Hope is back in London

1998 год. (Хоуп — 21 год, Майкрофт — 28 лет) — Прошу прощения, мистер Холмс занят. А ещё сюда нельзя с животными, но все же Хоуп стоит напротив ресепшна с собакой на поводке, в надежде, что эта светская беседа не затянется. Если пёс решит справить свои нужды, Тёрнер предпочла бы, чтобы это произошло непосредственно в кабинете ее дорогого друга. — Как вас зовут? — Она заинтересованно посмотрела в глаза новой секретарши чуть дольше, чем это обычно делают люди. Потом мельком окинула взглядом ее стол. В меру застенчивая, играет на клавишных, недавно рассталась с девушкой, лечилась от ОКР — почти успешно. Тонкая, неагрессивная натура, отличница престижного вуза, склонная к эмоциональному обслуживанию — у таких всегда много знакомых, но мало настоящих друзей. Постоянно нервничает и боится сделать что-то неправильно, но старательно это скрывает. Жаль, что ее угораздило сюда попасть. — Маргарет, — она поймала себя на ощущении, что на неё смотрят самым понимающим взглядом, который она только видела в своей жизни. — Винтаж? — Тернер протянула руку к сережке на ухе девушки, бережно прикоснувшись к крупному камню в белом золоте. — Тут такие зануды работают обычно, — она подмигнула, — а вы не офисный сухарь, Майкрофт вас не заслужил. Не стесняйтесь быть с ним пожёстче, он боится сильных женщин. — Спасибо, но я все равно не могу вас пустить… — Маргарет не привыкла к комплиментам, поэтому неловко улыбнулась, приняв сказанное за лесть. — Что вы, нет, вами я манипулировать не собираюсь… — она хмыкнула и искренне улыбнулась. — Можете передать занятому мистеру пару слов? Скажите, что здесь Хоуп. С Рыжей Бородой. Холмс старший оказался не так уж сильно занят, потому что уже через минуту Хоуп сидела в его кабинете, самовольно налив себе бокал виски. — Ты продолжаешь флиртовать с моим персоналом. — Ты уволил того охранника, — она прищурилась и наклонила голову вправо. — Злюка. — Давай я дам тебе его номер, а ты уйдёшь и заберёшь с собой… — он раздраженно кивнул на пса. — Я могу получить любой номер и без помощи правительства, но моя мазохистическая натура склонна связываться с не самыми приятными собеседниками, — она отпустила собаку гулять по кабинету. — Шерлок сказал, что она очень похожа на Рыжую Бороду. Пёс появился в пустом переулке будто из ниоткуда, и Хоуп на секунду усомнилась, что Холмс сегодня полностью трезв. Он отшатнулся назад, словно увидел призрак, в его замерших глазах явно читалось, что Шерлок сейчас не здесь и докричаться до него невозможно. Хоуп подхватила его и облокотила на стену. Лучшая тактика при панической атаке — наблюдать, ждать и держать за руку. — И это твоё неотложное дело? — Майкрофт положил ноги на стол. — Твой взгляд на этого пса — ни капли узнавания. — А ещё она знала, что Холмс наивно пытается скрыть тревожность. В этом здании, видимо, ОКР — распространёное явление. Хоуп и Шерлок часто развлекались тем, что считали, сколько проявлений диагноза заметят за одну встречу с большим братом. — Потому что я не обязан помнить, как выглядел четвероногий друг моего братца. — Чушь собачья, — она наклонилась через стол, ближе к лицу собеседника. — Ты не помнишь, потому что Рыжей Бороды не существовало. Реакция Шерлока — с его психикой смерть собаки не оставила бы такой травмы. Это замещение, произошло что-то страшное и ты, Майкрофт Холмс, знаешь об этом! — Никто не может разговаривать со мной в таком тоне, — он встал из-за стола, чтобы найти повод разорвать зрительный контакт. — Приятно быть первой. — Это всего лишь наркотическая зависимость, разъедающая мышление. Я предупреждал, — он ходил по тонкому льду, хруст которого мог заставить нервничать даже опытного лесника. Никто не подступал так близко, никто не мог и приблизиться к этому вопросу. Все военные тайны по сравнению с этой информацией — достояние общественности. И против чего теперь ему приходится воевать? Против того, что у брата проницательная подружка? — Опасность закрытого перелома — его можно слишком поздно заметить. Тебе нужно объяснять, что делает с человеком подавленная детская травма? — Ты не понимаешь, о чем говоришь. — Я понимаю, что творится в этой кудрявой голове лучше, чем ты когда-либо сможешь, — она повернулась на стуле, чтобы снова видеть собеседника.— Пожалуйста, Майкрофт. Ты имеешь огромные ресурсы. Прямо по курсу — кабинет министров и золотые запонки, но ты все ещё судишь о людях по себе? Тебе бы пошло на пользу хоть иногда меня слушать. — Это больше, чем твои игрушки, Хоуп, или игрушки моего брата. Дело не только в том, что правда ранит намного больше, чем неведение... — Это ты не понимаешь, о чем говоришь, — она с раздражением перебила собеседника. — Дело в том, что это больше, чем детские травмы моего брата или твой синдром спасительницы, это вопрос государственной безопасности. В твоих интересах забыть об этом. — Ты пытаешься меня запугать? — Она хмыкнула. — Мне плевать на государственную безопасность. — Нет, я знаю, что этот номер с тобой не пройдёт, — он вернулся на своё место в кресле и закурил. — Я прошу тебя уберечь Шерлока от этой информации, сейчас не время для этого. Пожалуйста, Хоуп, — Холмс серьезно посмотрел на неё и на секунду стал похож на человека своего возраста. Слишком молодого для такой серьёзности. — Мы оба знаем, что это не ради меня. — Ты совершаешь ошибку. Надеюсь, однажды ты сам это поймёшь, — она двинулась к выходу, оставив собаку гулять по кабинету. — И тогда тебе придётся с этим жить. *** 2018 год. Маленькая девочка в пустой серой комнате. За окном туманно, занавеска колышется в такт ее дыханию, больше никаких звуков. Она не знает, куда себя деть и отрешенно смотрит в пустоту за окном. — Помоги мне, — знакомая женская фигура в углу комнаты шепчет за ее спиной. — Хоуп, я здесь, — ещё один голос. Он плачет. — Ты слышишь? Люди появляются и появляются, это уже незнакомцы, непрекращающийся поток нарастает, девочка пятится назад, толпа обступает ее. Она ложится на пол и глубоко дышит, все быстрее, пока шум не прерывается громким звоном и треском разбивающегося окна. Хоуп легла четыре часа назад, но этот сон всегда означал незамедлительное пробуждение. С каждым годом сонм становился все больше, а мамин силуэт в углу комнаты все призрачнее. *** Два дня она провела в кровати, иногда просыпаясь на пару часов, чтобы выпить снотворное и снова забыться. Потом вышла из дома в кинотеатр и посмотрела три фильма подряд, объевшись попкорном с милкшейками. У среднего человека в ее состоянии была бы ломка и посильнее, но Хоуп была ещё в силах сохранять профессионализм. Она всегда знала, за какой чертой теряется контроль. Проснувшись в чужой Берлинской квартире после передозировки она поняла, что лезвие, по которому она ходит, шатается, и купила билеты в Лондон на вечер следующего дня. Никакого расчета, только интуитивная уверенность — либо Лондон, либо пропасть. Гнев, битая посуда, дрожь, серотониновое голодание, мир серый, внимание рассеянно — это пройдёт, всегда проходило. Ей нужна была работа, но работы не было, зато был старый добрый Одеон на Лестерской площади. Смотреть на зрителей в кинотеатре бывает в разы интереснее, чем на экран — несколько раз она не выдерживала и подходила спросить о верности своих выводов или дать совет. На пятый день в завязке она проснулась, выпила таблетки, легла на диван, закурила и нерешительно посмотрела на экран телефона. Тёрнер уже собиралась отложить смартфон подальше, но все же открыла переписку. Сообщение для «Ш»: Я не сказала спасибо Лестрейду. «Ш»: Не думаю, что он обижен. Сказал, что всегда готов помочь друзьям Холмса, хотя бы ради того, чтобы узнать, кто эти люди. «Ш»: Кино или театр? Ставлю на кино, Одеон — первое, что вспомнила. «Хоуп»: Кого ты пытаешься впечатлить? «Хоуп»: Ты никогда не называл меня другом. «Ш»: Полагаю, ты находишь этому психологические объяснения. Впрочем, ты тоже не называла. Хоуп Тёрнер не из тех людей, чья гордость может позволить смиренно называть другом того, кто сам на это никогда не решится. Если только в шутку. «Хоуп»: Если меня ещё раз спросят, почему я вернулась, Лестрейд уже не сможет мне помочь. «Ш»: Так почему? «Хоуп»: Уильям Холмс, у меня есть нож и твой адрес. «Ш»: Люди любят прямые причинно-следственные связи. Это упрощает жизнь. «Хоуп»: То, что мы поступаем не по-человечески, не отдаляет нас от людей. Скорее наоборот. Разве ты ещё не привык к этой правде? «Ш»: Лексическая привычка. Это, кажется, по твоей части. «Хоуп»: Мне этого не хватало. Лондона. Всегда интересно посмотреть на изменения в старом друге. «Ш»: «Всегда» в твоей системе времяисчисления действительно равняется восемнадцати годам или это снова передозировка? «Хоуп»: Передозировка числом восемнадцать. «Ш»: Это не смертельно.