Анатомия влюблённого сердца

«Не было ещё на свете такой дуры, как Джейн Эйр, и ни одна идиотка не предавалась столь сладостному самообману, глотая яд, словно восхитительный нектар».* В понятиях любви мы все недалекие и наивные. Но здесь даже не розовые очки, мы будто в бункере, где никого не слышно и не видно, а есть только наши убеждения… «Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы; она сама не ведает, что за сила заставляет ее кинуться на острие и умереть с песней. В тот миг, когда шип пронзает ей сердце, она не думает о близкой смерти, она просто поет, поет до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвется дыхание. Но мы, когда бросаемся грудью на тернии, — мы знаем. Мы понимаем. И все равно — грудью на тернии. Так будет всегда».** Любовь имеет две крайности. Либо безграничное счастье, либо всепоглощающая боль… «Он обманывает тебя, унижает тебя, тогда как ты стремишься его оправдать. Впрочем, я вовсе не хотел побуждать в тебе ни ненависти к нему, ни злобы, а только спокойствие и безразличие. Поступки этого человека вытекают из его характера».*** Какое может быть спокойствие, если бурлят самые разные чувства, но только одного нет — безразличия. Строчки из любимых романов. Казалось бы, кто-то просто написал, просто придумал только для того, чтобы описать выдуманных персонажей в их выдуманном мире. Смешно. Разве можно так точно описать чувства, не проживая их? Конечно нет. Ведь, «не ум от книг явился, а книги от ума».**** И это тоже цитата. Все в нашей жизни уже сказали до нас, сделали и описали. Наше дело только довольствоваться этим и не совершать ошибок любимых нами героев. Но разве можем? Разве видим в самих нас то, что читая в книге, так порицали? И глупеньких главных героинь и мужчин — демонов искусителей без души? И сейчас, сижу в комнате с закрытыми дверьми и даже не начатым домашним заданием, я смотрю на цитатник с фразами с любимых книг, и понимаю, что когда-то это писала девочка, сочувствуя Джейн, Мэгги и Консуэлло, а теперь, похоже, ей нужно сочувствовать себе. Не знаю почему, но мой мозг не хочет верить в лучшее. Слова Даши врезались в голову и запрятались за двадцатью замками. Ян не может просто так общаться со мной из-за чувств. Я даже в одно предложение не могу поставить «Ян» и «любит меня». Это кажется до жути смешным и по-детски наивным. Словно когда-то верить в Деда Мороза или Зубную Фею. Перелистывание страниц с цитатами перерывает трель звонка. Лениво, будто бы спросонья тянусь за телефоном. Входящий звонок: Варежка Я всегда улыбаюсь, когда звонит Варя. Конечно, когда тебе названивает рукавичка, это не может не веселить. Даже в таком упадническом настроении. — Да, Варь, привет, — стараюсь сделать приветливый голос, но в любом случае, он звучит до жути устало. А это не должно тревожить, потому что состояние вселенской усталости — перманентное состояние одиннадцатиклассников. — Привет. Не хочешь завтра после школы прогуляться? У тебя вроде бы нет дополнительных, — хмыкаю про себя. У меня биология. На которую у меня нет совершенно никакого желания идти. С одной стороны, мой мозг настоятельно рекомендует мне выяснить наконец-то правду. Истинные намерения Яна и, что вообще для него означает наше общение. Ведь над этим пунктом у меня огромный вопросительный знак. Но сердце… оно боится, до мурашек по коже. Я не хочу. Не хочу разрывать свою иллюзию нормальности, хотя это с самого начала безумие. Но все безумные — счастливы в своём чокнутом мире. И я не исключение. — Алло?! — голос Вари с трубки возвращает в реальность,— Ну так что, Ленка? Ты свободна? — Да, прости, я задумалась. После школы сразу пойдём? — не знаю зачем соврала и не знаю, как буду выкручиваться и что говорить Яну. Но я не хочу пока знать правду. Пусть я недолго побуду в неведении, пусть ещё не отпущу свой воздушный замок, что вот-вот улетит, выскользнет из рук. Ночь сменило утро. Оно будто прошлось по мне, а не пришло. Почему-то отражение в зеркале показалось мне до жути простым и невзрачным. Я такая же, как и все. Волосы, глаза, даже имя у меня обычное. Просто Лена. Не Премудрая и не Прекрасная, а простая. Но только из уст Яна оно звучит как самое красивое — Еленушка. А, может, и это тоже блажь? Насмешка, что всегда присутствует в его, до умопомрачения красивых зелёных глазах. — Леночка, ты сегодня до скольки в школе? У тебя же биология, да? — Мама настолько бесшумно зашла, что я даже не заметила. Только быстро натянула свитер и вымучено улыбнулась. Почему именно тогда, когда я не хочу вспоминать про эту науку, все идёт наоборот? — Учитель не может. Но я договорилась прогуляться с Варей, — опять ложь. Разве я когда-то могла позволить себе такое? Нет. Но родители вряд ли поймут, если я скажу: « я не пойду на биологию, потому что боюсь, что целовашки-обнимашки с учителем были просто его забавой. Ну знаешь, там куколка Барби или, что там любят мальчики — моделька спортивной машинки? Пардон, у него она уже есть». Так что, ложь во благо, только для кого — непонятно.

***

На удивление день прошёл быстро, и сейчас, подставляя лицо под морозные порывы ветра, я ощущаю облегчение. Я его не видела. Вот так просто. Не пересекалась и не выглядывала брюнетистую макушку. Но то, что через десять минут я должна сидеть в большом классе, в окружении только ЕГО величественной персоны малость нагнетает. — Ну, что, пойдём, как всегда, латте или что-то новое? — улыбаюсь Варе, нервно дёргая свой шарфик. Нужно быть непринуждённой. Просто сходить и выпить латте с корицей, чтобы зубы свело от сладости. Нужно поговорить трижды про экзамены и пообсуждать кого-то, ведь как без этого. И всё, а потом опять в эту какофонию чувств. — Конечно, — улыбнулась подруга. И это была самая искренняя улыбка, из мною увиденных за несколько дней. Мы очень любили это кафе. Тихое, всегда мало народу, но атмосфера прекрасная. Уже повсюду Рождественские украшения и музыка. Знакомые официанты и самый вкусный в мире кофе. Казалось бы, ничего не предвещало беды. Но только мой телефон решил разорваться от звонков. Входящий звонок: Ян Владимирович Будь проклят тот, кто изобрёл мобильники! Откладываю телефон, будто он не мой. Варя с недоумением поглядывает на меня. — Это Ян Владимирович… Чего ему надо? — Ну… так возьми трубку, — спасибо, как это я не додумалась. А кинула я его просто так, ибо новый хочется. В зал заходит шумная компания. И это как раз мой шанс смыться подальше от ушек Вари. Отхожу к миленькой украшенной ёлочке в самый угол кафе. Делаю глубокий вдох. Нужно взять трубку. Ян второй раз звонит уже… — Алло… — Позволь спросить, Еленушка, а где это тебя чёртики носят? — если бы я поняла, что это был за тон — я бы сказала. Но он был где-то на грани между шутливым и раздражённым. — Я… Я немного плохо себя чувствую, замоталась и забыла позвонить, — нужно будет заглянуть в календарь: кажется, сегодня Всемирный день лжи Елены Макарченко. — Что случилось? Ты как до дома дойдёшь? Давай я довезу тебя домой, — забота. Почему-то сейчас она отдаётся болью в груди, а не счастьем. — Нет-нет. Я с Варей. Все хорошо, спасибо. — Что он хотел? — спрашивает подруга, выбирая зефирки из своего какао. — Говорил что надо сделать на домашнее. Сегодня же нет занятия. — Боже, этот Ян Владимирович меня уже достал. Уже слышать про него не могу, — выпячиваю глаза и жду объяснений. В каком смысле? — Я же тебе не говорила! — Варя стукает себя по лбу, зажмуривая глаза. Улыбаюсь от этого жеста. — Что такое? — Майя влюбилась в Яна Владимировича, представляешь какая дурочка? — ножом по сердцу. Подруга сказала это с таким пренебрежением, что мне хотелось под землю провалится. —К-как ты узнала? — выдавливаю я. В комнате резко стало слишком душно, поэтому дёргаю за горлышко своей серой водолазки. — Да она мне все уши прожужжала этим биологом. Смотри, какие у него глаза, а как он возле доски красиво стоит. А он меня похвалил. Тошнит уже! Наверное, только самые недалекие и тупые девчонки могут сгорать от любви к учителю. Он же взрослый мужик, ему зачем малолетка? Нет, ну скажи. Ты разве могла бы влюбится в Яна Владимировича? — сердце упало в пятки, а слова куда-то улетели. Каждое новое слово Вари, подкреплённое смехом, превращалось в удары под дых. Она смеялась, так весело и звонко, а мне хотелось её ударить, задушить, только бы заткнуть этот поток звуков, что адской болью отдавал в сердце. — Лена, ты слишком долго молчишь. Переставай, а то я тебя тоже к ряду бешеных фанатов биолога припишу, а оно тебе надо? — стараюсь выдавить улыбку, а сама скриплю зубами. — Нет, ну конечно, нет, я же не дурочка, — да я таки последняя дура. — Ладно, Варь. Мне уже нужно уходить. Много домашки делать, — я просто не могу больше этого слушать. Зачем я вообще пошла на эту гребаную прогулку?! — Да, у меня тоже. Репетиторы совсем сдурели, — только киваю. Поскорей бы домой. Хочется напиться, хоть я не пью. Хочется заглушить эту боль, но даже слёзы не льются, а в глазах сухо. Кажется, Вселенная решила добить меня окончательно. Чувствовала я себя, словно выжатый лимон. Поэтому дома я сразу завалилась спать. А утром… утром уже все решится…

***

На улице — стужа, а мороз был до такой степени лютый, что я дрожала каждой клеточкой тела. Но было не до этого. Не до холода и посинения рук; не до слёз, которые стекали ручьями, размазывая тушь; даже не до людей, которые косо поглядывали на плачущую девчонку. Я ещё никогда так медленно не шла, всматриваясь в даль дороги, скрытой за бесконечными вихрями снега. Домой идти совершенно не хотелось. Родители сразу начнут спрашивать причину моих слез, а я не хочу придумывать небылицы, а тем более говорить правду. Взгляд привлекла автобусная остановка и я, не задумываясь, присела на скамью. Холод пробирает даже через джинсы и пальто. А я одета совершенно не по погоде. За что Ян так со мной? Разве я это заслужила? На мне написано «хочу страдать»? Где? Где он такое вычитал? Вспоминая его насмешливый взгляд, я еле сдерживаю себя, чтобы поток слез не превратился в настоящий водопад. Утро этого дня. Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. То ли от ветра, что бушевал за окном, то ли от мыслей про сегодняшний разговор с Яном. Я даже не знаю что ему скажу. Лежа в кровати, я раздумывала над самыми разными вариантами, но ни один из них не должен был закончиться хорошо. Но сейчас я опять стою перед деревянной дверью кабинета биологии и не могу настроиться открыть. Дежавю. Так же было и впервые. Он — пугающий демон-искуситель, от которого веет странной силой, и он будто манит к себе. Словно чёрная дыра. Но всем известно, что за ней — небытие. Она затягивает тебя в свои чёрные дали без права выбора. Мне кажется, что с Яном выбора тоже не было. Я просто шла за ним. С самого первого дня — ощущение тряпичной куклы. Я же просто девочка-дурочка, что попала в омут тех зелёных глаз. В душе неприятно саднит. А понимать, что сейчас я опять зайду в тот же класс, к нему — это чувство словно убивает. Становится жарко, кровь закипает. Не придумываю ничего лучше чем прислонится лбом к двери. По закону подлости, она открывается именно в этот момент. Распахиваю глаза от неожиданности и готовлюсь соприкоснутся с полом. Падаю с таким грохотом, будто громоздкий шкаф. Он даже не словил меня. Где же законы всех романтических фильмов? Ян даже здесь не может подставить мне своё мужественное плечо. Распластавшись, как блинчик, поднимаю голову вверх, смотря на полного изумления парнишку и Яна, который спешит ко мне. На его лице волнение? Сочувствие? Нет, только раздражение. Без его помощи встаю, хоть локоть саднит. Не надо, Ян. Не надо… — Эй, ты в порядке? — мальчик дотрагивается до руки, сжимая губы. Легонько улыбаюсь. А Ян даже не поинтересовался. — Все нормально. Спасибо, что спросил, — мальчик уходит, оставляя меня с НИМ наедине. Ян тихо смеётся, переводя взгляд на меня. — Ты хоть день можешь без проишествий, Еленушка? — Неуклюжей я стала только с тобой. Уже нервирую? Где-то пробили часы. Уже пять. Решаю написать родителям, что пойду пройдусь. Руки, уже красные от холода, совершенно не слушаются, но с горем пополам заканчиваю предложения. Кому: мамочка Я немного прогуляюсь с девочками. Буду ближе к вечеру. Целую:) А машины, одна за другой, пролетают перед глазами. Чёрная, белая, красная. Люди куда-то спешат, а я сижу на потертой временем скамье и плачу из-за чувств. Тривиально, банально, но почему-то не менее больно. Люди на остановке то прибавляются, то уходят. Лишь некоторые кидают взгляды на девочку. Девочку, которая влюбилась, которая мучается, совсем не от холода. Девочку, которая не переживает о здоровье и о той шапке, что осталась в кабинете биологии. Девочке, которая стала говорить про себя в третьем лице. Класс биологии. — Ты чего дёрганая такая? — после неудавшейся попытки потормошить меня за волосы, Ян насмешливо приподнял бровь, а я готова была зарычать от злости. Она будто раздирала меня изнутри. Мужчине же было весело, как и всегда. — Ответь мне на один вопрос, пожалуйста, и все… — пульс слышался в висках. Разобьётся ли сейчас мое мнимое счастья, как хрустальный замок? Интересно, насколько будет больно мне, а жалко смотреть ему? — Простите, Ян Владимирович, я забыла сдать тетрадку с самостоятельной, — в кабинет без стука врывается какая-то девочка, восьмиклассница с виду. Сжимаю от негодования кулаки. Почему все идёт не так?! — Лена, во-первых, надо стучать перед тем как входить. Во-вторых, я надеюсь, ты не исправила всё ответы на правильные? — у Яна был довольно жуткий вид. Моя тезка съёживается под этим взглядом, становясь ещё ниже, чем есть. Вжимает голову в плечи. Даже мне не по себе. Он подходит ближе к девочке, от чего та краснеет, как самый спелый помидор. Он так на всех влияет что ли? — Лена, мне кажется, я спросил тебя что-то. — Н-нет. Я действительно забыла… — Что ты хотела спросить, Елена? — забирая маску строгого учителя говорит мне Ян, когда девочка уже убежала. Но только мысль про «Лену» не даёт мне покоя. Он же ни разу не назвал меня так. Даже Прокопова или Яцек — они Лены. А я Елена, Еленушка. Почему? До этого дня я даже не задумывалась. Много о чем. — Почему она Лена? — вложив всю мощь и твёрдость в голос, наконец-то говорю я. Я даже не думала, что ему может быть не все равно на меня, почему-то хорошие воспоминания потерялись в недрах сознания. — Наверное, тебя больше интересует, почему ты Еленушка, — разглядывает тетрадки на столе. Он даже не заинтересован в разговоре. А я то в тайне мечтала о принце… И от этого тоже больно. Я разве не заслуживаю нормального разговора?! Смотри мне в глаза! Хочу выкрикнуть я, но лишь молчу, кивая головой. — Подумай сама, — лениво молвит мне мужчина, чертя что-то красной ручкой. Ну да, где я, а где буковки рисовать… Гадко. Я что пыль под ногами? Я человек! Размеренный гул машин разбавляет жесткий визг шин. Подскакиваю на месте. Верчу головой туда-сюда. Нет. не авария, а только чёрное авто, что с громким звуком остановилось возле той же остановки. А с машиной остановилось и мое сердце. Опускаю взгляд, не желая видеть его. Но сердце от чего-то так громко бьется… Ян ничего не говорит, а я только чувствую, как он садится на ту же скамью, близко-близко ко мне. В легкие попадает аромат одеколона, и мурашки по коже уже идут совсем не от мороза. Мы молчим. Только дыхание, громкое, но такое сдавленное. Понимаю, что сижу слишком близко, а Ян и так зашёл на мою территорию… во всем. Уже было отодвигаюсь, как мужчина рывком притягивает меня к себе, практически вжимая в своё бедро. — Пусти… Сейчас же… Пожалуйста…— я теряюсь. Теряюсь в мыслях и словах. То рычу, то молю. Мозг уже не воспринимает действительность. Я устала. Так сильно устала постоянно дрожать от взгляда, думать, что сказать. Боятся потерять в любую минуту. Плечи непроизвольно содрогаются, тихо всхлипываю, но кажется, что слышит весь мир. — Нет, не отпущу, — утвердительно, властно. Всегда решает только Ян, последнее слово за ним. Только вот взаимоотношения между людьми не состязание. Особенно, когда понятно, кто проиграл. Куда мне до него? — Ты никогда не сделаешь, что хочу я? Только то, что ты, да, Ян? — вымученным голосом спрашиваю, все так же сидя впритык к мужчине. Его руки все так же покоятся у меня на талии, а я без сопротивления сдаюсь. Подъежает какой-то автобус. И плевать куда он едет. Я хочу сбежать. Рывком поднимаюсь, расцепляя захват, чему удивляюсь сама. — Мой автобус, до свидания! — радуюсь маленькой победе, но его сильные руки возвращают меня обратно на место. Топаю ножкой, кидая на Яна яростный взгляд. Он же — само спокойствие. Да что б его! — Довольно, Елена, — он намеренно выбрал именно эту интонацию. Ту, которую невозможно ослушаться. Ту, которая всегда ставила мои детские пререкания на место. Ту, которая всегда сдавливала, словно лопастями. — Этот приказной тон. Им ты можешь успокоить целый класс, правда, устрашающе. Молодец, Ян, — язвлю, старясь выбрался из тисков его рук, наконец-то возвращаю отголоски своего «я», которое хочет бороться, — да пустите же меня! Ян Владимирович! — Мы вернулись к начальной точке, Елена, — драматично вздыхает мужчина. Его это веселит? — Это конечная, — я не знаю, зачем так сказала. Посто вырвалось. Желание поставить точку самой, желание быть первой, выиграть, проиграв. Ян резко развернулся ко мне, сверля взглядом. Я видела, как иронично поднялись краешки его губ, а в глазах было недоверие и насмешка. — Серьезно? — Прошу тебя, уйди, — я ожидала всего: от криков до смеха, от нежного поцелуя, как в романах, до порицания, как тоже написано в них. Но никак не к тому, что он уйдёт. Забирая с собой всё тепло, то неуловимое, практически невидимое, но оно было. И от этого слёзы брызнули из глаз опять. Как в подтверждение моей боли, ветер подул ещё сильнее. Ян ушёл...