8 лет спустя.
Когда говорят об ожидании, что первое приходит на ум? Молодые мамы скажут: «Это когда ты ждёшь своего ребенка со школы». Влюбленные парни скажут: «Это когда ты ждешь, пока она сходит в душ, высушит волосы, перевернет гардероб с криками о том, что ей нечего надеть». Для пожилых людей, как-бы прискорбно это не звучало, ожидание это — надгробие со своей фотографией. Но, как говорил Эльчин Сафарли: «Главное, чтобы ожидание было лишь отрезком нашей жизни, а не всей жизнью». Для Чонгука ожидание, это, вот уже добрых 30 минут, сидеть в ресторане DOC Cucina & Griglia, и ждать когда же придёт человек, который, вероятнее всего, изменит жизнь Чонгука раз и навсегда. Он волнуется, даже мягко сказано: ладони потеют, колени дрожат, моргать он начал в три раза чаще. И если бы не это ожидание, всё это прекратилось бы гораздо раньше, хоть Чонгук не хочет этого признавать; пусть он придёт позже, через час, нет, через два. А лучше пусть вообще не придёт, потому что всё, что хотел сказать ему Чонгук в один миг птицей вылетело из головы. Чонгук думает, что скорее всего, выглядит сейчас как приведение. Дабы хоть немного снять напряжение, он решает заказать красное сухое — Амароне. Но он слишком взволнован, чтобы думать или действовать последовательно. Наверно, именно поэтому вместо «Амароне» Гук оговаривается, говоря «Камароне». Официант не глуп, опыта за время работы набрался, что бы понять несвязную, запутанную речь Гука. Как только официант удалился, Чонгук видит его. Того, у кого учился чуть ли не с детства. Того, на кого старается равняться и по сей день. Атмосфера ресторана давит, или это Чонгуков ремень вдруг затянулся потуже? Ему двадцать, и он не должен дрожать как осиновый лист. Он не знает, но понимает, что должен держаться уверенным. Хочет произвести хорошее впечатление, оно и понятно, ведь… К Чонгуку медленными, но уверенными шагами подходит невысокого роста мужчина. Его губы плотно прижаты, вокруг мутновато карих глаз собраны морщины, а на голове, кажется уже давно, седые волосы. Увидев этого человека впервые, может сложиться впечатление, что он имеет собственную ферму, у него пятеро детей и восемнадцать внуков, две кошки, собака и жена-старушка. Но Чунгук видит его не первый раз. Официально — да. Но Гук вот уже 10 лет слушает этого человека и вдохновляется им. Мужчина во фраке подошел ближе. От него веет интелегентностью и Чонгук мысленно говорит себе «спасибо», за то что привел себя в порядок, использовал гель-лак для волос, иначе сгорел бы со стыда. — Добрый вечер, Маурицио Поллини. Я рад наконец встретиться с Вами, — Чонгук смог таки перебороть свой страх опозориться, и надеется, что это не звучит как укор о том, что он долго ждал его. — Я с детства восхищаюсь Вами. Не пропускал ни один Ваш концерт, до сих пор вдохновляюсь Вами, и… — его прерывает искренний смех пианиста, на лице которого от этого, еще сильнее проявляются морщины; время ни кого не щадит. — Прошу, перестаньте, — Чонгук, что всё это время держал руку Поллини, уважительно своими двумя, наконец отпустил его, жестом указав на соседний стул. — Думаю, стоит извиниться за опоздание. Обычно мои концерты кончаются вовремя. — Он после концерта, поэтому во фраке. Чонгук уж подумал, что тот и спит в нем. — Не стоит извинений. После недолгого обмена любезностями Маурицио продолжает: — Я прослушал все ваши исполнения, Чон Чонгук. Собственно поэтому Вы сейчас здесь, — когда Чонгук получил приглашение, он глазам своим не поверил. Его карьера пианиста началась год назад, когда он только прилетел в Италию. Своя аудитория пусть и маленькая, но она есть. Но, что его исполнение попадет к самому Маурицио Поллини, он не ожидал. Разумеется, Чонгук решил поймать удачу за хвост и не упускать, раз уж представилась такая возможность. — Я уверен в том, что нам нужно сыграть на одной сцене. Если бы не подошел официант с меню, Чонгуку бы пришлось объяснять свою заторможенность. И вместе с официантом искать свою челюсть где-то на полу. Он ожидал услышать что угодно: похвалу, советы, замечания. Но никак не того, что с ним изъявит желание стоять на одной сцене великий исполнитель. Но для всего вышеперечисленного достаточно лишь написать письмо, не так ли? С этого момента жизнь Чонгука изменилась.***
3 года спустя.
Техёну девятнадцать и ему страшно. Через неделю ему должны провести замену клапана. За всю его недолгую жизнь операции ему делали 2 раза, и если эту, третью операцию, сделают хорошо, он больше не будет мучиться как раньше. Он в который раз говорит сам себе, что он справится, он сможет, но неприятное чувство не даёт покоя. Что-то словно сжимает грудную клетку. Такое ощущение будто он задыхается, но это не тот случай, когда ингалятор поможет. Техён списывает всё на переживания от предстоящего, и решает отвлечься. Откидывается на подушку, берёт книгу, что уже давно пылится на тумбочке, открывает закладку, и начинает читать: «Трудно сказать, в какой именно момент рождается дружба. Когда по капле наливаешь воду в сосуд, бывает какая-то одна, последняя капля, от которой он вдруг переполняется, и влага переливается через край, так и здесь в ряде добрых поступков какой-то один вдруг переполняет сердце». Что ж, отвлечься не получилось. Он убирает книгу на её прежнее место, сильно жмурится, обхватывая лицо ладонями. И пока он снова не впал в думу мыслительных процессов, в дверь начинают стучать. Не нужно ходить к гадалке, чтобы понять кто это; в доме живут лишь Техён с мамой. И ведь Ким Чо-Хи могла привести в дом мужчину, представить его отчимом для Техёна. Но на подобные разговоры от сына, она лишь отмахивается, говоря «У меня уже есть один мужчина, зачем мне ещё один?», улыбается, словно не растрачивала всю свою жизнь на своего ребенка. Техён уже даже уговорил маму поступить в школу искусства Йельского университета вместе с Чимином, как бы прямым текстом намекая: «Мам, начни жить для себя». Но, видимо, она совсем потеряла интерес к подобным вещам. Или просто одного предательства ей было достаточно? — Техён-и, ты весь день не выходишь из комнаты. Что-то случилось? — не будь эта женщина его мамой, он бы проигнорировал вопрос. От некогда весёлого, отзывчивого и доброго мальчика не осталось и следа. Он словно роза: к нему так и тянет, но обнять не получается. Единственные люди, с кем он может быть таким как раньше, это его мама и Чимин, который к слову приехал с ним. А ведь Чимин мог остаться в США, продолжать работать над своим проектом. К тому же он терпеть не может перелёты, его вечно мутит, и приходится его успокаивать. — Да, я тут думал, нам нужно провести фотосессию, — привстаёт с кровати, когда мама подходит ближе. — Ну, знаешь, семейная тематика и тому подобное. Попрошу Чимина, он поможет. — Техён, о чем ты думал сейчас? — вот она, мамина проницательность. Она присаживается на кровати ближе к сыну, проводя ладонью по спине. — Техён, это последняя операция, но это не делает её особенной, не зацикливайся на этом. Она такая же как предыдущие, но последняя. А фотосессию мы проведём когда ты очнёшься. — вот и стимул. Скорее всего, Техён просто не верит, что после операции, не придется жить каждый день словно в страхе. — Поверь, всё будет хорошо. Твой лечащий врач, Ким Намджун, лучший в своём деле. Ни одного летального случая, понимаешь? — «а если этот будет тем самым летальным?» — боится озвучить свою мысль Техён. — Так что соберись, мы справимся. Ты справишься. Возможно, речь продолжалась бы ещё долго, если бы не телефонный звонок. — Чимин, я живу через дорогу, мог бы просто зайти. — Жду тебя в кафе на соседней улице, через 10 минут, — трубку быстро сбросили. — Мам, меня Чимин ждёт, я пойду, — нарастающее чувство тревоги не даёт покоя. — Конечно. Через пару минут в доме остался лишь один человек. Человек, который боится этой операции больше самого Техёна. Несмотря на слова поддержки минутами ранее, ей страшно.***
Дверь Café Deu Botong открывается с характерным звоном, оповещая об очередном посетителе. Навесные светильники, настенные полки с книгами из 90-х и гортензиями в вазах навевали уютом. Всё так и шептало: будь как дома. В такое время любителей поесть здесь мало, учитывая, что взрослые еще на работе, дети в школе. Одни пожилые, да Техён с Чимином. Второй заметив Техёна махает ему рукой, приглашая к себе. Официант приносит заказанное Чимином заранее пиво и салаты. Техён смотрит на друга со слегка поднятыми бровями, как бы спрашивая «ты серьезно?». — Что? Пиво здесь бесплатное, — произносит друг и начинает пить это самое пиво из трубочки словно коктейль. — Ты что-то хотел? Голос был серьёзный, когда ты звонил, — к слову, Техён к салату не прикасается и даже не смотрит. В горле всё ещё ком, что не скрылось от наблюдавшего за ним друга. — Уже настроился на операцию? — вот так вот сходу. Без «Как дела? Что ты делал после того как мы приехали?». Техён именно из-за этого обожает Чимина. Но в такие моменты ему хочется просто встать и уйти. Помнится, однажды, когда Техёну понадобился ингалятор прямо посреди урока, его одноклассник сказал что-то вроде «Что, без него жить не можешь?». Не страшно, Техёну в целом всё равно на подобного рода высказывания. Но Чимин этого не пропустил: «Что? Тоже хочешь иметь такую? Могу сделать так, что она уже сейчас тебе понадобится». Смелости у Чимы хоть отбавляй. А это ведь в восьмом-то классе. Он выглядел маленьким по сравнению с тем же самым одноклассником, но тогда вселял Вселенский ужас. — Да, по мне не заметно? — Не заметно. Ты обычно в глаза собеседнику смотришь, когда уверен в своих словах, — он знает Техёна даже лучше, чем мама. — Наверное, после перелета устал, — Техён для видимости потирает веки. — Техён… — Чимин, только ты не читай мне нотаций. Я понимаю, ты помочь хочешь, поддержать, — голос держится ровно, Тэ и в такие моменты держится спокойно. — Но мне достаточно и того, что ты приехал со мной. В этом твоя поддержка и заключается. Мне большего не надо. В какой-то степени Техёну неловко. Он не уверен что смог бы так же ради кого-то перелететь из страны в страну, ещё и на такой долгий промежуток времени. Всё таки у Чимина проект, своё будущее, которое словно по полочкам распланировано. Может просто на одной из полок, уместился Техён? Чимин решается обыденно продолжить, словно этого короткого разговора не было: — Итак, когда мы вернёмся обратно, надо будет наверстать упущенное. У меня уже проект запланирован. Буду свадьбу снимать, представляешь? — Чимин уплетает салат за обе щеки, выглядит при этом забавно. Техён не удерживает смешок. Чимин не остается в долгу, ударяя его ногой под столом. — А ты? — взгляд Техёна стал серьёзным в миг, что не укрылось от Чимина. — Ну, мой проект закрыли тогда, когда я его почти закончил. — Да ладно? Купер? Этот козёл поспособствовал? Собак на него натравлю, — злой Чимин — голодный Чимин. Поэтому он снова начинает есть салат, только уже выглядя как злой гномик. — Да. Купер. Сказал, что мне лучше рисовать на улицах, чем позорить имя университета, — история с Купером началась через неделю после обучения Тэхёна на факультете искусств. Они стали недолюбливать друг друга с первой секунды, эдакая взаимная неприязнь. Ну, знаете, когда видите человека и думаете: «Ох, не попадайся больше мне на глаза, ну пожалуйста». Они пытались друг друга подколоть, вывести из себя. Только вот, если Техён всё это воспринимал шуточно, то Купер действительно хотел задеть его. — Да нет, я Шона на него натравлю! — возмущению Чимина, казалось, нет предела. Шон, к слову, улитка Чимина. — Да не собираюсь я его слушать. Сменю руководителя. Он же не пуп земли, — забавная ситуация вышла, когда выяснилось, что руководитель Тэхёна по его проекту, это отец Купера. Собственно поэтому проект Техёна закрыли. — Ох, удивляюсь тебе. Молодец. Этот пофигизм тебе от меня достался, — говорит довольно Чимин. Весь этот разговор Чимин начал с мыслью о том, что бы Техён что-нибудь планировал. Не важно: вернуться в университет и вдарить Куперу, купить машину о которой он недавно говорил Чиме, съесть хот-дог после операции. Главное, чтобы сам Тэхён знал, что это «после» будет. Чимин хочет убедить Тэ в этом. — Надо будет по приезде вдарить Куперу, — произносит Тэхён и тянет к себе свою порцию салата. Чимин уверен — у него получилось.***
— Эй, парень! Как настрой? — Хирург Ким Намджун, как он всегда это делает перед своими операциями, пришёл навестить Техёна. К слову, его уже подготовили к предстоящей операции. Техён удивлялся тому, как этому человеку может быть сорок шесть лет? Безусловно, где-то на лице проявляются морщины, но они лишь придают ему шарма. В руках у Намджуна медицинская карта Техёна, в которой он исследует результаты предварительного обследования. — Я в порядке. Луиза как всегда отвлекала меня от всех процедур, я даже не заметил как у меня брали анализы. Луиза, главная медсестра, в это время, с остальными помощниками, проверяла все аппараты на отсутствие неисправности. — Это я умею, — прозвучало хоть и самодовольно, но каждый присутствующий здесь знает, какая она на самом деле добрая. — Доктор Ким, я всё проверила, через час можно начинать. — Конечно. Оставьте меня пока с Техёном, — обращается Джун ко всем присутствующим. Дождавшись пока все выйдут и закроется дверь, Джун подошёл ближе к Тэ, сел на край кушетки и продолжил: — Парень. Твоя мама рассказала чем ты занимаешься в своем университете, –щурится Джун. Не зная его так хорошо как Тэ, можно подумать, что его в чем-то подозревают. — И чем же? — продолжает эту незамысловатую игру Тэхён. — Ты… — удерживает паузу, становится тихо настолько, что слышен звук настенных часов. Джун немного ближе склоняется к Техёну. — Рисуешь людей. — Ох, чёрт. Кажется теперь я должен предложить Вам что-то за молчание, — Техёна действительно забавляет эта ситуация. — Да, и я даже знаю что, — Джун дожидается кивка Тэхена. — Ты должен нарисовать меня, когда ты выйдешь отсюда, — глаза Техёна теряют былой азарт, и он надеется, что доктор Ким этого не заметил. Доктор, как и все остальные люди, всё это время дают ему нить за которую он должен удержаться. Мама дала нить под названием «фотосессия», Чимин — «по приезде вдарить Куперу», доктор Ким — «портрет». Он сам себе тоже хочет дать нить. Когда всё это закончится, он хочет уехать во Флоренцию. Не сразу, нет. Сначала, должен пройти адаптивный период в больнице, потом фотосессия, потом портрет доктора, потом вдарить Куперу, и только потом посетить Флоренцию. Техён делает вид, что о чем то размышляет. — Доктор Ким, а мама вам не сказала, что именно я рисую? — в глазах Техена снова появляется огонёк азарта. — Ну… портреты? — теперь очередь Джуна сидеть и размышлять. Он выглядит растерянным, словно ребенок, которому дали леденец, и в ту же секунду забрали. — Я рисую в стиле Ню. — Это что такое? — Гугл в помощь, доктор Ким. Однако, если вы не согласитесь я пойму, — Техён словно продолжает издеваться над растерявшимся доктором. — Эй парень, не забывай в чьих руках скальпель, — следом на лице появляется победоносная улыбка. Техён немного помедлил, прежде чем сказать то, что он хотел сказать с самого начала: — Я вам доверяю, — для врача эта фраза от пациента звучит лучше, чем «спасибо» после операции. Намджун выдыхает, и произносит: -Именно поэтому предыдущие операции прошли отлично, ты же мне доверял. Вот и сейчас, я сделаю всё на сто процентов. Уж не сомневайся, — и дарит самую обаятельную улыбку, из-за которой на лице появляются ямочки. Ах, вот из-за чего Техён думает, что Джун выглядит моложе своего возраста. Дело в ямочках. Техён не удерживается от того, чтобы улыбнуться в ответ.***
— Мы сделали всё, что было в наших силах. Человек в белом халате, мнётся ещё какое-то время, и уходит. Воздух в комнате ожидания сгущается, давит, будто камнем, на внутренние органы. Женщина не бьется в истерике, не посыпает всех литературным матом, она просто теряет сознание. Если бы не её сын, который удержал её от падения, она бы точно что-то себе повредила бы. Ким Чо-Хи искренне жаль эту женщину. Она думает, что как никто другой понимает её страдания. И лучше действительно потерять сознание, пусть на время, но это тяжелое бремя осознания не должно раздавить её вот так сразу. Мамы. В любой трудной ситуации, всегда рядом будут мамы. Они, конечно, не отвечают за тот период когда их нет по причине смерти. Но в любой другой момент они рядом. Ты можешь не ощущать их близко, но их поддержку ты будешь чувствовать даже на расстоянии. Как сейчас: Техёна завезли в операционную, где уже всю аппаратуру стали подключать и регулировать. — Всё будет хорошо, малыш, — произносит еле слышно, но достаточно для того чтобы Техён взглянул на неё продолжая лежать на кушетке. Он словно услышал её шёпот во всей этой суматохе. Она кивнула ему, он улыбнулся в ответ, давая понять, что он будет жить, несмотря ни на что. «Ты просто верь, мам. Я не позволю тебе больше плакать». — Смотри на меня, парень, — над Техёном склоняется человек в медицинской шапочке и маске, за которой Тэ узнаёт Джуна. — Ты знаешь схему. Я начну считать. Слушай только мой голос. Это твой единственный ориентир сейчас, — Джун получает знак от других врачей. — Десять, девять, восемь, семь, — медленно, размеренно произносит Джун. Его голос успокаивает, обволакивает. — Шесть, пять, четыре, — Техёна будто убаюкивают. Он неосознанно вспомнил Чимина и захотел улыбнуться, но разум будто в тумане. Веки тяжелеют — глаза медленно закрываются. — Три, два, — Техён вспомнил маму. Именно сейчас ему захотелось её обнять. Техён вспоминает ещё что-то, но не может понять что именно, этих секунд ничтожно мало для этого. Он лишь видит силуэт, переливающийся разными цветами. Он влечет за собой несопротивляющегося парня. И Техён идет. Он не вспомнит этого после операции; это лишь временное составляющее наркоза. Один. Для Техёна, ожидание это вот этот временной промежуток, когда он себе не подвластен. Когда над ним будут проводить манипуляции, о которых ему говорил Намджун. Он в руках врачей, которые знают своё дело, которые не раз его спасали. Спасут и в этот раз. Спасут ведь?