Свидание в Версале

      После того, как Анжелика летом оставила Версаль, Флоримон продолжал состоять в свите герцога Орлеанского. Когда Месье вместе с Людовиком XIV отбыл в Шамбор, Флоримон уехал с его двором. Анжелика не препятствовала этому. Мальчика сопровождал аббат де Ледигьер, и время от времени от него приходили коротенькие записочки о том, что все в порядке. Последняя пришла две недели назад, и Анжелика ждала сына в отеле дю Ботрей со дня на день. Он должен будет приехать, как только придворные обязанности позволят отлучиться.       От знакомых она знала, что двор Месье уже расположился в Сен-Клу, но от сына все не было вестей. Анжелика решила, что если через несколько дней Флоримон не подаст о себе знать, то она съездит туда сама. Почему бы и нет? Утром она послала в Сен-Клу Мальбрана за новостями о сыне. Время перевалило за полдень, а он все не возвращался.       В комнату заглянула Розина.       — Мадам, Жавотта плачет.       — Позови ее, пусть причешет меня.       Жавотта вошла, неся в руках разогретые щипцы для волос. У Анжелики волосы от природы итак вились, но мода требовала тугих кудрей, которые бы один к одному лежали в прическе. Чтобы после завивки закрепленные на затылке и по бокам локоны открывали шею, надо было следить за длиной волос. За время траура в Плесси волосы отросли и сейчас с ними прибавилось хлопот. Однако Анжелике нравилось, что они длинные, ей не хотелось следовать моде и укорачивать их, как у мадам де Монтеспан. Мужчины любят длинные волосы у женщины, любят зарываться в них лицом в минуты нежности, накручивать на руку или вокруг своей шеи. Волосы Анжелики всегда пахли цветущим вишневым садом, даже когда она ничем не душила их.       От размышлений Анжелику отвлек всхлип Жавотты за ее спиной.       — Осторожно, не обожги мне шею!       — Простите, мадам!       — Ну что с тобой такое? У тебя действительно глаза на мокром месте, — она взяла девушку за подбородок и заглянула в ее заплаканное лицо.       — Я как вспомню Давида, то все плачу, плачу...       — Послушай, девочка! Если ты так любишь Давида, что без него белый свет тебе не мил, то не надо было отказываться от него из-за какого-то препятствия! Надо было настаивать любым способом, чтобы он женился на тебе, вплоть до угроз!       — Что вы говорите, мадам. Он бы возненавидел меня!       — Ну так и что же, что возненавидел? — неожиданно разозлившись, произнесла Анжелика, и в голосе ее прозвучали резкие нотки. — Как говорила королева Маргарита Наваррская, от любви до ненависти один шаг, а от ненависти до любви — полшага. Как разозлился и возненавидел, так и полюбил бы! Принуждение вообще, это плохо, но не принуждение мужчины к любви женщины! Если женщина хочет, она завоюет мужчину. У тебя были козыри: мое покровительство и его согласие на брак. Увлекся другой? Ну и что! Сегодня ее любит, а завтра тебя бы полюбил. Но ты отказалась от своих желаний ради того, чтобы все было так, как хотел он. Так что теперь слезы лить?       Жавотта заплакала еще горше. Анжелика сжалилась над ней.       — Дитя мое, ты еще так молода! В твоем возрасте я стала вдовой с сыновьями на руках без всякой поддержки. Родственники, друзья, все остались в прошлом.       Жавотта протянула ей зеркало, чтобы она оглядела прическу сзади, но фарфоровая ручка выскочила из их рук и зеркало со звоном упало на пол.       — Слава Богу, оно целое, мадам! — поднимая предмет дамского туалета, воскликнула Жавотта.       — Ладно... Имей ввиду, еще раз увижу тебя с соплями под носом, отошлю в Плесси. Прислуга это отражение хозяина, а я не хочу приобрести репутацию плаксы.       "Кто это недавно мне сказал, что мужчина не должен отвергать любовь женщины? Вивонн? Он все-таки что-то понимает в жизни, это голубоглазый адмирал. Право выбора у мужчины? А вот нет у него такого права, нет перед своим духовным путем прежде всего! А Филипп? Сделала бы я сейчас снова все, чтобы он полюбил меня?"       Мигрень предупредила ее о грядущих неприятностях. Но зеркало хоть и упало, но не разбилось. Хорошая примета! Что-то случится, что-то произойдет, но кончится все хорошо!       Впервые за последнее время Анжелика задумалась об отношении короля к ней. Во время ее парижского затворничества, вспоминая о нем, она пыталась понять как ей относиться к нему в сложившихся обстоятельствах, а то, что он мог думать о ней, не принимала во внимание. Жизнь научила ее не сопереживать мужчинам. Но король — особый случай, его отношение, любовь или гнев, отражалось на его подданных, и она не могла не задаваться вопросом о том, как король намерен поступить с ней.       Анжелика призналась себе в страхе, что король будет отыгрываться на ней, ведь она долго водила его за нос и отказывала. Она дошла до черты, после которой уже не галантный флирт, а опасная игра. Поймет ли он, что она не может и не хочет быть неискренней, не может быть счастлива в полумерах?       "Да, теперь я понимаю, я не смогу играть, притворятся. Я должна была сказать все то, что сказала ему... Я правильно сделала. Но поймет ли король меня? Он вроде бы не очень рассердился... Вернуться? Нет! Не могу я прийти с опущенной головой, будто овца, отбившаяся от стада, которая жалобно блеет под дверью."       Анжелика представила, как король милостиво кивает и смотрит на нее, выжидая, что она еще сделает, чтобы заслужить его прощение. Ее гордость была оскорблена такой перспективой.       Вдруг она поняла, что сейчас она уже не сможет пойти на унижение своего женского достоинства, ползать в пыли у ног мужчины, добиваясь его расположения, пусть даже это король. Она уже прошла все это, когда как сумасшедшая бегала за Филиппом, не спала, плакала по ночам, преследовала его. Ей вспомнилось холодное мрачное утро и голос Пегилена де Лозена "Маршал дю Плесси убит"... Вот и все, вот и конец ее усилий.       Интуиция подсказывала ей, что мужчиной опасно играть. Он может потерять к женщине уважение, и не будет учитывать те границы, которые для нее важны. Она снова слышала слова короля "не играйте мной, любовь моя". Это была красная линия. Сейчас ей надо вести себя спокойно, расслаблено, доброжелательно, не метаться. Анжелика старалась рассуждать разумно, но в душе ее пробуждалась паника чувств.       "Король меня любит, — сказала она себе. — А если мужчина влюблен, то его будет мучить пустота вокруг него без любимой. Уязвленное самолюбие имеет место быть, возможно, оно даже где-то возьмет свое, но если мужчина дорожит женщиной, то будет держать себя в рамках. Ну и надо конечно сказать, сделать что-то, что прольется бальзамом на его мужское самолюбие. В этом придется положиться на судьбу, она подскажет, сдаст рано или поздно козырные карты."       Анжелика закусила губу. Знает король или нет о ее роли в деле Мозера? Наверняка, ему уже сообщили. Как это неприятно, когда тебя беспочвенно подозревают. Право слово, уж лучше грешным быть, чем грешным слыть!       Снаружи послышался шум. Анжелика выглянула в окно и увидела въехавшего во двор всадника в цветах дома принца де Конде. Она не стала ждать, пока управляющий Роже или один из лакеев поднимутся к ней с вестью от принца и спустилась сама.       — Срочное сообщение для мадам дю Плесси от Его Высочества, — посланец подал ей письмо с гербом рода де Конде.       Анжелика распорядилась накормить и напоить прибывшего и его коня, а потом устроить на отдых. Видно было, что он очень спешил в дороге, конь был взмыленный, плащ и сапоги мужчины забрызганы грязью.       — Его Высочество не в Париже?       — Нет, мадам, в Сен-Жермене. Там, где сейчас и король.       Анжелика ждала новостей от сына, но они должны прийти из Сен-Клу. А король? У нее сильнее забилось сердце. Разве так уж нереально предположить, что после его возвращения теперь в любой день он может счесть, что время для обид и воспоминаний закончилось, и она должна вернуться. Она покачала головой, нет, король не будет делать ей какие-либо знаки через Великого Конде, который явно не годится на роль Купидона.       Неужели дело в том, что король отказал принцу в просьбе взять на себя роль опекуна Шарля-Анри? Наморщив лоб, она развернула письмо и вскрикнула. Нет, не зря сегодня болела голова и упало зеркало!       "Дорогой друг, мне тяжело быть автором вестей, которые заставят вас переживать. Но лучше мне взять эту роль на себя, чем вам быть жертвою слухов. Приезжайте в Сен-Жермен, где сейчас не только король, но и Месье с его двором. Ваш сын Флоримон дрался на дуэли, есть пострадавшие. Пока ничего толком неизвестно, но я военный и считаю, что опасность надо встречать лицом и во всеоружии..."       — Мой сын еще совсем мальчик! Какая дуэль! Он пострадал? Черт бы побрал этот эпистолярный слог с его туманными оборотами! Я немедленно еду в Сен-Жермен!       Анжелика потребовала срочно запрячь карету.       — Мадам, это невозможно. Кучер на ногах не стоит, вчера он справлял именины и прилично выпил. Вы не собирались выезжать, я подумал, пусть проспится, — оправдывался управляющий.       — Значит надо нанять двух кучеров! За что я вам деньги плачу? — с досадой воскликнула Анжелика.       Она уже хотела посадить на козлы Флипо, но тут ее внимание привлек вошедший в ворота герцог де Вивонн.       — Господин адмирал, где ваш экипаж?       — На улице, сударыня. Мой лакей битый час стучал в эти двери, но никто не отворил.       — Отлично! — прервала его Анжелика тоном, не терпящим отказа. — Срочно везите меня в Сен-Жермен!       — Ну, хорошо, — немного помедлив согласился сбитый с толку Вивонн. — Я уступаю вашему напору.       Через несколько минут они направлялись по улицам Парижа к воротам Сент-Оноре. И вот уже карета неслась по лесной дороге, и Анжелика в нетерпении выглядывала каждую минуту из окна, словно это могло приблизить цель пути. Неожиданно на повороте она увидела выбежавшего из-за кустов мужчину, который отчаянно махал руками над головой. Это был Мальбран. Кучер натянул поводья, лошади возмущенно заржали, но остановились в пару шагов от капитана. Карета резко прекратила движение. Отвергнув помощь Вивонна, Анжелика кинулась к учителю фехтования.       — Флоримон! Что с ним? Он жив?       — Жив, жив! — успокаивающе затряс руками старый вояка. — Успокойтесь, мадам маркиза. Слава Богу, что я вас увидел! Я караулил здесь, чтобы перехватить вас по дороге. Пройдемте во дворец тропками через парк.       За спиной Анжелики раздался зычный голос герцога де Вивонна:       — Что ты там бормочешь? Почему нельзя проехать к главному входу?       — Мадам! Господин герцог! Меня послал месье де Конде, Флоримон в его комнатах, принц не хочет шума...       — Ладно, все тайны потом, ведите меня к сыну!       Герцог де Вивонн коснулся рукой ее плеча.       — Мне пойти с вами, сударыня? Возможно, вам еще раз понадобится моя помощь.       — Нет... не надо, благодарю вас! — Анжелика выдавила улыбку и бросилась в чащу за Мальбраном.       Анжелика боялась, что они заплутают в лесу, но как ни странно, замок оказался довольно близко. Накинув капюшон плаща, чтобы скрыть лицо от толпившихся на лестницах придворных, ведь ей сейчас не до разговоров, она пробиралась за капитаном сквозь переплетения помещений.       — Куда вы пропали, Мальбран? Я вас в Сен-Клу еще утром послала!       — Мадам, простите, в Сен-Клу я никого не нашел, пока разузнал, что Месье отбыл в Сен-Жермен к королю, пока выяснил в свите ли принца Флоримон или поехал в Париж, кучу времени ушло. Потом пока добрался до Сен-Жермена... Фух, мадам! Кажется, нашел, — Мальбран вытер пот со лба.       Он поправил шпагу и, отбросив портьеру, постучал в стену. Анжелика не удивилась, что она подвинулась и приоткрылась маленькая скрытая дверца. Лакей принца де Конде проводил их в апартаменты своего господина.       Анжелика наконец увидела сына, который сидел на узкой кушетке. Слава Богу, он жив!       — Флоримон!       — Матушка!       Мальчик был бледен, без камзола, только в рубашке, заправленной в кюлоты, закатанный рукав открывал перевязанную руку, сквозь ткань проступали пятна крови. На лбу тоже были порезы.       Анжелика ощупала сына.       — Что случилось? Что ты еще натворил?       Если бы он не был ранен, она бы поддалась порыву и отшлепала его, как когда-то маленького.       Флоримон отстранился, он старался держаться неестественно прямо, гордо задрав голову, но тут же скорчил гримасу от боли в руке.       — Я дрался на дуэли за мою честь дворянина, мама, и не собираюсь оправдываться за это.       Это были слова, которые он заранее подготовил, решив, что женщина не должна вмешиваться в мужские дела.       — Сын мой, я узнаю о дуэли, мчусь сюда, выясняю, что ты ранен и прячешься в покоях принца, и ты считаешь, что я не имею права задавать вопросов?       Флоримон упрямо наклонил голову, решив в качестве ответа отделаться гордым молчанием. Но не выдержал и выпалил:       — Я дрался на дуэли, потому что меня обвинили в том, что я не дворянин! Потому что мой отец колдун! Преступник, которого казнили!       Анжелика отступила, ноги ее подкосились и она споткнулась о подвернувшуюся банкетку. На подушке банкетки спала кошка, от неожиданности и испуга кошка заорала, прыгнула и наконец спряталась в глубине холодного камина. В тишине раздавалось ее обиженное шипение.       — Кто тебе сказал это?       — Того, кто сказал, я его словами уже заставил подавиться. Имени не назову даже вам, я дворянин, а не доносчик. Мне нанесено было оскорбление, и я сам разобрался с этим.       До Анжелики его слова доходили будто сквозь стену. Действительно, не все ли равно, кто это сказал, это мог быть кто угодно при дворе. Как наивна она была, думая, что Флоримон никогда не узнает об отце, что она надежно оградила его своим молчанием. И как не вовремя он все узнал.       Она подняла голову и столкнулась с обвиняющим взглядом сына.       — Почему вы мне ничего не рассказывали, матушка?       — Ты никогда не спрашивал... Ты и Кантор были слишком малы, потом не получалось, а потом... стало поздно.       — Мы с Кантором думали, что незаконнорожденные, — резко сказал Флоримон голосом будущего мужчины. — Мы воображали, что наш отец какой-нибудь вельможа, может даже принц, который не мог на вас жениться. Одно время мы надеялись, что наш отец — маршал дю Плесси, но его убили, а он так и не признал меня сыном.       Как наивна она была, веря, что ее дети всегда будут маленькими, и не задумаются о том, откуда они появились на свет. Что они примут как данность, что отца у них нет даже формально. Она не рассердилась на сына за его предположение. Что ему было думать, что его зачали от святого духа? Вот он все и узнал. Она давно должна была рассказать ему, но избегала этой темы. И вот теперь она стоит перед ним и должна держать ответ. Молчать или говорить?       — Почему вы не рассказали, матушка? — с болью в голосе повторил Флоримон.       Как ему объяснить, что она не могла этого сделать? Не могла, хоть и должна была. Как ей было поступать? Создавать культ отца, казненного по несправедливому приговору? Приговору короля. Воспитывать в сыновьях мстителей, озлобленных на государство и церковь? Ее бросило в дрожь от этой мысли. Говорить, что Жоффрей был казнен потому что такова воля Господа, то есть признать, что все было правильным? Оплевать в глазах сыновей и своих собственных память Жоффрея? Это еще хуже!       — Чтобы появиться на свет, ребенку нужен отец, но чтобы жить — мать. Я полагала, что вам этого достаточно.       Их прервал стук в дверь, в соседней комнате ее ждал принц де Конде. Анжелика выразила ему свою благодарность за то, что он известил ее о случившемся.       — Уж и не знаю, правильно ли я поступил. Уладить все без шума у меня не получилось. Королю уже доложили о дуэли.       — Так что же будет?       — Они дрались ночью, в строжайшей тайне, мелочь безусая! — Конде выругался, но говорил он без злости. — О дуэли узнали слуги, может и еще кто-то, этот дворец набит шпионами. На дорожке в парке увидели кровь. Мальчик ваш раненный скрывался в беседке. Мой лакей, к счастью, первым нашел его и привел сюда, где ему оказали помощь.       — Монсеньор, вы так добры!       — Да не меня благодарите, а цирюльника короля, его зовут месье Бине. Именно он остановил кровь и перевязал рану как следует. Есть у меня подозрение, что он рассказал Его Величеству о ранении мальчика, поэтому король и не отдал никаких распоряжений по его поводу. Ну хотя бы пока.       — А о тех, других? Обидчиках моего сына?       Он взял ее за плечи.       — Успокойтесь! Не нужно вам вмешиваться в это, послушайтесь меня. Королю они известны, судя по всему. Мне кое-что ведомо о делах при дворе. Свое наказание они тоже понесут, если того захочет король. Я должен идти, скоро прогулка короля, не хочу ее пропустить. Вы можете пока побыть здесь с сыном.       Анжелика вернулась к Флоримону. Решение созрело у нее спонтанно. Пусть сейчас все решится!       — Мама, нам не в чем винить себя, и мы не должны тут отсиживаться. Скоро король выйдет и...       Они переглянулись как два заговорщика.       — Пусть будет то, что будет! Пойдем, мой дорогой!       Пользуясь отсутствием слуг принца, которые были заняты господином, они выбрались через потайную дверь, за которой их ждал Мальбран.       Анжелика держала сына за плечо, словно боялась, что от потери крови он не сможет стоять на ногах. Проходя мимо зеркальных панелей в одном из помещений, она невольно бросила взгляд на свое отражение и машинально поправила прическу, вернув непослушный локон на место.