Маленькие предательства

      Месяц до дня рождения близнецов был насыщенным и пролетел стремительно. Одни отношения крепли, другие постепенно разрушались. Базз и Мириам стали так близки друг другу, что обоим было понятно, к чему это приведет. Мириам не сопротивлялась. Не склонная себя обманывать, она понимала, что именно Базз был тем, кто ей нужен. Живя под одной крышей с Танком и генералом, девушка имела возможность сравнить их, и старший Грант лидировал во всём. Внешне отец и сын были очень похожи, но в Баззе была благородная стать, которую Танку только предстояло обрести. С Баззом Мириам было куда интереснее, чем с его сыном. Ей нравилось говорить с ним, обсуждать свои идеи и просто быть рядом, получать его внимание и одобрение. Иногда ей приходилось отстаивать свою позицию и одерживать приятную победу, когда Базз с ней соглашался. Девушка замечала, что больше никто в доме не позволял себе спорить с ним, а если случались противоречия, то последнее слово всегда за Баззом. Но в их отношениях всё было иначе. Грант прислушивался к Мириам и стремился исполнить её желания. Очень скоро Мириам пришла к пониманию, что больше не влюблена в Танка. Она любила Базза, а он любил её. И они будут вместе. Девушка испытывала угрызения совести по отношению к сестре и Танку, но угрызения эти были значительно слабее, чем её чувства к генералу. Ей не могло прийти в голову связать свою жизнь с человеком, которого она не любила. А именно к таким людям теперь относился Танк. Поэтому Мириам всё больше отдалялась от него и от Марии. Их отношения оставались теплыми, но больше не были такими близкими, как раньше.       Генерал Грант был сражен девушкой. Он терпел немного поражений в жизни, но этому противнику сдался практически без боя. Мириам подходила ему во всем. Это был тот идеал женщины, который он искал всю жизнь. Ни его первая жена, ни Мария не могли сравниться с ней. Дело было даже не в красоте, а в каком-то внутреннем сиянии, энергии, которая исходила от Мириам. Она была легкая, постоянно улыбалась, была весела, решительна и, кажется, ничего не боялась. С первых дней в его доме Мириам всё делала по-своему, споря и отстаивая свое мнение. Базз был впечатлен. Он понял, что именно такая уверенность нужна ему в спутнице, что он устал всё решать единолично. И вот, появился человек, с которым можно разделить ответственность. Не обременить ею, а именно разделить.       Генерал принял решение очень быстро, но какое-то время ушло у него на размышления о том, что будет с Танком, если Базз поступит так, как решил, а именно женится на Мириам. Грант понимал, что сын любит эту девушку, поэтому хотел проверить, что чувствовала Мириам к нему и к сыну. Он не конкурировал с Танком за неё, но просто полностью открылся Мириам, показал себя и свои чувства, и девушка сделала выбор. Они обговорили друг с другом, как будут действовать дальше, но больше никому не открывали истинное положение вещей.       Танку и Марии оставалось жить угрюмой надеждой на то, что после праздника всё наконец встанет на свои места.       Торжество было очень пышным. Кажется, весь город собрался на праздник и ожидал объявления о помолвках близнецов. Танку еле хватило терпения дождаться, когда же сестры наконец задуют свечи на торте. Ему самому недавно исполнилось восемнадцать, и он решил, что как только погаснет последняя свеча, он вручит сестрам подарок и, не медля, при всех сделает Мириам предложение, а она, конечно, не откажется. Но все случилось иначе. Стоило только последней свече потухнуть, к Мириам, опережая Танка, подошел Базз, ласково провел рукой по её лицу, встал на одно колено и сделал предложение.       — Да!       «Да? Она сказала «да»? Мириам сказала «да»?!» — проносилось в голове Танка, пока обрадованные и удивленные гости спешили поздравить новую пару. Танк хотел проснуться. Это был самый страшный сон, который он видел. Он хотел проснуться, но не мог. Повернув голову, Танк увидел Марию, которая, как и он, застыла, взирая на происходящее полными ужаса глазами. Её родители застыли рядом. Бак и Рип сочувственно смотрели на Танка. Но он не мог это вынести. Поставив на стол подарок, который собирался вручить, Танк вышел из дома.       Гости уже отошли от молодых и принялись поздравлять родственников. Растерянные Алёна и Гавриил машинально отвечали на их любезности, стараясь улыбаться. Грант и Мириам подошли к Марии, но девушка испуганно отступила на шаг, как будто вместо любимого человека и сестры перед ней были страшные монстры.       — Маша… — тихо позвала её Мириам, но тут подошли новые гости, не успевшие поздравить молодых, и разделили их треугольник.       Когда праздник подходил к концу и гости уже вполне могли обходиться без хозяев, непринужденно общаясь между собой, наверху в кабинете Гавриила шёл тяжелый разговор:       — Мириам, как ты могла?! — Милявский был вне себя от произошедшего. — О тебе, Базз, я всегда был не высокого мнения, но ты, Мириам! Как ты можешь предавать сестру?! Предавать Танка? Разве это моя дочь?!       — Гавриил… — голос Алёны дрожал, и слёзы подступали к глазам.       — Оставь! — отрезал он,— Посмотри на этого человека! На этого подлеца! Как он спокоен! А теперь посмотри на Марию! Бедная девочка даже на ногах стоять не может!       Алёне не нужно было смотреть на Марию, она чувствовала её боль и отчаяние. Мир разлетелся на осколки, которые не собрать. Она так верила Баззу, была к нему расположена, защищала его перед мужем, и, оказалось, что этим доверием предала дочь.       — Генерал, что же это?       — Алёна, Гавриил, я никогда не обещал жениться на Марии. Я говорил, что могу дать ей больше, чем каждый из моих сыновей — это правда, я говорил, что она дорога мне — и это правда. Она до сих пор мне дорога. Но я не люблю её.       При этих словах внутри у Марии стало пусто. Словно пожар, который никто не мог погасить, исчез, оставив после себя только мертвый пепел.       — Я не люблю её так, как Мириам, — продолжил Грант. — И я поступаю честно, открыто говоря об этом.       — Честно? Честно?! —взорвался Гавриил. - Да человек чести никогда бы так не поступил! Никогда!       —А честно было бы мне жить с Марией и не любить её? Любить жену своего сына и знать, что она тоже любит меня, а не его? Это, по-твоему, более честно по отношению к ним?       —Ты подонок! И ты любишь этого человека, Мириам? Этого человека?!       — Да, папа,— тихо сказала девушка. — Но, прошу тебя, не оскорбляй его! Вини меня, — тут она повернулась к сестре. — Прости, Маша! Я правда его люблю! — но Мария отвернулась, не в силах смотреть на неё.       — В любом случае, я не даю своего согласия на этот брак. Это моё последнее слово!       — Гавриил, помолвка произошла на глазах всего города. Вы прилюдно выразили свое согласие, принимая поздравления. Её расторжение обойдется потерей репутации для всех Милявских, пойдут сплетни и пересуды, а больше всего пострадают девочки, разве вам это нужно?       — Когда люди узнают, какой ты подонок, никаких сплетен не будет!       — И этому подонку вы позволяли ухаживать за своей дочерью, отпустили её жить в его доме? Гавриил, вас перестанут уважать.       — Ты все просчитал… — Милявский еще не мог прийти в себя, но понимал, что генерал связал его по рукам и ногам.       — Я просто люблю твою дочь и хочу быть с ней. Это и её желание, а иначе я бы никогда так не поступил. Наши чувства сильнее, чем любые другие. Да, не скрою, мы предполагали, что ваша реакция будет именно такой, поэтому обговорили заранее детали помолвки…       — Мы?! Ты тоже, Мириам? Тоже участвовала в этом холодном расчете?!       — Папа…       — Где же я ошибся… - Гавриил опустил голову на ладони.       — Я люблю его! Мама, папа, прошу!       — К чему теперь просьбы? - Милявский убрал руки от лица и пристально посмотрел на дочь, - Он прав, помолвку не расторгнуть. Но я не дам вам своего благословения. Я не благословляю предательства. Чтобы сохранить репутацию Марии, мы проведем церемонию у нас. Идите! Я пока не хочу вас видеть.       — Гавриил!       — Алёна, я слушал тебя достаточно! Идите!       Мириам и Базз поднялись и направились к двери кабинета. Уходя, они оба посмотрели на Марию, но девушка не повернулась к ним. Она не плакала, не было сил. Не было сил ни на что.       — До свидания, Маша!       — Оставьте её! — Гавриил тоже встал и подошел к дочери, опустившись рядом. — У вас обоих нет никакого права говорить с ней.       Дверь за ними закрылась. Алёна, Гавриил и Мария остались втроем.       — Маша,— Гавриил аккуратно взял её руки в свои и почувствовал лёд маленьких кистей,— Маша, ты очень устала. Давай я провожу тебя в комнату, а завтра мы поговорим?       —Я дойду сама, папа. Я уже взрослая.       У Алёны сжалось сердце от того, как безжизненно прозвучал голос дочери. Она чувствовала свою вину перед ней за то, что питала привязанность к генералу.       — Маша, давай я пойду с тобой! Тебе нельзя сейчас оставаться одной.       — Нет, я хочу побыть именно одна. Доброй ночи, — и, словно приведенье, девушка покинула кабинет.       Милявские сидели в креслах друг напротив друга и молчали. Алёна мучилась чувством вины и стыда перед дочерью и мужем за свою неосмотрительность и поспешность, а Гавриил пытался решить, как поступить дальше. Традиции семьи были нарушены: Мария, объявленная прямой наследницей, осталась одна и не выходит замуж, в то время как Мириам уже обручена. И поменять решение в сложившихся обстоятельствах было невозможно. Ни расторгнуть помолвку, ни назначить Мириам прямой наследницей. Нет, не теперь!       — Может быть, нам снова поговорить с де Буи? — Алёна тоже думала о том, какое будущее теперь ждет Марию.       — Нет. Я думаю, сейчас надо оставить Машу в покое. Она пережила слишком много за один вечер. Больше мы спешить не будем. Мы не имеем права так с ней поступать.       — Ты прав! Но как же быть с традицией? Что скажут остальные?       — У нас достаточно влияния, чтобы любая причина стала весомой и не подлежала пересудам, — отрезал Гавриил. — Сейчас я хочу подумать о дочери, мы виноваты перед ней.       — Прости меня! Это я тогда убедила тебя, что генерал…       — Алёна, я сказал, мы виноваты. Мы оба. Что толку теперь… — он вздохнул. Боль от предательств была сильна. — Но я не вижу, как можно исправить положение. И не вижу никого, кто мог бы быть рядом с Марией… Нет. Хватит! Нам всем нужно время, чтобы это пережить.       — А как быть с Мириам и Грантом?       — Сыграем свадьбу, как обычно. Чем раньше, тем лучше. А потом я хочу, чтобы они не переступали порог этого дома.       — Гавриил!       — Если хочешь, ты можешь к ним приходить. Но я не хочу их видеть. Я не терплю предательства! И я разочарован в Мириам. Но справедлив ли я? Ведь это я её воспитал. Я что-то упустил, что-то очень важное. Так гордился своей дочерью, что переоценил её. И переоценил себя как отца.       Алёна потянулась к нему, но он отвел её руку.       — Не утешай меня. Я заслужил. Заслужил это, но не могу смириться. Иди, пожалуйста, а я еще посижу.       Алёна вышла из кабинета, но не пошла в спальню, хотя время было уже за полночь. Она вышла в сад, так красиво убранный к празднику, и расплакалась, опустившись на крыльцо. Гавриил остался в кабинете один, погружаясь в тоску и отчаяние.