Доверие Харрис

      Юная Харрис совершенно ненавидела выбиваться из ритма своей жизни. Да, поначалу ты отходишь от своей привычной размеренности легко и спокойно, но когда приходит время возвращать все на свои места — становится трудно. Я думала, что нет ничего хуже джэтлага. Часы едва перевалили за отметку часа ночи, когда Агата, предприняв около семи попыток ранее, наконец окончательно просыпается. За окном стоит непроглядная тьма, и в ее окно падает слабый желтый свет фонарного столба, чуть осветляя комнату.       В последние дни девушка полюбила первые секунды после пробуждения. Она просыпалась с невероятно легкой душой и улыбкой на лице. И все это длилось ровно до того момента, как несколько мгновений спустя на ее хрупкие плечи не ложился груз суровой реальности, возвращая с небес на землю. Все воспоминания и события вновь начинали сжимать ее в тисках, не давая даже призрачного шанса на покой.       Агата теряется в собственной жизни, не понимая ровным счетом ничего. События будто проплывают мимо нее, оставляя теневой след на подкорке. Как ей, черт возьми, выбросить из головы вид на собственные руки, омытые кровью любимой тетушки? В буквальном, мать его, смысле. Не в театральном, не в образном, а в буквальном. Она не хочет верить во все происходящее. Боже, разбудите ее кто-нибудь и скажите, что это всего лишь затянувшейся ужасный, до страха жуткий, кошмар!       Но девушку никто не будит, оставляя ее вариться во всех событиях, давая ей возможность ощущать мельчайшие нотки вкуса всех разновидностей отчаянья и страха.       Нежная кожа покрывается сворой мурашек, когда Агата скидывает с себя одеяло, аккуратно свешивая ноги с постели. Она слегка ежится, когда замечает за спиной открытое окно и спешит его закрыть, останавливая дальнейшее проникновение морозного ночного воздуха в комнату. Не хватало еще заболеть.       Харрис приходит заманчивая идея втихомолку посетить кухню в столь поздний час, и, кажется, желудок всеми мышцами за, издавая в качестве ответа увесистое протяжное урчание. Она быстро натягивает первые попавшиеся под руку футболку и хлопковые штаны, проведя по недлинным волосам рукой. Наводить марафет бессмысленно — ее все равно никто не заметит, все уже давно разбрелись по своим комнатам и видят безмятежные сны.       Когда Агата стала бояться родных стен? То есть, когда стала бояться выходить из комнаты, страшась нарваться на очередного родственника, который, конечно, будет вести себя учтиво, но в его глазах все равно будут плясать оттенки подозрения и презрения к девушке, с недавнего времени ставшей единственной наследницей многомиллионной империи? Тетушка была права — они все только и ждали момента ее смерти.       Агата осторожно выныривает из своей комнаты, закрывая дверь на плотный замок и, проверив помещение на пустоту, начинает осторожно следовать вдоль коридора. Она прислушивается к каждому шороху, каждому звуку, аккуратно перебирая ногами по блестящему паркету. И надеется, нет, молится о том, чтоб ее тихая ночная вылазка осталась незамеченной. Оставим неловкие переглядывания за столом на завтрак.       И нервозность Харрис немного отступает, когда она все же добирается до манящей ее комнаты, так и оставшись незамеченной. В воздухе витает аромат жаренных колбасок и это еще сильнее раззадоривает аппетит девушки. Она едва ли не подлетает к холодильнику, и ее взгляд падает на парочку заманчивых и таких манящих сэндвичей с ветчиной и сыром. Агата, прихватив бутылку воды, со скоростью ядерной ракеты разворачивается к островной столешнице.       Сколько она не ела? Больше суток точно. Харрис издает протяжный стон удовольствия, чувствуя во рту гамму вкусовых оттенков. Это лучше оргазма.       — Приятного аппетита, — вдруг доносится из темноты.       Агата столбенеет на месте. Мне конец. Сэндвич из ее руки едва не вылетает на пол, когда она начинает судорожно оглядываться по сторонам. Ее глаза уже привыкли к промозглому мраку, и только сейчас она замечает едва различимый мужской силуэт, спрятавшейся у всех на виду.       — Если ты хотел, чтобы я умерла задохнувшись хлебом, то у тебя это практически получилось, — раздраженно процедила девушке, всматриваясь в очертания фигуры, так удобно устроившейся на одном из барных стульев.       Низкий мужской смешок заполняет комнату, вселяя в Агату непонятные чувства. Она спешит, на самом деле старается не выдавать волнение и следует осторожно, к небольшой лампе около шторы, желая наконец прогнать из помещения кухни душащий мрак. Ей приходится несколько раз моргнуть, прежде чем ее глаза привыкают к мягкому свету и четко фокусируются на созерцаемым перед собой.       — Александр, — словно констатируя факт, говорит Харрис.       — Агата, — парень уподобляется тону девушки. И его накрывает волна некоего удовлетворения, когда он замечает на ее заспанном лице толику раздражения. — Извини, я подумал, что это забавно.       Агата театрально смеется, возвращаясь к своей небольшой ночной трапезе. И старается не взорваться от удивления столь неожиданной дерзости. Она немного склоняется над столешницей и опирается на локти, пожиная каждую крошку сытного сэндвича. Шестое чувство не дает ее сознанию ускользнуть от ощущения взгляда голубых глаз на себе, но Агата старается не идти на поводу у коварного Нильсена, рассматривая мгновенно ставшую такой интересной вазу с фруктами. Нет, Харрис, ты больше не та девятнадцатилетняя скромница, боящаяся отвечать на его колкости.       Александр закидывает в рот последний кусочек своего полуночного перекуса и направляется к мойке. За ним тянется шлейф пряного ароматного копченого мяса, и Агата не может не отметить для себя привлекательность этого запаха. Как-нибудь потом спрошу у него что это. Если осмелюсь.       Девушка прикладывает много усилий для того, чтобы не бросить заинтересованный взгляд через плечо, незаметно наблюдая за ее нынешним компаньоном. Нильсен перекрывает кран и теперь преспокойно следует к выходу. Когда он едва пересекает порог холла, он оборачивается, смотря на Агату таким же взглядом, с которым встретил ее в стенах полицейского участка прошлым утром.       — Попробуй поспать еще немного, ладно? — взгляд Александра мягок и осторожен. — Днем нам предстоит довольно напряженный разговор, и лучше всего это переносить будучи выспавшимся.       Харрис опасливо кивает, тихонько желая мужчине спокойной ночи. Он отвечает ей тем же и поспешно скрывается во тьме холла, оставляя обескураженную Агату в одиночестве.       И в голове девушки остается полный кавардак. Она быстро завершает свой ночной ужин и спешит в комнату, позабыв об осторожности при передвижении в доме, в котором все еще преспокойно обитал убийца.       Агата падает на кровать, прикладывая ладонь к напряженному лбу. Что это было только что? Девушка, конечно, подозревала, что Нильсен еще тот жонглер эмоциями, но чтоб настолько? Когда она в последний раз за несколько минут испытывала страх, раздражение, выдержку и приятное удивление почти что одновременно? Никогда.       Почему Харрис так быстро доверилась невесть откуда явившемуся Александру там, в полицейском участке? Была слишком вымотана? Возможно. Она увидела знакомое из прошлого лицо и решила ему довериться, находясь в таком гнетущем состоянии? Не исключено. И пусть Агата знала Александра не так хорошо, но была готова поклясться, что увидела в его холодных глазах проблеск заботы, когда он просил ее несколькими минутами ранее уделить еще немного времени сну. Харрис, он твой адвокат, и в его интересах чтоб ты не двинулась кукушкой раньше времени.

***

      Держи лицо, девочка. Это всего лишь твои родственники и парочка гостей.       Агата никогда особо не любила эти общие аристократические завтраки в компании всей своей семьи. Ровно в десять утра каждого дня, дьявол, даже на Рождество, каждый обитатель роскошного поместья должен был присутствовать за столом уютной трапезной, встречая день под разогревающий аппетит запах сытного завтрака и аромата свежего кофе или чая. Ужасная каждодневная традиция, тетушка. Спасибо, что хоть не заставляла нас пить чай в пять вечера с оттопыренным мизинцем.       Эти скромные недомероприятия были более сносны, когда в доме было меньше представителей рода Харрис. Агате вполне хватало внимания от тети Аннет с Фредериком, дядюшки и пары кузенов. Наверное, к ним она испытывала самые теплые чувства, если брать в расчет все обширное семейство.       И когда Агата вошла в столовую, то уже была физически готова к тому, что она в мгновение ока соберет на себе взгляды всех собравшихся. Конечно, позавчерашнее шоу с арестом не осталось пустым бесследным воспоминанием в памяти каждого человека, коротающего эти напряженные дни в ее поместье. Она осторожно скользит взглядом по лицам собравшихся, ощущая нарастающий комок нервозности в груди.       — Доброе утро всем, — голос Агаты звучит мелодично и мягко, когда она дарит родственникам вежливый оскал.       Харрис ловит ободряющую улыбку Фредерика, и ей становится немного легче от одного только взгляда на норвежца. Сегодня он выглядит немного более свежо, что, несомненно, греет сердце девушки. Она видит единственный свободный стул около Сэма и спешит к нему, мягко присаживаясь на мягкую обивку мебели.       Это всего лишь завтрак.       Агата старается сосредоточиться на плавной речи Сэма, рассказывающего что-то про явную необходимость приобрести для себя машину, потому что такси обходится слишком дорого; старается придерживаться гребаного этикета за столом; старается нервозно не стучать вилкой по граням фарфоровой тарелки, в которой стынет аппетитная глазунья с беконом. Ее родня пытается вести себя воспитанно и учтиво, но тогда почему она ловит на себе короткие заинтересованные взгляды нескольких собравшихся, которые теперь яростно пытаются сделать вид, что ведут незамысловатую беседу о бизнесе или очередной игре в поло? Я все видела, дядя Винсент!       Иногда, чаще всего, Агата была благодарна тетушке Аннет за то, что та вырастила из некогда скромного маленького ребенка взрослую девушку аристократку, способную сохранять спокойствие даже под самым напряженным взглядом неприятелей. И Харрис заметно расслабляется, замечая потихоньку разбредающихся по своим делам родственников, желая хотя бы секунду воистину насладиться горьковатым вкусом кенийского кофе.       — Как спалось, Агата? — твердый голос Фредерика врывается в мысли девушки. Она чуть трясет головой, будто стряхивает с шелковых волос ненужные мысли, вкрадывающиеся в ее поток мышления.       — Вполне сносно, — отвечает девушка, смешивая дымящейся кофе с небольшим количеством сливок. — Но точно лучше, чем на той задрипанной лавочке в участке.       Шатенка старается говорить тише, дабы не привлекать к себе еще больше внимания, хоть она и так уже собрала взоры всех. Ларсен чуть смеется, глядя на некровную племянницу заботливым взглядом. Он бы точно соврал, если бы сказал, что не наслаждается непринуждённым поведением девушки в столь щекотливой ситуации. Фредерик, конечно, предполагал, что эта юная особа сильна духом, но до недавних событий не представлял насколько.       — Я, конечно, на них не лежал, — начинает до этого момента молчавший Александр, приковывая к себе взгляды троих собеседников. — Но выглядят они довольно откровенно неудобными.       — Так и есть, — вежливо, максимально, Агата, вежливо, отвечает Харрис, переводя взгляд зеленых глаз на фигуру мужчины, удобно расположившего прямо напротив нее.       Александр проводит глазами по образу девушки, отмечая, что сейчас она выглядит более бодро, нежели во время их спонтанной ночной встречи на кухне. Видимо, все же прислушалась к его совету и поспала еще несколько, ставших точно не лишними, часов. Хорошая девочка.       Харрис старается, очень пытается, сосредоточить свое внимание на Фредерике и Сэме, обсуждающих поведение родственников во время отсутствия главной подозреваемой в доме. Но все, на чем останавливается внимание девушки, так это ощущение прожигающего любопытством взгляда голубых глаз напротив, так упорно всматривающихся в ее бесстрастный профиль.       Пялиться — невежливо. Боже, неужели его воспитывали дикие короли?       Так и не взглянув на напущенного важностью Нильсена, Агата заканчивает завтрак. Она благодарит рыжеволосую Марту, в желании покинуть как можно скорее эту чертову столовую.       Неужели теперь все приемы пищи будут такими... неловкими для нее? Да, именно неловкими! Потому что Харрис подсознательно понимает, что если бы она сейчас взглянула на Александра, то проиграла бы первый раунд этого своеобразного боя. Такое уже было несколько лет назад, когда девушка краснела буквально под каждым долгим взглядом шведа. Но теперь она выросла, верно? Стала более взрослой, воспитанной и сдержанной в эмоциях. Его выпады не должны играть для нее никакой роли, но почему-то ее это, все же, задевает, порождая в голове тысячу и одну мысли об этом голубоглазом парне из Скандинавии.       — Агата!       Он что, преследует меня?       Тем не менее, стройная фигура Харрис останавливается прямо посреди лестницы, обращая свой взор на чуть запыханного Нильсена.       — Где мы сможем поговорить, чтоб нас никто не беспокоил в течение, скажем, часа или двух?       Ох, точно, ты же мой адвокат, а не главный предмет раздражения в доме.       — Фредерик сказал, что у этих стен есть уши, — голос Александра стал немного тише.       — И он прав, — с долей разочарованности отвечает англичанка, спускаясь на несколько ступеней ниже, в надежде снизить частоту громкости их диалога до минимального.       Агата была в курсе тех замысловатых тоннелей по всему дому, поэтому разговор в стенах роскошного особняка становится слишком опасным, либо вычеркивается в общем как вариант из списка. Пруд? Нет, там может быть слишком много людей. Харрис помнила любовь своей белокурой кузины Элизы к этому месту, поэтому эта локация тоже автоматически становилась непригодной для данного типа общения. К тому же, пруд находился довольно близко к дому, и процент появление нежелательных родственников возрастал в геометрической прогрессии в такую солнечную, как сегодня, погоду. Церковь? Слишком жутко.       — Чуть в стороне от западного крыла есть небольшая беседка. Там практически никогда никого не бывает, так что... — Харрис выжидающе смотрит на Нильсена, глядящего на нее сверху вниз.       — Это там, где ты пыталась высушить свое платье после того, как выскочка Энди пролил на тебя шампанское? — дразнящий оскал и легкая улыбка осели на загорелое лицо Александра. Он чуть прищурился, складывая руки на груди.       Было вполне ожидаемо, что шампанское будет литься рекой этим вечером. Но, боже, Агата и подумать не могла, что эта чертова река намочит и ее платье! Спектр эмоций сменялся слишком быстро — от ощущения расползающейся прохладной игристой жидкости по бедру до попытки сохранить спокойное лицо, вежливо покидая границы зеленого сада, в котором было сосредоточено основное место празднования.       И, благо, солнце еще не село за горизонт, благо она знала, где сможет уединиться и привести дыхание с внешним видом в порядок, не привлекая к себе лишних взглядов. И этим местом был точно не роскошно украшенный особняк, в котором сейчас разгуливали приглашенные на свадьбу гости.       Не озираясь по сторонам Агата влетает в небольшую беседку, наконец снимая с себя маску аристократки с беспристрастным спокойствием, выпаливая в воздух несколько слов из своего списка нецензурной брани.       Гребаный Энди Уолш! Этот на вид приятный, но на деле слишком напрягающий в своих нелепых подкатываниях молодой человек, весь день пытался добиться внимания от племянницы сегодняшней невесты, время от времени даря той свою компанию. Только для Агаты это был далеко не подарок судьбы. Это больше походило на незаслуженную кару от Люцифера, и юной девушке только оставалось гадать в какой момент она оступилась, что теперь заслужила такое наказание в виде этого до жути раздражающего парня с кудрями на голове.       Все же какая-то часть удачи не покинула Харрис, когда она облегченно вздохнула, понимая, что в том недоразумении пострадала лишь легкая шифоновая юбка ее сегодняшнего наряда. Агата проверила ближайшую местность на наличие посторонних и, подтянув подол платья, начала активно водить струйчатой тканью по теплому воздуху, надеясь как можно быстрее прогнать основную влагу.       Со стороны места празднования тянулась приятная музыка и девушка надеялась, что еще не пропустила момент разрезания праздничного торта. Не зря же она попробовала около сотни разновидностей бисквитных тортов и кремов, помогая тетушке выбрать тот самый пирог, первый кусочек которого она бы так охотно разделила со своим новоиспеченным мужем.       — В шестнадцатом веке тебя бы прозвали путаной за то, что ты без зазрения совести светишь своими лодыжками перед малознакомым мужчиной.       Это в действительности гром среди ясного летнего неба или все же по голове юной Харрис кто-то стукнул молотом?       Агата резко разворачивается на голос и видит около своего небольшого укрытия высокую фигуру Александра Нильсена. Он с неподдельным интересом рассматривает открывающейся ему вид на девушку, замечая, как ее щеки предательски краснеют под тон опускающемуся за горизонт солнцу, выдавая стеснение Харрис перед ним.       Англичанка отпускает края своего платья, ощущая распространяющейся по всему телу жар. Все, чем занималась Агата в эту последнюю неделю, так это старалась не опозориться перед крестным сыном жениха ее тети, старательно сводя к минимуму любой возможный контакт с ним. Она же знает, насколько она неловкая. И прекрасно знает о том, что неловкость девушки увеличивается в сотни раз, когда она осознает абсурд своих неуверенных действий перед человеком, который ей кажется симпатичным.       Почему он пошел за ней? Нет, Харрис, конечно, поняла со временем, что этот парень любил совать свой аккуратный нос во все щели, но какого черта?       — А тебя бы уже вели к виселице за то, что ты подглядываешь за посторонними девушками.       Александр поверил бы ее спокойствию и попытке удариться в сарказм, если бы не упивался взором на пылающие щечки девушки.       Воспоминание об их неловкой встрече в беседке накрывает Харрис с головой. Она чувствует, как ее щеки заливаются краской. Прямо как в тот вечер!       — Боже, да, там, где я пыталась высушить свое платье.       Агата в момент срывается в места, стараясь не промахиваться ступнями по ступеням, желая как можно скорее скрыться от довольного собой Нильсена. Она слышит его смешок где-то внизу, думая лишь о том, как ей перестать смущаться от его колких фразочек, вызывающих в ней бурю эмоций.       — Встретимся там в четыре часа, золотко!