Доверие Харрис

      Знакомо это непонятное чувство, когда от одного только взгляда, обращенного в твою сторону, в душу закрадываются противоречивые эмоции: то ли страх, то ли неизвестность, то ли опасение? А может, и все сразу, разом и одновременно. Внутри все сжимается, и единственное, что ты можешь ощутить, — удушающая пустота и тягость где-то под ложечкой.       Александр взглядом пробежался по фигурам англичанки и японца, чуть склоняя голову вбок. В его глазах не было привычной насмешки, игривости или чего-либо другого, присущего его обычному поведению. В них не было… ничего. Только безразличие и донельзя непривычный холод, от которого ладони Агаты покрылись тонкой сеткой пота. Словно приятного оттенка голубые глаза превратились в настоящие льдинки, лишая своего обладателя права что-либо чувствовать.       Затянувшаяся в холле поместья тишина напрягала. Нильсен будто бы намеренно почти что не смотрел на свою подзащитную, заставляя ее постепенно впадать в негласное негодование. Что, черт возьми, происходит?       — Как провел вечер, малыш Сэмми? — говорит Александр, разрывая застоявшееся молчание. Его голос отдает легкой хрипотцой, а уголок губ тянется в злой ухмылке.       Сэм заметно напрягает плечи, сбоку поглядывая на замеревший силуэт Агаты.       — Хорошо, — расслабленно тянет Макото, стараясь не выдавать своего очевидного раздражения на приевшееся шведу нелепое прозвище. — А как прошел твой вечер, Александр?       — Как мило, что ты поинтересовался, — до одурения сладко пропел Нильсен, пожимая плечами. — Очаровательная Элиза пригласила меня на чай на веранде. Ты когда-нибудь пил малиновый чай с добавлением цедры апельсина? Умопомрачительный вкус!       Полицейский качает головой в стороны, когда как Агата едва справляется с потребностью тела раскрыть рот в изумлении. Он что, действительно меня игнорирует? Чертов швед даже не смотрит в ее сторону, ведя наигранную светскую беседу с японцем, что тоже не особо понимал суть происходящего. Поведение Александра всегда было для них достаточно непонятным явлением со своими правилами и законами, но сейчас и вовсе стало подобно самой сложной загадке.       — Сэмми, у тебя вот здесь, — неожиданно говорит адвокат, приподнимая свою руку: он сгибает ее в локте, подушечками пальцев слегка касаясь манжета белой рубашки, — что-то коричневое.       Нильсен легко отталкивается предплечьем от дверной арки, наблюдая за тем, как Макото отряхивает остатки корицы с рукава своего черного бомбера. Ладони шведа находят свое привычное место в карманах брюк, и он вальяжно огибает застывшие фигуры собеседников, медленно следуя к дальней лестнице.       — Что происходит?.. — голос Агаты звучит крайне тихо. Она хмурится, разворачиваясь вокруг своей оси, смотря вслед едва прошедшему мимо нее Александру.       Он даже почти что не смотрел на нее! Где эти вечные подколы и издевательские взгляды с ухмылками? Харрис показалось, что между ними только начало что-то налаживаться, что-то теплое разливалось в ее груди, как только в ее голове появлялись мысли о Нильсене. Ей же ведь не показалась и не почудилась вся та нежность, что он проявлял к ней на протяжении последних нескольких дней? Конечно же, не почудилось!       — У вас какие-то проблемы, мисс Харрис? — Александр останавливается и разворачивается в корпусе, смеряя шатенку пустым незаинтересованным взглядом. В ее глазах полное непонимание, что, несомненно, забавляет его. Но показывать он этого, конечно же, не собирается.       — У тебя все хорошо? — с опаской спрашивает Агата, скептически осматривая лицо адвоката. Она склоняет голову вбок, потирая взмокшие пальцы друг о друга.       Швед резко усмехается, обнажая ряд белоснежных зубов. Он проводит кончиком языка по нижней губе, расплываясь в ехидной усмешке.       — У меня все замечательно, мисс Харрис. И у вас, как я могу наблюдать, тоже. — Александр ухмыляется, в глубине себя ликуя оттого, как зеленые глаза девушки неустанно носятся по его фигуре. — Прошу прощения, но вынужден откланяться по делам. Всего доброго, голубки.       Мужчина бросает невинный взгляд куда-то в сторону и, вздернув подбородок, расслабленной походкой следует далее, постепенно скрываясь в тени коридора от заинтересованных и таких потерянных взоров своих напарников. Агата и Сэм так и остаются стоять в неуютной тишине еще какое-то время, переваривая произошедшее и провожая взглядом удаляющуюся фигуру адвоката.       — Ты поняла что-либо? — приглушенно спрашивает Макото.       Харрис медленно отрицательно качает головой в стороны. Если бы она что-то понимала, то, скорее всего, не стояла бы сейчас в огромном холле, обескураженно разглядывая пустой тусклый коридор. А что ей мешает пойти и узнать причину такой резкой смены настроения Нильсена? Ах, да, гордость. Не будет же она бегать за ним, как прилипала, настойчиво стараясь выведать причины и объяснение его такого поведения. Слишком много чести, знаете ли.       Запустив пальцы во влажные от дождя волосы, Агата шумно выдыхает, наконец, выходя из состояния некоего ступора. Никому она ничего не должна! И уж тем более, самодовольному шведу, чье настроение может прыгать хлеще, чем у глубоко беременной женщины, гормоны которой будто катаются на нескончаемых американских горках.       Попрощавшись с Сэмом, Харрис как можно скорее спешит в свою комнату. Она вымотана, выжата, как самый спелый лимон, едва сорванный с ветви, от последствий всех последних событий. Механизм дверного замка гулко стучит, и, переключив световой выключатель, девушка видит перед собой все еще безмятежно валяющийся на обивке кресла пиджак Александра, что прошлым вечером согревал ее от постоянных порывов прохладного ветра.       Она могла бы прямо сейчас пойти к Нильсену и кинуть ему в руки ни в чем неповинную вещь, вымещая на ней всю скопившуюся злобу и раздражение. Могла бы, но не пойдет. Пусть он продолжает себе думать, что не задел ее своим поведением. Не породил в голове тонну и килограмм вопросов, не заставил ее сгорать от негодования. А это его «мисс Харрис, мисс Харрис»? Бесит!       Напыщенный индюк!

***

      Тиканье настенных часов сливается с постукиванием дождевых капель об оконное стекло, нарушая глухими звуками тишину комнаты.       — Мистер Харрис, я задам вам всего лишь несколько уточняющих вопросов.       Голос детектива Гудмана кажется слишком усталым и вымотанным. Едва вернувшийся из своей затяжной поездки допрашиваемый, скорее всего, не был никаким образом причастен к событиям прошлого вечера, но вдруг они что-то не заметили и упустили из виду?       — Конечно, детектив. Я всегда с радостью готов помочь следствию, — вежливо отвечает Винсент, дружелюбно кивая полицейскому.       Гилберт едва заметно хмыкает себе под нос, опуская глаза на исписанную страницу блокнота. Это был последний человек в списке тех, кто еще не был опрошен, и потребность поскорее расправиться со всеми допросами была неутолимо сильна. Мужчина уже представлял, как облегченно опустится на перину мягкого кресла в своей гостевой комнате, наслаждаясь желанной тишиной.       — Мой помощник заметил, как вы стремительно покинули территорию особняка после звонка на ваш сотовый, — детектив намеренно опускает подробности о полной работоспособности системы видеонаблюдения в доме, исключая возможность лишних вопросов. — Могу ли я поинтересоваться о том, куда именно вы отправились?       — Мне позвонил старый друг семьи, которому срочно потребовалась моя помощь, — почти что не задумываясь, отвечает Харрис, лишь секунду копаясь в воспоминаниях прошлого вечера.       — Друг семьи? — Детектив делает пометку черной ручкой на листе, исподлобья наблюдая за мужчиной напротив. — Могу ли я узнать его имя?       — Гарри Чек. Я пробыл у него до момента своего возвращения сюда сейчас.       Старый друг семьи — владелец казино? Интересно.       — Он сможет подтвердить ваше алиби, если это потребуется?       — Конечно.       Конечно же, Винсент слышал о том, что произошло в Бишоп-Мэнсон в момент его отсутствия в доме. Кто, как не ушлые родственники разорвали ему телефон своими звонками и сообщениями, довольно обескураживая бизнесмена новостью о происшествии. Он ответил на один из поступающих на его номер вызовов только тогда, когда массивные двери казино закрылись за довольными фигурами покупателей очередной репродукции. Последние покупатели.       Достаточно символично, что момент завершения многолетнего делового сотрудничества с Чеком пришелся именно на день похорон женщины, что натолкнула тогда еще молодых и амбициозных людей на эту небольшую аферу, что со временем стала полноценным, пусть и подпольным, делом. Сейф со всеми имеющимися бумагами с косвенным подтверждением незаконной торговли подделок и причастности каждого непосредственно задействованного лица в продаже закрылся также звонко, как и крышка гроба Аннет Ларсен-Харрис в этот же день, часами ранее.

***

      Агата резво перебирает ногами по лакированным деревянным ступеням лестницы, напевая себе под нос слова из любимой песни. Окна пропускают в стены дома яркие лучи утреннего солнца, настраивая мысли на нужный лад. Ее настроение — прекрасно, пусть в поместье и творится черти что. Она, на удивление, чувствует себя выспавшейся и настолько отдохнувшей, будто провела последние несколько недель не с опаской за свою жизнь и будущее, а на французском песчаном побережье, даря своей бледной коже непревзойденный оттенок румяного загара.       Хороший день должен начинаться с чашечки ароматного кофе и легкого завтрака — так считает Агата. Она уже блаженно предчувствует горьковатый вкус чарующего дымящегося напитка на своем языке, но резко останавливается, как только пересекает порог кухни. Бекки помолодела, похудела и изменила внешность? Конечно же нет, но как еще объяснить присутствие молодой девушки с блондинистыми локонами, что неистово грациозно лавировала меж столешниц по пространству кухни? Неужели кто-то без ведома хозяйки дома нанял новую обслугу?       Агата негромко кашляет в ладонь, сразу привлекая к себе внимание занятой незнакомки. Ее взгляд ничуть не робеет под взором ничего непонимающей шатенки.       — Доброе утро! — звонко говорит девушка, накрывая стоящую на работающей конфорке сковороду крышкой. — Ты, должно быть, Агата? — Харрис неуверенно кивает. — Я Рейчел Линд. Приятно познакомиться!       Блондинка подмигивает и лучезарно улыбается, ополаскивая помидоры под струей воды. Нет, она точно не похожа на служанку. Темно-красного оттенка платье слишком коротковато и откровенно для образа горничной, а светлые волосы уж слишком опрятно уложены для той, кто должен прибирать уголки широкого поместья.       — Взаимно, — неуверенно отвечает англичанка, оглядываясь по сторонам. — Извини, а я могу задать тебе неуместный вопрос? — Рейчел расслабленно кивает, начиная нарезать овощи на разделочной доске. Агата подходит чуть ближе к центровой столешнице, наблюдая за тем, как она ловко управляется с ножом. — Кто ты?       — Я…       — Моя помощница, — из-за спины неожиданно раздается голос Александра, отчего Агата немного вздрагивает. Она оглядывается через плечо, наблюдая за тем, как он расслабленным шагом проходит мимо нее, огибая столешницу и становясь совсем рядом с новоприбывшей блондинкой. — У тебя какие-то проблемы с этим, мисс Харрис?       Шатенка борется с непреодолимым желанием закатить глаза от раздражения, но, по итогу, лишь отрицательно водит носом в стороны. Помощница? Какая, к черту, помощница?       — Знакомлюсь с гостьей, — как можно спокойнее отвечает Агата, выдавливая из себя подобие вежливой улыбки.       Нильсен ехидно ухмыляется, наклоняясь и опираясь локтями о прохладную поверхность столешницы. Он протягивает пальцы к разделочной доске, невесомым движением утаскивая из-под ножа отрезанный кусочек помидора. Рейчел смеряет мужчину недовольным взглядом, легким жестом ударяя его по предплечью.       Подобная сцена должна немного позабавить, но Агата словно сгорает от негодования, наблюдая за происходящим со стороны. Снова! Мало того, что он унижает ее в собственном доме, так еще и таскает сюда только ему известных личностей без разрешения хозяйки? Нет уж, увольте. Дерзость дерзостью, но о нормах приличия и банальной воспитанности никто забывать не должен.       Не в силах больше оставаться частью этой компании, Харрис отходит в сторону, доставая из навесного шкафа чистую чашку. Она заполняет емкость горячим ароматным напитком из графина, сразу вдыхая приятные терпкие нотки аромата. Пара приглушенно что-то обсуждала сбоку от нее, к чему Агата, честно, старалась прислушаться, но быстро отпустила эту затею, понимая, что разговор ведется на неизвестном ей языке. Кажется, это был шведский. Ну, отлично, еще один житель Швеции в моем доме.       А Нильсен незаметно наблюдал. Не так явно, как ему хотелось бы, но он уступал себе в искушении рассмотреть профиль недовольной и задумчивой шатенки, что, застыв чуть дальше от него, подпирала своим бедром столешницу, потягивая кофе из чашки в руках.       Александр всегда был собственником. Не так болезненно и радикально, как это изначально могло показаться, но факт оставался фактом: если с ним — то больше ни с кем. И хоть отношения с Агатой были достаточно немного в подвешенном, непонятном где-то даже самому шведу, состоянии, но что-то в его сердце кольнуло, когда он, днем ранее, краем глаза заметил в окне бегущих к машине Харрис и Макото, что с неподдельной радостью улыбались друг другу. Понимал ведь, что не имеет никакого права на ревность. Понимал, но не смог противиться нахлынувшей злости, по привычке возводя вокруг себя защитную стену, что всегда спасала его во время эмоциональных переживаний.       И как же тяжело было сохранять беспокойный внешний вид тогда, когда его маленькая мисс Харрис потерянным взглядом искала в голубых глазах хоть толику того, за что можно зацепиться. Что-то, что дало бы ей зеленый свет и четкое понимание действительности. Да, возможно, Нильсен вел себя как гребаный подросток, боящийся признаться девушке в чувствах, но неужели она не видит? Все эти его взгляды, прикосновения, разговоры. Еще как видит.       Казалось бы, они встретили прошлое утро вместе в одной постели, и это должно было стать своеобразным толчком, следующей ступенью развития их отношений, но… Счастливый вид Агаты в компании Макото увесисто ударил шведа под дых, возвращая сознание мужчины с воздушных облаков в небе на холодную землю.       Осушив в несколько глотков чашку, шатенка думает лишь о том, как сильно она хочет скорее покинуть пространство кухни. Нет, территорию всего поместья. Наблюдать за приторно-сладкими разговорчиками Александра и Рейчел не было совершенно никакого желания, поэтому Агата скрупулезно подбирала варианты собственного досуга. Главное, чтоб это было вне стен Бишоп-Мэнсон и без раздражающего внимание Нильсена.       Оставив чистую емкость на сушилке, под заинтересованные взгляды шведских приятелей Харрис чуть ли не вприпрыжку вылетает из кухни. Она быстро следует по освещенным полуденным солнцем коридорам и чувствует странное облегчение, когда дверь, на поверхности которой девушка оставляет несколько торопливых стуков, вскоре раскрывается.       — Как насчет шоппинга?       Голос Агаты звучит бодро и воодушевленно. На ее устах застыла широкая улыбка, когда она выжидающе смотрит на девушку, в зеленых глазах которой, словно по щелчку пальцев, загорается привычный огонек, предвещающий собой только самые позитивные мысли и свершения. Элиза однозначно заслуживала больше внимания со стороны своей обожаемой кузины, так почему бы не совместить приятное с полезным, стараясь хотя на какое-то время вылететь за пределы стресса и переживаний, занимаясь поистине девичьим видом досуга в компании не менее замечательного и светлого человека?

***

      Александр задумчивым взглядом водит по выложенным на столе бумагам. В чем проблема? Он же уже столько раз размышлял над тем, как будет вести дело Харрис в суде: на какие рычаги давления будет давить и устремлять всеобщее внимание, несомненно, заставляя присяжных заседателей начать размышления в сторону оправдательного приговора для подсудимой.       Подсудимая.       Сейчас это слово звучало как-то слишком нелепо и неправильно. Особенно, по отношению к тому, кому оно было адресовано.       — Рей, — негромко говорит Нильсен, поднимая глаза на утонченную фигуру подруги. Она восседала в массивном кресле, на фоне которого выглядела еще более миниатюрной. Девушка оторвала взгляд от экрана ноутбука, в упор смотря на обращающегося к ней друга. — Мне нужно, чтоб ты все знала и…       — Алекс, — перебивает Линд, отставляя гаджет в сторону, — просто будем действовать так, как и всегда работали. Ничего не изменилось.       Все изменилось.       — Нет, Рейч. — Швед удрученно кидает ручку на листы, ощущая груз усталости на натренированных мышцах плеч. — Мне нужно, чтоб ты знала обо всем и всех: начиная от того, какого мнения придерживаются присяжные и заканчивая тем, когда последний раз курил этот чертов усатый комиссар.       Линд понимающе кивает, обеспокоенно оглядывая силуэт давнего друга. Они работали вместе с момента, когда Нильсен полноценно вступил в должность адвоката в компании, не говоря уже о том, что они, в целом, знали друг друга с детства. И ее работа помощницы не заканчивалась на банальной бюрократии по делам, которые вел ее друг. Если уж не хватало времени использовать природное обаяние в возможных любовных интересах, то почему бы не пользоваться этим качеством на работе, где при должных действиях и правильно поставленных речах можно было добыть беспроигрышную информацию, которая, несомненно, сыграла бы на руку Александру и их общему делу?       Но что-то в нем менялось. Что-то, что раньше Рейчел не замечала по отношению к другим подзащитным. Она прекрасно видела, каким заинтересованным взглядом Нильсен провожал Агату, видела, как непроизвольно кулаки друга сжимались, когда Харрис мимолетным движением дотрагивалась до плеча помощника детектива.       — Эй, Алекс, — Нильсен поднимает на подругу заинтересованный взгляд, — почему ты так… печешься об этом деле? Оно ведь совершенно плевое, и ты это знаешь и понимаешь лучше меня. — Блондинка намеренно не упоминает имя подзащитной друга вслух, тем самым стараясь вывести его на чистую воду.       Еще как знает, но все равно не списывает со счетов. При должной сноровке и приобретенном за несколько лет работы опыте адвокат прекрасно понимал, что единственной основной задачей на ближайшие слушания являлось убеждение присяжных в правоте его слов. Он легко может выехать на отсутствии прямых доказательств и словах о том, какая особенная связь была между обвиняемой и жертвой.       Почему так печется? Александр глухо хмыкает, потягивая уголок губ в ленивой теплой улыбке.       — Агата. Она мне нравится, — голос Нильсена уверенный и твердый. Он тупит взгляд в стену, вспоминая, как красиво выглядела Агата в свете луны, небольшой отблеск от света которой упал прямо на лицо девушки во время сна. — Всегда нравилась, наверное.       Рейчел весело усмехается, всматриваясь в очертания листвы в саду за окном.       — Ну, что же, тогда придется спасать твою принцессу, Нильсен. — Александра крайне забавляет неприкрытый энтузиазм в нотках голоса подруги, отчего улыбка на его лице становится шире. — Стоп! — Выражение лица Линд меняется в секунду. Она хмурит брови, неистово вглядываясь в эмоции мужчины, чье лицо было освещено теплым светом настольной лампы на столе. В голове девушки складывается пазл. — Так это о ней ты не хотел мне рассказывать? Та девушка со свадьбы Фредерика! Это она, Агата?       Александр прыскает со смеху, запрокидывая голову назад. Звучание его смеха заполняет собой комнату, заставляя Рейчел тихонько хихикать в унисон с адвокатом. И ей не нужен прямой словесный ответ с утвердительным «да», потому что ответ уже получен в неистовой радости и улыбке на лице мужчины.

***

      Застегнув аккуратную сережку-гвоздик на мочке уха, Агата делает несколько шагов назад, в полный рост разглядывая свой внешний вид. Все же решение купить белый брючный костюм было верным: брюки, что заканчивались на уровне щиколоток, изящно обтягивали стройные ноги девушки, а из-за не застегнутого пиджака выглядывал черный топ, намеренно скрывающий собой детальные очертания формы груди. Аккуратные черные лодочки завершали утонченный образ. Англичанка осторожно чуть подзатянула резинку, что сцепляла ее вьющиеся шоколадные локоны в высокий хвост. Небрежные передние пряди челки безмятежно обрамляли собой овал девичьего лица.       Харрис, конечно, знала, что рано или поздно этот день наступит, но в глубине себя надеялась, что дни и ночи будут тянуться для нее неумолимо медленно, оттягивая момент, когда она отправится в зал суда, где неизвестные ей люди будут решать ее судьбу. Справедливо ли это — не понятно, устраивало ли такое положение дел девушку — конечно же нет.       Несколько негромких стуков по деревянной двери заставляют наследницу обернуться. На пороге ее комнаты возникает Сэм: его повседневный образ дополнял лишь темный пиджак, что идеально сидел на широких плечах мужчины. Его напряженный взгляд, которым он осматривает напуганное лицо девушки, добавляет в ее истязающую переживаниями душу несколько совершенно лишних пунктиков для тревоги.       — Пора ехать.       Сделав глубокий вдох, Агата сжимает ладони в кулаки. Она опускает взгляд в пол, думая о том, что хотела бы быть сейчас где-то далеко отсюда: в Канаде, например, или в швейцарских Альпах, где любила проводить с семьей несколько зимних недель. Боже, да где угодно, только не здесь. Схватив с кровати небрежно лежащий клатч, девушка вешает цепочку от него себе на плечо, ненароком пробегаясь взглядом по законченному образу.       — Я поеду с Гудманом на отдельной машине. — Сэм виновато опускает взгляд куда-то вниз, пока Агата закрывает дверь своей комнаты на ключ. — Там будут репортеры, и… я должен оставаться беспристрастным к следствию.       — Все хорошо, Сэм. Я понимаю, — отвечает Агата, спеша развеять переживания Макото.       Она, действительно, понимает, что работа полицейского оставляет некоторые штампы, которые Сэм уже нарушил. Например, столь близкие приятельские взаимоотношения с главной подозреваемой. Он бы, конечно, мог воспользоваться своим расположением девушки к себе, уклоняясь в сугубо рабочую стезю, но, скорее всего, такое пользование людьми было попросту не в его характере.       Не говоря больше ни слова, молодые люди следуют вдоль коридора, от стен которого отпрыгивает звук от постукивания каблуков о паркет. Агата ощущает некую дрожь в коленках, когда они приближаются к лестнице в холле, с которой теперь сняты все ограничительные ленты. Ее глаза находят ту самую дверь, из которой была вытолкнута Марта, что заставляет девушку неприятно дернуть плечами.       — О состоянии Марты что-нибудь известно? — прикладывая ладонь к перилам, спрашивает Агата. Она осторожно перебирает ногами по ступеням, в голове надеясь не оступиться из-за одолевающих переживаний.       — Ее ввели в искусственную кому на какое-то время из-за риска развития отека мозга в следствии тяжелого сотрясения.       Агата вымученно вздыхает. Нужно будет отправить ей цветы в палату.       Улица встречает приятелей дуновением легкого ветра и теплыми лучами утреннего солнца, что приятно грели открытые участки кожи. Внимание Агаты сразу же привлекает гомон голосов со стороны парковочной площадки. Она уверенным шагом следует по гравийной дорожке, будто несколькими минутами ранее не переживала о событиях этого вымученного дня, который только начинался.       И нервная улыбка касается губ юной наследницы, когда она, наконец, подходит ближе к парковке, теперь в состоянии рассмотреть происходящее: здесь вся ее семья и гости поместья. Она ловит на себе несколько заинтересованных взглядов родственников, что постепенно разбредаются по припаркованным автомобилям. Элиза и Данте, спрятавшиеся в противоположном углу стоянки, посылают кузине добрые улыбки и подмигивания, что не может не обрадовать Агату. Фредерик и Винсент, что смотрят на нее до боли ласковыми взглядами, заметно кивают в сторону шатенки, погружая свои силуэты в блестящий на солнце черный автомобиль.       Харрис упускает из внимания момент, когда напряженная фигура Сэма покидает ее, отходя в сторону компании непосредственного начальника Макото. Она скользит взглядом по территории парковки, наконец, находя затылок человека, которому дарует сейчас в руки свою жизнь и судьбу. В буквальном смысле. Рядом с ним стоит что-то щебечущая блондинка, взгляд которой по инерции падает на застывшую фигуру англичанки. Губы Рейчел растягиваются в дружелюбной улыбке, после чего она, кинув напоследок несколько слов в сторону шведа, неторопливым шагом проходит к машине Ларсена.       Сердце юной Агаты пропускает удар, когда она поднимает свои глаза на обернувшего на нее Нильсена, что заинтересованным голубым оскалом рассматривал ее на расстоянии. На его губах вновь играла та самая издевательская ухмылка, от вида которой девушке хотелось в раздражении закатить глаза. Мужчина в приглашающем жесте чуть склоняет голову вбок, огибая корпус машины. Будто бы прошлым днем он не плевался язвительными замечаниями в сторону Агаты, словно позавчерашним вечером не устроил театр одного актера, демонстрируя вселенское безразличие ко всему, что только было связано с зеленоглазой.       — Неплохо, Харрис, — довольно тянет Александр, когда шатенка подходит достаточно близко к его автомобилю. — Белый. Ты само воплощение невинности.       Агата смущенно опускает глаза, ощущая подступающее к щекам смущение.       — Ты тоже ничего так выглядишь, — прочистив горло, отвечает девушка, вкладывая в сказанные слова толику издевки.       Ничего так… На нем был тот же костюм, что Нильсен предпочел на себя надеть в вечер посещения казино. Единственное отличие состояло в затянутом вокруг шеи тонком галстуке, что был на оттенок темнее цвета костюма.       — Ну, что, готова?       — От моего ответа разве что-то зависит? — в голосе Харрис слышно подобие отчаянья, что не может не насторожить мысли адвоката.       — От твоих ответов сегодня много что зависит, min starka lilla kattunge*.       Александр лаконичным движением раскрывает дверь переднего пассажирского сидения перед девушкой, неотрывно наблюдая за тем, как она садится в автомобиль. Спустя мгновение он присаживается на соседнее место и пристегивает ремень безопасности.       — Не беспокойся, katten. — Нильсен поворачивает ключ в замке зажигания, пробуждая ревущий двигатель под капотом. — Я не позволю засадить твою попку в тюрьму, потому что ты нужна мне здесь.       Автомобиль осторожно трогается с места, выезжая с парковочной зоны на выезд с территории поместья. За ними тянется ряд похожих иномарок, когда Агата устало откидывает голову на подголовник, растворяясь в аромате одеколона Нильсена, что безмятежно витал в пространстве салона. Она сцепляет в цепкий замок дрожащие пальцы, стараясь унять в секунды зародившийся в ее груди жар от осознания слов, произнесенных хриплым мужским голосом.