Доверие Харрис

      Быть обвиняемым в проступке, которого ты не совершал, — ужасно. Еще более не приятен момент, когда какая-то, пусть и небольшая, часть твоей семьи всерьез считает тебя виновной в том, что еще несколькими неделями назад даже в голову прийти не могло. Агата была, наверное, морально готова к тому, что кто-то из родственников, сидя за трибуной, точно назовет ее хладнокровным убийцей, что со злой ухмылкой толкнула родную тетку, отчего та разбила себе затылок. Была готова, но боялась услышать подобный вердикт из уст человека, с кем имела одну кровь.       Постепенно сменяющиеся пейзажи за окном автомобиля отнюдь не дарили чувство успокоения, а музыка, что приглушенными волнами разливалась по углам просторного салона, не оказывала эффекта расслабленности. Что было странно, ведь всегда, когда Агата была на нервах, она попросту хватала наушники с полки и погружалась в звучание приятных мелодий, что со временем уносили ее переживания куда-то на задворки сознания.       Она старалась думать о чем угодно: о собеседовании на должность криптографа, что теперь, скорее всего, следовало отменить; о том, что она, наверное, хочет завести кошку или собаку, о которых бы любовно заботилась; о том, что, вероятно, после всех испытаний уедет куда-то далеко от дома, надеясь получить долгожданную разгрузку. Но, как назло, сквозь каждое рассуждение закрадывались будто бы ненавязчивые мысли о еще даже не начавшемся процессе, думы о котором заставляли конечности юной Харрис трястись в боязливом мандраже.       Стараясь отвлечься, Агата поворачивает голову в сторону водительского кресла, за которым расслабленно восседал ее адвокат. Он выглядел абсолютно спокойным, до того умиротворенно, что Харрис это бесило! Какого черта? Они едут не на свидание, не по магазинам, а в суд! В гребаный суд, из которого, что нельзя отрицать, Агата может выйти в наручниках, где кучка неизвестных ей людей лишат ее энного количества лет жизни! А он… просто ведет машину, отыгрывая пальцами ритм на баранке руля!       Досчитай до десяти и успокойся.       Это ведь его работа, верно? Он прошел не один судебный процесс, и сегодняшний день для него не имеет какие-либо значимые отличия в привычном ритме жизни. Либо он слишком хороший актер.       — Почему ты так спокоен? — не выдерживая, спрашивает Агата. Она проклинает в голове себя за то, что вопрос прозвучал, кажется, грубее того, как это звучало в ее мыслях.       Александр непонимающе чуть хмурит брови, кидая секундный взгляд на озадаченное лицо девушки.       — А есть причины переживать? — будничным тоном отвечает Нильсен, пожимая плечом.       Ее глаза расширяются в удивлении, и Харрис спускает с губ вымученный выдох. Серьезно?       — То есть? — она склоняет голову вбок, неотрывно наблюдая за безэмоциональным лицом шведа, чей взгляд был полностью сосредоточен на дороге.       Он ведь шутит? Специально старается вести себя максимально непринужденно, дабы не порождать в ее мыслях еще большую панику. Так ведь?..       — Katten, — голос Александра спокоен и мягок, — успокойся. Я вижу, что ты нервничаешь, но паника делу не поможет. А вот спокойный я, — автомобиль останавливается на светофоре, после чего мужчина поворачивает свой взгляд на нервную фигуру Харрис, — очень хочет тебе помочь и намерен это сделать.       Слова Нильсена будто бы выливают на Агату ведро ледяной воды. Она тушуется, в секунды меняясь в лице. Стыдно, неловко и неправильно.       — Все будет хорошо, — швед знает, что эти слова даже на долю грамма не уменьшат тот груз переживаний на плечах шатенки, но предпринять попытку ведь никто не запрещает?       Конечно же, Александр видел это волнение в теле Агаты: как она закусывала нижнюю губу клыками; как переплетала свои пальцы, сжимая их в собственных тисках, отчего белели костяшки; как нервозно бегали ее зеленые глаза по открывающемуся перед ней дорожному виду; как полная грудь, спрятанная под тканью белого пиджака, тяжело вздымалась под глубокими вдохами. Но был ли Нильсен лучше, в плане морального состояния? Ни сколько, черт возьми. Грудную клетку сдавливало от волнения, а это постукивание пальцами по рулю автомобиля было вовсе не желание подыграть мелодии, а жалкая попытка скрыть гребаное переживание за итог предстоящих событий.       Как бы слащаво это не звучало, но адвокат никогда так не волновался еще перед процессом. Даже, если вспомнить самое первое его дело: тогда он был на кураже, в нетерпении и юридическом азарте с пламенным огнем в глазах и полной боеготовностью на лице. Да, сейчас он тоже был готов. Прекрасно знал, какими аргументами будет крыть возможные выпады прокурора, не забывая про припрятанные козыри в рукаве дорогого пиджака. Дело, как и говорила Рейчел, действительно было не сложным, но мужчина постепенно подходил к осознанию того, что, а точнее кто, будоражил его некогда спокойное рассудительное мышление, пододвигая к скользкой дорожке нервных переживаний.       Взгляд Нильсена падает на сжатую в небольшой кулачок руку Агаты. Она растерянно потирает большим пальцем кожу на руке, и мужчина уже хочет протянуть свою ладонь к ее, сжимая кисть в ласковом прикосновении. Но в голову, как по щелчку, вкрадывается картина того, как Макото с Харрис радостные забегают в холл дома, пряча свои тела от тогдашнего проливного дождя. Он прекрасно видел, как вся радость, что застилала глаза молодой аристократки, постепенно уступала место непониманию и озадаченности, когда она пыталась найти в лице шведа ответы на свои искрометные, такие волнующие ее на тот момент, вопросы.       Благо, светофор переключается, заставляя Александра вновь вернуть свое внимание на дорогу, и он осторожно нажимает на педаль газа.       — Мы поедем на подземную парковку, где спокойно сможем выйти, — не отрывая глаз от трассы, говорит мужчина. — Не думаю, что тебе сейчас нужно лишнее внимание, а журналисты отыграются на членах твоей семьи, что припаркуются напротив здания суда.       Агата понимающе кивает, в немом жесте соглашаясь со словами шведа.       Когда после поворота в конце улицы виднеется массивный мраморный купол с золотыми весами правосудия у основания, Нильсен с напором сжимает в своих ладонях руль, делая глубокий вдох. Это не ускользает от внимания Харрис, отчего она начинает активно озираться по сторонам, словно боится быть замеченной недоброжелателями.       — Постарайся сохранять непоколебимое выражение лица, — размеренный тембр голоса Александра звучит довольно скованно.       Опустив голову, Агата делает глубокий вдох. Как говорила тетушка: «Лучшая маска — это безразличие». Это был настолько привычный жест, принимать безэмоциональный внешний вид, что где-то в голове верещали от отчаянья извилины. Не правильно это, не правильно до такого, что от всех этих притворных эмоций к горлу неосознанно подступала тошнота. Настолько это было противно и неприятно. Кучка репортеров, вооруженные высококачественными камерами и микрофонами, заметно оживилась, завидев приближающейся кортеж семьи Харрис. Проезжая мимо толпы, Агата едва сдерживается от желания обессиленно опустить голову. Но нельзя, нельзя показывать этим людям свои слабости. Она слишком много пережила, чтоб отпустить сейчас все старания коту под хвост.       — Не вздергивай подбородок слишком высоко, — начинает Александр, снижая скорость перед въездом на подземную парковку. Девушка смотрит на него взглядом, полным непонимания, отчего он продолжает: — Подумают, что ты чересчур высокомерна. Также не опускай голову — журналисты обязательно посчитают этот жест за признание вины и раскаяние.       Журналисты… Агата ненавидела их. Понимала, что это всего лишь часть незаурядной работы тех людей, что это тот же способ заработка на жизнь, но каким образом? Копание в чужом грязном нижнем белье и докучное поведение к тем, кому, можно сказать, судьба повернулась нужным местом, блеснув ослепительной улыбкой, стоило ли это того?       Автомобиль Александра останавливается на пустом парковочном месте. Мужчина рваным движением проверяет время на наручных часах, качая головой. Он беглым взглядом скользит по территории стоянки, проверяя пространство на отсутствие снующих людей с камерами, пока его взгляд не заостряется на замеревшем силуэте Агаты. Она молчалива сегодня, немногословна, и это понятно. Мужчине только остается догадываться, какой именно ворох мыслей крутится в ее голове.       Совершенно не контролируя себя и свои действия, Нильсен осторожным движением накрывает ладонь Харрис своей, трепетно сжимая ее пальцы. Взгляд Агаты в одночасье поднимается к лицу сидящего напротив нее мужчины, где она сталкивается в упор с его голубыми льдинками. Ее сердце начинает биться с увеличенной скоростью, а образовавшийся в груди жар постепенно разливается под каждую клеточку ее бледной кожи.       — Ничего не бойся, Агата. Я каждую минуту буду рядом.       Приятное тепло обволакивает грудную клетку адвоката, когда он замечает подрагивающие в улыбке уголки губ шатенки.

***

      Как только стройная фигура Агаты Харрис пересекает порог судебного зала, то она в мгновение привлекает к себе взгляды собравшихся. Девушка, конечно, привыкла к вниманию, но не такому: сотня людей различных мастей с интересом наблюдали за каждым ее действием, когда она неторопливо следовала за своим адвокатом вдоль заполненных зрителями рядов. Готова поклясться, что большая часть из них — журналисты.       Шедший чуть впереди Александр, казалось, не замечал никого и ничего вокруг себя. Он смотрел строго вперед, даже бровью не поведя в сторону толпы, что теперь возбужденно о чем-то негромко переговаривалась меж друг другом. Его силуэт будто бы источал собой ощущение самоуверенности, которое Агата с охотой пыталась перенять на себя. Все ее мысли были сосредоточены на попытке сохранять на лице непоколебимую эмоцию, в которой репортеры не смогли бы найти даже тени страха перед грядущим.       Нильсен галантно отодвигает стул, наблюдая за тем, как Агата осторожно опускается в него. Его мысли продолжают крутиться вокруг размышлений о том, как максимально безболезненно подойти к логическому окончанию судебного процесса, когда в его думы вкрадывается надменный знакомый голос:       — Доброе утро, мистер Нильсен. — Александр обращает взор на Эмилию Хилл, что занималась выкладкой необходимых ей документов на стол. Ее взгляд медленно скользит к задумчивой фигуре подсудимой. — Не передумали насчет предложенной сделки, Александр? У вас еще есть шанс разрешить все более мирным путем.       До этого притихшая Агата напрягается, поднимая глаза на повернутого вполоборота к ней шведа. Он приподнимает подбородок, когда его губы растягиваются в высокомерной ухмылке.       — А я так погляжу, мисс Хилл, до вас с опозданием доходит истинный смысл слова «нет».       Улыбка прокурора чуть дергается в уголках губ, отчего Нильсен победно ухмыляется. Он расстегивает пуговицы пиджака и, пробежавшись довольным взглядом по застывшей фигуре блондинки, опускается на стул.       — Что за сделка? — чуть склонив голову вбок, негромко спрашивает Агата.       Александр беспокойно смотрит на шатенку, в голове отмечая украдкой проскакивающую дрожь в ее голосе.       — Она хотела, чтоб ты явилась в прокуратуру с повинной, тогда бы они снизили возможный срок на несколько лет.       Мужчина виновато смотрит на задумчивое лицо Агаты, глаза которой лихорадочно начинают бегать по сторонам. Конечно, он не сказал ей об этой недосделке, потому что посчитал нужным не беспокоить и без того подкошенную событиями психику Харрис. Где-то в душе он надеялся, что этот момент не самого приятного общения с прокурором в целом останется между ними. Какого черта у Хилл вообще язык такой длинный?       — И что ты сказал?.. — В зеленых глазах англичанки Нильсен видит страх и надежду, что, если уж признаться, бьет его под дых. Агата нервозно кусает губы, отчего мужчине хочется в эту же секунду заключить ее в крепкие объятия, даря такие нужные сейчас ей моменты успокоения.       — Я бы не посмел сделать или согласиться на что-то без твоего ведома. — Александр разворачивается вполоборота, тревожно вглядываясь в миловидные черты женского лица.       Хоть она и старается прятать истинные эмоции за личиной безразличия, сохраняя на лице спокойствие, но швед, видимо, уже слишком хорошо разбирался в эмоциональных повадках девушки, отличая истину от маски. Или же ее состояние сейчас попросту слишком очевидно. Наплевав на приличия и нацеленное внимание прессы к их персонам, адвокат переплетает пальцы Харрис со своими, глядя на нее взглядом, пропитанным нежностью и беспокойством. Она ведь должна чувствовать безотлагательного соратника рядом с собой? Особенно сейчас, когда все более-менее близкие ей люди находились за деревянной оградой, тревожно озираясь по сторонам.       Агата мягко улыбается, ощущая в груди приятные волны, что отталкивают от нее чувство переживаний. Она смущенно опускает свой взгляд на переплетенные пальцы, наблюдая за тем, как трепетно мужчина большим пальцем поглаживает ее бледную кожу.       — Прошу всех встать! Суд идет!       Мягкий голос женщины секретаря заставляет девушку вздрогнуть, интуитивно сжимая ладонь сильнее положенного. Александр шепотом заверяет ее о том, что все в порядке, после чего осторожно расцепляет ладони и встает на ноги, застегивая одну пуговицу пиджака. Агата, с затуманенными мыслями, молча следует примеру Нильсена, наконец поднимая голову вперед.       Держа в руке стопку документов, с пепельным оттенком волос мужчина, облаченный в судейскую мантию, уверенно следует к трибуне, мимолетно оглядывая заполненный зал заседания. Он опускается за стол судьи, после чего голос секретаря сообщает собравшимся о том, что те могут вновь занять свои места.       — Стивен Тернер, — шепотом говорит Александр, чуть повернув голову в сторону Агаты. — От него мало что зависит, но лучше все равно не перечить.       Нильсен прекрасно понимал, что Агата не дурочка, чтоб соваться на рожон человеку, ведущему ее дело. Скорее, привычка брала верх, ведь, чаще всего, адвокату предоставлялась возможность защищать довольно эмоциональных людей, которым было в тягость удерживать блещущие эмоции в границах своего самосознания.       Летая в собственных мыслях, Харрис едва улавливала суть настоящего. Произносимая судьей речь приглушенно проплывала мимо слуха, растворяясь в неприятном шуме, что застилал собой ее уши. Где-то в глубине себя она все еще таила надежду на то, что все происходящее — один большой, до ужаса жуткий, кошмар, из которого она не может выбраться. Что, если это что-то вроде осознанного сновидения? Она ведь не так давно наткнулась в Интернете на несколько статей на эту тему, в какой-то момент ловя себя на мысли о том, что было бы здорово испытать подобный опыт на себе.       Вернуться в понимание суровой реальности Агату заставляет сторонний шум и поднимающиеся на ноги вокруг нее люди. Поддаваясь стадному чувству, она встает со стула, наблюдая за тем, как из дальней двери выходит дюжина людей, которая постепенно заполняет собой боковую трибуну. Присяжные.       Зачитываемое судьей обвинение заставляет девушку судорожно сглотнуть.       — Мисс Харрис, вы признаете вину? — стальной голос мужчины разносит холод по жилам девушки.       — Нет, Ваша честь, — стараясь сохранить в голове спокойствие, отвечает Агата.       Судья поднимает взгляд с разложенных перед ним документов, какое-то время рассматривая загнанный в угол силуэт подсудимой.       — В этом случае, сторона обвинения, вам вступительное слово.       — Спасибо, Ваша честь.       Расправив плечи, Эмилия встает на ноги, медленно следуя к трибуне присяжных. Она останавливается в паре метров от деревянной ограды, складывая ладони в замок на уровне живота.       — Девочка, что в детском возрасте при ужаснейших обстоятельствах потеряла родителей, — неторопливо начинает прокурор, с важным видом оглядывая внемлющую каждое ее слово небольшую толпу присяжных заседателей. — Девочка, воспитание которой целиком и полностью легло на плечи родной сестры покойной матери. — По рукам Агаты пробегает дрожь от упоминания в речи ее родителей. — Она получила лучшее образование, уверена, став гордостью для своей тети. Вы ведь недавно получили степень бакалавра, мисс Харрис, я права? — Агата негромко отвечает согласием, борясь с желанием отвесить колкость в сторону блондинки, что сейчас буквально топталась своими каблуками по незажившим ранам. — Наконец, девушка, в единственном лице вписанная в завещание состоятельной бизнес-леди. Знаете, господа присяжные, я не верю в такие совпадения. — Блондинка надменно вздергивает подбородок. — Согласно статистике, свыше девяноста процентов убийств за последнее десятилетие происходило из-за денег, и не думаю, что рассматриваемый нами случай — исключение. Не говоря уже об алчных родственниках богатейших людей мира, которые только и ждут момента смерти своего состоятельного члена семьи. Но чем же отплатила мисс Агата Харрис своей тете, миссис Ларсен-Харрис? Чем отблагодарила за спасенное детство, заботу и любовь, что она получала на протяжении всех лет? — Прокурор несколько секунд неотрывно смотрит на фигуру подсудимой, после чего продолжает, — Убийством.       Агата перестает дышать, будто забывает, что организм человека крайне зависим от этого действия. Ее сердце словно останавливается на несколько мгновений, после чего начинает биться в невообразимо бешеном ритме, как это было бы после изнурительной долгой пробежки на высокой скорости. Еще никто не называл ее убийцей. Ни некоторые родственники, что первое время искоса смотрели на девушку, ни полицейские в том злосчастном участке — никто. Огненный жар обволакивает ее тело и сознание, когда пальцы впиваются в деревянные подлокотники стула.       — Хей, katten, — вкрадчивый голос Александра звучит прямо над ухом шатенки, — ее задача — заставить считать присяжных, что ты виновна. Старайся не акцентировать на ее словах внимание, как бы неприятно они ни звучали.       Агата старается проглотить застрявший в горле ком, понимая, что не может выдавить из себя и слово. Сгорая от возмущения и гнева, она неподвижно наблюдает за деловито ведущей себя блондинкой, что старалась выгородить девушку в самом ужасном свете. И, кажется, у нее это получается. В момент, когда прокурор начинает излагать улики, прикрепленные к делу, присяжные, как один, делают пометки в своих блокнотах, после чего поднимают свои взгляды на подсудимую.       Слишком мелкие улики, ничего толком не доказывающие: дверная ручка со свежими отпечатками пальцев, обнаружение на месте преступления и чертово завещание, в которое было вписано лишь имя Агаты, с сопутствующими условиями получения имущества. Подобный набор улик можно было бы назвать рядовым, но один факт не давал покоя голове блондинистой прокурорши: убийство произошло в следующую же ночь после приезда племянницы Ларсен-Харрис в поместье. Нормальный бы человек сказал, что все это — ужасное стечение не самых лучших обстоятельств, мисс Хилл же считала изложенные факты за мотивом.       — Сыграть любовь может каждый, но убить способен лишь самый отчаянный.       Карие глаза прокурора удовлетворенно пробегаются по откинувшемуся на спинку стула силуэту адвоката. Он делает несколько пометок в ежедневнике, так и не смерив амбициозную блондинку даже секундным взглядом, что, несомненно, ее выбесит, потому что она так и хотела увидеть в глазах оппонента рушащиеся стены выдуманного вранья. По крайней мере, Эмилия считала все слова Харрис четко спланированной ложью.       Агата, вспоминая слова Александра о расположении к себе мнения присяжных, медленно скользит взглядом по лицам последних, стараясь найти в их эмоциях хотя бы намек на крутящиеся в их головах мысли. Разумеется, поначалу, после такой пронзительной речи прокурора, они будут теряться в догадках, украдкой смотря на напряженную, зажатую фигуру подсудимой. Но это ведь все будет происходить до момента, пока Александр не начнет свою линию защиты, верно?..       — Спасибо, мисс Хилл. — Судья кивает в сторону обвинителя, переводя взор на соседнюю сторону зала заседания. — Адвокат защиты, мистер Нильсен, вам слово.       — Спасибо, Ваша честь.       Александр, оттянув лацканы своего пиджака, покидает пределы стола, выходя в центр пустой местности зала.       — Уверен, что все те, кто присутствует сегодня в зале суда, любят свою семью. — Нильсен беглым взглядом осматривает собравшуюся публику, после чего разворачивается в сторону присяжных. Он засовывает одну ладонь в карман брюк, нарочито медленно постепенно подходя к ограждающей стенке. — Вы, конечно же, желаете своим близким только самого лучшего. Волнуетесь, болеете за них, переживаете. Точно так же Агата Харрис относилась к своей тете. К женщине, что вырастила ее с детских лет, подарила одни из самых счастливых воспоминаний, любовь, которой окутывала взрослеющую девочку, которой так и не смогла поделиться с собственными детьми. — Александр выдерживает паузу, наблюдая за эмоциями присяжных. — Признаться честно, я был знаком с миссис Ларсен-Харрис задолго до всех этих ужасных событий и поверьте, дамы и господа, такая связь, что была между ней и девушкой, что сегодня обвиняется в убийстве, строится годами, лелеется обоими индивидами, которые одинаково вкладываются в развитие взаимоотношений. — Адвокат поворачивает голову в сторону Агаты, ловя на себе неотрывный взгляд зеленых глаз. — Необычность данного уголовного дела знаете в чем? — Александр многозначительно ухмыляется, возвращая внимание голубых глаз к фигурам присяжных. — В том, что мы рассматриваем дело, полное противоречий.       Горящим взглядом Агата наблюдала за лаконичными движениями Нильсена, всем своим существом поглощая произносимые им слова. Его жестикуляция, размеренный тембр голоса, расслабленность в поведении — он был как рыба в воде. Он даже тут отпустил несколько незамысловатых шуточек, вызвав на угрюмых заинтересованных лицах присяжных радостные ухмылки. Девушка даже не заметила, как под мелодичное звучание голоса адвоката постепенно расслабилась, неотрывно наблюдая за его таким свободным и спокойным поведением. Будто не было в ее голове Нильсена, что на протяжении всего их знакомства имел совесть вставлять местами неуместные колкости, за которые временами приходилось краснеть.       — Знаете, что подарила мисс Харрис своей тете на день рождения? Билеты на Багамы для нее и ее супруга, солнцезащитные очки любимой марки и четырехлистный клевер. На мой субъективный взгляд, хладнокровный убийца, в виде Агаты Харрис, не стал бы так тратиться на щедрый подарок, которым ее тетя так и не воспользуется.       Александр с высоко поднятой головой воодушевленно следует к столу, смеряя прокурора, что едва ли не сгорала от негодования, самодовольным оскалом. Одно из правил юристов: не показывать публике тревоги. Первая победа за мной, мисс Блонди.       Едва почувствовав покидающее душу чувство напряжения, Агата вновь опускается в эти ощущения тогда, когда строгий голос судьи спрашивает у Эмилии Хилл о ее желании допросить кого-то из свидетелей.       — Вы заметили что-то подозрительное в поведении Агаты в день ее приезда в поместье?       — Нет, она вела себя как всегда: легко и непринужденно, — спокойно отвечает Винсент, не дрогнув ни единой мышцей на своем лице.       Страх. Эмоциональный процесс, что захлестывает мысли юной наследницы одной ударной волной. То чувство спокойствия, которое преобладало в ее душе во время вступительной речи адвоката, словно и вовсе не было. Это чувство покинуло тело девушки в разы быстрее, нежели противоположная эмоция, что медленно оседала в течении десятка минут в ее груди.       — Вам было что-то известно о содержании завещания?       — Нет, — честно отвечает Элиза. — Насколько я знала, о его содержании были в курсе только тетя и ее нотариус, мистер Харрисон.       Тревога. Какая-то неопределенность, от которой будущее становится слишком размытым и непонятным. Агата знает о своей непричастности ко всем ужасным событиям, что теперь без остановки следуют за ней по пятам, но тогда почему мысли о невиновности не вытесняют собой боязнь за недалекое будущее?       — Когда и где вы последний раз видели Агату накануне убийства?       — В столовой где-то около восьми. Она покинула стол под предлогом того, что устала после перелета, — без заминки говорит Данте, стуча пальцами по подлокотнику стула.       Растерянность. Слабая головная боль неприятно давит на виски, мешая, не давая возможности сосредоточить мысли на происходящем. От незнания куда деть свои руки, Агата сцепляет ладони друг с другом, сжимая кожу. Каждое слово, каждая неправильно сформированная фраза может сыграть роль гвоздя, который обязательно будет вбит в гроб потерянного будущего Агаты.       — Как вы думаете, могла ли мисс Харрис шантажировать каким-либо образом миссис Ларсен-Харрис на единоличное упоминание ее имени в завещании?       — Протестую! — вскакивая с места, говорит Александр. — Домыслы.       Прокурор раздраженно фыркает, смотря на одобрительно кивающего судью.       Паника. Какова вероятность того, что мисс блондинистая прокурорша поселит в запутанных мыслях присяжных совершенно не те мысли, которые бы располагали в сторону оправдательного приговора? Несомненно, обе стороны-участницы заседания имели подвешенные языки, умея отменно балансировать с настроением людей, но как быть с теми, на чьи мысли ты можешь воздействовать лишь посредством своих слов, в которые кто-то может попросту не верить?       — Как вы думаете, кто убил вашу жену? Агата или же?..       — Нет. — Фредерик качает головой в стороны, борясь с подступающей к горлу нервозностью. — Я мог быть точно уверенным лишь в двух людях, находившихся тогда в доме: одна из них в могиле, вторую судят за то, чего она не делала.       Ужас. Агата с силой сжимает глаза, надеясь переместиться мыслями куда угодно, но лишь бы ни секунды больше не оставаться здесь, в этом душном зале, где за спиной она постоянно слышит какие-то переговоры и глупые рассуждения о том, виновна ли она или нет. Затворы профессиональных камер регулярно звучат неприятным щелчком в ушах, и девушка искренне поражается тому, как до сих пор в порыве гнева не разбила фотоаппаратуру журналистов.       — Суд объявляет перерыв на полчаса. — Судья громко отстукивает молотком по деревянной поверхности, после чего покидает зал заседания.

***

      Александр стоит на самой верхней ступени лестницы, недалеко от массивных дверей, ведущих в холл здания суда. Он делает глоток черного кофе, что купил в небольшом фургончике за углом, и прикрывает глаза, наслаждаясь дуновением теплого весеннего ветра. Звук проезжающих машин и негромких разговоров проходящих мимо людей сливаются в какофонию звуков, которая приятно успокаивает переполненную волнениями душу.       — Отдыхаете, Александр?       Швед вымученно закатывает глаза. Дьявол, неужели он не может разделить с самим собой один злосчастный стакан кофе, не имея при этом диалогов с не самыми приятными для него персонами?       — Наслаждаюсь одиночеством, Эмилия.       Нацепив на лицо издевательскую ухмылку, мужчина склоняет голову вбок, обращая мимолетный взгляд на подкравшуюся к нему со спины фигуру девушки-прокурора. Она оглядывает беспристрастный профиль оппонента, задумчиво хмыкая себе под нос.       — Могу задать вопрос, мистер Нильсен?       — Что-то много вопросов ко мне за последнее время, не находите? — Александр вопросительно приподнимает одну бровь, искоса поглядывая на блондинку. — Валяйте.       — Вы же адвокат шведской компании, не так ли? — Нильсен осторожно кивает. — Я изучала переданные полицией документы и наткнулась на кое-что интересное. — Девушка вздергивает подбородок, складывая руки на груди. — Во время повторного допроса детективом Гудманом, Фредерик Ларсен вскользь упоминает о скором прибытии своего крестного сына из Швеции в поместье.       Мужчина останавливает беглый взгляд на одной точке.       — Вы на что-то намекаете, мисс? — нотки голоса принимают стальной окрас, когда Александр всеми силами старается сохранять спокойствие на чертах лица.       Эмилия расплывается в довольной улыбке, чувствуя кончиком языка вкус настигающей ее пусть и небольшой, но победы.       — Ни в коем случае, Александр. — Шатен борется с желанием сжать в ладони картонный стаканчик с горячим напитком. — Правда… Не забавен ли факт, что вы так скоро примчались в Англию, как только мисс Харрис оказалась под стражей? Насколько я знаю, у вас в Швеции были текущие процессы…       Знакомо ощущение, когда одним ударом из груди пропадает весь воздух? Нильсен делает глубокий вдох, стараясь подавить внутри себя желание обложить эту вычурную блондинку всеми известными ему нецензурными выражениями. Какого черта она лезет не в свое дело?       — Мисс Хилл, я прибыл в Англию на похороны супруги моего крестного отца, а остальное вас волновать не должно.       Четко с расстановкой произносит Александр и, выбросив недопитый стакан с кофе в ближайшую урну, разворачивается на пятках, уверенно следуя вдоль заполненных людьми коридоров. Ему плевать на то, что чертова прокурор сейчас невероятно, должно быть, горда собой и той реакцией, что получила в ответ на свои суждения. Нильсен не любил поговорки, но выражение о том, что хорошо смеется тот, кто смеется последним, сейчас было в его голове как никогда актуально.       Заметив нужную дверь с надписью: «Комната переговоров», он без стука влетает в помещение, слыша позади себя лишь неприятный треск механизма замка. Агата, сидевшая до этого на краешке стола в середине комнаты, от неожиданности подпрыгивает на месте, от испуга прикладывая руку в груди.       — Все в порядке? — осторожно спрашивает девушка, обеспокоенно оглядывая тяжело дышащего мужчину.       Но заданный вопрос так и остается висеть в воздухе. В помещении настолько тихо, что создается ощущение, будто в ушах звенит. Или это шизофрения. Александр устало вздыхает, складывая ладони на своем затылке и переплетая пальцы. Он с громким выдохом прикрывает глаза, искренне надеясь, что весь этот кошмар скоро подойдет к своему логическому завершению. Ему еще никогда не было так трудно вести дело: то ли дело тут в чрезмерной энергии, которую он затрачивает на процесс, то ли в испытываемых эмоциях, которые мужчина насильно отталкивал от себя подальше, стараясь упираться в исключительно рабочую сферу действий.       Но как не волноваться? Как? Эта чертова блондинка прямым текстом заявляет ему о предвзятости к подсудимой, которой не должно быть во взаимоотношениях между адвокатом и его клиентом.       — Твою мать, — на выдохе шепчет Александр, водя глазами по однотонной темной стене, — она пытается играть на эмоциях... Ее работа — кидаться сухими фактами и уликами, а не играть на чувствах людей! — его голос срывается на более громкий тон, в котором проскальзывают ощутимые нотки раздражения.       Он зол! Ох, как он зол!       Агата толком не понимает, о чем мужчина говорит, очевидно, о прокуроре, но все равно медленно кивает, боясь задавать дальнейшие уточняющие вопросы. Она вновь удобно усаживается на край стола, опуская взгляд в пол.       — Что… — тихий голос девушки привлекает к себе внимание шведа. — Что, если присяжные больше склоняются к версии того, что я в… вино…       — Не смей, — перебивает ее Нильсен, в предупреждающем жесте выставляя руку перед собой, — не смей так думать, Харрис! Я пообещал тебе, что не дам этой выскочке засадить тебя за решетку!       Агата вымученно качает головой, прикрывая глаза. Как же ей стыдно. Она не может просто так смотреть на застилающееся переживаниями лицо мужчины, который борется за ее свободу, когда как сама девушка уже готова безысходно опустить руки, принимая на спину очередной пинок судьбы. Несомненно, ей импонировала самоуверенность Александра, но слова тетушки Аннет о том, что всегда нужно оценивать и учитывать риски, неоновой вывеской сейчас отпечатывались в мыслях юной наследницы.       Пытаясь выровнять дыхание и отпустить скопившуюся злость, Александр обращает свой взгляд на задумчивую фигуру Агаты. Неужели его мотивы так ярко выражены, что даже Эмилия смогла увидеть в его взаимоотношениях с Харрис иной подтекст? Или же он надумывает…       К черту! Если уж и тонуть, то только вместе с этой несносной!       Взяв свою уверенность и решительность за поводья, Нильсен моментально срывается с места и обходит треклятый деревянный стол. Он бесцеремонно врывается в личное пространство Агаты и, подойдя к ее телу ближе должного, приподнимает опущенное к полу лицо за подбородок, сразу замечая в широко распахнутых зеленых глазах немой вопрос. Ее горячее дыхание мимолетно проходит по коже мужчины, что срывает с его границ самообладания последние рычаги предохранителей, и он накрывает губы шатенки своими, наконец чувствуя устами вкус манящих его столько времени пухлых губ.       Та секунда, что понадобилась Агате для осмысления происходящего, тянется для Александра, казалось, вечностью. Но всякой вечности тоже приходит конец, поэтому в момент, когда губы девушки начинают подстраиваться под собственный осторожный темп мужчины, его сердце пропускает удар. Не от неожиданности, а скорее, от неверия в происходящее.       То ли от внезапности, то ли от волнения, Харрис натыкается дрожащими пальцами на тонкий мужской галстук. Совершенно не задумываясь, она наматывает аксессуар на кисть руки, думая лишь о том, что хочет почувствовать тело Александра еще ближе. Она выпрямляется в позвоночнике, притягивая мужчину еще ближе к себе.       Широкая ладонь шведа опускается на затылок шатенки, когда он более уверенно начинает смаковать нежными движениями ее губы своими, всеми действиями ощущая чертову взаимность. Словно ограниченный по времени перерыв не надвигался к неумолимому концу, словно не было всех переживаний и истязаний за затуманенное будущее, словно они не слышали несколько аккуратных стуков в дверь и слов Рейчел о том, что до начала возобновления заседания осталось меньше пяти минут, словно весь внешний мир перестал существовать, заканчивая свои границы в стенах небольшой комнатки.       Гребаный рай.       Они отрываются друг от друга только тогда, когда в легких катастрофически перестает хватать воздуха. Агата робко поднимает взгляд, отчего-то боясь посмотреть на лицо мужчины, что так и не сдвинулся с места, продолжая нависать над ней. Но все сомнения и переживания покидают ее разум, когда она, пересилив собственную застенчивость, заглядывает в полюбившиеся ей голубые глаза, видя в них лишь расслабление и радость. Они неотрывно смотрят друг на друга из-под прикрытых ресниц и, заметив тянущиеся уголки губ Александра в улыбке, Харрис сдается первой, начиная тихонько хихикать.       — Кажется, нам пора возвращаться, — едва ли не шепчет хриплым голосом Нильсен, поглаживая большим пальцем кожу на щеке шатенки.       — Возможно, — смущенно отвечает Агата, борясь с желанием вновь прильнуть к желанным губам.       Нехотя, швед делает шаг в сторону, неуклюже проводя ладонью по чуть взъерошенным волосам. Он тянет руку над столом, хватая ручки своего портфеля, после чего вновь смотрит на раскрасневшееся лицо своей подзащитной.       — Погоди! У тебя… — Вскочив на ноги, Харрис протягивает свои ладони к чуть расправленному галстуку, который сама же растянула, и осторожно затягивает крепкий узел вокруг шеи мужчины. — И тут… — она трусливо проводит подушечкой пальца прямо возле губ адвоката, стирая с них остатки ее матовой телесной помады, — косметика.       Александр счастливо усмехается и, прежде чем Агата опускает свои руки вниз, ловко перехватывает одну ее ладонь, оставляя на тонких пальчиках мимолетный терпкий поцелуй.       — Прошу, мисс Харрис. — Нильсен галантно открывает перед девушкой дверь, в приглашающем жесте пропуская ее пройти первой.       — После того, что между нами было, ты фамильярничаешь, Алекс? — Агата изображает наигранный испуг, припоминая шведу одну из его шуток.       Смеясь, адвокат наблюдает за тем, как англичанка дерзко подмигивает ему и устремляется вперед в открытый проход, оставляя его в одиночестве.       Чертовка.