Запах чеканной монеты

      Сон забрал нового знакомого семьи охотников через несколько минут после смены дислокации. Там, где не было бродящих одурманенных людей, бредущих на верную смерть. Арису было поручено проследить за тем, чтобы бард никуда не делся, пока Геральт попытается узнать, куда же именно идут эти несчастные.       Арис долго сидел возле огня, поддерживая костёр. Он думал о том, что этот бард до жути странный, но сын белого волка и прежде видел странные вещи, но куда менее симпатичные и безобидные на вид. Даже ведьмы, обладающие неподдельной красотой и магическим шармом, казались куда опаснее, чем юноша с заметными признаками начинающегося пристрастия к алкоголю, коим страдал Лютик. Он спал, словно ребёнок. Наблюдая за тем, как тот пускает слюни и что-то бубнит во сне, он неожиданно для себя засмотрелся на юношу и впал в некий транс, из которого вышел только когда бард начал вести себя странно. — Эй, ты чего? — спросил его охотник, пытаясь разбудить дергающегося во сне певца. — Проснись, эй! — потребовал у него Арис, но тот не реагировал на громкий призыв.       Через несколько минут новый знакомый вскочил на ноги, словно чего-то испугался, но он по-прежнему спал. Его глаза были открыты, но пусты, как у тех, кого они видели прежде. Это напугало молодого охотника, и он принялся тормошить спящего, громко призывая того проснуться. Сейчас он, как никогда прежде, жалел, что не спросил его имени. Возможно, услышав его, бард бы проснулся. А так, он просто стоял, равнодушно смотря на темноту перед собой. — Что ты делаешь? — голос отца напугал юношу и он вскрикнул от неожиданности, хватаясь за рукоять меча и резко оборачиваясь на звук. — Скорее, нам надо уносить ноги, — сказал Геральт, нажимая на рану на ноге новой обузы. Боль помогла. Неожиданно проснувшись, бард не сразу понял, где находится, испуганно шаря глазами по окружившему его лесу. Не дав тому сообразить ничего, ведьмак схватил его и закинул на свою лошадь, словно мешок с провизией. — Что случилось? — не понимал такого поведения отца Арис. — Бежим! — выкрикнул ему прямо в лицо тот, толкая юношу к лошади. Он послушно сел верхом почти одновременно с отцом, и они погнали своих лошадей что было силы прочь от напугавшего даже такого знаменитого и опытного охотника, как Геральт из Ривии.

***

      Оказавшись в зачарованной деревне, они остановились у крайнего дома, двери которого были распахнуты нараспашку. Спрыгнув с лошадей, путники быстро увели тех на задний двор и привязали, после чего поспешили запереться в доме. Все это время Арис растерянно повторял действия перепуганного отца, в то время как человек, лишь отошедший от вновь нахлынувшего помутнения, был больше похож на что-то неживое, которое то и дело хватали за шиворот и куда-то тащили. — Объясни наконец, что ты такого увидел, что так испугался? — потребовал мягко Арис, стоя посреди пустого дома. — Что могло так тебя напугать? — Я не знаю, — ответил ему Геральт, вдруг придя в замешательство. — Я ничего не видел, но почувствовал… Сильный страх, словно тебя вот-вот поймают. Я почувствовал это и испугался, — уже более спокойно и медленно ответил ему ведьмак. Не успел юноша на это что-нибудь ответить, как Геральт подошел и крепко обнял сына. — Я испугался, что потерял тебя, — тихо добавил он. — Признай, тебя больше напугала истерика Лютика, которая начнется, если со мной что-то произойдет. Вспомни мою первую охоту, — Арис попытался успокоить отца шутками и довольно забавными воспоминаниями, когда Лютик впервые за все время знакомства избил Геральта, когда их сын получил первый в своей жизни шрам от штриги, которая едва не откусила десятилетнему мальчику руку. Тогда Лютик сломал о своего мужа очередную лютню и успокоился лишь после рева львицы. — Да уж. Твой папа бы меня точно убил. Даже Цири бы меня на этот раз не спасла, — усмехаясь, согласился ведьмак, заметно расслабившись. — Так значит, оно внушает страх. Но, какое существо способно на такое? — отвлек их от воспоминаний юный музыкант, напоминая тем самым то, что хотел сделать ведьмак. Геральт схватил мальчишку за шиворот и со всей силы швырнул об стену. Не успел ошалевший бард понять, что произошло, как его силой подняли на ноги и прижали к стене, начав медленно душить. — Кто ты такой? — сквозь зубы спросил ведьмак, чьи глаза потемнели от гнева, изменив цвет с золотого на коричневый. — Кто?! — громче спросил он, требуя немедленного ответа. — Я не понимаю, о чем вы, — прохрипел юноша, бессильно трепыхаясь под крепкой рукой белого волка. — Ты просыпаешься ото сна. Остальные — нет. Значит ты не человек. Кто ты?! — пояснил свой вопрос Геральт, вновь впечатывая несчастного в стену. — Сын ведьмака, — хрипло ответил ему тот. — Мой отец такой же, как ты.       От неожиданности Геральт отступил, дав юноше возможность дышать. Тот согнулся пополам, истерично вдыхая воздух, словно стремился поглотить его весь. Ничего не понимающий Арис переводил ошеломленный взгляд с отца на барда и обратно. — Что происходит? — наконец спросил он. — Ты решил, что он не человек из-за того, что дурман его не берет? Но ты сам видел, он пришел в себя только из-за боли. Возможно, остальные бы тоже проснулись от такого, — предположил юный охотник, сам не понимая причины, по которой ему захотелось оправдать незнакомого ему человека. Возможно, все из-за того, что он чувствовал между ними связь, что-то общее, чего у него прежде не было ни с кем. — Возможно, но едва ли. Они шли босыми по лесу, ранили себя, но оставались спящими, — опроверг его предположение альфа. — А что касается тебя, почему не сказал, что знал ведьмаков, кроме меня? Почему попросил о помощи нас, а не своего отца? — строго спросил у юноши белый волк. — Потому что я его никогда не видел, — растерянно пожал плечами бард. — Моя мать рассказывала мне об отце. Но прежде я думал, что она лжет. В моих краях ведьмаки — лишь легенда. В реальности их не видели столетия. И когда моя несчастная мать рассказывала всем, что понесла от охотника на монстров, ее называли обезумевшей блудницей. Но как только я покинул родной дом, сразу услышал множество историй, большинство из которых было о тебе, Геральт из Ривии. У меня появилась надежда, что я смогу отыскать своего отца, но мои планы рухнули, когда мне рассказали, что все ведьмаки бесплодны. А потом я оказался в этом проклятом месте и увидел вас… — Он неожиданно замолчал, внимательно глядя на стоящих перед ним людей полными надежды и страха глазами. — Вы ведь не братья? — вдруг спросил музыкант. — Вы так похожи, что не можете быть просто друзьями… Вы ведь семья? — Он — мой отец, — прекратил его агонию Арис. — Я — сын Геральта из Ривии. И ведьмаки не бесплодны.       Услышав желаемое, юный музыкант заметно выдохнул, почувствовав облегчение. И Арис понимал его. Бывали дни, когда Геральт отправлялся на охоту, оставляя своего мужа и сына одних, и когда люди спрашивали, почему у мальчика столь странные волосы, имеющие цвет обоих отцов, один из которых вызывал у людей симпатию, а другой пугал, Лютик часто отвечал любопытствующим правду. И каждый раз все считали его сумасшедшим лгуном, который сам не понимает, что несет. Да и самому Арису не раз доставалось за рассказы об отце. Лишь когда Геральт возвращался за ними, местные осознавали, что те не лгали. Но это происходило через дни, недели насмешек и издевок, слухов и сплетен, порой слишком жестоких для двух ранимых сердец. — Так, значит твой отец ведьмак. Кто именно? — прервал возникшее молчание белый волк, все еще слабо веря в слова юноши. Он был слишком слаб для того, кто порожден с колдовской кровью. — Я не знаю. Моя мать не говорила его имени, поскольку считала его ненужным. Мой отец давно погиб. Так она говорила. Возможно, врала, возможно, говорила правду. Я уже не смогу у нее спросить, — честно признался юноша, жалея об упущенной возможности узнать больше о своем отце. — Почему? Она умерла? — сочувственно поинтересовался Арис, стараясь оставаться как можно более тактичным, чего никогда не мог его отец, привыкший действовать грубой силой. — Лет триста назад, — подтвердил его слова музыкант. — И сколько тебе лет? — удивился сын ведьмака. — Около трехсот пятидесяти. Я перестал считать после своего первого столетия. Все равно бессмертный, так к чему тратить время на подобные пустяки, — печально пожал плечами музыкант.       «Он такой же, как и я… Бессмертное дитя со смертным родителем. Ему, должно быть, больно от осознания, что он ни человек, ни смертный. Он столько бродил по миру, но ничего не нашел… Только дурман проклятой деревни и нас. Ему нужно помочь. » — подумал Арис, продолжая медленно тонуть в двух озерах, полных печали.       «Нет, Арис, не надо. Это причинит тебе боль. » — словно сын мог услышать его мысли взмолился ведьмак, заметив притяжение между ним и глупым музыкантом.       «Так значит, слухи не лгут. Сын Геральта и в самом деле обладает душой куда более ценной, чем его легковерный отец. Но как же прекрасно его сердце. Заполучив Ариса, я смогу стать всесильным или придется поохотиться и за отцом? Как же вовремя появилось чудовище в этих краях. Спасибо Цирилла за столь щедрый подарок. » — вдруг услышали хриплый голос все трое, перепугано оглядываясь по сторонам. Геральт и Арис обнажили мечи, вглядываясь во тьму, но никого там уже не было. Кто бы ни говорил эти слова, он исчез так же быстро, как и появился. — Здесь никого нет, — понял ведьмак. — Мы слышали его слова издалека. Возможно, он просто почуял наш запах. — Эй, что с тобой? — Арис обеспокоенно поинтересовался у музыканта, подойдя к нему, когда заметил, как тот растерянно отвел взгляд, немного прикусив губу. — Не бойся, мы не дадим тебя в обиду, — пообещал ему юный волк, как вдруг вновь почувствовал приторно-сладкий запах, настолько сильный, что пришлось зажать нос. — Что-то не так? — стараясь собраться с мыслями, спросил музыкант, приобнимая охотника за плечи и сажая на скамью, когда тот пошатнулся. — Просто почувствовал запах монстра, — тихо ответил Арис, стараясь прийти в себя. Его сердце билось так, словно готово было в любой момент остановиться, а воздух в легких, приобретший именно этот сладкий манящий аромат не хотел покидать его тело. Арис чувствовал воодушевление, с которым в пору петь песни, но вместе с ним пришла и невероятная боль в груди, что слезы сами наворачивались на глаза от тоски и одиночества. Пытаясь успокоиться, юноша посмотрел на своего отца, но не заметил никаких симптомов того же, что происходило сейчас с ним.       «Любовь — это лекарство и болезнь одновременно. Ты не можешь без него, но и с ним тебе невыносимо плохо, потому что осознаешь, что это лишь иллюзия. » — вдруг всплыли в голове юноши слова Лютика, когда тот в очередной раз в пьяном угаре рассказывал о том, что испытывал, пока не добился от Геральта взаимности. — «Но хуже всего, то, что ты осознаешь все. Понимаешь, что назад пути нет, но и вперед идти не в состоянии. Ты стоишь на месте, словно статуя, обливаясь кровавыми слезами, чувствуя, как сердце рвется на мелкие куски. Вот что значит найти свою истинную пару…» — Папа, ты был прав, — задыхаясь, прошептал Арис, смотря себе под ноги, согнувшись к самому полу. — Он — настоящее чудовище, — последние слова получились невнятными, поскольку юноша потерял сознание, не ударившись головой лишь благодаря музыканту, который подхватил охотника, не дав тому упасть на пол, пока Геральт стоял, в шоке наблюдая за мучениями сына.