Запах чеканной монеты

— Ты совсем с ума сошел, вытворять такое? — гневно спросил Геральт у барда, прижимая его к стене и начиная душить, чтобы тот не мог вырваться. Он знал, что юноша совсем не тот, за кого себя выдаёт и дал четко понять, что игры кончились. Будь Арис поблизости, Доми наверняка попытался сделать вид, что не понимает, но юноша пошёл так сказать до ветру, давая тем самым своему отцу возможность поговорить со старым не совсем приятным знакомым. — Потише, Геральт, а то так придушишь ненароком, — аккуратно высвободился из тисков лжец, хрипло прося пощады. — Так ты понял, что я вас обманываю? Тебя не проведёшь. Но согласись, обличие что надо, — он словно отряхнул свою грудь от невидимой пыли, с довольным лицом глядя в золотые глаза ведьмака. — Только не говори Арису. Он чудный мальчик. Не хотел бы потерять столь доброго друга, — попросил его музыкант. — Гюнтер, — прохрипел озверевший Геральт, готовый голыми руками уничтожить скупщика душ. — Ладно, понял. Но у нас мало времени. И веди себя тише. Я столько сил трачу на то, чтобы сохранить легенду, так что не хочу, чтобы этот маскарад прошёл напрасно. Эта тварь может быть кем угодно. Я даже не был уверен, что ты настоящий, пока не вцепился в меня, как в старые времена. Помнишь? — продолжая улыбаться, вспомнил Стеклянный человек. — Что случилось? — потребовал объявлений ведьмак. — Обман и грабёж. Вот, что случилось. Ко мне пришёл оборванец и предложил сделку. Он сказал, что отдаст мне свою душу, если я сделаю так, что он сможет стать тем, кем захочет. Для меня это было не сложно. Я думал, что он хочет стать богачом или героем. Может, королём. Сейчас такие времена, что все, кому не лень применяют корону. Мне не жалко было. У него ведь такая душа аппетитная была… — начал повествование Гюнтер, понизив свой не так давно звонкий голос до шепота, но продолжая при этом изменять свой настоящий голос. — Но кто же мог подумать, что у него столь богатая фантазия. Какому нормальному человеку взбредет в голову, становится монстром? — поразился скупщик, все еще не понимая логики того, кому удалось его обмануть. — А кто в здравом уме заключить с тобой сделку? — в ответ спросил у него охотник. — А вот это уже оскорбление. Я не обманщик, я — торговец. Причём довольно честный. Но меня обдурили. Я должен был забрать душу этого человека еще неделю назад. Но как забрать душу у того, кто пытается тебя сожрать. Я прятался в этом жалком обличие, чтобы не угодить к нему в лапы. А после того, как вы тут появились, он почти уверен, что я — это я, а не бард. Вот почему он убрал дорогу, чтобы я не сбежал, — пытался убедить старого знакомого Гюнтер, уже ища глазами юного наследника ведьмака. — Так это он напал на вас с Арисом? — понял Геральт. — Не могу отрицать такой возможности. Он может быть кем угодно. Даже мной или тобой, или Арисом. Но факт в том, что без тебя мне с ним не справиться. Отвлеки его на себя и я заберу его душу. Это ослабит его, и ты сможешь его убить. Но без меня тебе не справиться, даже если ты привлечешь к охоте своего сына, в чем я сильно сомневаюсь, — начал торговаться Стеклянный человек.  — Ты рискуешь жизнью ради души человека? Неужели она так цена для тебя? — не мог понять ведьмак, уже спокойно разговаривая с торговцем. — Будь это душа обычного человека, я бы так не унижался перед тобой. Но душа того, кто посмел меня обмануть, для меня лучший подарок. Я не могу от него отказаться, — смело заявил О’Дим, сложив руки на груди в знак непреклонности своего решения. — И потому ты решил нас позвать? Чтобы тебе помогли? — Если это тебя утешит, тебя заманил сюда не я. Если бы я только мог предположить, что ты придешь, да ещё и со своим сыном, не стал бы пускать все на самотёк. Слухи о монстре должны были отпугивать странников. Кто мог знать, что внучка Калантэ узнает о чудовище и призовет на помощь своего названного отца, чтобы спасти королевство.       Речь Гюнтера прервалась, когда они услышали, что Арис вернулся в дом. Он зашёл в комнату, где его компания ужинала теми скромными припасами, что удалось раздобыть лжебарду на местном рынке. Что-то в нем Геральту показалось на миг чужим, но тот неловко улыбнулся отцу, как делал каждый раз, испытывая неловкость от пристального взгляда на него после того, как он сходит по нужде, чувствуя себя так, словно он нагадил на главной площади на глазах у всего города. Поэтому отец перестал смотреть на сына, бросив взгляд на собеседника, который тоже посмотрел на него. И в ответном взгляде ведьмак заметил тот же вопрос, вызванный сомнением. Гюнтер не мог понять, кто перед ним. — Эй, пап. А ты знал, что тут водятся прирученные зайцы. Я поймал одного. Может, сделаем похлебку? — не глядя на того, к кому обращается, в комнату зашёл Арис, поглаживая спокойно сидящего у него на руках большого серого зайца. Когда ответа не последовало, он поднял глаза и увидел испуганного Доми, удивленного отца и себя, сидящего с тарелкой в руках. Не успел наследник белого волка ничего понять, как кролик испарился и первый, вошедший в комнату Арис вскочил на ноги, выхватывая меч из ножен как раз в тот момент, когда это сделал стоявший в проходе юноша. Геральт схватился за свой меч, а бард отскочил в сторону, ошарашено глядя на двух абсолютно одинаковых юношей. Заметив смятение охотника, один из юношей бросил: — Если ты убьёшь меня, что будет с Лютиком? — Слышь, ты моего папу не трогай, урод, — бросил второй, пытаясь нанести удар. Они вступили в схватку, попутно пытаясь убедить Геральта, кто из них настоящий, но каждый раз фразы, брошенные ими в доказательство, были в равной степени правдивы, из-за чего тот никак не мог определиться. В итоге решение нашел музыкант, все это время наблюдавший за происходящим с пониманием того, что оба они — самозванцы: — Это не Арис! — громко выкрикнул Гюнтер своим родным голосом, пытаясь дозваться до ошарашенного ведьмака. — Они оба обманщики. Убей их! — Вот ты и попался, Гюнтер О’Дим, — одновременно произнесли пискляво-гнусавыми голосами существа с лицами Ариса, мерзко улыбаясь юному бродячему музыканту.       Однако стоило им сделать пару шагов в его сторону, как острый меч ведьмака смертельно ранил обоих существ. Они растворились в воздухе, словно мираж, оставляя после себя быстро исчезнувшие тени. Посмотрев друг на друга быстрым встревоженным взглядом оба бессмертных поспешили на улицу, встревоженные мыслями о том, куда делся Арис.       Юношу нашли в кустах за домом. Вокруг него было много яблок, которые он, вероятно, решил сорвать с яблони неподалеку, но, когда он возвращался, кто-то его оглушил. На затылке сына ведьмака сквозь черно-белые волосы виднелась кровавая ссадина. Геральт быстро осмотрел бездвижное тело и заметно выдохнул, осознав, что тот все еще жив. — И почему он не вернулся сразу? — не мог понять Доми, замечая яблоки вокруг. — Что ему до этих яблок? — Это его самая большая слабость, — ответил ему Геральт. — Завидев яблоню, он рискнет всем, чтобы съесть все яблоки на ней. Однажды он едва не умер от лап штриги из-за этого, — вспомнил несчастный случай много лет назад ведьмак. — Да. Возможно. Но здесь не растут яблоки. Слишком плохая земля, — заметил бард, с недоверием поглядывая на пышное красивое дерево. Как только он это сказал, растение и его плоды тут же растворились в воздухе, словно мираж. — Это была иллюзия, чтобы отвлечь Ариса. Он хочет добраться до тебя, но почему оставил его в живых? — не мог понять логику некогда человека, а теперь монстра, ведьмак. — Потому что ему нужен лишь я. Если я умру, контракту конец. Он останется при своей душе. Вы ему не так страшны, как я. Но он будет вас использовать, чтобы подобраться ко мне. Теперь монстр знает, что я — Гюнтер О’Дим, и он знает наши слабости. Нам не следует впредь разделяться, — продолжая оглядываться по сторонам, заговорщическим тоном высказался скупщик душ. — Но как ты понял, что никто из них не является Арисом? — вдруг спросил Геральт. — Я — его отец, но в то же время сам не мог не засомневаться. Так как ты понял? — Запах. От Ариса пахнет, словно от горсти монет. Но никто из них не обладал таким ароматом. Они были похожи, но все же не те, — уверенно заявил Стеклянный человек, подхватывая бесчувственное тело. — Ни у кого нет такого запаха.