Геройское безобразие от больно большого ума

      Ночь, улица, фонарь… Так один из своих уроков начал Александр Александрович, физик 10 «А», а по совместительству хороший молодой преподаватель. Удивительно, что позже он свел тему урока к молекулярной массе веществ и способам ее вычисления. Саша недолюбливал технические науки, но Блока хотелось слушать, а его фразы записывать. Одной из записанных и стало изречение про ночную улицу, однако поражает, что именно сейчас она пришла в голову Чацкому. Скорее всего, не малую роль сыграли нынешняя атмосфера ночного вторничного Санкт-Петербурга и хороший джин с выдержкой в 20 лет и с привкусом апельсина и кориандра...       Маленький ночной сквер. Единственные осветители данного угрожающе одинокого места – фонари с желтыми лампочками, что так и норовят мрачно помигать и посеять в душе страх темноты и неизвестности. Наверное, им бы удалось зародить в сердце юного Александра тени сомнения, будь он один в столь поздний час в столь неприветливом месте, однако рядом с ним, путаясь в собственных ногах, но уверенно отрицающий свое алкогольное помутнение, шел молодой человек приблизительно такого же возраста и роста по имени Григорий Печорин. Почему они решили вдруг ни с того ни с сего сбежать посреди учебной недели из кампуса и в лучах ночного Петербурга выпить бутылочку (а может и не одну) хорошего джина из пластиковых стаканчиков? Может они устали от школьных забот и проблем, что любят сваливаться на школьников в теплом мае в виде итоговых контрольных и зачетов, может они просто хотели увидеть чудесный и обворожительный закат, но только немного загулялись и не заметили, как маленькая стрелка наручных часов Чацкого начала показывать на цифру два, а большая – на шестерку, а может они просто хотели немного понарушать установленные правила, при этом проведя лишние свободные часы в лучшей компании. В компании друг друга. Черт их знает, они же подростки.       Они шли по маститой гранитом аллее сквера и молчали. Но это было не тянущее молчание, рождающееся во время отсутствия тем для общения с малознакомым человеком, даже напротив, это было одно из самых приятных и близких затиший в жизни Александра. Он чувствовал на подкорке мозга ту душевную привязанность, что порхает вокруг него и его спутника. А еще они держались за руки, и он мог ощущать это физически.       Рука Гриши была мягкой и твердой одновременно, Саша не видел ее сейчас, но был уверен, что она покрыта прекрасными выступающими венами, которые каждый раз притягивали внимание и дам, и Чацкого. Честно, умей Саша рисовать что-то большее, чем простые каракули в тетрадке по информатике, он бы днями напролет рисовал эти божественно сложенные длани. И сейчас это произведение искусства сжимает непутевую и вечно трясущуюся ладонь недоотличника, по самокритичному мнению самого Александра. Крепкая хватка чужой руки и медленные, такие тихие, но такие говорящие, движения большого пальца Григория по чужой пятерне навевали невообразимого размера и объема спокойствие. Саша никогда не чувствовал большего умиротворения, чем в компании этого «хулигана-бабника». Потому что это был тот человек, который не только послушал его речи, но и услышал их. Он принял Сашу таким, какой он есть, со всеми его причудами и моральными разногласиями, и в ответ Саша готов сделать для него то же самое. Он и старается делать, очень.       Недалеко от конца сквера виднелась слишком цветастая вывеска круглосуточного магазина, а в животах у обоих невольно зарождались прекрасные звуки пения китов. Потому, обменявшись быстрыми и понятными взглядами, оба одноклассника направились в данный универсам. Все еще не разъединяя рук.       Из-за ограниченного бюджета в карманах Чацкого выбор пал на недорогие шоколадные батончики и какой-нибудь питьевой йогурт, который хоть немного, но должен помочь протрезветь кареглазому любителю выпивки. И разглядывая кисло-молочку с лицом, словно кефиры и йогурты – это заветные книги из «Читай города» по скидке, Чацкий совершенно не заметил появившегося с новым аксессуаром Печорина.       — Господин Президент, попрошу минуточку вашего внимания, – шутя, прервал безмолвие суетливый Гриша.       — Что такое… – Взгляд голубых глаз наконец пал на Печорина, на голове которого красовалась очень нелепая красная шляпа. Украшало ее большое искусственное перо в цвет самого головного убора, и стоила она от силы рублей сорок. Но как же она шла этому баловню. Создается впечатление – что бы ни нацепил на себя Печорин, это будет подходить ему по размеру, цвету, крою и остальным пунктам оценки одежды и украшений.       — Ну что, как я тебе? – Красовался перед застывшим Чацким Печорин, пытаясь, наверно, развеселить этого вечно задумчивого мальчика.       — Мне ужасно нравится, как ты выглядишь в этой нелепой шапочке….       Позже два десятиклассника вышли из гипермаркета с двумя батончиками и вычурной красной шляпой в руках, которую надел бы разве что самый отчаянный человек, не боящийся косых взглядов в свою сторону.

***

      Они решили остановиться около одного из каналов. Не знаю, было, наверно, в нем что-то особенное. Витиеватый забор преграждал путь к заветному водотоку, вода в потоке мыслей была приятным спутником и хорошим слушателем, жаль только никто ей ничего не говорил. Удивительно было и небо в эту ночь. Звезды видны очень ярко, а под влиянием алкоголя и вовсе обоим парням казалось, будто эти светящиеся сгусточки так и норовят упасть в их карманы, спрятаться там и жить со своими новыми хозяевами, лишь бы только солнце не прогоняло их каждое утро.       «Во всем есть символ, Саша, его просто нужно раскусить» и знаете Александр Александрович – цитировал и дополнял реплику своего физика Чацкий, - думаю, я надкусил парочку таковых знаков».       Отвлекаясь от своих мыслей, Саша поглядел на странно притихшего Печорина. Тот тоже витал где-то не тут.       — Гриш, – полушепотом произнес Чацкий, максимально аккуратно протягивая свою руку к ладони задумавшегося. Его руку мгновенно взяли в обхват, а пальцы переплели со своими.       — Извини, задумался, – на лице Грише отразилась улыбка. Самая прекрасная улыбка, которую он дарил только Чацкому, потому что только этот мальчик заслужил видеть ее. Видеть его, Печорина, слабым и неуверенным, сомневающимся и напуганным. Только он, потому что в ответ в чарующих голубых глазах он видел беспамятную любовь, образованную не из-за красивой внешности, хорошего достатка семьи Печориных или сладких речей черноволосого… А, напротив, из-за чистой души, искренности помыслов и безграничной ранимости, что смог разглядеть только Чацкий под этой маской равнодушия... Потому Саша заслуживает больше, чем может дать весь этот мир, и Гриша когда-нибудь подарит ему это что-то большее, однако пока он преподнесёт ему свое сердце. – Возьму тебя за руку, чтобы вдруг не похитили. Пойдем дальше?       — Конечно, – заразительная улыбка проявилась и на лице, обремененном очками. Гриша был особенным. Он единственный, кто заставляет Сашу ощущать то самое свободное и лёгкое чувство счастья в груди. Раньше он ощущал его лишь в одиночестве с хорошей книгой в руках... Хотя в любом случае никакая книга никогда не сможет сравниться с Григорием Печориным. Бесспорно, книга подарит новые знания и уроки, утешит и воодушевит, но сможет ли она обнять? Сможет ли слать эти странные забавные картинки, что умиляют и заставляют таять, как мороженное в солнечный день? Сможет ли напоить, а после позвать гулять по ночному Санкт-Петербургу до самого рассвета? Очень сомневаюсь.       Гриша стал его одиночеством, чему Чацкий был безмерно рад. Он не знал, что может так сильно любить и так сильно быть любимым.

***

      Лучи солнца уже появляются на стенах невысоких домов, которые уже пару десятилетий как заслуживали хорошей реставрации. К сожалению, никто не хотел вкладывать в этот проект городской бюджет, потому эти старинные великаны болезненно несли свою службу в качестве пристанищ и уютных гнездышек. Два десятиклассника присели на одну из многих свободных лавок. Людей на улицах практически не было, а те, что были, скорей являли собой низший класс, желавшийся опохмелиться или унять ломку, поэтому на двух юнцов им было откровенно наплевать. Можно было сказать, что они были одни.       В воздухе витал свежий запах росы, а температура откровенно находилась ниже приемлемой десятиградусной отметки по Цельсию, что несколько разрушало атмосферу романтики для легко одетого Чацкого, однако никак ее не убивало. Сидя оперевшись друг на друга, они наслаждались этим мгновением. Легкий ветерок колышет черные и русые волосы, а глаза невольно закрываются от приятной усталости, навеянной долгой ночной прогулкой. Первым сдался Саша и положил свою голову на смирно стоящие колени своего спутника.       — Нет лучше подушки, чем колени подружки? Да? – Саша не видел, но нутром почувствовал эту ухмылку Печорина.       — Не порти момент, – проворчал голос с коленей. Хотя Чацкий всегда достаточно сухо и показушно презрительно относился к подколкам и шуткам Григория, он искренне их любил, ведь они, правда, были смешными…Чаще всего. Однако, что бы уж слишком этот плутливый лис не заигрывался, Саша предпочитает держать полумаску равнодушия, но будем честны, это давалось ему с большим трудом.       Шаловливая большая рука опустилась в не менее шаловливые русые волосы. Медленно гуляя по этому волосяному парку, она доставляла безумное удовольствие владельцу этого растительного сада. Стая мурашек и целая орда бабочек в животе бегала и роилась на и в теле молодого парня, который смиренно прикрыл глаза, отдавая все наслаждение нервным окончаниям. Наверно, вот какие моменты зовут счастливыми. Когда не думаешь и ни о чем, и обо всем. Обо всем хорошем. Когда забываются все проблемы, и искренне кажется, что дальше будут только белые полосы жизни, наполненные именно такими изумительными моментами.       Резкий порыв холодного ветра заставил продрогнуть лежащее тело философа, а человека сверху чуть ли не потерять в порыве танцующего воздуха свою красную шляпу. Чацкий с бока перевернулся на спину и глядел прямиком в карие очи напротив. В них виднелись прекрасные блики, только Саша не мог понять это пятнышки ласки в чужих глазах или точечки грязи на его очках.       — Мои колени замерзли, – по-детски мило и открыто прощебетал голос Чацкого. Только пред Гришей он позволял себе быть таким, и я совру, если скажу, что Грише это не нравилось.       — Ты драматизируешь, – в ироничном ключе ответил Печорин, аккуратно убирая одинокую прядь с чужого лица.       — Я не драматизирую! – Александр резко вскочил с лавочки, будто услышав что-то развратное и непристойное, что непременно должно было привести его в театральный ужас. «Маленькое актерское дарование» - подумалось Григорию. – Я держу тебя за руку. – Констатировал свои действия Чацкий и максимально сильно, как только мог, сжал руку своего парня. На обоих лицах появились лучезарные улыбки.       Единственный сидящий также поднялся с лавочки, и аккуратно приблизившись к уху юноши в очках, произнес: «Как скажешь, Саш, как скажешь. Я весь только твой, тебе и решать». За фразой последовал невесомый поцелуй аккурат в щеку. Чацкий зардел, но ничего не сказал.

***

+ 1 Новый Твит у профиля «Вино из одуванчиков»: «Ночь, улица, фонарь… А мы с тобой держимся за руки»