Анатомия влюблённого сердца

Зима — это время праздников. Не только для желудка из-за пампушек и стола, что гнётся под вкусностями. Зима — это время светлой и детской мечты. Ведь именно в рождественский период ощущается магия, что прям таки парит в воздухе. И даже, если тебе уже не пять, ты ощущаешь себя примерно так. Снежки, снеговики, снежинки в воздухе, один корень, что приносит так много счастья — снег. И, видя из окна, как кружатся замороженные капельки воды, хочется только повалятся на этом «белом одеяле», заморозить руки до покраснения, а после бежать домой и с тёплым чаем смотреть «Гарри Поттера», «Один дома», «Гринча» и все-все мультики про Рождество, и ничего, что это только декабрь. Поскольку, закономерность такая: если есть снежок — это уже большой праздник. И все равно, сколько тебе лет и какая у тебя должность, ведь быть счастливым с возрастом не запрещено… Этим и ручались мы, семнадцатилетние детишки, что обстреливали друг дружку комочками снега, звонко смеясь и шутя. По всему периметру возле школы бесились и валялись в снегу. Сначала только мы с Егором, подначивали одноклассников, а потом игравших было не сосчитать. Мелькали и совсем малыши-первоклассники, и старше. И только учителя быстро пробегали под снарядами. — Прямо в голову! И что ты теперь скажешь, Егорушка?! — кричу через все поле битвы однокласснику, у которого теперь на чёрной шапке виднеется след от снега. Победно улыбаюсь, попутно уклоняясь от снежков, да и сама целюсь дальше в друзей. — Это же ещё не конец! Я тебе покажу, где раки зимуют! — кричит парень, падая на колени, за новой порцией снега. Щурюсь и делаю тоже самое. — Звучит так напыщенно, не считаешь? — промахиваюсь, попадая в ель, цокаю языком и делаю новый. Друг только закатывает глаза, насмехаясь от того, что я не попала. — Разве полководец не должен быть лучшим во всем? А ты уже третий раз промахиваешься, Ленка, — показываю язык парню, на что он только лыбится. Ну и что, я между прочим стратег, а не рядовой воин. Да и не борюсь за звание лучшего бойца, но вот только слова Егора распаривают во мне азарт. Руки уже печёт от снега, и рукавички не спасают, только мокрым грузом висят на ладонях. Просчитываю, как делают в фильмах траекторию движения, вспоминая графики, как на физике, чтоб попасть прямо в эту самодовольную рожу, и совсем силой и рвением целюсь и кидаю снежок. Уже было кричу победным вскриком, но моя умная голова не учла, что материальная точка-то у нас движется, и вот мой хитромудрый план провален, а ель уже обстреляна окончательно. Увы, я биолог, а не физик. — Промах, мини Гитлер! Про… — но вот Егорушка не успевает договорить, так как кто-то более меткий, чем я. Парню повезло, что снег не попал прямо по носу, а пострадал только подбородок. Расползаюсь в довольной улыбке, будто это я нанесла удар и поворачиваю голову, чтоб увидеть, кого я готова расцеловать на месте от того, как смешно морщится Егор. А это Даша, что виновато улыбается, и нервно ждёт моей реакции. Мы ведь так и не поговорили про все случившееся. У меня мороз по коже только от воспоминания про Саву и Никиту. Глубоко вздыхаю. Про все это потом. Пока я не хочу возвращаться в те события. Отложим разговор на время после игры. А пока, просто побудем ребятишками. Легко улыбнувшись, я машу Даше, показывая два пальца вверх. — Егор, тебя уделала девчонка! — ржёт Тоха, надрывая живот. Думаю уже умолчать, что она ещё й младше, но Даша сама выкрикивает, чем ещё больше заставляет нас всех браться за животы. — Ой-ой-ой, вы парни, уже давно должны были понять, девочки рулят! — заключаю я, окидывая всех важным взглядом, поднимая подбородок вверх. Только всю картину портит прилетевший снежок мне в шапку. Оборачиваюсь, с наиграно разгневанным видом, смотря, как Варя, со своим кукольным лицом смеётся, и теперь напоминает дьяволёнка. — Варя, черт возьми, ты мне всю тираду испортила! Подруга называется! — Ну прости, я почти неспециально, — подруга подбегает к нам, и только примерительно обнимает меня, да я и не злюсь. Мы же дурачимся, в конце концов. Окидываю глазами всех присутствующих, у каждого горят глаза и улыбка озаряет лицо. Раскрасневшиеся, мы все напоминаем действительно детей, ведь шапки давно уже сползают на один бок, а модные джинсы так хорошо заменяют те балоневые штаны, в коих всегда мы ходили гулять в детстве. Ну я уверена, что они были у всех. Ми на совсем маленьком расстоянии стоим, и хлопаем ладошками в лицо, смеясь ещё больше, чем до того. Но что-то тянет посмотреть вправо, будто магнитом, будто кто-то наблюдает. Отвлекаюсь от нашего занятия, и сердце пропускает удар, от того, кто стоит возле ворот школы и чистит автомобиль от снега. Ян ухмыляется своей дьявольской усмешкой, наблюдая за мной. Наши взгляды пересекаются, и я чувствую разряд, что идёт по телу, как кровь в жилах теплеет от одного взгляда мужчины. Будто заворожённая наблюдаю, как Ян наклоняет голову на бок, приподнимая краешки губ. Вот так просто, стоим и смотрим. Плевать на орущих детей, на друзей. Взгляд направлен только на брюнетистого мужчину. Не знаю, сколько я бы так простояла, но подпрыгиваю от того, что в мою многострадальную голову прилетел снежок. Вижу, как Ян начинает смеяться в кулак, сдерживаю порыв, чтобы показать ему язык, и с убийственным взглядом смотрю в сторону, где ещё идут бои. На меня со страхом в глазах смотрит маленький мальчик в очках и забавной синей шапке. Начинаю смеяться и тоже бросаю в него маленький комочек снега, конечно, легко, мальчик успокаивается и дальше бежит к ребятам. Но когда оборачиваюсь, машины Яна уже нет. Становится немного обидно, но я сдерживаю эмоции. А друзья дальше дурачатся. Почему-то этот день веет детством. Когда проблемы заключались в отсутствии любимой шоколадки и пропуска серии мультика по телевизору. И я улыбаюсь тоже, широкой счастливой улыбочкой, под свист снежков, что ещё летают над головами, улыбаюсь, смотря на этих людей, что за такое короткое время стали родными. Да, мы учились много лет вместе, но сдружиться не получалось. Я даже в начале этого года не думала, что у меня появится компания друзей, такая дружная и веселая. Варя, Егор, Дашка и даже Тоха, они все стали для меня по-истине друзьями. Мне с ними легко и непринуждённо. Только вот вопрос, а не пройдёт ли это все после окончания школы? Но сейчас не время про это думать. — А давайте слепим снеговую бабу?! — вопит Тоха, прищуриваясь. Мы все утвердительно киваем, с энтузиазмом поддерживая парня. Смешно смотреть, как в тот момент, что мы решаем лепить снеговика, первоклассники, что по идее, должны этого хотеть гораздо больше, сидят на пороге школы, залипая в смартфоны, крича матами, что даже мне стыдно говорить. Мы теряем все, что было создано предками. Но это уже их проблема, может, для них это и есть пик наслаждения, который и обозначает детство? В любом случае, это уже не мое дело. Мое дело, делать то, что я действительно хочу — лепить снеговика, что по любому получится смешным и корявым, но в этом и вся суть. Для нас он будет самым лучшим. — Давайте может решим, кто какой будет делать шар? Так будет быстрее, — предлагает Дашка, когда мы все катаем маленькие комочки. Это хорошая идея. — Так и сделаем. Молодец… — Егор застывает в немом вопросе. Точно, они же не знают друг дружку. Здесь только я знаю девушку, а другие просто приняли ее со мной. — Я Даша, — легко улыбается подруга и принимается дальше катать шар. — Мы немного поменяли хронологию. Сначала вообще-то знакомятся, но да ладно. Я Антон, но для своих Тоха. — Да у тебя все через одно место, — толкает парня Варя, на что он только стягивает ей шапку на глаза. Смеюсь, невольно замечаю, как разгневанная, вроде, Варя уж очень тепло смотрит на Антона. Да и парень дарит ей очень тёплый взгляд, помогая лепить часть будущего снеговика. Когда они успели? Неужели я пропустила новую симпатию Вари, полностью будучи зачарованная Яном и загружена своими проблемами? Что-то защемило в груди. Мы отдаляемся. Мысль, что уже более устойчиво закрепляется у меня в голове. И это неприятно… Осознавать, что подруга первым делом не поделилась со мной. Не рассказала в красках, как это получилось. Я даже не помню, когда мы гуляли в последний раз. Неужели дружба, которая была столь крепкая, начинает трещать по швам. А я никогда не умела шить. Но тут надо попытаться… — Ленка, ты чего застыла? — Егор легонько толкает меня в плечо, а я лишь приподнимаю края губ, показывая, что все хорошо. — Задумалась… Какой сегодня чудесный день. Даже солнышко есть. — Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный…* — начинает изображать из себя Егор, рассказывая со всей экспрессией, которой может. Эх, театральный университет плачет за ним! — Егор, мы все знаем, что ты любимчик учительницы литературы. Не надо это доказывать! — язвит Тоха, на что парень сильнее чем меня в разы пихает друга, и по всем законам подлости тот падает прямо на самую большую часть снеговика. Девочки кричат на Тоху не самыми лестными словами, парень же просто лежит на снегу и ржёт, закрывая руками голову от маленьких кулачков Вари. Мне остается только процитировать Пушкина опять, обращаясь к Антону: — Пора, красавица, проснись: Открой сомкнуты негой взоры Навстречу северной Авроры, Звездою севера явись! — а потом мы все взрываемся со смеха, продолжая доделывать этого несчастного снеговика.

***

Спустя еще час мы потихоньку расходились по домам. Конечно же, игры, играми, а завтра школу и репетиторов никто не отменял. Я попрощалась со всеми и побрела в сторону дома. — Лена! Постой… — Даша подбежала ко мне, на ее лице уже не было непринуждённой улыбки, девушка переминалась с ноги на ногу. Конечно, этого разговора не избежать. Но вот приятным он не окажется, как уже можно было догадаться. Я развернулась, кивая Даше. — Лен, прости меня… Я хотела просто погулять. Даже не думала, что все так закончится. Я ужасный друг, что думала, только про себя. Да и Сава с Никитой… Черт! Ленка, ты моя единственная подруга, и я не хочу терять тебя… — я только смотрела на Дашу, ничего не говоря. Противоречивые чувства поработили меня. С одной стороны, мне нравится с Дашей, она очень интересная и веселая, но контингент ее общения малость напрягает. Разве я когда-то общалась с такими людьми? Алкоголь, пьяные дебоши и странные гаражи, для меня это чуждо и даже противно. А это ее обычное. Смогу ли я ужиться с этим? — Не молчи, пожалуйста. Мне и так паршиво… — Даш, мне тяжело тебе что-то сказать. Мне странно видеть тебя такой. И я не знаю привыкну ли. — Но с тобой я другая. Мы культурно отдыхаем и просто говорим. И не прошу становится такой, как я... ну, как с мальчиками. — Зачем тебе вообще это? Ты же не такая, я вижу. Ты умная, ходишь на олимпиады и совсем не похожа на ветреных девиц. Зачем тогда эти мнимые удовольствия? — Даша выглядела так, будто думает, что сказать мне. А я перевожу взгляд с Дарьи на заснеженные верхушки деревьев, ожидая того, что скажет мне подруга. Да, несмотря на это все, я ещё Дашу считаю ей. Она заставляет меня смеяться и забывать про проблемы. Разве это не наилучший способ показать, что ты друг? — Пошли сядем… — Дарья кивнула в сторону лавочки, припорошенной снегом. Я кивнула и пошла за ней. — Ну… что? — после долгого молчания не выдерживаю я. — Забудь. Пойдём уже по домам. Холодно, что-то… — в смысле? Так дело не пойдёт. Она хотела мне что-то рассказать, но передумала. Да что твориться то? Я ничего не понимаю. — Даш! Постой! — я задерживаю подругу за рукав. Мне это не нравится. У неё точно все не в порядке, и меня это беспокоит. Заглядываю девушке в глаза, видя, как блестят слёзы. Да что творится! — У тебя что-то случилось? Даша! — Лена, я… я… — девушка начала заметно нервничать. А ее голос дрожал. Глубоко вздыхаю. Я и так не узнаю ничего сегодня, но вот только бросить ее я не намерена. — Ты можешь не говорить, если тебе неприятно. Но, пожалуйста, если тебе что-то нужно, скажи мне, пожалуйста. А не напивайся. Ты моя подруга, и пусть мы не так долго знакомы, но знай, я поддержу. — Спасибо… Я тебе расскажу, пойдём на ту лавочку — я кивнула, обняв подругу. Все будет хорошо. У всех нас. — Если не хочешь… — Все нормально. Лен, ты, наверное, думаешь, что я веду себя низко и глупо, ненавидишь ту часть меня. Но… мне так легче. Забываться. Мои родители очень хорошие люди, но и они не выдерживают тот груз, который пал на них, — Даша на минуту остановилась, а я никак не понимала к чему она ведёт, — у меня есть брат. Он не ходит, вообще, ему семь, а он не может, как мы, выйти на улицу и побегать, он не может лепить снеговика. Но в тоже время Сёма очень-очень умный мальчик. И потому родители вымещают боль на мне. Каждый раз, как я сделаю хоть один промах они кричат так неистово и громко, что сердце разрывается. Но самое грустное, что Сёма защищает меня от них, а они из-за этого кричат ещё больше. Я с одной стороны их понимаю. Реабилитации, лекарства — все это гложет их. Но я тоже не каменная. До рождения брата мать очень меня любила. Я имела лучшие игрушки и платьица. А теперь мы чужие. Только Сёма чувствует любовь, но не думай, что я ревную. Я люблю братика больше всех на свете. Но мне тоже больно… я как козел отпущения для родителей. — Они тебя бьют? — я не могу переварить эту информацию. Просто не укладывается в голове. Я не знала, что у Даши есть брат. А тем более про его болезнь. Но я бы никогда в жизни не подумала, что девушка, такая светлая и веселая, так сломана внутри. Своими же родителями. — Редко… Теперь ты меня понимаешь. Вызывающие наряды, бойкий характер и встречи с Никитой, Савой — они расслабляют, дают хоть немножко свежего воздуха в легкие. Мне нравится куролесить и отрываться, зная, что дома и так будут кричать. А пять минут дольше или меньше, уже значения не имеют. — Даш… Знай, что я всегда могу тебе помочь. Чем смогу. И когда тебе плохо, ты можешь прийти ко мне, — я обняла подругу, ибо я не знала, что делать в таких случаях. — Спасибо. Серьезно. Мне такого ещё не говорили, — Даша горько улыбнулась, а у меня узел завязался на душе, и в сердце так щемило за Дашку. За что же ей такое? Сегодня я взглянула на неё по-другому — как на бойца. Она выдерживает много и не ломается, да ещё и оправдывает родителей. Её душа не осквернилась и не закаменелая от постоянных ударов, а тот образ роковой девушки прячет за собой малышку, которая просто хочет любви. Как и все мы. Я поражаюсь её силе, и так же сильно сочувствую ей. Сейчас это неуместно, но я рада, что имею именно свою семью, хоть и ссорюсь с ней иногда. Но я каждый день чувствую их любовь, и они меня понимают. Однако от истории Даши сердце разрывается. У неё есть хотя бы я и Никита, наверное… Ну, они встречаются, раз целовались. — Но Никита же. Он разве тебя не поддерживает? Или ты не рассказывала это своему парню? — Ленка, что ты говоришь. Мы не пара. И нет, никто не знает. — Но вы же целовались тогда… — Ну… мы многое что делаем, но чувств тут нет. Только инстинкты. Я рано повзрослела, во всех смыслах… — я старалась иметь невозмутимое лицо. Ей же пятнадцать. Но не мне судить после всего услышанного. — Извини, но разве тебе не хотелось чтобы по любви? — да я живу в мире розовых грёз, но и не хочу из него выбираться. — Я же девочка, и мне тоже хочется сказки. Но тот, кого я люблю совсем не подходит под обозначение принца. Скорей это просто объект созерцания, а на большее не возможно и надеяться. — Я тебя не понимаю… — Это наш любимый биолог. Ян Владимирович, — а сердце рухнуло в пятки. Нет-нет-нет. Это не может быть правдой. Она не может влюбиться в Яна, в моего Яна. Да ещё и говорить про это мне. Это шутка, тупой юмор, чтоб меня задеть. Но она ведь не знает! Никто не знает! Вдох-выдох. Надо успокоиться и не подавать виду. Как она могла в него влюбится, он же учитель! Твою мать! Он и мой учитель… Нервно тереблю шарф, сглатывая слюну, от того, что в горле жутко стало сухо. Сердце начало бешено стучать. Почему это все со мной?! Боже, когда же закончится эта нервотрёпка? Я в прошлой жизни была ведьмой чтоли? И, похоже, с Дашей на пару, раз страдаем мы обе. — Осуждаешь меня? Конечно, как глупо, он же учитель и ему двадцать пять. Но понимаешь, как только он говорит мне что-то, я таю. Я постоянно представляю на месте Никиты его. Я дура! Малолетняя идиотка, да, знаю. Но и с глупым сердцем поделать ничего не могу. Я люблю Яна Владимировича всей любовью на которую способна, — до боли в костяшках я сжала кулаки. Ян. Мой. И. Только. Мой. И каждое слово подруги резало без ножа. Оно сдавливало все внутренности. Мне кажется, что злость заполнила всю меня. И я сама не понимала почему. Однако, все ещё молча, я лишь всматривалась в лицо Даши, искала там себя. Такую же влюбленность. Только она не выглядела так глупо с моей стороны. Ибо я и так с Яном. Я могу его целовать, быть с ним. А она нет! У неё только дурацкие мечты. Да. грубо, эгоистично, да плевать! — И как давно? — наконец-то говорю хоть что-то я. — Как увидела. Не думай, я не полная дура, и знаю, что нам быть не суждено. Взрослый мужчина не позарится на малолетку. Разве поиграться, — практически проглатываю язык от последней фразы. — В смысле? — Ну, Ян Владимирович бы не стал заводить что-то серьёзное со школьницей. Это же бред. Разве что дразнится. Понаблюдать за робостью и так далее. А когда ему стало бы скучно, бросил бы. Так что, пусть я разобью себе сердце отсутствием продолжения этого всего, чем учитель сделает это сам, — пульс колотит под двести. Руки потеют, а в душе поселяется маленькая заноза, что начинает сомневаться в Яне. Мне всегда наши отношения напоминают соревнования, а это ни что другое, как игра. А если взять серьезно. Слышала ли я хоть раз признания? Может быть мы ходим куда то? Нет… Мы только целуемся в кабинете, и то в перерывах между наукой. Это никак не вяжется с пониманием настоящих чувств. Где же прогулки под луной за руки, где даже чертовые цветы, или хотя бы прогулки после школы. Всего этого никогда не было. И мне было нормально. Даже хорошо, потому что я не задумывалась про что-то большее. Для меня был важен только Ян и его внимание к моей персоне. А все это оказалось только замком на песке, что вскоре смоет волна. Но только сама я до этого не додумалась бы. А вот Даша открыла мне глаза. — Лена, только не говори никому про мой секрет. И про Яна Владимировича особенно… — Конечно. Я думаю, что это пройдёт, как только ты пойдёшь в универ, там будут красивые мальчики и все будет хорошо, правда, — но кому я говорила, себе, или Даже я не поняла, а просто сдерживала слёзы, которые решили выйти наружу…