел рядом с койкой на хлипком стуле, что противно скрипел при любом движении. Сквозь теплое одеяло художник прощупывает руку приятеля, сжать или взять в свои руки он не смог, слишком уж одеяло было толстым для этого, поэтому он позволил себе лишь погладить его по руке. Душа появилась у него всего неделю назад, а столько эмоций и чувств на него накатилось. Невероятное количество переживаний очень выматывало Инка, он чуть ли не каждый день пил таблетки от головной боли, а для того чтобы заснуть снотворные. Инк об этом никому не расскажет, но где-то в его душе затаилось желание, отдать это злополучную душу назад и больше никогда ничего не испытывать. Повернуть назад, на начало дороги. Без эмоций было более легко, когда он знал как надо действовать и что сказать, а не рыдал из-за малейших неудач, что выводили его из себя, лучше чем Эррор. Инк даже один раз пробовал ошибиться дозой снотворного, но к сожалению это не сработало и на утро он проснулся, бодрый как огурчик и ненавидящий всё и вся вокруг. Скелет встал со стула, на что тот, будто прощально скрипнул, подходя поближе к койке Дрима. Художник тихо наклонился, остановившись почти перед самым лицом хранителя. Приятель тихо дышал и, хоть Инк был рядом, дыхания его все равно почти никак не было слышно. Чернильный медленно положил руку на его скулу, дотрагиваясь до холодных костей, Инку стало хуже от ощущения холода, пропала вся недавно собранная надежда на быстрое выздоровление Дрима. Художник «прикрыл» глаза, собираясь с мыслями и чувствами. Его кости стали теплеть, передавая это тепло Дриму. Правда передавалось оно неравномерно, скелет использовал магию исцеления, которую можно овладеть только с душой, из-за чего он был так в ней неумел. Инк выдохнул, расслабляясь и «открывая» глаза, появилась небольшая ноющая боль в голове, это абсолютно нормально для неопытных магов. На самом деле художник рисковал, когда делал это. Ученый однажды снова застав Инка сидящего рядом с койкой Дрима, решил завести разговор, все равно ведь пока брал анализы, мог хотя бы себя развлечь. Инк, честно пытался, не особо отвлекаться от своих мыслей про чувства, в начале отвечая, в основном на вопросы задаваемые Саенсом, по типу «Как ты себя чувствуешь?», «Волнуешься за Дрима?» и «Ты вообще спишь?», нехотя. Но, время взяло свое и Инк как ни странно приноровился, резво отвечая и даже сам говоря что-либо. Скелет наблюдал за ученым сверяющего снимки души, покачиваясь на скрипящем стуле, когда неожиданно сказал о том, что давно его волнует: «Саенс, что такое любовь?». Помнится даже, Саенс вздрогнул, испугавшись и выронив снимки. Ученый нервно выдохнул, опускаясь на корточки, чтобы их собрать, попутно отвечая Инку: «Любовь — ряд химических реакций, проходящих через процессы, что называют этапами влюбленности. Главными стимуляторами, для того как описывают любовь являются допамин, норадреналин и серотонин» «Скучная тогда эта любовь.» — нахмурившись ответил Инк, услышав какие-то странные объяснения. Ну вот почему никто и никогда не может объяснить любовь нормально? Блу не прислушиваясь к своим чувствам, говорит то что будет удобней для ситуации. Ученый кажется относится к этому скептично, называя любовь лишь химией. Про Кросса и говорить не надо, бедный скелет столько пережил из-за одной лишь тяги к Кошмару. А Дрим, никогда и не говорил Инку про это, оставив разбираться с новыми эмоциями одного без помощи поддержки. Кому уж, как не Дриму лучше всего знать что такое любовь? Инк снова начал всматриваться в ученого, такая интересная альтернатива однако, он тихо и довольно лениво продолжил свои размышления: «А это нормально, если влюблен в монстра, то ты хочешь ему помочь?». «Это, абсолютная норма, даже не для влюбленных, все же существует банальная жалость. Только вот Дриму ты помочь сейчас не сможешь, думаю единственное, что ты мог бы сделать, так это целительная магия. Но это очень рискованно, все же сейчас, когда его внутренняя магия почти на нуле и мы постепенно вливаем ему подходящую массу, ты можешь легко перебить этот поток. Дрим из-за этого может еще очень долго не выходить из комы.» — сказав это ученый, отложил снимки и не спеша вышел из кабинета, этим действием заканчивая разговор, что перетек в неудобное русло для Саенса. Инк его не винил, и даже не спрашивал, откуда он понял, что чернильный говорил про Дрима, здесь это было и так очевидно. Неужели он действительно любит его? Нет, наверно ему просто сейчас кажется из-за всех этих волнений. Да, художник рисковал, но не мог он чувствовать такое холодное тело Дрима, сразу же в голову приходил не самые радужные мысли. Флаконы с красками совсем не помогали, сколько бы скелет не вливал их в себя, все равно чувствовал, что пытается врать себе. Рука оставшаяся на скуле приятеля погладила его, а Инк приблизившись еще на пару сантиметров совершил немного необдуманное действие. В пустом кабинете отчетливо слышен небольшой стук, будто что-то небольшое стукнулось о стенку, на самом деле это был Инк и лоб Дрима. Прислонившись к его лбу, скелет сделал своеобразный поцелуй, отстранившись, художник покрылся румянцем почти на все лицо. Руку он решил не убирать, нежно он провел ею очерчивая подбородок и после подводя палец к «губам». Пальцами он чуть потрогал их, рассматривая