***
Апрель, 2005 год.
Данте, превозмогая боль в плечах, склонился над двигателем, терроризируя его внимательным взглядом. Он решительно не мог понять, что не так с его Dodge RAM и почему он отказывается заводиться. Весь выходной истрачен зазря, поэтому настрой был просто паршивым. Выдохнув сквозь зубы, Данте громко захлопывает капот и отходит от пикапа, убирает инструменты по полкам и вытирает руки. Остаток дня пройдет в просмотре телевизора за банкой пива, иначе и быть не может, а с этой проклятой машиной он разберется как-нибудь в другое время. Мужчина на секунду останавливается и осматривает родной гараж: в нем есть место для еще одной машины, факт. Зная, в какие дебри заведут его размышления, он спешит уйти. С разбегу заходит в душ под тугие струи воды, но даже это не избавляет от знакомых дум. Сколько лет уже прошло? Семь, если не восемь, впору забыть о прошлом и зажить спокойно, пригласить ту симпатичную рыжулю из отдела кадров на свидание, пока ее не увели, да найти наконец хобби по душе…хоть крестиком, что ли, начать вышивать. Найт про себя смеется, действительно, только о таком увлечении, требующем спокойствия, ему и стоит думать, а не о том, что будоражит кровь и горит неугасаемым пламенем в жилах. Ему пора перестать тешить себя приятными воспоминаниями о днях минувших, тем более, когда он уже давно не юнец. Дом у него типичный холостяцкий, полупустой и без намека на присутствие в нем женщины. Нельзя сказать, что Данте этому факту рад, просто принимает как должное. Коридор и гостиная встречают его мертвецкой тишиной и запустением, к которой за годы жизни одиночкой легко привыкнуть. Шлепая босыми ногами по полу, Данте бредет на кухню, лохматя мокрые волосы полотенцем, которое позднее нашло себе место на его плечах. Он уже собирался умоститься на диван с банкой пива в одной руке и пультом от телевизора в другой, но внезапный звонок в дверь попортил все планы. Грязно выругавшись на внезапного гостя, Данте откладывает все вещи и дела только ради того, чтобы открыть эту проклятую дверь и выгнать незваного гостя. Вот только посетитель его холостяцкой обители был таким неожиданным, что Данте и дар речи потерял, вперив взгляд на человека, которого он ожидал увидеть меньше всего. – Мартин, - почти рычит Данте, мгновенно злясь, - какого хера? Мартин Рейган. Сложно в этом человеке разглядеть успешного бизнесмена и – пусть Господь простит его за эти слова – мужа старшей сестры и отца Курта. Хотя нет, с Куртом у него общего много, сильна же рейгановская кровь, Дьявол бы ее побрал. Пожалуй, нет на свете человека, которого Данте не любит больше, чем собственного зятя. Он ниже Найта на голову и уже в плечах раза в два, у него мерзкое крысиное лицо и огромное самомнение; Данте он считает неотесанным мужиком и преступником, как и отца. Данте отвечаем тем же, так у них взаимная нелюбовь и проявляется. – Здравствуй, - спокойно произносит Мартин, словно это не его собираются выкинуть с крыльца, - я войду? Данте всерьез раздумывает над тем, чтобы пустить зятя в дом, пристально и практически не мигая на него смотря, не обращая ни на что внимание. Назойливый червячок мыслей так и подталкивает его просто взять и прогнать Мартина, попутно ударив того ногой меж лопаток. Но так просто он никогда не заявляется, ему вечно что-то надо, или сестра его надоумила. Закипая внутри себя от негодования, Данте раскрывает дверь шире и отходит, приглашающе кивая, мысленно надеясь, что их разговор долго не продлится. Рейган неторопливо шагает по гостиной, осматриваясь внимательно, и Найт уже представляет, сколько недовольств посыплется ему на голову. – Ты бы хоть оделся, - осуждает его Рейган. Тут Данте не выдерживает и фырчит, хотя справедливым будет наорать на этого мужчину: явился без приглашения и еще недоволен тем, как его принимают. – А ты еще будешь указывать, как мне в собственном доме ходить? – с вызовом спрашивает Найт, плохо скрывая недовольство. Пусть скажет спасибо, что у него нет желания ходить абсолютно без одежды. Данте может позволить ходить себе с голым торсом – у него, по крайней мере, есть на что посмотреть, в отличие от тощего Рейгана – да на него без слез не взглянешь. Данте, на правах владельца дома, ходит вальяжно, на ходу разминая руки с характерным хрустом, а после опирается на стойку, разделяющую кухню и гостиную. – Ну, чего пришел? – спрашивает он сразу, не желая тратить время. – Беатрис попросила? – Нет, я сам захотел, - в тон отвечает Мартин. – Это по поводу Курта. Найт не выдерживает, закатывает глаза и цокает. Конечно, из-за чего же еще. На этом малолетнем придурке, не познавшем трудности жизни, мир клином сошелся. Разумеется, он слышал, чего этот мелкий натворил: ввязался в гонку и разбил свою машину так, что ее теперь только под пресс как кучу мусора. Вдохновился, называется, от рассказов про молодость дяди, возомнил себя таким же крутым стритрейсером; Данте отбрыкивался от такой славы как мог, проклиная сестру, но действовало это ровно наоборот. Он складывает руки на груди, скептично выгибая бровь. – Ты ведь знаешь, что он разбился? – Рейган интересуется меж делом. – Разумеется, - прыснул язвительно Данте, - сестра мне весь мозг проела с этим. Что у него было-то? Камаро? Мартин кивнул, чем вызвал еще одно закатывание глаз у Данте. Подарили неопытному юнцу неуправляемую зверюгу, что ест в три горла и любит вокруг своей оси проворачиваться. Вроде это даже был кабриолет. Они бы еще S2000 ему подогнали, если совсем со света изжить хотят; немудрено, что Курт и разбился. По-хорошему, ему нужно подарить тяжелую как слон BMW M5, а то и вовсе самым бюджетным Гольфом обойтись и не плясать под его дудку, но кто он такой, чтобы раздавать советы? Не бывший же стритрейсер, в самом-то деле. – Я и Трис посовещались, - важно сообщает Мартин, опираясь на спинку дивана, - и решили купить ему вторую машину. – Пиздец. – Он попросил Тойоту Супру, - добавил зять как ни в чем ни бывало. – Вдвойне пиздец! – сплюнул Данте, потянувшись к лежащим на стойке сигаретам. – Если ты хочешь его прибить, то есть более простые способы. Мартин дернул плечом и ничего не сказал, перебирая пальцами по обшивке дивана и смотря куда-то в сторону. Умение Курта убеждать своих предков и добиваться нужного впечатляет…как и тупость Мартина и Беатрис: они не поняли, что могли в первый раз потерять своего сына навсегда? Зачем играть в рулетку и потакать желанию этого несмышленыша превратиться в фарш? Словно у них есть еще один ребенок в подвале – запасной, так сказать. Данте устало выдохнул и зарылся пальцами в волосы. – Я не мог отказать ему, - пытается оправдаться зять. – Вспомни эти слова, когда он разобьется еще раз, - огрызается Найт. – Ты закончил? О, как же ему хотелось схватить Рейгана-старшего за шкирку и выставить за дверь, кто бы знал. И Данте мог так сделать, только Беатрис не обрадуется, что он так груб с ее мужем. Он, тем временем, заглядывает в холодильник и без раздумий вытаскивает банку пива, ясно намекая собеседнику и нежеланному гостю в одном лице, что у него есть другие планы на этот остаток дня. – Погоди пить, - осаждает его Мартин. – Курт пообещал быть осторожным… – Он забудет об этом сразу же, как сядет за руль, - ни разу не сомневается Данте, произнося это под аккомпанемент шипения из открываемой банки. – …но он захотел, чтобы ты поехал с ним. Данте даже опешил от такого смелого заявления, и перевел взгляд на серьезного Мартина. Стоило в полной мере осознать им сказанное, как он тут же помрачнел и зло свел брови на переносице, оставив банку и звучно хлопнув по столешнице ладонью. Так вот зачем он приехал! Хотя, зная Мартина, тот явно никогда из доброты душевной родственников навещать не будет – у него сугубо меркантильный расчет. Он тоже в курсах о гоночном прошлом Данте, и наверняка считает, что он согласится следить за этим недорослем, тратить свое время и искать подходящую машину, чтобы заново влиться в ряды стритрейсеров? Он уже давно с этим завязал, и нечего душу бередить. Достаточно с него. Управившись с лихо нарастающим гневом, Данте презрительно хмыкает: – Мне заняться, по-твоему, нечем? Ищи ему другую няньку. – Я предполагал, что ты так ответишь, - не унимается Рейган-старший, - пойдем, выйдем. Кивком манит за собой и, не дожидаясь ответа, идет к двери. Найт не торопится за ним, долго смотрит вслед и прикидывает, будет ли сейчас уместным просто взять и захлопнуть дверь, чтобы более этот придурок не смог войти. Но в конце концов совесть побеждает, и теплые чувства к сестре – тоже, посему Данте, превозмогая нежелание идти на поводу у Мартина, все-таки направляется к оставшейся неприкрытой входной двери. Щурясь от яркого солнца, он осторожно спускается с крыльца и не сразу обращает внимание на новшество, выделяющееся на фоне типичной американской улицы. – Это что за хрень? – сдавленно и по слогам вопрошает Данте, не скрывая шока. Рядом с домом сияет то, что ярче солнца и ценнее золота. То, что было недосягаемой мечтой, причиной зависти и страсти одновременно. То, к чему Найт имел честь прикоснуться лишь однажды. Отражая начищенной поверхностью блики, оно походило на диско-шар, которому по недоразумению приварили колеса. Nissan Skyline R33. Почти как тот, из девяносто пятого, не считая цвета и немного измененных обвесов: громадный, с застывшим на морде выражением печали, несуразный, но скрывающий в себе силу и мощь. Данте так и застыл в одном положении, во все глаза смотря на этого лимонно-желтого зверя, терпеливо поджидающего его у тротуара, забыв о Мартине. Позже, осмелев, он делает первые два шага навстречу машине, не сводя с той взгляда; развеяв собственные сомнения, с видом знатока обходит Ниссан, выцепив синюю полосу на его боку. Полоса оказалась серой, и непростой: к концу своему превращается в надпись «400R». Этого Данте никак не ожидал увидеть, и едва не отшатнулся, посчитав надпись за шутку или обманку, какая может машине цену набить. – Четыреста-эр, - пролепетал Найт. – Подними капот! – вспомнив про Мартина, приказал он ему. Рейган-старший как ни в чем ни бывало послушался, задрал капот и жестом продемонстрировал результат своей скромной работы. Подходя к переду Скайлайна, Данте был готов увидеть обычный RB26DETT, или даже более скромный RB25, ибо это немыслимо, чтобы самая мощная и самая редкая модель тридцать третьего Ниссана была здесь, да еще чтобы ей обладал Мартин! Данте не знает, что его злит больше – тот факт, что это не он владеет ключами от 400R, или то, что они у ненавистного зятя, который к машинам страсти никогда не питал. Но нет, реальность оказалась куда жестче, чем себе можно вообразить: под капотом у Ниссана скрывался тот самый RB-X GT2, который как раз в 400R и ставили… – Не может быть, - пробормотал Найт, округлив разноцветные глаза. От такого откровения ноги просто отказывали держать тело. Тот самый Ниссан, который все считали мифом, и мало кто вживую видел, сейчас припаркован у его дома! Найт глупо смотрел на двигатель, не в силах оторвать от него взгляда, словно загипнотизированный. Это просто в голове не укладывалось! Настоящий призрак, да еще и рядом! К нему можно прикоснуться…и им обладает Мартин. На осознание неприятного факта понадобилась пара секунд; лицо Данте исказилось в гневе, и он нарочито громко захлопнул капот, привлекая внимание безучастного зятя. – Где достал? – с укором спрашивает он. – Связи, - только и ответил зять, одарив Данте таким же тяжелым злым взглядом. Разумеется, тот никогда не снизойдет до подробного объяснения, да и на вопрос он толком и не ответил. Какие же связи могут быть у этого, пусть и не мелкого, банковского работника, раз он целым Скайлайном разжился? Да еще и такой версией, какой по миру где-то сотня штук, в лучшем случае. В какой-то мере он завидует Курту – папаша у него при деньгах, раз сразу две необычные машины может приобрести. Найт погладил гладкий глянцевый капот, сверкающий золотом: он готов все отдать, лишь бы этот зверь оказался в его руках. Тут Мартин оживает, отлипает от бока машины и бросает Данте какую-то вещь, которую он сразу поймал. Вещица небольшая и отдает металлическим холодом. Раскрыв широкую ладонь, он обнаружил в ней ключи. Впору задаваться вопросами. Впрочем, поза и выражение лица Найта говорят за него. – Машина Курта прибыла уже как неделю, - издалека начинает Рейган-старший, - но без одной детали я не позволю ему на ней выезжать, - он многозначно кивнул на ключи в руке Найта. – Ага, - смекнул, что к чему Данте, - то есть… – То есть ты должен будешь следить за Куртом… – Я не стану этого делать. Забирай, - Данте вытянул руку с ключами. Нет, как бы сильно он не любил Скайлайн, он ни за что не пойдет на такие условия. Следить за этим великовозрастным ребенком, еще чего! Ежели он не уяснил, что за рулем мощной тачки стоит вести себя осторожно, то это только его проблема, Данте не собирается в этом участвовать. Да, его натура гонщика пробуждается ото сна, когда он смотрит на 400R и мысленно представляет себя за рулем, но оно того не стоит. Что вообще Мартин может еще предложить кроме временного пользования машиной, даже если это Скайлайн самой редкой модели? И вообще, просить подобное – верх наглости! Но Мартин чувствует себя хозяином ситуации: он прислонился к боку Ниссана, с обманчивой ленцой сложив руки на груди и исподлобья взирая на Данте; ему не хватает роста и широты в плечах, чтобы выглядеть серьезнее, и твердости характера, чтобы быть авторитетом. И тем не менее, ему удается сохранять настойчивость и одним молчанием заставлять Данте колебаться и раздумывать основательнее. – Подумай хорошо, - настаивает зять, не изменяясь в позе, - эта машина будет полностью в твоем распоряжении, сможешь делать с ней все, что захочешь. Найт думает, что это заманчивое предложение, но не теряет бдительности, хмуро смотря на Мартина и сохраняя молчание. Бесплатный сыр только в мышеловке, как и машина даром так просто не дается, последить за кем-то – сущий пустяк. Нет, тут или с документами не все в порядке, хоть и номера есть, или что-то с машиной не так…или будет еще какая-то просьба. Вновь рассмотрев ключи, Найт сквозь зубы вздыхает. Как же трудно, все же, противостоять такому соблазну: просто скажи «да» и давняя мечта исполнится. Только закопай все свои принципы поглубже, а сие задачка не из простых. Кстати о мечтах. У Беатрис невероятно длинный язык, о который зачастую спотыкаются все, и от которого много проблем. Да что там, Данте и сам хорош – разболтал по юношеской глупости о своих страстях, надеясь, что сплетница-сестра не растреплет это всей округе, еще и не осторожничал, раскрывая свое опасное хобби. Она держалась молодцом, но сдалась, поделившись таким секретом с мужем и сыном. А Данте, дурак, ей про свою мечту говорил, лелея мысль о том, что обязательно посидит за рулем тридцать третьего Скайлайна. Единственное, произошло это спустя столько лет и с легкой руки ненавистного зятя, еще и условия ставившего. Он воззрился на 400R. Смотрит на него так, словно дыру в кузове хочет прожечь. Яркий солнечный цвет манит, соблазняя не хуже Дьявола, обвязывает вокруг шею удавку и тянет ее к рулю; металл ключей обжигает руку. Согласится – значит позволить себе сесть на шею и добавить еще кучу условий. Отказаться – добровольно выпустить из своих рук редкую удачу. Да и много ли внимания потребуется Курту, уже давно не пятилетке? Но видится с ним лишний раз не хотелось. Впрочем, Данте давно уже определился с ответом, оставалось лишь принять для себя такую горькую правду и озвучить ее вслух: – Мне нужно лишь присматривать за ним?***
Октябрь, 2005 год.
Продался за машину. Вернее, даже за возможность посидеть за ее рулем до Рождества, не более, словно наивный подросток. Наивно было полагать, что такое быстрое согласие не приведет к дополнительным последствиям – точно так как глупо было считать, что Мартин не рискнет воспользоваться его слабостью. Поверить только, достал с помощью своих связей самый настоящий 400R, чтобы угодить Данте! Думал, что обычный GT-R или даже не Скайлайн его не впечатлят? В какой-то мере Данте завидует Курту – у него папаша может спокойно потратить кучу денег сразу на две не самые дешевые машины и попросить взамен на одну только присматривать за собственным ребенком. Как оказалось, это будет не единственное требование. Скупой Мартин соизволил потратиться, но долго находиться в минусе он не любит, и его следующие условия были донельзя предсказуемы. Сто семьдесят штук – такой приговор Данте, именно столько он должен отработать, даже если Скайлайн по прошествии Рождества вернет. Сумма немаленькая – он столько в год не зарабатывает, сколько с него хотят содрать. Впрочем, если поднапрячься и поискать мастистых гонщиков на раскачанных Тойотах и Маздах, то можно стрясти десятку минимум с каждого…только Данте не хочет напрягаться. Не в Сан-Франциско, здесь ему гоняться претит; вот вернуться в родной Лос-Анджелес и навести там суеты – это уже хорошо. И теперь он понимает своего знакомого из девяносто пятого, и всех остальных гордых обладателей Скайлайнов. Вступив в их ряды, он понял причину их закрытости и мнительности, подозрительности и гордыни. Они действительно уникальны, каждое их появление не остается незамеченным, каждый неверный шаг находит с десяток нежеланных зрителей, а машины становятся желанной целью, за какую не грех и побороться. И Найт это понял, таки вернувшись в Лос-Анджелес на пару дней: знакомых лиц он не увидел, зато вдоволь испытал на себе чувство загнанной в угол жертвы. Его легко перебить дерзким самодовольным поведением и вызовами всех подряд; первую тридцатку из ста семидесяти тысяч он, можно сказать, отработал, даже Мартину в руки вложил – в качестве гаранта честности. Затем, вернувшись в Сан-Франциско, он залег на дно, выполняя свою главную задачу – наблюдение за Куртом. Рейган-младший радовался новой машине как дитя; неделю ходил чванливым петухом, задрав острый нос, катался на ней повсюду, хвастался при любом удобном случае. И пытался вести себя паинькой, но смог продержаться еще меньше недели – раз уж появился дядя, стоило заинтересоваться гонками вовсю, выйти по запутанным ходам на стритрейсеров и влиться в их общество. А там, понятное дело, и до тюнинга недалеко – очень скоро темно-красная Супра превратилась в серо-черного полосатого зверя в тяжелых обвесах и с огромным антикрылом наперевес, да так, что рядом с ней стоковый 400R терялся. Гоняясь за мощностями, Курт раскочегарил Тойоту до пятисот лошадей, благодаря чему подавляющая часть стритрейсеров стала ему неконкурентоспособной; откуда он брал деньги на эти улучшения – загадка, но Данте и не стремился ее разгадывать. За Куртом было довольно просто присматривать: сиди себе в тени, не отсвечиваясь, да наблюдай. Под чутким взором бывалого гонщика этот юнец вел себя не так вольно, оценивал себя трезво…только длилось это недолго. Эйфория накрыла его быстро, как и страсть до высоких скоростей, до побед над другими. Зазнавшись, Курт стал еще невыносимее, чем был: из прилипалы он превратился в высокомерную мразь, которую приходилось уже одергивать грубо, а порой и оттаскивать, показывать юноше, где его настоящее место. Любимый дядя из объекта подражания и восхищения стал для Курта раздражительной няней, не отстающей ни на шаг. Да и команда у него появилась за столько времени, один краше другого. Начать с Нейта – такого же студента, только победнее и с мозгами, и заканчивая Марией, возомнившей себя королевой дорог. В итоге Данте, который вроде и опытный, но не гоняющий вовсе, оказался не так уж и нужен. И не так уж и хорошо он со своими обязанностями справляется. Безусловно, это была фатальная ошибка – ставить чужую машину на кон и выигрывать ее; от этого проблем больше, чем пользы. О своей Супре Рейган-младший забыл, переключившись на новую игрушку, да еще и обнаглел до крайности, раздражая всех и каждого. Данте всерьез начал задумываться, что было бы неплохо, проиграй этот рейгановский выродок свою машину однажды; он даже подсобить в этом готов. Если не это сможет приструнить его – тогда что? Гонщики этого поколения Найту не нравятся. Какие-то они не такие. Нет в них того запала и огня в глазах, изнежены они доступностью мощных машин, однако злее, чем десять лет назад, намного злее. Такой вот парадокс. Насмотрятся своих японских мультфильмов о школьниках, что унижают всех на старой Королле, и потом воодушевленные бегут покупать что-то мощное и убойное, а еще быстрее мчатся это что-то улучшать, плюя на баланс. Раньше было лучше – звучит по-старперски, но как есть. Оттого Данте так ни с кем и не смог сдружится, хотя в больше степени это из-за нежелания лишний раз отсвечивать Ниссаном (с полным набором документов и даже номерами, как своеобразный бонус к тяжести бытия), в меньшей из-за скепсиса по отношению к молодым гонщикам. Нет, как со всем этим уляжется – он берет отпуск и едет в Лос-Анжелес искать старых знакомых и заводить новых врагов. Найт уже порывается посмотреть на часы, и уже поднес руку к лицу, но замирает, напрягшись внутренне. Мозг успевает среагировать быстрее, чем до ушей дошел нарастающий гул, среди которых очень хорошо вычленялся самый знакомый…рев RB26DETT. Он изменился с момента их последней нормальной встречи – стал громче, надрывнее, злее. – Наконец-то, - радуется Данте, с кривой ухмылкой наблюдая, как по дороге несется знакомый хмурый силуэт.***
– Ты уверена, что это хорошая идея? – Абсолютно. Невероятно довольная собой Рэйчел тихо захлопывает дверь, удостаивая паркующийся рядом Эклипс мимолетным взглядом. Видит, как сбоку мелькает нечто в сине-черной гамме, и даже не сомневается, кто это может быть – холоформа Халфдрифта, кто же еще? Только теперь его присутствие рядом ощущается по-другому. Он внушает собой ледяное спокойствие и уверенность, даже воодушевление и желание стараться. Фактически, все то же самое…но другое, Рэйчел сложно объяснить это. Как и сложно принять то, что теперь она девушка несвободная, и встречается с самым уникальным парнем на земле. Да и странно употреблять слово «встречается» по отношению к себе спустя столько лет перерыва и одиночества. Она подозревала, что собрания драггеров могут быть скучными, но не представляла, насколько они таковы: по обеим сторонам широкой улицы припарковано в лучшем случае с десяток старомодных авто, их владельцы скучковались в одном месте и что-то тихо меж собой обсуждают, косо поглядывая на пришельцев, удостаивая синий Скайлайн особым пренебрежительным вниманием. Осматривая быстро округу, Рэй вычленяет яркое желтое пятно посреди ночи – тот самый 400R, от которого к ней неторопливо идет Данте. – Тухло здесь, - констатирует Марк, уже закуривший. – Не то слово, - поддакивает Рэй, - не тухло у них было, наверное, лет двадцать назад. Раньше увлекающихся дрэгом было определенно больше, это сейчас все ушли в обычные гонки и дрифт, оставив соревнования на четверть мили любителям раритета. Старые Шевроле, Форды и Доджи – вытянутые, широкие и со сплющенными мордами выглядели новыми и будто только-только сошедшими с конвейера, нельзя не похвалить их владельцев за такой щепетильный уход. – Ну и старье тут, - едко комментирует Марк. – Боже, только не говорите мне, что в этом клубе пенсионеров еще и Нэш Бриджес есть, - кивает на стоящий рядом почти солнечный Плимут Барракуду-кабриолет. Фостер шумно выдыхает, скрывая смех. – У этого Нэша Бриджеса хорошая машина, - невозмутимо встревает в разговор Халфдрифт, - она превосходит меня по некоторым характеристикам. И у большинства присутствующих здесь количество лошадиных сил в пределах четырехсот двадцати пяти – пятисот восьмидесяти трех…а что смешного? – удивляется он. Для Фостер это стало последней каплей: она перестала себя сдерживать еще в начале, тихо хихикая, а затем начала смеяться в голос, прикрывая рот ладонью. Нет, он все же бывает забавным, особенно когда проявляет свои неглубокие познания в земной культуре; надо бы его посвятить в некоторые моменты. – Рэй, это тебя надо ругать, что этот парень ничерта не знает, - бурчит Лоусон, не скрывая улыбки, - почему ничего не рассказываешь ему? – А почему это сразу я виновата? – возмутилась Фостер, продолжая посмеиваться. – Потому что он все за чистую монету принимает, - продолжает он, - не научила, не рассказала, твой косяк. Ладно, я пойду к этим старперам, ждите! – перед тем как уйти он позвал почти подошедшего к ним Данте за собой. Может это все совпадение, может быть Марк из специально оставляет одних, словно понимая, что недавно между ними произошло. А это не иначе как сном не назовешь. Признаться в симпатии роботу и получить взаимность – что может быть фантастичнее? Это даже невообразимее того, чтобы в колледже охомутать самого красивого и завидного парня. Но сейчас они делают вид, что ничего не произошло: Халфдрифт занят чем-то своим, Рэйчел…ничем. – А как ты понял, какие у Плимута характеристики? – интересуется Рэй, решившись разбавить тишину. – И почему раньше об этом не сказал? – это прозвучало жестче, чем планировалось. – Ты не спрашивала, - просто отвечает Халф. – Я их сканирую, и мне высвечиваются все данные. – Не думала, что ты так умеешь. – Я же как-то сменил альтмод, - произносит он легко и беззаботно, - просто это сложно объяснить вам, органикам. Хм, вон та машина на отдалении, - указывает на парковку у магазина, - это Хонда Интегра, шестьсот двенадцать сил… Сердце у Рэйчел екнуло, и она вся повернулась к парковке, напрягая зрение. Этот силуэт она узнает из тысячи, как и жемчужный перелив под бледным светом фонарей, тяжелое антикрыло и яркую неоновую подсветку. Дыхание перехватило, каждая клеточка тела сжалась в напряжении, а в горле образовался колючий ком. – Это моя тачка, - сказала она на выдохе, прижав руку к груди. Так близко и так далеко, под властью ненавистного человека – за что так с ее машиной? Будь проклят тот день, когда она опрометчиво приняла вызов, не раздумываясь над последствиями. Теперь вот, вынуждена бороться за возможность вернуть ключи – а это все ближе и ближе. Но и в голову мысли странные проникают – что будет дальше? Она вздрогнула, когда чья-то ладонь приземлилась ей на плечо и несильно схватило то. Она осторожно, практически не двигаться, оборачивается к холоформе, застывшей с выражением глубокой задумчивости и невесть откуда взявшейся тоски. – Мощная, - голограмма оживает, медленно шевеля губами, - красивая, - переводит взгляд на Рэй, - под стать ее владелице. Хочешь узнать человека – посмотри на его машину; порой предпочитаемая марка, цвет, обвесы и диски могут сказать о личности больше, чем она сама. Рэйчел повезло, что она нашла идеальную для себя машину с третьего раза, и всерьез озаботилась ее внешним обликом и характеристиками. Старалась делать так, чтобы Интегра стала отражением ее внутреннего мира, чтобы глядя на это затюненное нечто можно было представить себе его хозяйку. Курту Интегра, ясное дело, не подходила: изящный ее силуэт и покатость, плохо ложились на непомерное эго парня, нежные переливы голубого и фиолетового не сочетались с колкостью. Такой союз-парадокс не может существовать долго, и Рэйчел обязательно примет участие в его распаде. Только вот…почему ей хочется отсрочить возращение машины себе? Филигранный комплимент Халфдрифта намекает на то, что он не так уж и плох в романтике. Этого недостаточно, чтобы ее смутить, но хватает, чтобы вызвать глуповатую легкомысленную улыбку. Осторожно она перекладывает его руку на другое свое плечо, а после – прижимается сильнее. Прикосновения холоформы прохладные, а кожа, по ощущениям, не отличается от одежды – все такое одинаковое, точно намекающее на нечеловечность – но от них в груди разливается настоящее тепло. – Я сделаю все, чтобы вернуть ее тебе, - обещает Халф, - или, хочешь, скопирую ее для альтмода? – предлагает с юморцой. – Ну не-ет, - подхватив настрой, тянет Рэйчел, ткнув холоформе куда-то между ребер локтем, - оставайся Скайлайном. – Тц, фемки так цепляются за облик, - притворно закатывает глаза тот. И тем не менее, на душе паршиво, и Рэй страшно признавать, что она знает причину этому. Ей не совсем хочется возвращать себе Хонду. Все начинается так хорошо, и заканчивать вот так – отвратительно и неправильно. Неправильно и то, что она готова отказаться от принципа, лишь бы не терять Халфдрифта – не как машину, но как друга и нечто большее. Она теряется в лице, возвращая тому озадаченную хмурость. Халфдрифт будто улавливает ее настрой и уже обеспокоенно оборачивается, но Фостер заговаривает раньше: – Обними меня. Короткое озадаченное «хм» с его стороны и вот Халф уже несильно прижимает ее к себе: неуверенно, словно боясь собственных действий, пережимая, не навредит ли он так девушке. – Извини, я не специалист в области отношений, - оправдывается он, хоть и тон его звучит шутливо, - особенно с органиками. – По-моему, для неспециалиста у тебя отлично получается, - Рэйчел старается его подбодрить. – Да? Рад слышать, что мои, кхм, ухаживания произвели на тебя впечатление. Рэй тихо смеется. Она готова так вечно стоять с ним в обнимку и болтать обо всем и ни о чем, тискаться и в принципе делать те вещи, свойственные парам. Или сидеть на капоте Скайлайна, куда ее потянула холоформа, сложить ногу на ногу и, попутно осматривая место сходки, делиться своими скромными знаниями о маслкарах, коих здесь было подавляющее большинство – три несчастные японки, две из которых – Ниссаны, смотрятся здесь несуразно. Халфдрифт внимательно слушал, не спуская с нее пристального взгляда. Можно было сидеть так вечно, позабыв про цель, про гонку, про Данте и Курта, если бы не обстоятельства, вынуждающие отвлечься. – Рэйчел! – зычно зовет спешащий к ним на всех парах Марк, - Хал…здоров…а, Кит! – последнее явно было адресовано Халфдрифту. – Шевелись, скоро начнем! Фостер вздрогнула, едва не подскочив с капота, и обменялась с Халфдрифтом полными замешательства взглядами. Смутило не то, что гонка скоро начнется, а то, как к десептикону обратились. У него, видно, не имелось никаких мыслей, чем он заслужил подобное прозвище. – Это он мне? – вопрошает Халф, не переставая смотреть Рэй в глаза. Она ведь слышала это где-то, ответ лежал совсем на поверхности. Закусив в раздумьях большой палец, она вперила взгляд себе в ноги, а после Рэйчел как осенило, буквально прошибив током. Понаблюдав за приближающимся Марком, она отворачивается к холоформе с предвкушающей ухмылкой; как же она раньше не поняла! Это настолько гениально, насколько и просто. Но не это главное. Важнее сейчас то, что вот-вот произойдет на этой улице. – Ха-ха, неплохо. Расскажу в другой раз, КИТТ, а пока…готов зажечь?***
Мужчины с застывшим на их лицах выражением знатоков и всеведущих в области машин расступились, не прекращая с видом бывалых экспертов рассматривать виновником сегодняшней шумихи; получив доступ к линии старта, солнечный желтый тридцать третий Скайлайн с многозначительной надписью на бортах – 400R с грацией хищника подъезжает к ней, встав бок о бок с угрюмым тридцать четвертым. Там, за четверть мили от старта уже маялся от скуки один из гонщиков, вызвавшийся добровольцем. Его задача невероятно проста – следить во все глаза за столкнувшимися в сегодняшнем заезде упрямцами и выявить среди них победителя. Задача упрямцев не менее проста – всего лишь давить на газ как в последний раз и прийти к финишу быстрее соперника. Тем не менее, Рэйчел нервничала, но не из-за того, что она может проиграть – этому не бывать. Страшно смотреть в глаза Данте после спектакля в кафе: он кажется парнем неплохим, да и выглядит надежным, не хочется, чтобы их отношения скатились во вражду из-за одного такого инцидента; завести себе союзника в стане врага – выгодно…и думать не хочется, что она могла его обидеть, но мысли подобного толка сами лезут в голову. Данте холодно-спокоен, только в его разноцветных глазах плещется то, что Рэй знает хорошо, однако не выскажет вслух. Он не зол, не метает искры взглядом и не смотрит надменно – исподлобья, максимум – скорее решительно собран и победу отдавать так просто не собирается (будто бы он и с идеальным свиданием готов был на это). Лучше просто делать вид, что ничего не было. Выходя из машины, Данте обошелся коротким приветственным кивком. – Все хорошо? – спрашивает позднее, приближаясь к ней. О, как же хорошо, что Рэй всеми правдами и неправдами убедила Халфдрифта убрать холоформу и не отсвечивать, иначе конфликта было бы не избежать. Что Халф, что Данте в этой ситуации видятся ей двумя взъерошенными петухами, которые все решают через драку и крики. Халф, конечно, юнее и злее, топорщит он перья так, что кроме него никого не видно, а уж Рэйчел от посягательств других мужчин охраняет рьяно, будто бы обозначая территорию; что поделать – парни все такие – и самые спокойные и неконфликтные…даже металлические и инопланетные не избежали сего бремени. Прислонившаяся к отполированному синему боку Фостер задницей чувствует, как десептикон начинает свирепеть, для него появление Данте сродни красной тряпке для быка. Понятное дело, Найт не просто так все спрашивает – это со стороны его вопрос звучит повседневным и обыденным, на самом деле подоплека у него нехорошая, если так можно сказать. И Халфдрифта это жуть как злит, да и Фостер тоже, но она больше недоумевает: неужели она выглядит несчастной, забитой? А может у нее где-то синяк проглядывается? Если только на запястье проступит на утро – спасибо десептикону и его стальной хватке. – Все отлично, - уверяет его Рэй, отмахнувшись. – Надеюсь, что это так, - Найт оказался не впечатлен ответом. – Если что, ты всегда можешь обратиться ко мне. Я могу преподать какому-нибудь психу урок. Рэйчел отвела взгляд, поскребя в затылке, затем погладила Ниссан по крыше. Намек предельно ясен: Данте счел холоформу ненормальной и банально опасной для окружения. Знай он всей подноготной – не стал бы разбрасываться такими громкими словами. – Спасибо, - кивает она, - но мы уже разобрались и все решили. Вышло небольшое недоразумение. Извини за это. Он цокает и отмахивается, и у Рэйчел отлегает на душе. Даже если ей не поверили в хорошесть Халфдрифта, то хотя бы не держат обиду; с Данте хотелось бы еще раз столкнуться, только уже не как соперники, и исключительно по-дружески. Их негромко подзывает главный от драггеров – поистине высокий и широкоплечий мужчина, рядом с которым и здоровяк-Данте кажется хрупким. Условия он знал – с каждого по четыре тысячи. Зато этого не мог знать Курт, появившийся тут как тут. Он крутился вокруг Данте назойливой мухой: сложно представить, какое же ему нужно иметь терпение, чтобы не врезать мельтешащему пред глазами юнцу. – В смысле ставка – это деньги?! – возмущается Курт срывающимся голосом, страшно зыркнув на Фостер. – Ставить только тачки! Она нахмурилась, сжала между пальцами переносицу и выдохнула через нос по-бычьи. Нашел крайнюю в своих бедах. – Без тебя решу, что делать, - огрызнулся Найт, отдав организатору толстую пачку купюр. – Мне нужен этот Скай! – не унимался Курт, продолжая ломать комедию у всех на виду. – Если не смог Нейт, то сможешь ты! – Попроси его у папаши, - прыснул мужчина, ехидно скалясь, - а теперь уйди с дороги, а то можем не заметить и задавить. Рэй прикусила язык, чтобы не высказаться, что она совсем не против сбить Курта. Халфдрифт, вероятно тоже, хотя после этого ему или бампер выправлять, или мозги с него оттирать. Отдав приличную сумму денег в импровизированный банк, она отходит к синему Ниссану, боковым зрением улавливая, как в своей машине скрывается Данте, и как насупленный и всколоченный Курт уходит к Хонде. Он ее так злит, что перед глазами кровавое марево образуется, и в руках покалывать начинает. Впрочем, приятно видеть, что не она одна одолевается этими чувствами; этого пацана даже собственный дядя недолюбливает, что уж говорить про остальных. Резкий свист заставляет обернуться – это Марк так ее окликал; он показал большой палец, что как поддержка значит для Рэйчел многое. – Я хочу низвести этого Данте до атомов, - сразу же поспешил поделиться своими желаниями Халф, стоило Рэйчел закрыть за собой дверь. – Запрещаю, - жестко отреагировала она, - направь энергию в другое русло. Она оставила его клокотать вхолостую, пока разбиралась со ставками, и сейчас это помогло – не нужно тратить время на то, чтобы завести двигатель. Ритмично зажимая педаль газа, Рэй не только вслушивалась в дикие завывания, но и наблюдала, как колеблется стрелка оборотов, наспех пытаясь вспомнить, что ей там советовал Марк – тот, к слову, будет вести отсчет, что довольно необычно. – От четырех с половиной до пяти, - вслух припоминает она, - как-то дохрена для первой, но плевать. Сразу со второй, газ полностью не отпускать, на шестую не прыгать. Все я помню, заебись! Легко сказать – сложно сделать. Держать обороты на необходимом уровне – задачка не из легких; ногу начинает сводить судорогой от неудобного положения, но это необходимая жертва, чтобы вырвать несколько миллисекунд форы. Если получится побить свой рекорд – еще лучше, однако самое главное – победа над Данте. Заодно и выяснится, чей же Скайлайн на самом деле хорош. Кажется, это становится делом принципа – спасибо Халфдрифту, опять. Приходится следить за жестами Марка, в голове прокручивая этот самый отсчет. Один – Рэй таки находит баланс в оборотах. Два – резина прогрета, рука готова взвести передачу. А затем… Три! Два зверя, оказавшись свободными от оков, срываются со своих мест, поднимая кучу дыма, долгим эхом им вторят визг покрышек и ревы двигателей. Первая передача была проигнорирована, ее отбросили как слабое звено, или вовсе не учли существование. Вторая дает фору в половину морды тридцать четвертого, и неплохой пинок ему под задний бампер для ускорения; и это несмотря на то, что коробка предупредительно хрустнула, будто жалуясь Господу Богу, что над ней так несправедливо измываются. Далее – увеличивать разрыв или хотя бы не давать ему сокращаться, а уж это работка посерьезнее, чем дать идеальный старт. Постоянно прокручивая советы Марка вместе с собственными познаниями, Рэйчел четко и точно повышала передачи, уже интуитивно нащупывая подходящий момент для смены; определяла его буквально по смене тональности рева двигателя. Третья – в гонке нет места страху и сомнениям, особенно в той, где счет идет на миллисекунды и малейший промах ведет к потере преимущества. Эта гонка покажет не только мастерство, но и выдержку: нельзя радоваться слишком рано, это может помешать и все испортить. Синий Скайлайн рвет и мечет, все так же летя с разрывом в одну вторую переднего бампера своего соперника – в свою пользу, разумеется. Четвертая – коробка еще раз хрустит, и впору задуматься, хватит ли ее до конца, но значительно позже. Рэйчел от напряжения закусывает нижнюю губу и хмурится так, словно она вне себя от ярости, но это – абсолютное сосредоточение. Ничто не помешает ей вырвать победу, она сделает это любой ценой. Пятая – у Данте и его тяжелого 400R, может быть, и есть шанс нагнать ее – и он это даже делает, сокращая разрыв на последних метрах. Или он все это время гнал с неполным газом, или его машина открыла для себя второе дыхание. Рэйчел же свою педаль давно утопила в полу, дальше только в асфальт ее вжимать, да и Ниссан уже на пределе своих способностей – скорость пусть и не близко к максимальной – двести семьдесят с хвостиком километров в час – но стрелка оборотов уже бьется в припадке у красной зоны; не попасть в отсечку – еще одна задача наравне с выиграть заезд, двигатель уже предупреждает о ней, ревя на высоких истошных нотах. Вот так, превозмогая себя, синее и желтое пятна, напоминающие смазанными очертаниями силуэты машин, пересекли финиш, как может показаться, ноздря в ноздрю. Очутившись за импровизированной чертой, представляющей из себя вставшие на одном уровне и по обеим сторонам дороги две машины-классики семидесятых, Рэй тут же дернула за ручник и развернула Ниссан, заставив того не только резко сбросить скорость, но и остановиться пафосно боком; следом и уже проще оттормозился Данте, сделав это с небольшой задержкой. Она вылезает на улицу, оставляя дверь открытой, и пытается совладать с накатившей паникой и страхом: шли они хорошо, с небольшим отрывом, но Данте в конце начал нагонять, а она не могла уследить, насколько быстро. Оставалось только уповать, что обошлось, и на безразличие судей на результат заезда. Рэй делает рваный шаг в сторону одного из таких, но тот сам, будто почуяв, оборачивается и, смерив двух скаеводов колючим взглядом, указывает на тридцать четвертый, закричав во весь голос: – Этот пришел первым! Сердце Рэйчел пропустило удар.***
Толстая пачка денег приятно хрустит в руке, каждая купюра до безобразия приятна на ощупь. Таким легким способом за одну ночь можно поднять ее зарплату за почти полгода и в ус не дуть. Рэйчел с азартным блеском в глазах рассматривала свой приз – поприятнее, чем ключи, и тяжелее; зелень просто рябит перед взором. Драгстеры обошлись безмолвным уважением, один – вроде лидер – одобрительно похлопал в ладоши. Это был хороший заезд, позднее ей сказал Марк – он держал в напряжении до самого финиша, и было трудно рассмотреть, кто действительно лидировал, но его тонкая настройка дала отличный результат: тридцать четвертый, усовершенствованный буквально за день, утер нос изначально мощному четырехсотому. Одиннадцать и пять секунд – ее результат, даже быстрее, чем на загородной трассе; одиннадцать и шесть, почти семь – Данте. О, про Найта можно говорить долго – когда он выбрался из машины, у него на лице была просто мешанина эмоций, страшно приближаться, боясь, какая же из них себя проявит. Позднее, отойдя от проигрыша и многое обдумав, он показал Фостер большой палец и ярко улыбнулся, более не разговаривая и уж тем более не приближаясь – как чувствовал, что где-то рядом вечно вьется Халфдрифт или его буйный дух. Халфдрифт молчал, не пытался идти на контакт и мастерски имитировал бездействующую машину, хотя Фостер кожей ощущала его присутствие и незримую поддержку, а прикосновение к его прохладному синему боку успокаивало, остужало. А вот кто действительно из собравшихся был разгоряченным, так это Курт, от очередного проигрыша команды побагровевший как помидор. Он снова рвал и метал, вскользь задев Данте и поставив под сомнения его навыки гонщика – как оказалось, мужчина в этой среде крутился еще раньше, в девяностых – однако тот не реагировал. – Может, погоняем как-нибудь еще раз? – единственный раз, когда Найт к ней обратился с повседневным для их среды вопросом. – Как друзья? – спешно добавляет он. Невольно Рэй призадумалась – как давно она так делала? Устраивала шуточные гонки с Марком и Сэм? Или другими хорошими знакомыми из тусовки хондоводов? Тогда, когда у нее была Интегра. Погрязшая в вендетте, она забыла про такое развлечение, да и некоторые обстоятельства не позволяли. Да и про своих собратьев по предпочитаемой марке она позабыла; впрочем, несложно догадаться, как они отреагировали на Скайлайн – сто процентов сочли это предательством. Поговорить бы с ними, погонять, как все уляжется...и когда Интегра вернется. Со смешанными чувствами Рэйчел смотрела удаляющейся Хонде вслед – у Курта сдали нервы, и он сбежал самым первым. Данте, у которого от пропажи из поля зрения племянника наверняка на душе отлегло, расслабился, и это было видно невооруженным глазом. Но затем и он исчез, сославшись на какие-то дела, хотя дело было явно в Рэй и немного в Халфдрифте. – Ты молодец, - хвалит ее Халфдрифт, когда они остаются наедине, - у тебя все получилось. – У нас, - поправляет она, пальцем вырисовывая на крыше Ниссана узоры. – Осталась последняя, - добавляет мрачно, вспомнив про девицу на красной Мазде MX-5. – Уверен, и с ней не будет никаких трудностей. Ты – мастер своего дела. – А ты – подлиза. Рэйчел фыркнула, сильнее обопрясь о крышу, и принялась рассматривать широкую улицу и оставшихся на ней гонщиков. Народ начал рассасываться, даже Марк, и тот не выдержал: поздравил с победой, сдержанно попрощался и укатил, только его Эклипс и слышно было. – Я к тебе со всей искрой, - забурчал мех, - а ты издеваться сразу. Все белковые такие? – Огорчу тебя, - коварно улыбается Фостер, - все женщины такие. Даже инопланетные. Он вздохнул, и вздох этот был на грани горестного завывания, а Рэйчел хохотнула. Поток холодного ветра заставил ее не только поежиться, но и забраться в салон: довольно прохлаждаться на улице. – Куда едем? – сразу же интересуется Халфдрифт, позабыв про недавний разговор. Мимоходом он завелся, включил фары и подсветил приборную панель, видимо, рассчитывая, что это останется незамеченным. На его счастье у Рэйчел не было никакого желания его журить и поучать, более того, она уже наметила у себя в голове некоторые планы на скорое будущее. А еще невероятно приятно, что он интересуется ее хотелками – пусть и делает это таким тоном, словно он о погоде разговаривает. – Домой, куда же еще, - отвечает Рэй бесцветно, сосредоточившись на поиске чего-то на заднем сидении, - езжай сам. Скайлайн послушно и тихо трогается, исчезая с места сходки как затаившийся вор и негодяй, а не как победитель сегодняшнего заезда – безусловно важного. Немного повозившись, Рэйчел выуживает свой главный трофей сегодняшнего вечера – темную бутылку с алкоголем. О таких плюсах имения Халфдрифта в друзьях она догадалась не сразу – в том смысле, что ему можно доверить управление, и самому в это же время пить прямо на водительском сидении. Подумав об этом на досуге, она решила, что это просто гениальная идея. Халфдрифт, разумеется, не был от этого в восторге: – Так сразу? – изумляется он. – Не могла до дома дотерпеть? – Не-а, - натужно отвечает Фостер, изо всех сил стараясь отвертеть крышку, - ура! С характерным шипением бутылка поддалась и Рэй, устроившись поудобнее, занялась интересным времяпровождением, часто делая небольшие глотки и рассматривая пейзажи за тонированным стеклом. Невольно вспоминается схожая ситуация, как ее отец по выходным сидел точно так же с пивом или чем покрепче перед телевизором; Рэй остановилась пока только на пиве, что, впрочем, не мешает ей по приезде перейти на что-нибудь покрепче. – Не пролей эту гадость, - просит мех, правда тон его далек от такого; он звучит строго. – Сейчас напьешься сверхзаряженного, а потом мне тебя вытаскивать? – С этого я не напьюсь, - уверенно, даже несколько гордо заявляет Фостер, взболтав содержимое бутыли. – И как будто ты у себя не пил свою энергогадость. Несмотря на то, что пару часов назад они друг дружке пылко в чувствах признавались, общение не изменилось. Вернее, разве что самую малость. Халфдрифт не превратился в рафинированного романтика, только и разговаривающего комплиментами, да и Рэй не похожа на девицу, у которой в голове все занято объектом обожания и ее любовью к нему. Но все может поменяться: за себя она уверена – уже проходила этот этап, в который раз не должно так крыть, а вот Халфдрифт все еще оставался темной лошадкой. Однако, она не против, чтобы они иногда забирались в эти романтические дебри и в открытую заигрывали друг с другом, да и свои сны-фантазии забывать не стоит – кто знает, может его холоформу можно использовать и так? «Это что с ней можно устроить…» - мысли, все же раззадоренные небольшим процентом алкоголя, сами понеслись в нужное русло. На смелые фантазии прямо в салоне их главного виновника пока не хватало смелости, да и совесть кое-какая имелась, поэтому до приезда домой Рэй пообещала и себе, и Халфу (в мыслях, разумеется), что будет держать себя в руках. А уж потом пусть происходит все, что угодно. Зато стыда не ощущалось вовсе. – Пил, но только в особых случаях, - не стал отнекиваться Халф. – Ханжа, - съязвила Рэйчел. Они как ни в чем ни бывало разговорились на совершенно сторонние темы, которые Рэйчел не могла припомнить. Вернее, помнила она урывками – болтали они совершенно без умолку, то смеясь, то пререкаясь: точно было что-то про гонки, что-то про то, что Халфдрифт – ханжа, какого еще нужно поискать, ну а завершили долгую и почти лишенную смысла болтовню парой искрометных комплиментов и легким флиртом. За этим большая часть пути до дома прошла совершенно незаметной. Ниссан, как подобает правилам, остановился на красный, ибо машин даже такой глубокой ночью немного, но имелось – хороший вопрос, что это за психи, которые не спят (Рэйчел себя к психам, разумеется, не относила. По крайней мере, вслух). От скуки и духоты Рэй приоткрыла окно, и в удивлении округлила глаза, когда заметила стоящий на парковке бело-синий BMW. – Опа, ты посмотри, кто у нас тут завелся, - произнесла она вслух, хотя это должно было оставаться в пределах ее головы. Европейки, как известно, редкий зверь на ночных дорогах Сан-Франциско: гонщики отдавали предпочтение японским маркам, ибо их было проще достать нелегально из-за развивающегося семимильными шагами серого рынка, машинами с Европы увлекались редкостные ценители и отдельные сорта самовлюбленных людей, боготворящих обычно немецкий автопром. Этого зверя Фостер на улицах видела впервые, поэтому проявила серьезную заинтересованность и даже постаралась вылезти за окно, раскрыв то на полную; влияние алкоголя прослеживалось очень хорошо. – Сядь на место! Чья-то сильная рука дергает ее обратно, игнорируя полный возмущения вскрик. Для надежности ремни туго приковывают Фостер к сидению, не давая не то что выбраться – вздохнуть лишний раз. Позабыв про все, она одарила Халфа не самыми ласковыми словами, что утонули в реве двигателя и скрипе шин. Ниссан резво сорвался с места и весь остаток пути прошел в ускоренном темпе, беззастенчиво обгоняя каждого, кто попадется на пути, иногда выбираясь на встречную полосу. Рэй бурлила изнутри, закусив с болью щеку и сидя насупившись, игнорируя все выкрутасы десептикона; это произошло спонтанно, быстро и смазано, но хватило, чтобы развеселая девушка тут же стала мрачнее тучи. Может, она просто хотела рассмотреть БМВ, только и всего? Фанатов европеек нужно знать в лицо, особенно таких, но увы, ей этого не дали. – Какой ты засранец, - соизволила Рэйчел заговорить. – Мне надо было дать тебе выпасть, чтобы ты не называла меня засранцем? – острит мех. – Несносная белковая, я говорил, что это плохая идея – пить сразу. – Еще и зануда. Раздражительный он, все же – и это не комплимент. Допив алкоголь, Рэй лениво откинулась на сидение, прикрыв глаза и скрестив руки на груди, дожидаясь, когда ее привезут к дому. Тишина, до того занимавшая собой весь салон, внезапно наполнилась тихими звуками музыки из магнитолы. Сие было удивительно настолько, что она открыла глаза и выгнула светлую бровь, но ничего говорить не стала; раз хочет поднять ей настроение – пусть старается. Тем более, в таком состоянии ее не только разозлить легко, но и развеселить тоже. И вот так, не разговаривая, но слушая музыку, они добрались до дома. Ремни перестали сдавливать только после того, как Ниссан остановился перед воротами гаража. Непроизвольно выдохнув, Рэй вышла из салона на изрядно остывшую улицу, от холода которой все тело покрылось мурашками, и помогла Халфдрифту заехать в гараж, попридержав ворота и попутно включив в нем свет. На часах – четыре ночи, но спать ей совершенно не хочется, наоборот, она чувствует себя бодрой и преисполненной силами; если захотеть – можно и горы свернуть. Эта ночь обещает быть долгой…