***
В детстве зима была любимой порой года, когда можно было строить снежные замки, лепить снеговиков, весело смеяться и ни о чём не беспокоиться. Мама всегда много улыбалась, и Сора просто не мог не улыбнуться в ответ. Даже когда умерли её родители, Хиёри не могла позволить себе заниматься самобичеванием: у неё был сын и семейный бизнес, в который родители вложили душу. Совместить всё это казалось невозможным после потери родных. С больницей было особенно тяжело, ведь Масаоми опять отправился искать себя, и в этот раз вполне успешно, ведь он даже смог открыть галерею в Америке, да и на личном фронте наблюдались успехи. Хиёри не хотела давить на брата. И если на брата она не могла полагаться, то на помощь могли прийти друзья. Ами, поступившая в один с ней университет, стала буквально её правой рукой, а врачи, посвятившие этой больнице добрую половину своей жизни, работали буквально за бесценнок. Иногда так хотелось забиться в какой-то угол, прореветь там полдня, а оставшуюся половину позволить себе проклинать судьбу, а не нести ответственность за жизни стольких людей. Но Хиёри должна была быть сильной хотя бы ради тех, кто был ей так дорог. Зима всегда приносила перемены, хотели этого люди или нет. Некоторых эти перемены могли осчастливить и придать сил двигаться дальше. Именно на это надеялась Ики, отмечая день рождения сына. Никто не мог даже предположить, сколько всего тогда беспокоило Хиёри, и никто не мог разделить непосильную для девушки ношу. Многие пытались взять на себя хотя бы часть, но Сора мог только наблюдать за тем, как его жизнь, с самого рождения вращавшаяся только вокруг его матери, безвозвратно изменяется.***
Обычный зимний день, именно таким его запомнил Сора. Он перебирал детальки лего, пытаясь что-то смастерить. Сора сейчас даже не вспомнит, что это было, наверное, очередная детская глупость, которой бы он потом побежал хвастаться маме. Вот только веселье прервал грохот, раздавшийся с кухни, где Хиёри усердно готовила обед. — Мама? — Сора рефлекторно побежал на кухню, где увидел Хиёри, сидящую на полу с перекошенным от ужаса лицом. Её всю трясло, легкие безуспешно пытались получить столь необходимый кислород, а пальцы сжимали злосчастный телефон, норовивший сломаться от рук своей хозяйки. Сора застыл, не понимая, что вообще стряслось. Что вообще должно было случиться, чтобы мама оказалась в таком состоянии?.. Хиёри медленно подняла голову, слёзы, неспешно спускавшиеся по щекам, резко устремились вниз, когда она вскочила и, пытаясь удержаться на шатающихся ногах, поплелась в сторону сына. Дрожащие руки сжали мальчика настолько сильно, насколько это было возможно. Застрявшему в столь крепких объятьях матери, Соре стало тяжело дышать. Но он не попросил Хиёри отпустить его, лишь слабо сжал в ответ, пытаясь успокоить маму, как та всегда делала, когда он плакал. — Мамочка, почему ты плачешь? Не плачь пожалуйста, я- — голос сорвался, не дав ребёнку договорить. На глаза стали наворачиваться слёзы, приносившие вместе с собой понимание, что он ничем не может помочь. Мама всегда знала, как его утешить и помочь ему справиться со своими страхами, даже если это были какие-то глупые глазастые чудища, которых он видел время от времени. Но всё, что мог он сделать в ответ — это сидеть в объятьях матери и плакать. Всё это было так неправильно, но Сора ничего не мог изменить. — Мама… Сора не знал, сколько они так сидели, он даже не сразу понял, когда мама подняла его и не спеша отнесла в комнату. — Мама, — он попытался выдавить из себя хотя бы пару слов, пока его укладывали в постель. — Сора, — произнеся лишь слово, Хиёри поняла, что сейчас опять разревётся, — малыш, давай чуть позже, — она натянула на лицо жалкое подобие улыбки и закутала сына в одеяло, — пожалуйста… Мальчик смотрел, как мама уходит, не зная, как остановить её. Слёзы забрали все силы и Сора, бережно укутанный в одеяло, не смог сопротивляться сонливости. Он надеялся, что всё произошедшее было не более, чем сном. Но надеждам не было суждено оправдаться, Хиёри ещё долго ходила как оживший мертвец. И что бы Сора не делал (что он вообще мог сделать?) — ничего не менялось. Он видел лишь жалкие потуги матери вернуть прежнюю себя. Однако в один день всё снова резко изменилось. Мама снова стала энергичной и, казалось, совершенно забыла, в каком состоянии она находилась. Сора хотел бы обрадоваться, но казалось, она забыла нечто большее, чем просто причину её подавленного состояния. Сора больше не слышал ни одной невероятной истории, которые мама рассказывала ему перед сном. Ами и Яма тоже вскоре поняли, что что-то не так. Они устроили дружеский допрос, чтобы выяснить, что девушка скрывает и что же заставило её так странно вести себя в последнее время. Однако допросы ничего не дали и единственное, что смогла предположить Ами, что мозг просто блокирует неблагоприятные воспоминания, чтобы защитить разум Хиёри. Хиёри и сама не могла понять, откуда взялись эти странные провалы в памяти, которые она и не заметила, если бы все буквально не тыкали в них пальцем. Стоило ей задуматься об этом, как грудную клетку начинало щемить, а по телу пробегала дрожь. Так и пришло понимание: забытое было крайне ценно, но ей не следует больше думать об этом, иначе всё станет намного хуже.***
Прошло ещё несколько месяцев, и странные провалы в памяти уже почти перестали беспокоить Хиёри. А Сора просто был счастлив, что мама постепенно становилась прежней. Наблюдая за резвящимся сыном, Ики старалась наслаждаться моментом, но очередной безобидный день вновь безвозвратно изменил Хиёри. Сора резвился на заднем дворе их дома, собирая цветы, выросшие на их заднем дворике. И пока Хиёри отвлеклась на телефонный звонок, мальчик успел забраться на дерево сакуры, растущего на углу их участка, чтобы дополнить свой букет веточкой с красивыми цветочками. Хиёри, заметившая, куда забрался её сын, прикрикнула, испугавшись за мальчика. Но Сора, отвлёкшийся на крик матери, не смог удержать равновесие, и слетел с ветки дерева. Хиёри ринулась на помощь неудавшемуся скалолазу, но не успела схватить мальчика до того, как он приземлился на землю. Однако, посмотрев на сына, она увидела лишь лёгкое удивление, отразившееся на его лице. Столкнувшись с небесно-голубыми глазами сына, Хиёри не могла оторвать от них взгляд: глаза словно искрились каким-то потусторонним светом, напоминая Хиёри нечто очень важное, нечто покрытое пеленой и пытающееся выбраться наружу, и это было по-настоящему: — Страшно… Этот взгляд, светившийся чем-то потусторонним, завораживал, напоминая нечто очень ценное, но ещё больше пугал, указывая на утерянное.***
Сора сидел за рабочим столом, разбирая задания на грядущую неделю, он любил делать большую часть работы в пятницу, даже если он задерживался допоздна. Тем более, чем позже он задержится, тем больше шанс, что он встретит уставшую мать, пришедшую с работы… По крайней мере так было раньше. — Сора, мы завтра раньше освободимся, на обед что-нибудь хочешь? — из потока мыслей Сору вырвал голос отца, стоявшего рядом с приоткрытой дверью. — Без разницы… Ято смотрел на сына, который беспрерывно таращился на стену, совершенно не понимая, что произошло. Обдумав всё ещё пару секунд, Ято зашёл в комнату. — Малыш, что-то случилось? — глаза бога сияли потусторонним светом, пытаясь заглянуть в самые далёкие уголки души сына. — Всё в порядке?.. — Сора оглянулся на голос, и его небесные глаза встретили взгляд отца. Такой неуверенный ответ заставил бога вздохнуть. Ято понимал, что им уже давно пора поговорить, но… Он боялся, действительно боялся и не знал, как объяснить его долгое отсутствие в жизни Соры. И как бы Ято не хотел рассказать сыну правду, желание подарить Соре ещё хотя бы пару дней обычной человеческой жизни было сильнее. Да и расскажи он всё, разве мальчик смог бы ему поверить. — Да ну, — вздохнув, Ято сел на подоконник рядом с рабочим столом сына. — Сора, я понимаю, что я далеко не самый лучший родитель, но если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь поговорить со мной. Я не могу пообещать дельных советов, но выговориться ведь тоже важно. Мальчик всё так же безучастно смотрел на отца. Похоже, что Ято даже за тысячелетие так и не смог научиться нормально доносить свои мысли. Но как ему надо было развивать хоть какие-то социальные навыки? Пока он «жил» с Отцом, его мнение никого не интересовало. Да и шинки не желали надолго задерживаться с ним, хотя это и к лучшему. Он никогда не умел защищать то, что ему дорого… — Малыш, я сильно провинился и перед тобой, и перед Хиёри, — на последнем слове взгляд бога сильно помрачнел, — но дай мне ещё один шанс. — Пап, я понимаю, просто всё происходит слишком быстро… — Сора подтянул ноги к себе и опустил голову на колени, отведя взгляд от отца. — Просто мне до сих пор не верится во всё происходящие. Понимаешь, кажется, будто ещё вчера всё было хорошо, а сейчас всё совершенно по-другому. Я не понимаю, что происходит… Всё так быстро меняется, и я просто не понимаю, что я должен делать, — раньше он мог подойти к маме, даже, если он делал это поздним вечером или в редкие её выходные, Сора знал, что она вернётся домой. Поможет, утешит, а самое главное, что будет рядом, когда это действительно нужно. Но её уже нет, хотя раньше это казалось таким нелепым и просто-напросто невозможным. И как бы Сора не хотел встретить отца, он просто не мог поверить тому, что ценой этой встречи должна была стать жизнь матери. Неужели он желал слишком многого? — Знаешь, ещё совсем недавно мама приходила домой. Даже если это был поздний вечер, она всё равно садилась напротив меня, рассказывала про свою глупую больницу, пациентов, бурчала из-за моей учёбы… А я просто не могу поверить, что я больше не смогу её даже увидеть, услышать её голос, — Сора притупил взгляд, пытаясь понять, что он вообще делает. — Это похоже на какую-то очень глупую шутку, но это чёртова реальность. Я пытался внушить себе, что я её и так почти не видел, поэтому и сейчас мало что изменилось. Но это далеко не так! — горло сдавило, лицо отца перед глазами стало размываться. — Потом я вспомнил про тебя, попросил у Ами-сан встретиться, но она начала нести чушь про потерянную контактную информацию, да и забывала она про это постоянно. Я думал, что она уже давно встретилась с тобой, а я просто был не нужен тебе, — у Ято всё внутри сжалось, он не мог понять, почему всё так сложилось: смерть Хиёри, её разрубленная связь с дальним берегом, сын, который сам должен был искать отца. Разве он не мог сделать для них больше? — А бездействие Ами-сан это лишь подтверждало, я думал, что она просто не хочет говорить мне правду. Детям так легко поверить, что они с лёгкостью могут понять любой замысел взрослых. Детская вера в себя и во всё, что их окружает, могла привести их куда угодно. — Когда я решил сам прийти к тебе, у меня столько накопилось, я думал, что взорвусь, как только увижу тебя. Я злился, что ты нас оставил… Но я знал, что мама не хотела даже видеть тебя, да и, как только я вошёл в дом, вся эта злость просто испарилась, — у Соры остался лишь страх, что его догадки были верны, — но легче не стало. Я просто не могу понять, почему я должен постоянно оставаться один. Чёрт возьми, у меня такое ощущение, что я в этом мире вообще лишний, что меня никто не замечает, даже учителя иногда забывают раздать мне тесты, а в людных местах меня чуть ли раздавливают. Почему? Почему я не могу быть обычным мальчиком с обычной семьёй: с мамой и папой?! Без этих проклятых странностей, не дающих нормально жить! Внутри всё сдавило, Сора и не заметил, как вскочил на дрожащие ноги и дико жестикулировал, пытаясь выразить свою боль. Он столько всего хотел сказать, но стоило попытаться, как все слова словно застревали в горле, а мысли испарялись. Горло болело и это явно не только из-за комка, образовавшегося там и больше похожего на шар из игл. Он кричал. Но зачем он это сделал? Чего он этим добился? Головной боли, сделавшей из всего выше плеч нечто похожее на чугун. А отец? Разве он должен был выслушивать всё это? Он, как и мама, приходил домой очень поздно, у него и своих проблем хватало. Зачем ему было выслушивать нытьё Соры? Разве он был маленькой девочкой, решающей все свои проблемы слезами? — Прости… Я не хотел кричать, — Сора посмотрел на отца, сидевшего, опустив плечи. Тёмная чёлка скрывала его взгляд, полный боли. — Тебе не за что извиняться, — единственным, кто должен извиняться, был он, — я тоже не ожидал, что всё так обернётся. И мне жаль, что я позволил этому случиться. Это очень больно, но… не держи в себе — расскажи, что тебя беспокоит. Ты никогда не забудешь об этом, и это в любом случае будет больно, — Но тогда Соре, в отличии от самого Ято, не понадобятся десятилетия, чтобы понять, что Сакура, как и любая мать, хотела, чтобы он не корил себя, а двигался дальше. Ведь она всегда будет рядом: каждую весну возле цветущей вишни, каждый кошмар о ней, в каждом шинки, которого он назовёт, будет её частичка. — Но ведь Хиёри хотела, чтобы ты жил дальше, и чем счастливее, тем лучше. А мы постараемся помочь, разве не для этого и нужна семья? — ясные глаза бога смотрели на Сору, говоря намного больше слов. — Папа, — картинка перед глазами опять поплыла, — я… — столько всего хотелось сказать, но стоило сосредоточиться на чём-то конкретном, как оно мгновенно ускользало. Бог не стал ждать, пока мальчик закончит свою мысль, и поднялся. И сделал то единственное, что он сейчас должен был сделать: крепко обнял сына. — Не нужно сейчас ничего говорить, — бог опустил голову на макушку сына. — Я буду рядом, когда ты будешь готов. Сора вжался в папу, будто тот был последней соломинкой, за которую мог ухватиться утопающий. Боль и усталость, накопившиеся за последний месяц, уходили вместе со слезами.***
Юкине дочитывал последние главы трилогии книг, которая сопровождала его последний месяц. Будь этот месяц менее загруженным, то эту трилогию он дочитал бы гораздо быстрее, но было что-то особенное в неспешном чтении поздними вечерами. Однако дочитать книгу было не суждено: из соседней комнаты Юкине услышал крики. Оказавшись в коридоре, блондин понял, что кричал Сора. — Почему? Почему я не могу быть обычным мальчиком с обычной семьёй?! Без этих проклятых странностей, не дающих нормально жить! Юкине застыл у двери, не решаясь войти. Крики стали утихать, и был слышен только хриплый голос Соры. Но блондин не решился стоять и подслушивать дальше. Вмешиваться он тем более не хотел, поэтому не спеша вернулся в свою комнату. — Чёрт, — Юки упал на кровать, обдумывая сказанное Сорой. Шинки отчасти понимал чувства Соры, но разве мальчик понимал всю свою странность. Ики не знал ни о своём происхождении, ни о злоключениях родителей. Юкине был против утаивания от Соры чего-то столь важного, но теперь блондин понимал, чем руководствовался его бог. Сора был нестабилен, уж слишком много потрясений пришлось ему перенести за последнее время. Но если ему сейчас всё рассказали, разве он смог бы это принять? Поверить, что твой отец — бог, а брат, по крайней мере так Сора называл Юкине, не более, чем душа умершего, было слишком сложно. А если бы Сора и поверил, то кричал намного громче, да и вряд ли он и дальше продолжил называть шинки братом. Юкине был в этом уверен. Если кто и повинен в столь долгой разлуке Ято и Хиёри, так это он. Если бы магу не удалось обмануть Юкине ещё раз, если бы он не поверил в смерть Ято и не пошёл за Отцом, то богу, ещё даже не оправившемуся от ран, не пришлось бы покидать Японию и бродить в поисках Юкине и мага. Если бы блондин не позволил снова манипулировать собой, то Отец не прожил бы дольше, чем должен был. Фуджисаки не смог бы обмануть Хиёри. Хотя как она могла поверить патологическому лгуну и манипулятору, поверить в его с Ято смерть?.. Это были просто фото, даже если это был идеальный фотошоп. Но Хиёри поверила… и забыла. Хотя обещала помнить до самой смерти, которая так же настигла её слишком рано. Будь они с Ято рядом, смогли бы помочь? Приложи они чуть больше усилий, смогла бы она всё вспомнить? Нет, Юкине уже давно смирился, что никакого счастливого воссоединения не будет. Даже сейчас… Если бы им очень сильно повезло, и Хиёри стала шинки, даже если забыть про то, что она не будет их помнить. Ято не смог бы её назвать, слишком высока вероятность, что кто-то проговорится, особенно Сора, который пока даже и не знал о такой возможности воссоединения. Но, даже если никто не проговорится, почти все шинки, с которыми они общались, знали Хиёри, и если они только задумаются о причинах всеобщей амнезии о жизни до смерти… Они, конечно, могли никому не показывать её, но это была бы жизнь птички в клетке, из которой она в любом случае захочет выбраться. Это было бы слишком жестоко и по отношению и к Хиёри, и к нему с Ято… Юкине прервал себя: было слишком много «бы». Думать о таком будущем было столь же болезненно, как и о забытом прошлом. А Юкине уже однажды наступил на эти грабли и не желал повторения ошибок. Он мог цепляться за Хиёри и воспоминания о ней, но это уже позади, как и Харуки. Он должен был жить дальше, Ято слишком многое дал ему, чтобы Юкине продолжил цепляться за прошлое. Попытка всё вернуть может лишь отнять даже большее. Шинки прекрасно знал он этом. Ведь жалкая имитация жизни на дальнем береге может оказаться гораздо большим, чем жизнь на ближнем. А существо, которое и не было человеком, может проявить большую человечность и заботу, чем некто, кого на ближнем береге называют родителем. Харуки всю свою короткую жизнь цеплялся за неё как мог. Он верил, что это всё, что у него есть, и других убеждал в том же. Но знай он, что смерть принесёт спасение, смог бы провести свои последние мгновения счастливее. Не сожалея о столь многом, не теряя веру во всё, что его окружает. Смог бы быстрее довериться чудаку в спортивном костюме, который стал его семьёй.