Запах чеканной монеты

      Геральт был полностью погружен в раздумья, сидя возле Гюнтера, приглядывая за своим сыном. Запах монеты… Ведьмак всегда чувствовал лёгкий аромат денег, но это было лишь в питейных заведениях, где деньги то и дело мелькают, привлекая своим звоном тех, кто очень в них нуждался и потому был готов пойти на все. Но теперь белый волк понял, что это был запах его сына, который усиливался каждый раз, когда его сын немного напивался. Геральт не мог понять, почему после того, как Арис напьётся, к нему пристают другие альфы, из-за чего он не раз участвовал в драках. Лютик утверждал, что у их сына особенный запах, из-за которого его воспринимают, как бету, но Геральт этого не понимал. Теперь до него наконец начало доходить. — Ты узнал что-то новое о своём сыне. Это не так уж и удивительно. Я каждый день узнаю что-то новое о людях. Это и заставляет меня скупать их души, — голос Гюнтера вырвал ведьмака из пучины мыслей. — Как ты понял? — удивился Геральт. — Я ведь торговец душ. Понимать, что думают другие, моя прямая обязанность. К тому же до меня доходили слухи о том, что ведьмаки не чувствуют запаха обычных людей и благодаря нюху находят себе приключения на известное место, — не мог не похвастать своими связями и памятью Стеклянный человек, просто пожимая плечами. — Теперь ты понимаешь, почему к твоему сыну приковано так много внимания? Он пахнет деньгами, и любой, кто хоть раз держал в руках заветные монеты, признает этот запах. Даже в этой одурманенной деревне нашлись те, кто хотел попытать счастье, даже не задумываясь о том, что он не их истинный бета. — Я никого не видел, — нахмурился Геральт, понимая, что в деревеньке и в самом деле никто не пытался соблазнить Ариса или хотя бы познакомиться с ним, хотя прежде это происходило почти всегда. — Мне спасибо скажи. Отвел беду. Едва себя не раскрыл, но помог. Мальчишка твой, итак, людей шугается, словно затравленный эльф. Не хотел, чтобы он с местными дрался, — рассказал о своём участии в неприкосновенности Ариса Гюнтер. — Не хотел с местными драки или чтобы мы от охоты отвлекались? — тут же заметил выгоду торговца ведьмак. — А когда я просто так помогал? — удивлённо выпучил глаза О’Дим, раскрывая правду. — Не будь моей выгоды, я бы не стал помогать даже такому чудесному созданию, как твой сын. — Даже не думай, — предупредил его Геральт, злобно посмотрев собеседнику прямо в глаза. — Я не могу обещать, что откажу ему, если он сам попросит. Но могу заверить, что соблазнять и уговаривать не стану, — зная о суровости охотника из Ривии пообещал Гюнтер, понимая, что устоять в таком искушении будет очень сложно. Геральт тихо хмыкнул, недоверчиво бросив взгляд на обещавшего, после чего вновь погрузился в свои мысли. Гюнтер тоже затих, внимательно оглядывая окрестности, которые можно было разглядеть из маленького окошка, если близко к нему подойти. Скупщик судеб мог бы с радостью насладиться наступившем впервые за несколько дней ночной тишиной, когда тихо стрекочут ночные обитатели леса неподалеку, словно Гюнтер вновь оказался в своих владениях — в густом лесу, куда забредали лишь те, кто был готов отдать душу за исполнение своего желания. Да, благодаря их отчаянию Стеклянный человек все реже выбирался в города и деревушки, где было слишком шумно. Тишина… Какое замечательное чувство, если бы она была настоящей, не зловещей, как сейчас. Еще вчера шум из питейного заведения был слышен даже здесь, на окраине, хоть большинство постоянных посетителей уже разошлось по домам. Однако сегодня ночь была тихой, словно все жители вымерли. Гюнтер забеспокоился. — Геральт, нам надо найти место понадежнее, — решительно заявил торговец, вводя ведьмака в удивлённый ступор. — А что не так? — не мог понять тот, полностью погруженный в мысли о здоровье своего сына. — Все. Людей на улице нет. Тихо, словно вся деревня в лес ушла. Такого не было раньше. Нам следует покинуть это место. Возможно, из-за этого Арис все еще не пришел в себя. Это существо его убивает, — понял Гюнтер, быстро собирая малочисленные пожитки. — Зачем? Ты же сам сказал, мы ему не нужны, — продолжал сомневаться Геральт, при этом послушавшись совета старого знакомого. — Почему именно Арис? — Его душа. За такое сокровище я бы тоже убил. Чистое, невинное создание с сильным духом и большим сердцем. Кем бы ни были его родители, дитя всегда останется таким, — не упустил возможности намекнуть на странность союза ведьмака и бродячего музыканта. — Арис все еще не среди моих контактов лишь потому, что он — твой сын, а его сердце слишком сильное, чтобы бояться смерти. Сожрав такого человека, он станет ещё сильнее. А учитывая то, что Арис его ещё и чует… — Кого? О ком вы? — находясь все еще в полуобморочном состоянии, начал спрашивать Арис, чувствуя в воздухе нотки горьковатого запаха. От этого его вновь начало подташнивать, а сердце колотить я от страха, словно отбивая ритм. — Ты очнулся? — заметил Гюнтер. — Очень вовремя. Поведешь лошадей, — он тут же дал ему указание, словно командир. — С ума сошел? Он только очнулся, — вступился за сына Геральт. — Ну, я же его не на себе нести их прошу, — закатив глаза заметил торгаш, но тут же притих, бросив взгляд на злого ведьмака, который уже жалел, что не убил этого проныру прежде. — Хорошо. Лошадьми займусь я. А ты помоги сыну.

***

— Куда мы идём? — полушёпотом поинтересовался у проводника Геральт уже после того, как они покинули чей-то старый дом, который без них казался давно заброшенным. — В местную церквушку. Люди здесь верят в странных богов. Я никогда не понимал их желания найти что-то божественное в мире, где магия — это норма. Но сейчас я как никогда рад тому, что у них есть вера. Они построили храм, где поклоняются своему богу, из камня и железа. Стены там крепкие. Никому не попасть туда, — рассказал О’Дим о здании странной формы, что почти сразу по приезду привлекло его внимание. — А где все люди? — растерянно оглядываясь по сторонам, поинтересовался Арис, идущий около своего отца все еще шаткой походкой.       Его беспокойство было понятно. Они шли через главную улицу мимо рынка, питейной и гостевого дома, но нигде не горел даже слабый огонёк. Все вокруг погрузилось во тьму с помощью монстра или без. Не было ни звуков человеческой речи, ни стрекота насекомых, ни криков диких животных. Даже песня ветра среди листвы затихла. Понимая, что времени на раздумья почти не осталось, трое несчастных прибавили шаг на тропе, ведущей в храм. Заметив, насколько дорожка узкая и едва заметная, у Геральта возникли подозрения, которые он не побоялся высказать. — Если они все верили в этого бога, то почему дорога к его храму едва заметна? — Постой, — попросил в ответ Гюнтер. — Посмотри себе под ноги. Видишь границу дороги и травы. Посмотри, как следует, ведьмак, приглядись. Ничего не замечаешь? — настоятельски, словно учитель, поинтересовался у него торговец, на чьем даже испуганном лице не могла не появиться лёгкая улыбка. — Трава, — понял тот. — Она движется. — Нет. Она разрастается, пряча дорогу к храму. Удивительно, не правда ли? Это не магия чудовища, что я создал. Оно способно породить лишь зло. Это магия иная, куда более сильная. Словно тот, кому кланялись в храме не желает пускать к себе зло, — с восторгом предположил Стеклянный человек, завороженно глядя на, казалось бы, обычную невысокую невероятно зелёную траву. — Ты и в самом деле в это веришь? — удивился Арис такой наивности совсем непростого знакомого. — Арис, мальчик мой, я не верю, что слышу это от тебя. Ты-то должен был первым в это уверовать. Куда делся тот наивный мальчик, что посадил меня на свою лошадь, веря в то, что рана и в самом деле причиняет мне боль? — с лёгкой улыбкой поинтересовался Гюнтер, но его лицо быстро стало серьёзным, когда он понял, что сам стал виной недоверия юноши. — Тот мальчик умер от лап штриги, защищая лжеца, — озвучил его догадки юноша, посмотрев ему прямо в глаза. — Тропа зарастает, а храм, судя по всему не близко. Я не хочу остаться посреди леса и заблудиться в нем. Пойдёмте скорее, — позвал он остальных, заставляя тех с тревогой и печалью осознавать то, что он уже никогда не станет прежним.