Свидание в Версале

      Потянулись дни, каждый из которых был похож на предыдущий. Сон до полудня, безрадостный обед, лица слуг. Иногда Анжелика вообще не выходила из своей спальни, почти не вставала с кровати, не причесывалась, не ухаживала за собой.       Когда изредка ей приходилось задумываться о том, что с ней происходит, ей становилось отчаянно жалко себя, ее терзало сожаление, что прошло то состояние трепетной надежды, в котором она еще недавно пребывала. Хотелось снова в тот мир, где на горизонте манит любовь, а душа полна волнений и иллюзий.       Их утрату она осознала, когда вернулась из Сальпетриера и поняла, что папка по делу Жоффрея больше не вызывает у нее прилива эмоций. Теперь это были просто бумаги, написанные равнодушными людьми, лишь бумаги и чернила на них.       Раз за разом она тянулась к бутылке с настойкой. После пары стаканов действительность отступала, приходило забытье и можно было ни о чем не думать. Прикончив одну бутылку, Анжелика незамедлительно посылала к кабатчику за следующей. Так проходили недели.       Она подспудно чувствовала враждебность окружающего мира и испытывала головную боль от одной только мысли, что нужно куда-нибудь выходить, с кем-то говорить. Ей казалось, что весь Париж знает о крахе ее жизни, и стоит только появиться, как ее будут сопровождать разговоры за спиной, сплетни, навязчивое внимание.       На бюро теперь лежала уже прочитанная почта. "Дорогая, что произошло с вами? Король и двор отбыли в поездку по замкам Луары. Путешествие это продлится несколько месяцев... Король взял с собой мадам де Монтеспан...", "Знать готова выше головы прыгнуть ради чести быть приглашенными в эту поездку! Поистине она обещает быть незабываемой. Чудесные замки, охота, приемы, в роскоши которых будут соревноваться Орлеан, Турень и Блуа, сделают счастливыми избранных и заставят горевать тех, кто не удостоен такой чести. Мольер и Расин готовятся позабавить гостей короля новыми представлениями, а искусство фейерверков и трапез превзойдет виданные доселе. Как жаль, друг мой, что вас нет при дворе!" Были еще письма, живописавшие праздники в Шамборе и Шенонсо, которые устроил король, будто бы просивший этими торжествами прощение у мадам де Монтеспан за недавнее охлаждение.       Читая эти послания, Анжелика тянулась за очередной бутылкой. Но сегодня даже это не помогало заглушать встающие перед глазами картины. Ей привиделась роскошная Атенаис де Монтеспан, расхаживающая среди придворных со словами "Дорогие мои, а вы знаете, что случилось с госпожой дю Плесси де Бельер? Она влюбилась в короля и спилась. Бедняжечка!" Ей вторил хохот гостей. "Прекрасный конец для прекрасной мадам дю Плесси!" Насмешливый голос Атенаис бил по нервам.       Анжелика вскочила с кровати и, путаясь в подоле рубашки, кинулась к двери. "Нет! Я жива! Я все еще красива..."       Зеркало отразило бледную женщину со спутанными волосами и лихорадочно блестевшими глазами. Анжелика вскрикнула и закрыла отражение своего лица ладонями.       Снаружи раздался какой-то шум. Анжелика повернулась и увидела в дверном проеме четырехлетнего Шарля-Анри, который, покрикивая, бежал мимо, волоча за собой деревянную лошадку. Увидев мать в непривычном виде, в ночной сорочке, всколоченную, он замер на месте. Детское лицо от испуга стало серьезным и даже замкнутым.       "Смотрит на меня, будто его отец", — пронеслось в голове у Анжелики. Винные пары, помутившие ее сознание, немного рассеялись.       По лестнице уже спешила Барба. Заметив свою госпожу, она всплеснула руками и ахнула.       — Тише ты, дуреха! Ребенка напугаешь! — прикрикнула на нее Анжелика.       И действительно, Шарль-Анри громко заревел. Бросив игрушку, он размазывал слезы по щекам.       — Я? — подбоченилась Барба. — Это вы, мадам, бродите по дому как привидение! Вас даже сын не узнает и боится.       — Что ты наделала! Прекрати этот плач. Забери его в детскую, расскажи сказку, спой песенку, — отчаявшись успокоить мальчика, пробормотала Анжелика.       Барба взяла на руки своего любимца и унесла его. Анжелика потерла виски, ощущая сильную головную боль. Двигаясь словно слепая, она подошла к стене и дернула звонок. Ее слегка шатнуло.       — Ванну мне и платье! Я еду к Нинон де Ланкло.       Анжелика опасалась, что у Нинон ее встретит большое собрание гостей. После стольких недель уединения она чувствовала недоверие и враждебность к чужим людям, к их навязчивости. Ее тревожность и неуверенность усиливались стоило ей только подумать о том, что все они, весь светский Париж смакует ее положение. Как же, мадам дю Плесси слетела со своего высокого пьедестала!       К счастью, у Нинон никого не было. Знаменитая куртизанка, казалось, ей искренне обрадовалась.       — Дитя мое, как хорошо, что вы навестили меня! Я так давно не получала от вас весточки. Садитесь же к столу, нас ждет сегодня чудное угощение.       Ее жизнерадостный тон и доброжелательность успокоили Анжелику. Нинон запросто рассказывала парижские новости, перемежая их анекдотами, которыми ее снабжали поклонники и гости салона. Шутки были добрыми, истории остроумными. За час она ввела Анжелику во все последние события.       — Вы слышали, Пегилен де Лозен арестован. Они с Великой Мадемуазель чуть ли не побег задумали, чтобы тайно обвенчаться. Лозена отправили в тюрьму, чтобы он охладил жениховский пыл, а Мадемуазель укатила в свой замок. Мольер написал пьесу, где высмеял персидское посольство. Все кто был на репетициях, покатывались от хохота. По возращении в Париж его труппа даст спектакль в Пале-Рояле. Герцог де Ларошфуко уже презентовал мне приглашение, беру вас с собой.       Нинон умела мимоходом коснуться всего.       — Говорят, готовится новая война, и мы все должны научиться плавать. Почему? Будет бросок через Рейн, и даже наши моряки примут участие. Адмирал де Вивонн уже отозван в Париж из Марселя.       Анжелика и не заметила, что улыбается, прихлебывая из чашки ароматный шоколад, к которому она когда-то приучила мадемуазель де Ланкло.       Вдруг Нинон посерьезнела и, взяв ее за руку, сказала:       — Анжелика, не хочу огорчать вас, но мой текущий кавалер господин де Месм недавно говорил, что наш дорогой Вивонн задумал просить короля об опекунстве над вашим сыном, юным дю Плесси.       Анжелика не могла поверить своим ушам.       — Какое еще опекунство при живой матери? Вы шутите, Нинон?       — Ах, эти Мортемары! Походя, все проглотить готовы. Может герцога доходы от поместья Плесси интересуют или еще что-то. Помнится, Вивонн был накоротке с Филиппом, но вряд ли его дружба дошла до того, чтобы перерасти в привязанность к наследнику.       У Анжелики засверкали глаза.       — Я его вот этими руками задушу, но сына моего он не получит!       Ее затрясло от возмущения, но вместе с тем Анжелика почувствовала как с гневом к ней возвращаются силы. Она в конце концов придворная дама, а не нищенка и не цыганка. От мыши хвост братец Атенаис получит, а не ее сына!       — Подумайте лучше почему он заинтересовался именно вашим мальчиком. А так это обычное дело, когда после смерти главы семьи воспитание малолетнего наследника поручается какому-то вельможе. В любом случае, решать будет король, а разве у него есть повод считать вас недостойной воспитывать сына маршала и его крестника?       — Нет, не думаю, — твердо сказала Анжелика.       Нинон из деликатности не выспрашивала Анжелику о том, почему король не пригласили ее в вояж на Луару. Она естественно рассказывала о поездке то, что знала от друзей. О мадам де Монтеспан она и вовсе высказалась с сожалением.       — Наша Кванто, как называет ее мадам де Севинье, старается выдать эту прогулку за свой триумф, но напрасно. Знаете, как ее теперь называют при дворе? Фаворитка на подхвате! Позвольте дать вам совет, дорогая Анжелика, с высоты моего опыта с мужчинами. Между вами и королем еще не поставлена точка. И уж точно не мадам де Монтеспан ее поставит. А ссоры, размолвки, у кого их не бывает?       По дороге домой Анжелика раздумывала над словами Нинон. Что же произошло между нею и королем? Разрыв или размолвка? Сейчас она и сама не знала.       После визита к Нинон де Ланкло Анжелика стала стремиться чаще выходить из дома. Иногда через силу она заставляла себя выходить без цели, просто так побродить по аллеям Люксембургского сада или Тюильри.       Она встречала здесь придворных, не удостоенных чести быть приглашенными в поездку короля, либо тех, кто вовсе не состоял при дворе и раскланивалась с ними. Она будто соревновалась со своим страхом, когда шла мимо всей этой публики с гордо поднятой головой.       Вернувшись с одной из таких прогулок, она получила записку от Раймона с просьбой навестить его.       Брат встретил ее со своей всегдашней озабоченностью, словно он занят уймой важнейших дел одновременно.       — Извини, сестра, что не навещаю тебя, — сказал он, целуя ее в лоб. — Моему начальству я нужен сразу в нескольких местах, но родственный долг призывает меня сделать тебе внушение.       Анжелика улыбнулась.       — Не хватает Ортанс. Вы бы ругали меня по очереди: она бранит меня, ты отдыхаешь, она молчит, ты ругаешь.       — Все шутишь! О тебе ходят странные толки, будто ты отринула свое положение при дворе, ударилась в одиозность.       — Можешь не продолжать, — перебила его Анжелика. — Мне и без тебя нелегко. А ты знаешь какого это идти по Тюильри, а люди смотрят на тебя как на привидение. Это кто, маркиза дю Плесси? Стремилась стать фавориткой короля, да не вышло! Говорят она пьет...       — Тебя только это волнует, — усмехнулся Раймон. — Люди бесцеремонны, но не злы. Не воспринимай их слова и вопросы, как вред и осуждение. Есть те, кто хотят помочь, есть просто любопытствующие.       — Не только, — помолчав, ответила Анжелика. Она почувствовала желание говорить более откровенно. — Мне стало душно в светском кругу. Иногда я боюсь, что не смогу поддерживать эти бессмысленные беседы, не могу заставить себя отвечать вежливо. Раймон поднялся и отошел к окну.       — Сестра, только Бог знает что у человека на душе, даже служители церкви тут иногда беспомощны. Мы можем только приоткрыть оконце человеческой души. Недавно ко мне приходила девушка, которая рассказала мне свою историю, — немного подумав продолжил он. — Она работала служанкой и была соблазнена сыном ее благодетелей. Узнав что беременна, девушка собиралась накопить денег, родить ребенка и покинуть тот дом. Но родилась двойня, а ее скудных средств не хватало, чтобы прокормить двоих детей и себя. Юная мать приняла страшное решение. Она задушила детей периной и тайно похоронила в саду.       Анжелика широко открытыми глазами смотрела на Раймона. Вздох ужаса невольно сорвался с ее губ.       — Зачем ты мне это говоришь?       — Мы судим опрометчиво, не зная причин поступков. Легко заклеймить ее как преступницу, но велико ли преступление матери, которая не смогла выбрать кому из детей оставить жизнь?       — Она заслуживает жалости, ведь она всего лишь бедная служанка.       Раймон покачал головой.       — Нам не всегда дано знать перед каким выбором стоит другой человек и какова будет цена его решения. А беден он или богат, поверь, не всегда это самое главное.       Анжелика вдруг внимательно посмотрела на него.       — Ты хочешь мне сказать, что я оставила двор из-за гордыни?       — Пусть при дворе считают, что ты в опале, но я то знаю тебя с детства. Ты не станешь жертвой обстоятельств, не отступишь перед ними без борьбы. Подозреваю, что даже гнев короля, если он вообще имел место быть, это не то, что тебе преодолеть не по силам. А люди? — будто что-то вспомнив, он вернулся к ее словам. — Это просто люди со всем тем хорошим и плохим, что намешано в их душах со времен Адама и Евы.       — Тебе бы на улицах проповедовать перед зеваками! Я тебе говорю, что сомневаюсь, что мое место при дворе.       — Почему?       — Из моей жизни ушла радость, беспечность, — наконец сказала Анжелика, но тут же почувствовала что ей не удается выразить свои мысли и это мешает ей сосредоточиться.       Раймон удивленно посмотрел на нее и засмеялся.       — Дорогая сестра, беспечность и радость — атрибуты детства. Мы становимся старше, познаем жизнь и расстаемся с невинностью нашей души, ее неопытностью и наивностью. Вместе с этим уходит и беспечность. Я давно живу без этого.       — Потому что ты иезуит!       — Скорее потому что я мужчина. Тебя же твоя женская природа и так долго оберегала. Сначала девочку защищает отец, потом супруг. Она может жить, как веселый щенок или диковинный цветок, если так тебе больше нравится, радуя сердце и глаза мужчины, который берет на себя ответственность за нее. Но жизнь — не море любви, не океан цветов. Ты просто наконец взрослеешь, сестра.       — Мне заказать молебен по этому поводу? — усмехнулась Анжелика.       Раймон развел руками и продолжил.       — Но взросление — не повод для малодушия. Встречай жизнь без страха перед ее новыми поворотами.       — У меня был такой муж, — тихо, будто про себя, сказала она.       — Век обнявшись не проживешь. Не держись за прошлое.       — Значит счастье не повторяется?       — Бог не дает тяжести больше, чем человек может нести. Помнишь притчу о кресте и пропасти, которую так любил наш дед, старый барон де Ридуэ?       Анжелика покачала головой.       — А я помню. Два человека шли по дороге и каждый нес свой крест. Один нес его безропотно, а другой все время жаловался, просил Бога укоротить крест, чтобы половчее его тянуть. Раз попросил, два, три... Бог каждый раз укорачивал ему крест, пока он совсем не стал легоньким. Как же теперь было удобно шагать! Его попутчик тем временем молчал и продолжал нести тяжелый крест. И вот подошли они к пропасти, дальше хода нет. Молчаливый путник перекинул свой крест над пропастью и перешел, как по мосту на другой берег. А человек с легким крестом так и остался стоять на том берегу.       — Теперь я вспомнила, — задумчиво сказала Анжелика и улыбнулась. — Старый барон рассказывал ее нашему брату Жослену. А теперь ты рассказываешь мне.       — Знаешь, подчиняться себе, ориентируясь на то, что надо делать из чувства долга тяжелее, чем подчиняться кому-то под действием силы.       — Это сказал король, — ответила ему Анжелика.       — Да, наш король — тот человек в королевстве, который, пожалуй, правильнее всех мыслит и правильнее всего излагает.       Оба помолчали.       — Ты ведь хотел меня отругать?       — Я рад, что ты пришла и выслушала. Ты права, меня тревожит твое отступничество от двора, надеюсь, оно временное. Я очень рассчитываю на тебя, твое влияние при дворе. Пойми, ты занимаешь такое положение, у тебя столько возможностей, которые десяти другим людям вовек не добиться!       Раймон сказал это с огорчением, как ребенок, который развернул подарок, а там оказался старый башмак. Анжелика хотела сказать ему об этом, но вдруг вспомнила, что это тот самый Раймон, который единственный из всей родни не бросил ее, когда она десять лет назад растерянная осталась перед надвигающейся бедой. И теперь пришла ее пора вернуть долги.