Запах чеканной монеты

      Слова отца не давали покоя Арису. Он никогда не почувствует запах своей пары. Это еще больше убеждало юношу в печальной мысли о том, что он возможно никогда не встретит свою любовь. Цири рассказывала ему еще несколько лет назад, что ощущала то же самое отчаяние в столь юном возрасте, в котором теперь находился сын ведьмака. Однако ей никто не говорил о том, что она не сможет почувствовать запах альфы, предназначенного ей судьбой.       Арис был зол. На себя, за то, что не понял, откуда исходит запах. На отца, что прежде даже не подавал и виду, что не чувствует запах своего супруга. Ни Лютика за то, что дал ему жизнь, в которой была, есть и будет только охота и ничего больше. На Цириллу, которая когда-то дала ему надежду, что он кого-то встретит однажды. И на монстра, от которого исходил такой прекрасный аромат. Что за чудовище способно источать такой сладковато-горький запах, Арис не знал. Однако он желал найти его источник, убить, оставив себе на память что-то, что еще очень долго будет хранить этот удивительный аромат, с которым юноша прежде не сталкивался.       Геральт видел смятение и озадаченность сына, но оставался в стороне. То, что сказала о его будущем Йеннифер, совсем не понравилось ведьмаку. Сын будет одинок, но в то же время кто-то станет его любовью. Возможно, Ариса ожидала та же судьба, что и его отца — полюбить смертного и наблюдать, как тот стареет и умирает, не в силах что-либо изменить. Он хранил молчание с того момента, как рассказал своему наследнику о свойствах их чутья, лишь произнося короткие фразы, больше похожие на приказы.       Останавливаться в деревне охотник посчитал опасным. Местные жители все больше походили на одурманенных, а такие и убить могут, ничего при этом не понимая. Поэтому было принято общее решение переночевать по старинке в лесу возле костра.       Когда двое охотников покидали поселение, Арис почувствовал сильное желание остаться в этом месте навсегда, бросить все и забыть всех, кого когда-либо знал. — Кажется, я все же тоже оказался под властью дурмана, — оповестил он отца. — Мне хочется бросить все и остаться жить в этой деревушке, — в его голосе звучала простота, с которой он когда-то говорил еще в детстве. — Это человеческая часть тебя. Будь с нами Лютик, он бы истерику закатил, чтобы не уезжать из этого места, — ответил ему Геральт, оставаясь абсолютно невозмутимым. — Поэтому ты не взял его с собой? Предположил, что так и будет? И меня из-за этого оставить с ним хотел? — поинтересовался Арис, все еще оглядываясь временами на уже достаточно отдалившуюся деревню. — Нет. Я был уверен, что мы найдём здесь лишь разруху и несчастных жителей, в панике бегущих из собственного дома, пытаясь спастись от верной гибели, и чудовище, огромное, ужасное, от вида которого кровь стынет в жилах. — А тут такое разочарование, — усмехнулся Арис. — Ты, должно быть, негодуешь. — Вот чем ты похож на Лютика. В попытках поддержать, ты умудряешься отчасти поиздеваться над собеседником, — с усмешкой заметил Геральт, посмотрев на своего сына с нескрываемой гордостью. — Именно эта черта тебе и нравится в нем, разве нет? — с такой же улыбкой заметил сын белого волка, наконец перестав размышлять на тему своего вечного одиночества. — Но все же… — немного неуверенно и уже более серьёзно начал он, — что мы будем делать? Едва ли кто-то из местных понимает, что происходит, и скажет нам, где следует искать. — Они едва ли, но он может нам рассказать что-нибудь интересное, — загадочно ответил ведьмак. — Кто? — только и успел спросить Арис, прежде чем его отец неожиданно метнул небольшой клинок чуть поодаль и в сторону, после чего послышался вскрик боли.       Геральт подскочил с лошади и отдал поводья сыну, когда тот, парой мгновений позднее, оказался на твёрдой земле, ничего не понимающий и потому напряжённый. Ведьмак подошёл к кустам, куда улетело его оружие и вышел оттуда, уже волоча за собой молодого человека, чья одежда очень напоминала гардероб Лютика, столь же яркая и немного нелепая. Юноша был ранен в ногу, потому и не смог убежать, пока ведьмак шёл к нему. На лице незнакомца был страх вперемешку с болью, но он не произнёс ни звука, дабы не разозлить и без того угрожающе хмурого охотника на монстров. — Кто ты такой? — грозно спросил его ведьмак, нависая над поваленным на землю юношей. — Зачем следишь за нами? — Я знаю, кто ты, — задыхаясь от страха, ответил ему незнакомец. — Ты — Геральт из Ривии, ведьмак. Ты пришёл, чтобы помочь? — Он слышал песни Лютика, — понял Арис, подходя ближе, но Геральт жестом руки остановил его. — Ты бард? — спросил он у незнакомца, внимательно глядя на его одежду и замечая в дорожном мешке за плечом что-то похожее на лютню. — Да. Я вырос на песнях, прославляющих тебя, ведьмак. Но никогда не думал, что доведётся увидеть тебя в живую, своими глазами, — восхищенно глядя на охотника, ответил юноша, совсем позабыв про рану и страх. — Ну надо же, какое совпадение, — выдал Геральт, давая понять, что не поверил и слову этого странного парня с ярко-голубыми, почти синими глазами. — Я не вру! Я прошу вас помочь мне! Я заплачу, только спасите, — взмолился юный бард. — От чего? — спросил Арис, не сводя глаз с невероятно красивого юноши. — От чудовища, что убивает всех, кто живёт в этой деревне. Одного за другим, он забирает всех: стариков, женщин, мужчин, даже детей. Я знаю, он хочет забрать меня. Молю, спасите, — вновь повторил юноша, переведя взгляд на того, в чьих глазах видел веру в свои слова.       Неожиданный порыв ветра привело к тому, что Арис вновь почуял тот невероятно пленительный запах, что привлек его внимание в местной забегаловке. Юноша принялся напряженно оглядываться по сторонам. — Что такое? — заметил изменения в настроении сына ведьмак. — Он рядом! — громко ответил ему сын, обнажая свой меч и пристально вглядываясь в сторону леса, откуда ветер принёс сладкий, но смертельно опасный запах.       Геральт вскочил на ноги, схватил за шиворот раненого юношу и оттащил ближе к лошадям, сделав со своим оружием то же, что и его наследник. Они внимательно смотрели на кусты, деревья, качающиеся на теплом летнем ветру и тьму позади, в которой, казалось, нет никого живого и никогда не было. Однако запах продолжал доходить уже не только до носа Ариса, но и Геральт начал чувствовать новый для себя запах. — Он не выйдет, — тихо, но уверенно предупредил охотников бродячий музыкант. — Чудовище живёт только по ночам. Днем оно спит. Лишь при свете луны его стоит остерегаться, — поведал им незнакомец то, что понял едва ли не сразу, как столкнулся с чудовищной силой монстра. — Откуда ты знаешь? — уточнил Арис. — Ты видел его? — Если бы мне довелось с ним столкнуться, я был бы уже мёртв, — заверил его бард. — Но я чувствую его, как и все, кто попал под его чары. Он слабеет днём, но тем сильнее он ночью. Если останетесь здесь после заката, то поймёте это на своей шкуре, насколько он силён, — пообещал юноша, прижимая рану, из которой по-прежнему торчал клинок, рукой. — Нужно уходить отсюда, — велел Геральт, подходя к лошадям. — Ты пойдёшь с нами и все расскажешь, — велел он перепуганному незнакомцу. — Как я пойду? У меня из ноги торчит твой нож. Я стоять на ней не в состоянии, — заметил юноша, после чего ведьмак с полным равнодушием выдернул из его ноги свое оружие и вернул на положенное место, совершенно не обращая внимание на ругань пострадавшего. — Взбирайся на мою лошадь, — предложил ему Арис с едва заметной улыбкой в знак извинения за поведение своего недружелюбного отца.       Арис помог незадачливому музыканту оказаться верхом, а сам взялся за поводья, поскольку его лошадь была не менее стоптива и предана хозяину, нежели та, что принадлежала его отцу, и могла скинуть чужаков с себя, попутно его затоптав. Геральт не понял такого жеста доброты, недовольно хмыкнув, прежде чем взобраться на свою лошадь.       «Как же он доверчив», — подумал не без сожаления Геральт про своего сына. — «Он никогда не сможет стать охотником. Никогда…» — эта мысль немного опечалила ведьмака, который с самого рождения сына надеялся, что тот сможет хоть немного заглушить его боль, когда Лютик уйдёт от него к предкам, станет его спутником и компаньоном, изредка напевая старые песни своим ангельским голосом, что достался ему от барда. Однако чем старше становился Арис, тем яснее Геральт видел, что Лютик — единственная причина, по которой сын все еще не оставил его одного и не отправился искать свой путь.