***
— Вот и всё. Пойдём, девочка, — Байан склонился над принцессой и осторожно поднял её, поддерживая за плечи. — Ты умница. Юн Ми колотило как в ознобе, ноги почти не слушались, лишь сильные мужские руки, что крепко ухватили её за талию и локоть, помогли ей выбраться из погружённого во мрак лабиринта библиотеки. Добравшись до кабинета, где по-прежнему уютно горели свечи, она почувствовала, что её мягко усадили в кресло. Девушка сначала постаралась расслабиться, откинувшись на спинку и закрыв глаза, но тут же вскочила, вспомнив, что ещё несколько минут назад на этом месте сидел наместник О. Канцлер, отошедший было к шкафу, недоумённо взглянул на неё и, взяв в руки бутыль с вином и пару маленьких чашек, вернулся к столу. — Садись, — тоном, не допускающим возражений, произнёс он. — Тебе надо выпить и станет легче. Принцесса, сделав несколько неуверенных шагов, опустилась в другое кресло и безразлично смотрела, как мужчина разливает вино. — Пей, — он протянул ей чашу, но, видя, что Юн Ми не реагирует, нахмурился и, осторожно подбирая слова, сказал: — Тебе сейчас… тяжело, но, поверь, ты всё сделала правильно, я горжусь тобой, и Тал Тал бы тоже гордился. Имя любимого мужа будто пробудило девушку, глаза её прояснились, и она взяла чашку, поднесла её к губам и, стараясь не обращать внимания на нервный стук зубов о тонкий фарфор, опрокинула в себя содержимое. Несмотря на то, что пила спиртное она крайне редко и каждый раз морщилась от резкого вкуса, сейчас вино не вызвало у неё неприятных ощущений. — Вот и молодец, — Байан быстро снова наполнил её чашу. — Выпей ещё. Принцесса послушно проглотила новую порцию, она не могла не признать правоту регента — лёгкое жжение в груди будто растекалось по телу, согревая и успокаивая, дрожь утихала, сознание чуть затуманивалось. Увидев, что мужчина вновь потянулся к бутылке, Юн Ми уже с готовностью подставила ему чашу. — Я очень благодарен тебе, девочка, — вновь налив ей вина, прочувствованно сказал канцлер. — Твой план просто безупречен, и я у тебя в неоплатном долгу. Если у тебя есть какое-то желание — только скажи, я сделаю всё, что в моих силах. — Я лишь выполнила свой долг, дядя, — голос девушки звучал немного хрипло. — Кровная месть врагу нашего клана — единственно верное решение. Но, если вы позволите, у меня действительно есть одна просьба… Внезапно она замолчала, смутившись при мысли, что может быть превратно понята регентом, но тот поторопил: — Смелее, Ваше Высочество, — мягко произнёс он, подбадривая, — ты же знаешь, я не такой уж и страшный. Принцесса невольно улыбнулась — чем больше она узнавала Байана, тем лучше понимала, что под внешней суровостью воина скрыто любящее и преданное сердце, способное на самые нежные чувства. — Дядя, я бы хотела отправиться туда, где… — она слегка запнулась, но потом решительно продолжила: — Туда, где пропал мой муж. Канцлер, удивлённый столь неожиданной просьбой, сначала растерялся, а потом, вновь нахмурившись, резко сказал: — Ты не веришь, что я сделал всё, чтобы найти его? Да я там каждый камень перевернул, каждую чёртову травинку, каждый куст лично обшарил! — Что вы, дядя, — успокаивающе поспешила заверить его Юн Ми, — с моей стороны было бы откровенной дерзостью усомниться в ваших стараниях. Просто я хотела бы увидеть это место, почувствовать его… — Нет, — отрезал регент, но, увидев, что в глазах девушки вспыхнула обида, немного смягчился и добавил: — Там слишком опасно, сейчас совсем рядом с этим местом идут бои, я не могу тебя отправить фактически на войну. Принцесса молчала, не сводя с Байана взгляда, в котором сквозили такие упрямство и решимость, что мужчина невольно добавил: — Может, чуть позже, когда там будет поспокойнее, мы вернёмся к этому вопросу. Хорошо? — Благодарю вас, дядя, — кивнула Юн Ми, которая, признаться честно, и не ожидала немедленного согласия, но не обозначить своих намерений не могла. — Налейте мне, пожалуйста, ещё. Канцлер оценивающе посмотрел на девушку, но её просьбу выполнил и сам впервые за этот вечер выпил. — Шла бы ты к себе, — посоветовал он, — ляг, отдохни. Принцесса, которая сейчас больше всего боялась остаться одна, опасаясь, что не справится с терзающим чувством вины, лишь отрицательно покачала головой. — Ну тогда хотя бы пересядь, — Байан встал, освобождая кресло. — Мне надо заняться телом, а тебе видеть это совсем не следует. Признавая его правоту, Юн Ми поднялась и расположилась спиной к двери кабинета, стараясь не обращать внимания на происходящее, полностью погрузившись в свои мысли и машинально подливая себе вина. Удивительно, но девушка совсем не чувствовала сладости возмездия, ради которого и придумала этот хитрый план, обманув не только императора и двор, но и весь Дайду. Когда наместник О практически признался в отравлении Эрдэнэ регенту, она, подозревая, что канцлер, ослеплённый жаждой мести, может действовать весьма неосмотрительно, и тогда ему будет предъявлено обвинение в убийстве, за которое его, возможно, и не повесят, но точно лишат должности, несмотря на всё благоволение к нему Тха Хвана, уговорила Байана разыграть эту комбинацию. Пустив слухи о ссоре и полном разрыве отношений между ними, они продолжали действовать на благо их общей цели и заслали шпиона в дом господина О, которому удалось подслушать весьма откровенный разговор наместника со своим сыном, в котором тот в выражениях не стеснялся, открыто выражая свою ненависть к наглому выскочке, посмевшему занять столь желанный для него пост. По поступавшей от осведомителя информации, Юн Ми поняла, что попытка отравления дочери канцлера была лишь импульсивным, отчаянным ходом в стремлении навредить Байану, сейчас же шла подготовка к масштабному заговору с целью обвинить регента в предательстве короны, который нужно было остановить любой ценой. Некоторое время, пока эти планы оставались эфемерными, они выжидали, в желании не только укрепить в сознании придворных мысль о непримиримой вражде между принцессой и канцлером, но и выявить как можно более широкий круг участников сговора. Наконец, убедившись, что тянуть больше нельзя, девушка назначила эту встречу, специально выбрав типично женскую, а не политическую причину, она не сомневалась, что наместник О попадётся на этот крючок, ведь Юн Ми намеренно каждый день навещала Вдовствующую императрицу и сопровождала её на прогулках специально для того, чтобы создать нужное впечатление близости с тёткой, которая, хоть и не одобряла протест племянницы против следования правилам, всё же не теряла надежды переубедить упрямицу. Конечно, не будь император настолько предан сестре, Будашири использовала бы куда более жёсткие методы, чтобы добиться послушания от девушки, но пока, лишь стиснув зубы, применяла всё доступное ей красноречие, дабы окончательно не рассориться с Тха Хваном, который целиком возложил вину за выбор императрицы на неё, умудрившись забыть о роли в этом самого Байана. И вот теперь всё было кончено. Впервые убив человека, пусть и чужими руками, принцесса не чувствовала удовлетворения, хоть и всей душой любила Эрдэнэ, и хорошо понимала, что из-за наместника О та оказалась на грани гибели, но сейчас внутри неё была пустота, будто она перешла какую-то внутреннюю грань, утратив что-то важное. Вино же позволяло забыться, заставляло умолкнуть голос совести, с каждой новой чашкой к девушке возвращался покой, и, не заметив, что бутылка опустела, она сложила руки на столе и, уронив на них голову, заснула с полуулыбкой на губах. Регент, под руководством которого Чо Дан и Му Чжин выволокли тело из библиотеки, раздав последние указания о том, что труп должен быть тщательно, но при этом быстро и тихо уничтожен, вернулся в кабинет, чтобы попрощаться с девушкой. Найдя её спящей, он слегка неодобрительно покосился на валявшуюся на столе бутылку, но, хорошо понимая, что пробуждение принцессы будет отнюдь не добрым, накинул ей на плечи свой плащ и, легко подняв Юн Ми на руки, направился к выходу из дома, намереваясь отвезти её в свой дворец, чтобы поручить заботам Оэлун.***
Глядя на умиротворённое лицо жены канцлера, которая сидела, склонившись над яркой вышивкой, ни один, даже самый внимательный наблюдатель бы не сказал, что на самом деле женщина просто сходила с ума от беспокойства. Ей было прекрасно известно о планах супруга на этот вечер, и то, как сильно он уже задерживался, нервировало ещё больше. Женщина внимательно прислушивалась, желая уловить знакомые шаги, но ответом ей была лишь тишина, дворец регента будто вымер, что, конечно, было не удивительно, ведь солнце давно уже село, но именно сейчас это безмолвие казалось особенно гнетущим. Стараясь отвлечься, Оэлун накладывала стежок за стежком, они выходили ровными и аккуратными, несмотря на её состояние, сказывался и её опыт в вышивании, и умение владеть собой. Мысленно женщина неистово молилась Будде, умоляя защитить мужа и Юн Ми, которые затеяли эту опасную игру, сама она не задавалась вопросом о правомерности этой мести, хотя у неё до сих пор замирало сердце, стоило ей вспомнить безжизненное лицо дочери, лишь смиренно принимала решение Байана, как и подобало послушной жене. Её волновало лишь то, что два дорогих ей человека могут оказаться в весьма затруднительной ситуации, если их план раскроют. Конечно, они оба могли бы рассчитывать на благосклонность императора, но в случае обвинения в убийстве лица, равного по значимости канцлеру, дело будет рассматриваться судом, и должности и титулы в этом случае помогут мало. Похоже, Оэлун настолько глубоко ушла в собственные мысли, что не заметила, как дверь в её спальню распахнулась и на пороге появился тот, о ком она так страстно возносила сейчас молитвы. Регент на мгновение замер, откровенно любуясь прекрасным лицом своей любимой, а потом притворно громко вздохнул: — Значит, так в этом доме встречают того, кто принёс добрые вести? Сердце женщины при звуках его голоса радостно затрепетало, глаза засверкали счастьем, и в следующий же момент она, совершенно не сдерживаясь, бросилась к мужу на шею и прижалась к нему всем телом, с наслаждением вдыхая его родной и такой знакомый запах. — Мой господин, — прошептала Оэлун, пристально вглядываясь в его лицо и с тревогой подмечая не только ласковую улыбку, но и некоторое смущение, что пряталось в тёмных глазах, — всё прошло… удачно? — Как может быть иначе, когда за дело берётся твой любимый муж? — нарочито ворчливо отозвался Байан, в свою очередь крепко обнимая жену. — Я так рада, — с облегчением выдохнула она. — Но всё-таки вас что-то беспокоит, мой господин. Женщина слегка отклонилась назад, чтобы посмотреть мужу в глаза и, судя по тому, что он быстро отвёл взгляд, поняла, что догадалась абсолютно правильно. — Ну… — на секунду регент смутился и осторожно привлёк супругу к себе, устраивая щекой на своей груди. — Прибавил я тебе хлопот, мне пришлось привезти Её Высочество сюда. — С ней всё в порядке? — взволновано спросила Оэлун, отстраняясь от мужа, она знала, что изначальным планом приезд девушки во дворец канцлера был не предусмотрен. — Не беспокойся, она просто слишком много выпила, — признался Байан и виновато добавил: — Прости, не уследил. Женщина едва не рассмеялась, нет, конечно, она не приветствовала алкоголь, тем более, в неразумных количествах, но по сравнению с напряжением, в котором находилась весь этот долгий вечер, это было такой малостью, что не требовало от супруга извинений. — Всё хорошо, мой господин, я утром обо всём распоряжусь, — Оэлун вновь прильнула к любимому и потянулась было к его губам, но тут же осеклась, в ней мгновенно пробудилось стремление позаботиться о муже. — А сейчас вы чего-то изволите? Приказать накрыть стол, приготовить вам ванну, может, принести вина? — И это всё, что ты можешь предложить своему герою? — притворно нахмурился регент, которым сейчас овладевали совсем другие желания. Сжимая в своих руках податливое тело обожаемой женщины, Байан отчётливо чувствовал, что его разум туманится возбуждением. — Конечно, я голоден. Очень. С этими словами он совершенно недвусмысленно потянул пояс её домашнего платья, распахивая его и заставляя соскользнуть с плеч. Увидев, что жена осталась в одной почти прозрачной сорочке, которая демонстрировала куда больше, чем скрывала, канцлер мысленно зарычал от невозможности прямо сейчас овладеть ею. Впившись жадными губами в её нежный рот, он торопливо расшнуровывал детали доспеха и сбрасывал их одну за другой, с удовольствием отмечая, что руки супруги помогают ему вырваться из этого холодного плена. — Ты сводишь меня с ума, — тихо простонал мужчина между жаркими поцелуями, — я должен запретить тебе носить такое… Я чувствую себя одержимым зелёным юнцом, а не генералом. Оэлун, специально заказавшая лучшей портнихе Дайду несколько подобных нарядов, только улыбнулась про себя, проскользнув рукой за отворот мужского халата, завязки на котором сейчас судорожно дёргал её супруг, стремясь освободиться от ненужной ткани. Она ласково поглаживала его грудь, медленно спускаясь всё ниже, пока её пальцы не проникли в штаны и не легли на уже возбуждённо стоящий член. Уверенно двигая ладонью вверх-вниз по всей длине и аккуратно, но в то же время сильно сжимая твёрдую плоть, женщина с упоением чувствовала, как дыхание мужа становится всё более шумным и рваным, он закрыл глаза и доверился её ласке, лишь иногда нетерпеливо толкаясь бёдрами в её руку. Наконец Байан, не в силах больше выносить эту сладкую пытку, остановил жену, подхватил её под ягодицы и, сделав несколько шагов, опустил её на широкую кровать, тут же накрывая своим телом и пронзая собой полыхающее от страсти лоно. Тонкая шифоновая ткань им уже совсем не мешала.***
— Ты же убьёшь меня сразу, как только родишь сына, — еле слышно сказал Тал Тал и, заметив, как на мгновение сжались губы Цэрэн, словно пытаясь удержать лживые обещания, которыми она готова была разразиться, понял, что угадал её намерения абсолютно правильно. Генерал резко поднялся с постели и отошёл к центру шатра, спокойно наблюдая, как королева, злобно сверкая глазами, запахивает на себе рубашку. — Думаешь, ты самый умный? — ядовито произнесла девушка. — Мне надоело играть в эти игры. Строишь из себя невинную деву вместо того, чтобы вести себя как настоящий мужчина. Стратег пропустил это оскорбление мимо ушей, не собираясь поддаваться на её провокационные выпады. — Что ж, — продолжила она, поднимаясь с кровати и надевая халат, — посмотрим, насколько хватит твоего упрямства. — Карахан! — немного повысив голос, позвала она, и на пороге появился высокий широкоплечий воин, тут же склонившийся в поклоне перед своей повелительницей. Королева быстро подошла к своему телохранителю и что-то тихо прошептала ему. — Как прикажете, моя госпожа, — ответил тот и, обращаясь к пленнику, кивнул на выход из палатки: — Пошёл! Тал Тал окинул девушку презрительным взглядом и, гордо вздёрнув голову, вышел из шатра. Оказавшись снаружи, первое, что почувствовал мужчина, был холод, что ледяным одеялом мгновенно окутал обнажённую грудь и обжёг босые ноги. Мысленно сконцентрировавшись на том, чтобы подавить охвативший его озноб, генерал в недоумении оглянулся на своего сопровождающего, поскольку совершенно не понимал, куда ему направляться. — Топай, — Карахан обнажил меч и слегка подтолкнул его в нужную сторону. Стратег шёл вперёд, стараясь не обращать внимания на удивлённые взгляды, что бросали на него встречные, женщины стыдливо отводили глаза, а мужчины кривились в уничижительных усмешках, по-видимому, слухи о странном пленнике королевы давно уже разбрелись среди её народа, и сейчас они с любопытством наблюдали за ним, тихо переговариваясь между собой. Что именно они обсуждали, Тал Талу было непонятно, речь была слишком тихой и сильно заглушалась звуками активно строящегося города. Он с трудом мог поверить, что за такой короткий срок на предгорном пустыре уже образовалось множество строений, некоторые из которых даже имели два этажа и выглядели довольно внушительно. Очевидно, переселенцы всерьёз взялись за обустройство своей новой родины и усердно работали не покладая рук, создавая себе комфортные условия для существования, положенные им в соответствии с их статусом. Генерал быстро заметил, что все двухэтажные строения были похожими, видимо, они предназначались для проживания особ, приближённых к королеве, а вот маленькие домишки все были разными — начиная от добротных и основательных и заканчивая явно наспех сколоченными лачугами. Шли они уже достаточно долго. Стратега, как он ни пытался сдерживаться, уже била крупная дрожь, промёрз мужчина, казалось, до костей, и каждый шаг давался ему с трудом, ноги подгибались от непривычно долгого движения, голова кружилась от обилия свежего воздуха, от которого Тал Тал давно отвык, но он упорно продолжал идти и совсем не потому, что его конвоир держал в руках обнажённый клинок, просто чем больше становилось расстояние между ним и Цэрэн, тем спокойнее становилось у него на душе. «Куда угодно, лишь бы подальше от неё, — думал генерал, с отвращением вспоминая и её непристойное предложение, и собственную слабость, с которой он чуть не сдался на милость врагу, — хуже, чем рядом с этой безумной женщиной быть просто не может». Они уже покинули пределы небольшого городка, и двигались прямо к нависавшей над долиной горе, у подножия которой стратег разглядел жалкие хижины, явно построенные наспех, настолько кособокими и хлипкими они ему казались. «Пусть, — упрямо твердил про себя Тал Тал, — даже в таком месте можно не только выжить, но и спокойно подумать о побеге, в отличие от шатра королевы, вряд ли здесь настолько бдительная охрана». — Куда собрался? — раздался грубый окрик за спиной, и генерал невольно обернулся к воину, который был явно недоволен тем, что пленник движется в сторону хибар. — Тебе туда! Карахан указал мечом значительно левее, и мужчина, взглянув в этом направлении, увидел стоящие поодаль несколько клеток, они все были разного размера, но было понятно, что ни от холода, ни от капризов стихии они защитить никак не могут. Впрочем, сделаны они были явно на совесть, деревянные колья, их образующие, были даже на вид прочными, нечего было даже думать о том, чтобы сломать их голыми руками. Стратег стиснул зубы так, что на лице заходили желваки, но послушно проследовал в заданную сторону и с видом полного равнодушия зашёл в самую маленькую из клеток, которая была более предназначена для крупного зверя, нежели для взрослого мужчины. Воин, тщательно заперев на замок толстую цепь, куда-то исчез, и Тал Тал остался один. Осмотревшись, он обнаружил в углу только глиняный горшок, судя по мерзкому запаху, предназначенный для оправления естественных надобностей, а также несколько тонких циновок, видимо, призванных служить постелью. Не успел генерал завернуться в одну из них, чтобы хотя бы немного укрыться от пронизывающего холодом ветра, как вновь показался Карахан, неся в руках какое-то тряпьё. — Надевай, — он швырнул обноски прямо через деревянные прутья, — а то ещё сдохнешь раньше времени. Закоченевшими пальцами стратег с трудом натянул на себя несколько рубах и штанов, которые, будучи совсем тонкими, абсолютно не спасали от мороза. К счастью, он также обнаружил стёганный ханьфу, который, правда, оказался куда короче привычного и доходил до середины бедра, но это было лучше, чем ничего. С трудом втиснув ноги в стоптанные сапоги, которые ему немилосердно жали, Тал Тал решил, что шансы выжить для него значимо повысились. Только теперь он обратил внимание, что вокруг царила полная тишина, его тюремщик ушёл, а других охранников видно не было, как, впрочем, и других пленников. Поэтому генерал решил воспользоваться своим шансом и хотя бы немного вздремнуть, ведь он не спал уже почти двое суток. Поплотнее завернувшись в плетёную подстилку и максимально сгруппировавшись, чтобы было теплее, мужчина закрыл глаза, но тут его пронзило яркое воспоминание, и он словно наяву услышал нежный голос, молящий: «Пообещайте мне, что вы вернётесь!» — Я вернусь, я обещаю, — с полуулыбкой тихо пробормотал он и тут же провалился в сон.