В ушах все еще кошмарно звенит и виски очень болят. Не знаю, что делать и как успокоить себя, никаких таблеток у меня нет. Уже около года я не чувствовал этого состояния, боюсь вновь сорваться. И все опять из-за отца. Я понимаю, что он просто хочет помочь ей, но как можно помочь человеку, который тебя не узнает? Он прекрасно видит, что вся эта история каждый раз разъедает меня, открывает затянувшиеся раны на сердце… НО НЕТ. ОН, ВИДИМО, СЧИТАЕТ, ЧТО ЕСЛИ И У СЫНА ГОЛОВНОЙ МОЗГ ТОЖЕ ОТКАЖЕТ, ТО ВСЕ БУДЕТ ПРОСТО ЗАЕБИСЬ!
Дневник был сброшен со стола резким движением руки. «Пошло оно все» – пронеслось в голове юноши после чего он упал лицом на стол и уткнулся в свои сложенные руки. Слезы неконтролируемо посыпались из глаз. Не сказать, чтобы Григорий Печорин был из ранимых, скорей напротив. Как многие и думают, что этот парень не способен на эмоции помимо иронии и сарказма, так он и старается держаться при этих многих. Ведь гораздо лучше поддерживать свой образ, не выдавать секреты, не открываться никому, выставлять себя загадочным ловеласом, неспособным на уныние и печаль. Однако как бы далеко ты не пытался отстраниться от проблем, они рано или поздно тебя настигнут. Это и произошло с Григорием, ведь он вновь увидел свою маму. Многие одноклассники и знакомые Печорина вовсе считают, что мать его сбежала из семьи или просто умерла, потому-то ему, Григорию, и не нравится, когда кто-либо из них поднимает эту тему. Но все не так просто. Гриша никогда не забудет тот день, когда врач впервые произнес это роковое слово – «шизофрения». Но подумаешь просто слово, однако оно отняло у маленького восьмилетнего мальчика родного и ценнейшего человека. Мама была той, кто читала любимые французские книги перед сном, кто научила писать и привила любовь к изложению своих мыслей на бумагу, кто вытирала горькие слезы с щек своими нежными пальцами… А теперь она даже не узнавала собственного сына. И хотя никто и не озвучивал, однако по взглядам мед. персонала было понятно, что выздоровление ее крайне маловероятно. И сегодня он вновь видел ее. Ее побледневшее покрытое морщинами лицо, ее иссохшие трясущиеся руки, ее стеклянные без эмоциональные глаза. И смотреть на эту картину было просто невыносимо, ведь никакие твои слова, никакие твои мольбы, никакие твои слезы не спасут самого дорого в твоей жизни человека. Никто не может помочь. Подобные мысли разрывали Григория изнутри. Сейчас их совместная с Чацким комната словно наполнилась чернью и горестью, словно в ней никогда не происходило ничего хорошего, как и в целом в жизни молодого Печорина. Григорию хотелось и разнести к чертям все вокруг себя, и просто бездвижно пасть на пол, раствориться в нем так, чтобы никто его никогда не нашел. Душа трепетала, всхлипы болезненно лезли из глотки. Каждый вдох давался с трудом, ведь на груди будто лежала гигантская гиря вины. Да, Гриша винил себя за случившееся, потому что именно на его глазах у нее случился тот последний приступ, изменивший и ее, и всю жизнь семьи Печориных. — Гриш, ты тут? – Послышался до боли знакомый голос за дверью, после чего она открылась. Печорин не откликнулся. – Гриша? Только сейчас Чацкий обратил на непривычное положение Григория, а заметив на полу помятый красный дневник, он сразу же бросился к кареглазому. Тот в свою очередь поднял свою голову и взглянул на пришедшего соседа. Саша уже давно разуверил для себя миф о без эмоциональности и лживости Григория Печорина, потому что этот человек за последние месяцы их отношений буквально наполнил жизнь Чацкого смыслом. Он стал той самой опорой, о которой так много распылялся вдохновленный Владимир Ленский. Он был рядом, когда это было нужно более всего, он всегда заставлял улыбаться, даже в самые пасмурные дни, он научил любить, когда, казалось, что сердце Саши не способно на это чувство. И сейчас ему тоже была нужна поддержка. Александр никогда не видел Григория таким разбитым, вечно ореховые глаза померкли и сейчас напоминали замыленное зеркало, в котором невозможно увидеть отражения чистой яркой души. Зрачки сильно сузились, а губы словно пытались что-то вымолвить, однако получались лишь тихие всхлипы. На вечно красивом лице сейчас виднелись морщины, придавая усталости всей картине лица. Саша почувствовал, что, глядя на такого Гришу, у него самого внутри что-то рушится и падает. Спустя секунду Саша ловким движением руки поднял несопротивляющееся тело и очень крепко прижал к себе. Руки его оплелись вокруг чужой шеи и словно слились с ней. — С-саш… – Тихим шепотом произнес Гриша, привыкший все свои тяготы и горести переживать самостоятельно, ведь кому нужен плакса? Жаль, что в свое время ему никто не объяснил, что слезы не показатель слабости. Хорошо, что Чацкий об этом знал и мог умело донести это. — Я буду рядом, что бы не случилось, – руки Гриши переместились на чужую талию, а лицо уткнулось в уютное место между шеей и плечом. Было уютно. – И с тобой все будет в порядке. Небольшая левая рука нежно и невесомо запуталась в кудрявых волосах цвета вороньего крыла, а другая совершала легкие поглаживания по спине и, словно самая мелодичная колыбельная мелодия, убаюкивала раненую душу Печорина. А это тепло. Чацкий всегда был таким теплым, но в это мгновение, казалось, что именно его внутренняя печь является причиной глобального потепления. Хотя даже если Грише суждено расплавиться от такой жары, он не отпустит Сашу. Ни за что и никогда. Не знаю, сколько они стояли посреди комнаты, однако уверена, что оба были готовы простоять так всю следующую вечность.Да, все мы ищем любви, но способны ли мы также и дать эту любовь. Высший дар – способность дарить тепло замерзшим, воду жаждущим, воздух задыхающимся. И если не воспользовались Вы этой привилегией, то достойны ли Вы ощутить биение чужого сердца близ своего? Мне без разницы, знаю ли я, куда лежит мой путь, ведь всё, что мне нужно, — это безумное чувство и биение твоего сердца. Не забывай об этом. А. А. Ч.