Геройское безобразие от больно большого ума

      Густой закатный свет заполонил всю маленькую обжитую комнатушку. С улицы, через незаметную щель в окне, попадал весенний запах то ли цветущей липы, то ли благоухающей сирени. Было ощущение, словно эта приторная эссенция покроет в помещении каждый уголок и боле не будет возможности укрыться от этого терпкого благоухания. Однако царствование аромата длилось не долго – в комнату быстрыми тяжелыми шагами вошли двое парней, один из которых был очень рассержен.       — Я ничего не имею против Достоевского, но вот его методы оценивания… Придраться к тому, что я ответ не написал, похвально. – Не прекращая жаловаться, говорил Чацкий, когда его кареглазый слушатель приземлился на одну из кроватей, - «Мне, конечно, очень приятно, Александр, что вы один из немногих, кто понимает электростатику, но физика – это точная наука, вот и оформление должно быть безупречным». Клянусь в следующий раз я на этот урок ни ногой, – заключил юноша и приземлился рядом со своим спутником, непроизвольно по привычке цыкнув.       — То есть мы можем вместе прогулять? – Зоркий и воодушевленный взгляд Григория упал прямиком в глаза напротив. – Это же отличная новость. Я тут от кое-кого узнал, что недавно открылась классная кафешка… Ты что серьезно злишься на Достока? – Что точно умел делать Печорин, так это читать лица людей. И видя, что Саша не особо оживился от слов новом уютном заведении, где он смог бы выпить прекрасную чашечку своего любимого кофе (а Гриша посмотреть, как это живое воплощение эстетики пьет горячий напиток), Григорий утихомирил свой пыл… Буквально на секунду.       — Просто неприятно. Не волнуйся, я сейчас остыну.       — Не хочу ничего слышать, кому-то тут нужна реабилитация и я, смелый и, будем честны, неотразимый мед. брат Григорий, всегда готов помочь нуждающимся, - большие цепки руки схватили замученное тело и переместили в горизонтальное положение поодаль от своего хозяина. После Печорин сам лег близ Чацкого, который не успел сообразить, что только что произошло.       — Гриш, я в порядке, что ты начинаешь. – Александр, по правде, наверно никогда не привыкнет пусть и к милым, но резким выходкам Гриши. Этот человек слишком энергичен, и Саша порой просто не успевает за ним. Печорин обо всем этом прекрасно догадывается, потому всегда не прочь «остановить» свою бурлящую кровь и просто насладится моментом…       Одно только но – ему слишком нравится сопротивляющийся Саша и ради его вредной мордочки, что хмурится лишь первые десять секунд, а после лишь пытается казаться озлобленной, он готов немного и подурачиться.       — Цыц, Александр Андреевич. Просто отдохните.       Печоринская рука нежно выводила на плече голубоглазого юноши шаловливые волнистые линии, а его лицо утонуло в чужих русых волосах, что пахли очень притягательно. Александр же был очень рад, что лежит спиной к своему романтику, поскольку на щеках его уже красовались красные «облачка» смущения. Он, право, сам не знает, почему не хочет показывать эти явные знаки ответа своему дорогому Григорию… Быть может, он просто не хочет демонстрировать тому полное и безоговорочное поражение его сердца перед обаятельными чарами Печорина. Как жаль, что Чацкий все еще не понимает, что это работает в обе стороны.       Весна. Темнеет поздно. Закатное солнце все еще виднелось. Двое парней лежат в его розовых лучах. Все застыло и растворилось в их объятьях. Ничто не смеет нарушить их мгновение покоя и полной идиллии. Саша уже забыл о мысли вырваться, а Гриша даже задремал. Им просто хорошо вместе и зачем это отрицать…