Запах чеканной монеты

      Всю неделю Арис прожил с неспокойной душой. Однако никто этого так и не заметил, поскольку внешне юноша выглядел довольно счастливым, прилагая для этого неимоверные усилия. Он играл с детьми короля и королевы, обучая их боевым искусствам и владению оружием. Но чаще всего они просто дурачились, позволяя сыну ведьмака побыть в детстве, которого у него никогда не было. Жизнь ведьмака всегда связана с опасностью и смертью. И судьба его семьи не исключение. Для таких, как Лютик и Арис, каждый день, словно последний — прекрасный и устрашающий. Вот почему охотники на чудовищ никогда ни к кому не привязывались. А рассказы о том, что ведьмаки не могут иметь детей — лишь сказки, чтобы те и не пытались. Но Геральт не смог отказаться от Лютика. Хотя в первое время, когда они только осознавали свои чувства, белый волк был весьма резок с бардом. Он не раз прогонял верного друга, к которому был привязан куда сильнее. Но в конечном итоге все сошлось на том, что ведьмак сам пришел к нему, обессиленный морально и физически и рассказал всю правду о том, что он испытывает. Лютик никогда не скрывал того, что Геральт ему нравиться, что он считает его своим альфой. Но тогда он и подумать не мог, что все так обернется. Как и все, кто был рядом с белым волком.       Едва ли не с рождения Арис видел чудовищ, от которых самые крепкие физически и морально взрослые непременно сойдут с ума. Несмотря на все упрямство Лютика, спасти своего сына от чудовищ ему не удалось. А когда малышу исполнилось шесть, Геральт подарил ему первый меч, чтобы тот мог убивать чудовищ. Естественно на это ушел не один год тренировок, от которых еще ничего не понимающий Арис был в восторге. Еще бы! Проводить столько времени с отцом, которому спокойная жизнь казалась скукой. Лютик не был рад подобному подарку, но такова судьба потомков ведьмака. Он и так отдалил этот момент, как только можно, настаивая на тренировках без участия чудовищ, способных убить ребенка. Но все же долго уговоры действовать не могли.       Геральт не проявлял такой заботы, как остальные мужья и отцы. Его сын мог в одиночку сражаться с чудовищами, защищая человека, что дал ему жизнь, пока отец спит в алкогольном угаре. Геральт мог пропасть на несколько дней или даже недель, сказав лишь, что идет на охоту, заставляя свою семью сходить с ума от переживаний. Он никогда не говорил Лютику или Арису, что любит их. Не давал советы, кроме тех, что содержали информацию о том, как убить очередного монстра. Но когда наступала ссора или возникала реальная опасность их жизни, белый волк бросал все и мчался к ним, чему Плотва — верная лошадь воина, настрадавшаяся за все годы службы, была не особо рада. По ней давно плакала бойня, но для ведьмака лошадь была еще и другом. Он не мог отдать ее кому-либо. Но в последнем походе старый скакун его подвел. Поседевшая лошадь не смогла ускакать от монстра. Ей не хватило сил. Поэтому Геральт принял нелегкое для себя решение оставить Плотву в королевской конюшне львицы из Цинтры, чтобы там о ней заботились до самого конца.       При каждой ссоре несмотря на непрекращающиеся муки ожидания Лютика, Геральт мог поразить всех неожиданным появлением. Так произошло и теперь, когда все в очередной раз удивились приходу независимого и одинокого по натуре охотника. Арис выдохнул с облегчением. Ведь при каждой ссоре родителей он уверен, что Геральт больше не поедет за ними. Что он вернется к тому образу жизни, по которому скучал все это время. Лютик, в очередной раз давший клятву больше не пить после жуткого похмелья, увидев своего мужа, перепачканного в крови и кишках, вскочил из-за стола, где беседовал с Цири о невзгодах королевства, и поспешил в объятия Геральта. Тот, как и всегда, был скуп на эмоции, но даже его сдержанность не могла скрыть облегчение, которое он испытал, обняв своего возлюбленного. — Отец, — тихо прошептал Арис, но так и не посмел сдвинуться с места, лишь наблюдая, как юные наследники обступают гостя со всех сторон с любопытством разглядывая испачканные и вонючие одежды белого волка. У них еще не возникло отвращение, свойственное взрослым, и лишь любопытство двигало ими, дабы желание познать мир не угасло. — Дядя Геральт, кого вы убили? — поинтересовался самый старший из детей королевы, дергая того за штанину.       Геральт не выпуская своего мужа из объятий посмотрел на ребенка с неким недоверием, доступным только ему, которого дети уже перестали пугаться, потом коротко ответил: — Штригу. — А разве штригу нельзя спасти? Они ведь заколдованные принцессы, — удивилась прекрасная принцесса, глядя на гостя снизу вверх огромными глазами, полными восхищения. — Иногда они и сами не хотят становиться людьми, поэтому приходиться их убивать. Не каждого можно спасти, — попытался объяснить ей ведьмак так, чтобы не травмировать детскую психику. Он старался уберечь от этого Цири, но обстоятельства не позволяли. Так пусть хоть ее дочь избежит всей правды о монстрах хотя бы до поры.       Арис подошел ближе к родителям, ожидая своей очереди. Однако он не сказал ни слова, отведя в сторону взгляд. Он был все еще зол на отца и, в отличие от Лютика, не мог так быстро его простить. Обида копилась в нем годами, увеличивалась от каждого случая, когда Геральт ими пренебрегал не себе в утеху, но в силу обстоятельств, возникающих из-за его работы и скверного характера. И сын ведьмака понимал, что скоро чаша терпения переполнится. Геральт заметил это, понял, что вновь сделал шаг назад со своим единственным отпрыском, увеличивая пропасть между ними. Белый волк посмотрел на своего сына, прося у него прощения одними лишь глазами. Арис подошел и обнял обоих родителей. — Геральт, — подбежала к ним Цири. Для того чтобы обнять королеву ведьмак выпустил из объятий всю свою семью.       Связанные предназначением… Арис всегда завидовал тому, как его отец относиться к львице из Цинтры. Она получала больше тепла, чем кто-либо из окружения Геральта. Но больше всего Арис поражался Лютику, который совершенно не ревновал. Впрочем, Цири была и для него дочерью. А вот Арис едва ли мог вести себя рядом с девушкой как брат. Несмотря на большую разницу в возрасте, королевское дитя стало первой любовью маленького охотника. Он никогда не мог признаться в этом кому-либо, кроме тех монстров, которых поразил его меч. — Цирилла, — прошептал ведьмак, прижимая к себе хрупкую на вид женщину. Их связывали узы долгой привязанности, которую нельзя разорвать. Когда они познакомились, она была еще совсем ребенком, в то время, как он прожил куда больше, чем ему могли бы дать, глядя на его внешность. Спустя годы многое изменилось. Теперь девочка обрела первые седые волосы, вышла замуж, вернула свои земли и принесла на этот свет трех чудесных ангелочков. Геральт же не постарел и на день. Таково проклятие всех бессмертных. Они вынуждены наблюдать, как их друзья и близкие покидают этот мир. Так жил ведьмак, так будет жить и его сын.       Цирилла, несмотря на сильную нужду, не стала сразу говорить о своих бедах. Ее отец устал от тяжелой битвы и долгого пути. Геральт должен был отдохнуть, побыть со своим возлюбленным наедине. Люди ее королевства гибли каждый день от невиданного чудовища. Но она обязана дать ведьмаку пару дней отдыха. Ведь возможно это будут его последние дни. Она старалась держаться непринужденно, как и все то время, что Лютик и Арис гостили у нее в ожидании главы семейства. Но когда она осталась наедине, сильная и смелая женщина не выдержала и заплакала. — Боги, прошу вас, дайте нам сил одолеть это зло, — давясь слезами, просила она на коленях в маленькой темной комнатке, едва заметной постороннему глазу. Это было ее укрытие, где она могла быть слабой в тайне ото всех. Место, где львица вновь могла стать напуганным львенком. Она повторяла одни и те же слова, словно в бреду. В тот момент она не знала, что за ней наблюдает человек, чье сердце разбивалось каждый раз, когда он видел все более постаревшее лицо той, кого сравнивал с Богами. Арис смотрел из-за темного угла на то, как каждый вечер его названная сестра убивается по своим людям, держа от страха, и понимал, что если даже отец не согласиться на эту работу, ее сделает он. Ведь на кону стоит ее счастье и его сердце…